CC BY
288
УДК 347.158
Н.С. Бессараб, канд. юрид. наук, доцент кафедры гражданского и земельного права, тел.8-910-582-91-90, benata2704@bk.ru, (Россия, Тула, ТулГУ).
ПРАВОСУБЪЕКТНОСТЬ НЕЖИЗНЕСПОСОБНЫХ НОВОРОЖДЕННЫХ И НЕРОДИВШИХСЯ ДЕТЕЙ
В статье проводится исследование правильного толкования и применения ряда гражданско-правовых норм, определяющих возникновение и содержание правоспособности гражданина, а также изучение законодательства зарубежных стран в этой области. Анализ проведен в связи с наметившейся тенденцией, направленной на защиту неродившегося ребенка.
Ключевые слова: правосубъектность, способность к жизни, момент рождения, эмбрион, зародыш человека, биомедецина, гражданско-правовая защита.
Человеческая жизнь - одна из абсолютных ценностей в нашей цивилизации и культуре. Жизнь является основным фундаментальным личным неимущественным благом, а право на жизнь - одним из основных естественных прав человека. С жизнью связано неотъемлемое социально-юридическое свойство человека - правоспособность, являющееся основой правового статуса гражданина, представляющая легализованную возможность быть носителем субъективных гражданских прав и обязанностей.
Провозгласив человека высшей ценностью и возложив на государство обязанность признания, соблюдения, обеспечения и защиты основополагающих прав и свобод человека, и, прежде всего, права на жизнь, законодатель не определил однозначно, что такое жизнь, не решил окончательно вопросов о начале жизни человека. Между тем, как в юридической, так и в медицинской литературе неоднократно подчеркивается настоятельная необходимость и значимость решения данного вопроса: «Рождение человека является юридическим фактом - событием, с которым связано соответственно возникновение права на жизнь, а также других неимущественных и имущественных прав»,- подчеркивает доктор юридических наук, профессор М.Н.Малеина [1. С.57].
Для правильного толкования и применения целого ряда гражданско-правовых норм, и, прежде всего, статей 17, 18, 47 ГК РФ, определяющих возникновение и содержание правоспособности гражданина, необходимо однозначно решить вопрос о единообразном понимании временных жизненных пределов, с тем, чтобы ясно представлять, в какой момент человеческое существо приобретает статус субъекта и охраняемые законом неотчуждаемые личные неимущественные права (право на жизнь, здоровье, физическую (телесную) неприкосновенность и т.п.).
На современном этапе развития научной мысли под рождением принято понимать появление человека на свет в результате физического отделения от
41
материнского организма [2]. Правоведы по этому поводу высказываются следующим образом: «С некоторой вероятностью можно предположить, что в данном случае имеется в виду физическое появление человека на свет». Или: «Субъектом права жизнеспособный плод становится с момента отделения от организма матери» [3].
Особых возражений приведенные позиции не вызывают, однако не
понятны аргументы авторов первой приведенной точки в пользу столь осторожного, сопровождаемого сомнениями, подхода. По второй позиции хотелось бы внести уточнение в связи с указанием автора на такой квалифицирующий признак, как «жизнеспособность» плода. Как нам представляется, независимо от того, жизнеспособным или нежизнеспособным родился ребенок, он приобретает правоспособность, даже если прожил незначительное время. Следует вести речь о рождении живого (живорожденного) ребенка, поскольку только если ребенок родился мертвым, факт рождения как отделения плода от организма матери, о котором идет речь в п. 2 ст. 17 ГК РФ, не породит такого правового последствия как возникновение правоспособности. В свое время Г. Ф. Шершеневич по этому поводу писал: «Если ребенок родился живым, то он тем самым приобрел правоспособность, хотя бы после того вскоре умер... Наше законодательство не требует, подобно французскому, чтобы ребенок родился не только живым (vivant), но и способным к жизни (viable)».
На необходимость толкования понятия «в момент рождения» по
отношению к моменту возникновения правоспособности обращает внимание С.М. Корнеев, справедливо отмечая, что «с точки зрения права не имеет значения, был ли ребенок жизнеспособным: сам факт появления его на свет означает, что у него возникла правоспособность, хотя бы он был живым всего несколько минут или даже секунд. Иную позицию занимает А. А. Серветник: «Если внутриутробное развитие ребенка было менее шести месяцев, то правоспособность не возникает, поскольку не регистрируется ни факт рождения, ни факт смерти. Подобный вывод можно сделать и в том случае, если внутриутробное развитие было более шести месяцев, но ребенок жил после рождения несколько минут, т. к. в данном случае выдается только свидетельство о смерти».
По нашему мнению, данная позиция противоречит ст. 17 ГК РФ, определившей, что единственным условием возникновения правоспособности гражданина является его рождение, а поэтому обосновывать отсутствие правоспособности фактом отказа выдачи свидетельства о рождении ошибочно. Кроме того, мы полагаем, что ст. 20 ФЗ РФ «Об актах гражданского состояния» противоречит ст. 47 ГК РФ. Так, в соответствии с п.2 ст. 20 «в случае, если ребенок умер на первой неделе жизни, производится государственная регистрация его рождения и смерти». Однако на основании составленных
записей актов о рождении и смерти выдается только свидетельство о смерти ребенка. Между тем, в течение хотя бы ограниченного срока ребенок находился в живых и обладал правоспособностью, для реализации которой необходимо, по крайней мере, зарегистрировать его имя, под которым он приобретает
гражданские права и обязанности (ст. 19 ГК РФ), например, право наследовать имущество, быть наследодателем.
В связи с обсуждаемой проблемой следует обратить внимание на то, что законом предусмотрен ряд мер по охране интересов еще не родившегося ребенка. В частности, в соответствии со ст. 1088 ГК РФ, в случае смерти потерпевшего (кормильца) право на возмещение вреда имеет ребенок умершего, родившийся после его смерти. В п. 3 ст. 30 Семейного кодекса РФ установлено, что признание брака недействительным не влияет на права детей, родившихся в таком браке или в течение трехсот дней со дня признания брака недействительным. В ст. 1166 ГК РФ закреплено, что при наличии зачатого, но еще не родившегося наследника раздел наследства может быть осуществлен только после рождения такого наследника. В приведенных примерах за еще не появившимся на свет ребенком зарезервированы его будущие права, и в этих случаях закон охраняет интересы не просто зачатого ребенка, а будущего субъекта права. Но, и это чрезвычайно важно, права ребенка в таких случаях возникают после его рождения.
МЛ. Малеина по этому поводу отмечает: «Несмотря на то, что зачатый ребенок является возможным будущим субъектом права, все же было бы нереально рассматривать его в качестве обладателя правоспособности и субъективных прав еще до рождения. Субъективные права могут возникнуть лишь у фактически существующего субъекта [4. С. 100]. Эта точка зрения подтверждается и нормой п. 2 ст. 17 ГК РФ, согласно которой правоспособность гражданина возникает в момент его рождения. На вопрос: означает ли охрана интересов неродившегося ребенка то, что он признается субъектом права, Ю.К. Толстой отвечает: «Нет, конечно, поскольку его интересы будут учитываться лишь при условии, что он родится живым. Если же он родится мертвым, то факт его зачатия утрачивает какое бы то ни было юридическое значение, поскольку его правоспособность так и не возникла» [5. С.27-28].
Российский законодатель признает и защищает только права родившихся граждан. Плод человека в любой стадии своего развития, даже достигший возраста жизнеспособности (например, способный к автономному существованию в случае досрочных родов), субъектом права не признается, а следовательно, рассматривается как физиологическая часть организма матери, которая вправе им распорядиться, следуя принципу свободного осуществления своих прав. Таким образом, до настоящего времени право относится к человеческому плоду как к предмету. Насколько справедлив такой подход к правовому статусу человеческого плода, а точнее сказать - к практическому отсутствию правового механизма его защиты - сказать однозначно не легко.
Как нам представляется, в законодательстве наметилась тенденция (пусть слабая и недостаточно последовательная), направленная на защиту неродившегося ребенка. Так, в соответствие со ст. 36 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан, искусственное прерывание беременности проводится по желанию женщины при сроке беременности до 12 недель, по социальным показания - при сроке беременности до 22 недель, а при наличии
43
медицинских показаний и согласия женщины - независимо от срока беременности. Следовательно, проведение искусственного прерывания беременности, если отсутствуют медицинские показания, свыше указанных сроков, не допускается. Вопреки высказанному в литературе мнению о том, что данная норма призвана обеспечить охрану здоровья женщины [6. С.60], по нашему убеждению, она прежде всего направлена на защиту человеческого эмбриона (плода).
Человеческий плод наделен рядом прав в соответствии с международными нормативными правовыми актами.
Так, Декларация о медицинских абортах (Осло, 1983 г.) в качестве
основополагающего принципа врача закрепила уважение к человеческой жизни с момента зачатия, что свидетельствует о признании у плода такого блага, как .
В рекомендациях Парламентской ассамблеи Совета Европы (резолюция А2 327/88 и А2 372/88 от 16.03. 69 г.) и в решении комиссии по правам человека (№ 6574/71) предусмотрено, что на «эмбрион и зародыш человека при
всех обстоятельствах распространяется требование уважения человеческого достоинства..., таким образом, уже с этого момента права человека имеют основополагающее значение» [7. С.56]. В преамбуле Декларации прав ребенка говорится: «Ребенок ввиду его физической и умственной незрелости, нуждается в специальной охране и заботе, включая надлежащую правовую защиту как до, так и после рождения». Аналогичное указание содержится в преамбуле Конвенции ООН «О правах ребенка».
В принятой Советом Европы Конвенции о правах человека и биомедицине (Овьедо, 4 апреля 1997 г.) закреплен запрет на создание эмбрионов человека в исследовательских целях, а также предусмотрено, что если закон разрешает проводить исследования на эмбрионах in vitro, он должен предусматривать надлежащую защиту эмбриона.
Научный и практический интерес представляет регулирование вопроса о начале жизни и правоспособности человека в законодательстве зарубежных стран. В пар. 1 гл. 1 ГК Германии (1896 г.) закреплено, что правоспособность человека возникает с окончанием рождения. Согласно ст. 1 ГК Италии (1942 г.) юридическая правоспособность приобретается с момента рождения. В ст. ст. 29 и 30 ГК Испании (1889 г.) определено, что гражданская правоспособность физического лица возникает с момента рождения. Ребенок считается рожденным и обладает гражданской правоспособностью, если имеет человеческое тело и проживет 24 часа с момента отделения от материнского организма. В соответствии со ст. 66 ГК Португалии (1966 г.) правоспособность
физического лица возникает с момента завершения рождения и начала жизни ребенка. В приведенных примерах обращает на себя внимание стремление законодателей учесть длящийся характер физиологического процесса рождения ребенка, с завершением которого связывается возникновение соответствующих правовых последствий.
Анализ законодательства зарубежных стран свидетельствует еще об одной особенности - о преобладании в нем концепции так называемой
44
условной правоспособности зачатого ребенка в отличие от безусловной правоспособности человека. Так, в пар.29 ГК штата Калифорния (1872 г.), который озаглавлен «Презумпция существования еще не родившегося ребенка; исковая давность по искам из причинения вреда, наступившего до или во время рождения», установлено, что зачатый, но еще не родившийся ребенок презюмируется уже родившимся во всех случаях, когда такая презумпция может быть полезной для защиты интересов, возникающих для него в результате его рождения. Согласно правилам, закрепленным в ГК Венгрии (1977 г.), человек, если он родился живым, является правоспособным с момента зачатия. Любопытно, что в прямо предусмотренных законом случаях за неродившимся (зачатым) ребенком признаются права. Так, в п.2 ст. 1 ГК Италии установлено, что права, которые закон признает за зачатым ребенком, регулируются положением о рождении.
С вопросом о том, с какого момента право на жизнь должно быть распространено на внутриутробный плод человека, тесно связана проблема
использования искусственных способов репродуктивной деятельности человека. Трансплантация органов и тканей человека и ее особая разновидность - искусственное оплодотворение и имплантация эмбриона медициной - давно разработаны и успешно применяются на практике. Однако эти способы
медицинского вмешательства до настоящего времени не имеют должного правового обеспечения, многие правовые и этические проблемы, возникающие при их использовании, до сих пор не разрешены [8. С.98-113]. В ст. 2 Закон № 91-ФЗ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» закреплено, что «действие настоящего закона не распространяется на органы, их части и ткани, имеющие отношение к процессу воспроизводства человека, включающие в себя репродуктивные ткани (яйцеклетку, сперму, яичники или эмбрионы)...». Вместе с тем, применение искусственных методов репродукции может решить проблему бесплодного брака, помочь при опасности естественного способа
оплодотворения и рождения для матери и ребенка в случае физиологических недостатков матери, при наличии у супругов биологической несовместимости, наследственных заболеваний либо предрасположенности к ним. Отсутствие
должного механизма правового регулирования отрицательно сказывается на защите прав и интересов участников складывающихся при этом отношений.
По нашему мнению, объекты трансплантации, предоставленные донором, должны быть признаны вещами особого рода, по поводу которых у доноров возникает право собственности, одно из правомочий которого собственник реализует, передавая донорский материал (сперму, яйцеклетку) для оговоренных в договоре целей.
Гораздо сложнее определить правовой статус эмбриона, созданного в
результате экстракорпорального искусственного оплодотворения в лабораторных условиях до переноса его в организм женщины. На недостаточность возможности защиты эмбриона и плода обращает внимание Е.В. Григорович, обсуждая их статус после экстракорпорального оплодотворения до переноса в организм женщины. По мнению автора
существующий вне организма женщины плод не является частью ее тела и не
45
обеспечивается правовой охраной. Не обладает такой плод и статусом вещи, следовательно, на него не может распространяться ответственность за причинение вреда имуществу.
Судебная практика идет по пути непризнания правосубъектности плода, о чем свидетельствует следующий показательный пример. При проведении
операции кесарево сечение плоду до его появления на свет была нанесена глубокая резаная рана левой щеки. После рождения ребенка нельзя было прикладывать к груди, поскольку при сосательных движениях ртом он испытывал болезненные ощущения. С ростом ребенка увеличивался шрам на щеке, что влекло за собой неизгладимое обезображивание лица. Тем не менее, в
судебном заседании шла речь о защите прав в связи с претерпеванием морального вреда именно родителей, а не ребенка.
Действительно, придание эмбриону статуса вещи особого рода поможет исправить положение. Право на эмбрион следует, на наш взгляд, признать не за донорами используемого биологического материала, а за женщиной, в организм которой должен быть перенесен (трансплантирован) эмбрион, а следовательно, закрепить за ней право на его защиту.
С учетом изложенного, мы считаем , что содержание ст. 17 ГК РФ нуждается в дальнейшем совершенствовании, а именно в необходимости закрепления в нем такого социально-юридического свойства, как относительная правоспособность за неродившимся ребенком, что диктуется прежде всего необходимостью его защиты, в частности, при принятии женщиной решения об искусственном прерывании беременности, при применении к абортированному жизнеспособному ребенку эвтаназии и использовании его органов или тканей в качестве трансплантатов.
Таким образом, нами отстаивается позиция, в соответствии с которой за начало жизни следует считать не момент рождения человека, а достижение внутриутробным плодом определенного этапа развития, при этом достигший
определенного уровня развития плод должен быть признан человеческим существом, обладающим специальной правосубъектностью и обеспечиваемый гражданско-правовой защитой.
Список литературы
1. Малеина М.Н. Личные неимущественные права граждан. Понятие, осуществление, защита.М.,2000.
2. Интернет ресурс https://ru.wikipedia.org/wiki
3. Интернет ресурс http://pravoved.ru/blog/blog/team/133.html
4. Малеина М.Н, Право индивида на телесную (физическую) неприкосновенность. //Государство и право. 1993.№4.
5. Толстой Ю.К. Наследственное право. Учебное пособие. М., 1999.
6. Рабец A.M. Право на жизнь и проблемы гражданско-правовой ответственности за его нарушение // Юрист. 2001. № 6.
7. Сент-Роз Ж. Право и жизнь // Вестник Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 2011. №
8. Головин А.Ю., Чабаненко A.B., Иванов Д.В., Хадарцев A.A. Особенности правового регулирования отношений, связанных с применением клеток и тканей, в странах Европейского Союза // Известия ТулГУ. Экономические и юридические науки. Вып. 2. Часть II. Тула: Изд-во ТулГУ, 2012. 324 с.
N. Bessarab
In this paper we study the correct interpretation and application of a number of civil law, determines the appearance and content of the legal capacity of a citizen. Also analyzes the law of foreign countries in this area. The analysis was made in connection with the current trend, aimed at protecting the unborn child.
УДК 343.123.52
Н.В. Бугаевская, канд. юрид. наук, доцент, докторант, тел.
bugaevskaja.natalia@yandex.ru
(Россия, Рязань, Академии ФСИН России)
+79109415901
К ВОПРОСУ ОБ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ ЗА КОРРУПЦИОННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
В статье рассматривается проблема выполнения требований конвенционных норм, ратифицированных Российской Федерацией, о необходимости привлечения к ответственности за совершения коррупционных преступлений юридических лиц.
Ключевые слова: уголовная ответственность юридических лиц, коррупционные преступления, Конвенция Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию.
Международные конвенции, посвященные проблемам терроризма, отмывания доходов и в том числе коррупции, рекомендуют государствам, ратифицировавшим их, ввести ответственность юридических лиц за преступления в данных сферах и предлагают модельные статьи об этом [1]. Регламентации уголовной ответственности юридических лиц в Европе положил начало принятый в 1997 г. Протокол № 2 к Конвенции о защите финансовых интересов Европейского Сообщества от 26 июля 1995 г. [2]. В настоящее время в мире уголовная ответственность юридических лиц предусмотрена законодательством таких стран как Великобритания, Франция, Германия, Бельгия, Голландия, Италия, Австрия, Люксембург, Португалия, Ирландия, Дания, Норвегия, США, Канада, Китай, Южная Корея, Индия, Индонезия, Австралия, Республика Молдова, Литва и др. [3]. При этом она формулируется по-разному: субсидиарно к ответственности физического лица или независимо от таковой; за все преступления или за определенные их виды (взяточничество, отмывание преступных доходов и др.).
