CC BY
35
УДК 340.12 ББК 67.0
ПРАВОСПОСОБНОСТЬ КАК КОНЦЕПТ ПРАВОВОЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА
КОНСТАНТИН ЕЛИЗАРОВИЧ СИГАЛОВ,
доктор юридических наук, доцент, заместитель директора Института проблем эффективного государства и гражданского общества Финансового университета при Правительстве Российской Федерации, профессор кафедры теории государства и права Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, профессор кафедры истории права и государства Российского университета дружбы народов.
E-mail: sigalovconst@mail.ru Научная специальность 12.00.01 — теория и история права и государства;
история учений о праве и государстве
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Рассматривается феномен правоспособности как непременного условия человеческого бытия и сопряжённости его с правовой жизнью. Доказано, что правоспособность является мерой усилия человека, связанного с его вхождением в правовую жизнь и функционированием в ней.
Ключевые слова: правоспособность, правовая жизнь, право, потребности, правовая культура, право человека, мышление, правовое притязание, ядро личности.
Annotation. The article considers the phenomenon of legal capacity as a necessary condition of human existence and conjugacy of his legal life. The author has tried to prove that the capacity is a measure of effort associated with its entry into legal life and functioning in it.
Keywords: legal capacity, legal, life, right, needs, legal culture, human right, thinking, legal claim, the core of self.
На определённом этапе развития общества право становится неотъемлемой частью жизни людей. Это общее правило, но в каждой цивилизации этот процесс специфичен и уникален. Столь же уникален этот процесс и в индивидуальной правовой жизни и восприятии каждым отдельным человеком права. Право поникает в реальность через конкретную жизнь сообществ и каждого человека в отдельности. «Вне правовой жизни право воспроизвестись не может; оно может только умножаться, детализироваться, дифференцироваться, модернизироваться, что, однако не совпадает с его воспроизводством»1.
Индивидуализированность конкретного человека обусловлена его конкретными потребностями и способностями. Как я уже пытался донести в своём несостоявшемся выступлении, потребности и способности — это стержневые параметры личности, на которые как бы «нанизываются» другие её харак-
теристики. «Потребности» — это «товар», который желает личности приобрести на «рынке» социальных отношений, «способности» — это та валюта, которой личность в состоянии «рассчитаться» с обществом. Со времени римского права существовала формула «^и Ш des» — «даю, чтобы ты дал». Правоспособность ровным образом ничего не значит, если никак не экстраполируется к личности человека в его в индивидуальности, в принадлежности к его восприятию права. От нас действительно ждут не просто способность воспринимать право в каком-либо аспекте и не только «принимать» право как некую норму жизненных обстоятельств, социального устройства и обязательных правил, которые действуют в обществе. Конкретная правоспособность предусматривает, что человек в многообразных социальных ситуациях способен направлять свои действия в соответствии с действующим в данном обществе правом, а также с тем, на-
сколько он пропускает это право через своё собственное мировоззрение, через свои правовые, моральные и религиозные потребности, через те правовые рецепции, которые он сам смог усвоить. На самом деле, это очень важный аспект существования права. Ведь откуда берутся законодатели, реформаторы, творцы права? Это те, кто так настроил свою собственную правоспособность, что сумели выйти за пределы общего тренда и приобрести креативные черты, могущие сделать из старого права новое право. Понятно, что сами правоспособности совершенно различны у различных людей, существует гигантское разнообразие форм индивидуальной правоспособности: у одних нет никакого интереса к правовой жизни вообще, другие заняты решением конкретных и практических вопросов, третьи, как мы, размышляют о сущности права или изучают проблемы правовой теории и истории, и лишь четвёртые реально право творят (именно реально, а не так, как это делают большинство из наших законодателей). Причём из любого факта можно извлечь огромное количество смыслов, а некоторые из этих смыслов могут иметь важнейшее значение для становления корневых политико-правовых доктрин.
Способности наряду с потребностями являются основными стержневыми характеристиками личности человека. Именно на них как бы «нанизываются» все остальные характеристики, именно они во многом являются основаниями формирования «ядра личности» — его мировоззрения, именно через эти характеристики определяется «самость» человека, его индивидуальность, формы взаимоотношений с обществом и другими людьми. Именно через них человек заявляет о себе и предъявляет свои претензии обществу по принципу: «Вот это я могу сделать, а это я хочу получить». Способности (производно от способ2), просто по определению, связаны с личностной, индивидуализированной формой реализации социальности. Обычно под способностями подразумевают чисто количественную сторону (у этого больше способностей к пению, танцам, бегу, рисованию и т.п., а у того — их меньше). Но это не верно по сути, ибо даже самая простая экстраполяция предполагает, что один поёт басом, а другой тенором, один прекрасно рисует природу, а другой людей и животных3. Следовательно, способности — это нечто качественное, то, что отличает одно не по принципу «больше-меньше, лучше-хуже». Способности подразумевают, что каждый обладающий таковыми, нечто делает такое, и именно так, что отличает его от других, то, что другой не делает или делает совершенно не так — т.е. здесь важно именно качество. Вероятно, это является одной из причин, что люди, профессионально занимаясь правом, выбирают себе различные сферы приложения своих умений и реализуют свои способности каждый в своей конкретной области права.
«Прилаженность» к праву — вполне ёмкая характеристика того, что мы понимаем как правоспособность. Как бы ни была груба эта экстраполяция, но механизм этой «прилаженности» точно такой же, как «прилаженность» к бегу, пению, рисованию или изучению языков. Все, так или иначе, этим занимаются, всех, так или иначе, этому учат — и не только для того, чтобы выявить способности (что тоже важно и необходимо), но для того, чтобы обучаемый стал всесторонне развитым человеком. В дальнейшем можно и не уметь петь, танцевать и т.п., но понимать то, что это могут качественно делать другие тоже очень важно. Точно также и в правоспособности. Общий строй правовой культуры, признание за правом наиболее эффективного регулятора социальных отношений, сама «насыщенность» социума правом совершенно не означает, что в этом обществе (или в этой стране) все являются юристами (хотя их, разумеется, в процентном отношении больше).
В этом плане правоспособность имеет, так сказать, несколько слоёв: 1) правовая культура общества в целом, способность воспринимать аксиологическую составляющую права; 2) «просачивание» права в различные сферы жизни данного общества и степень взаимообусловленности с другими социальными регуляторами (моралью, религией, эстетическим восприятием мира и т.д.); 3) стремление каждого отдельного человека руководствоваться в своих действиях, поступках, притязаниях именно правовыми основаниями, «насыщенность» его жизни правом; 4) профессиональная принадлежность в целом; 5) отраслевая юридическая специфика (судьи, следователи, адвокаты, цивилисты, нотариусы и т.д.); 6) решение дел по конкретным вопросам (логика рассмотрения, равноправное участие сторон, справедливость, возможность участия народа в рассмотрении дела — суд присяжных); 7) доктри-нальная составляющая права. 8) общественная реакция на те или иные правовые или неправовые действия (граждан, сообществ, государства и его органов).
Правоспособность — это квинтэссенция правового притязания, это то, что личность предъявляет обществу для того, чтобы общество его определённым образом оценило и позволило реализовать имеющиеся у него потребности. Однако мне могут возразить, что далеко не все потребности человека как-то связаны с правом, в некоторых случаях их реализация абсолютно нейтральна, право здесь вообще ни при чём, а часто и никакие другие социальные регуляторы здесь не задействованы. Но вот как раз здесь-то и проявляется качественная определённость правоспособности. Если жизнь человека «насыщена» правом, то он способен понимать всё происходящее в мире, так или иначе, через право (широкое или узкое, общемировое или узконациональное — это уже другой вопрос).
Способности (в том числе и правоспособно-
сти) — это то, что следует постоянно доказывать и обосновывать, но, с другой стороны, и возможности есть как реализованные, так и нереализованные. Способность основывается на задатках, т.е. они субъективны, возможности — на действительности, т.е. они объективны. В правовом аспекте — на комплексе социальных реалий, которые либо позволяют, либо не позволяют сделать нечто. Возможности верифицируют способности: Фрося Бурлакова из культового советского кинофильма «Приходите завтра» имела задатки к пению, которые, как она предполагала, превратились в некую, признаваемую ей и её односельчанами способность. Возможность реализовать эту способность была сопряжена с комплексом случайных и необходимых факторов, которые, в конце концов, при её старании, «добром отношении советских людей», вопреки проискам недоброжелателей и просто везении привели к благополучному финалу. Этот путь на любом своём этапе мог закончиться так же, как и у многих других — т.е. частичной реализацией проекта или полным фиаско4. Так же, вероятно, происходит реализация правоспособности относительно тех правовых притязаний, которые выставляет человек. Причём речь идёт не только о реализованных или нереализованных возможностях заявить своё право на нечто, проявить свою правоспособность в конкретном деле или самом принципе отстаивания своих интересов (перед обществом, государством, отдельными государственными и корпоративными структурами и частными лицами), но и в реальной возможности собственно эту правоспособность предъявить (вряд ли заявление о каком-либо прецеденте, на который лет 200 ссылаются англичане, американцы и австралийцы пройдёт в российском суде). В то же время некоторые прецеденты (формула Миранды) приняты практически во всём мире.
Действительно, правоспособность связана с правами, которые лицо имеет, дееспособность — с теми, которые приобретает и осуществляет. То есть налицо имеется некая иерархия или эволюция «прав». Точно также как существует и иерархия-эволюция потребностей: сначала биологические — по возрастанию, затем социальные, духовные и т.д. Права — это проявление социальных и духовных потребностей человека, это форма «оплаты», которую лицо требует у общества за свою правоспособность. Но здесь надо понимать эту ситуации применительно конкретному обществу и конкретному времени. Правоспособность любого человека (вне зависимости от места в социальной иерархии) меняется в зависимости от конкретной цивилизации и исторической эпохи, может как «расширяться», так и «сужаться». Кроме того, мировоззрение человека, ядро его личности «задействует» различный процент всех своих способностей (в том числе, и пра-воспособностей) в освоении мира и трансляции этих способностей окружающим. Например, были прави-
тели, которые широко использовали в своей деятельности право, желая решить с его помощью социально-экономические и политические задачи, стоящие перед страной, были известными законодателями, и гордились этим — как Наполеон, который гордился своим Кодексом больше чем военными победами: «Моя истинная слава не в том, что я выиграл сорок сражений: Ватерлоо изгладит память обо всех этих победах. Но что не может быть забыто, что будет жить вечно, — это мой Гражданский кодекс»5. И в эту же эпоху, в этой же стране практически в одно историческое время были такие правители, которых правовая составляющая не интересовала совершенно, а все насущные проблемы решались военным или административным путём. И это, порой, было обусловлено не объективной необходимостью, а просто ментальностью данного правителя. Именно здесь и проявляется диалектика правоспособности и возможности.
Правоспособность, как и дееспособность, есть в реальности, как бы мы по-разному эти феномены ни понимали. Однако о «правовозможности» вряд ли кто-либо слышал. Это понятие отсутствует в правовом лексиконе, но, вероятно, есть некие понятия, которые могут транслировать представления о возможности или невозможности совершить некие действия правового характера. Они также обусловлены правоспособностью как умением мочь, в том числе и понимать путь развития. Скажем, Александр II имел правоспособность совершать, так или иначе, различные реформы и в его окружении были люди, обладающие правоспособностью (в широком смысле этого слова) на проведение этих реформ и правоспособностью (в узком смысле этого слова) как алгоритме собственного поведения. С правовой реформой (т.е. с текстом «конституции Лорис-Меликова») Александр II и умер (причём именно буквально — её текст был в карете, куда кинули бомбу и этот текст лежал рядом с умирающим императором). Его преемник Александр III и мыслил по-другому, и всё его внутреннее мироощущение было другим. Правоспособности воспринимать мир так, как это делал его отец, он не имел. Поэтому и все реформы, и, в первую очередь судебная и земская были свёрнуты, а конституция вообще была объявлена Победоносцевым всемирным злом.
Правоспособность напрямую коррелируется с правом человека, ибо если она и касается человеческой сущности, то есть именно «обезличенного» слоя, тех усреднённых аспектов лица (а может быть, личины), которые нивелируют само содержание права и не затрагивают права человека, действительно к праву человека не имеет отношения. Это право, которое в каждом случае совершенно разное и, в то же время, имеет место быть клонированное однообразие одних и тех же запросов, одних и тех же притязаний. Даже извечное «тварь я дрожащая или право имею» повторялось
миллионы раз, на разных языках и в разных вариациях (перечислять их нет необходимости), но смысл всегда был один: должно существовать некое особое право Человека, а всем остальным уготованы другие роли. Но здесь мы тоже можем отметить, что существует и такая правоспособность и это далеко не экзотический вариант. Правоспособность, проецирующая свою интенцию на весь мир как основание исключительно собственного благополучия — банальное явление.
В настоящее время невозможно абстрагироваться от очевидного факта антропологизации общества, государства и его структур. Известно, что люди бывают счастливыми и несчастливыми, умными и глупыми, богатыми и бедными, действующими по праву и никакого права не соблюдающие. Интересно, что и государства могут быть такими, государства могут быть даже счастливыми. В 2016 г. самым счастливым государством стала очень благополучная Дания, но в двадцатку счастливых стран вошли и Израиль с постоянными угрозами террористических атак и агрессивными соседями, и скромная Коста-Рика, и весьма проблемная во всех отношениях Бразилия6. Антропо-логизация государства — это не мистика, а следствие цивилизационного кода развития, социально-экономических и политических оснований жизни страны.
Однако «высокая правоспособность» или способность к правотворчеству, возможность увидеть тот аспект правового регулирования, который другие не видят и не понимают, — это удел избранных. Кроме того в разных цивилизациях и даже в разных странах — разная склонность к «юридизации» жизни, включения право в перечень значимых факторов национальной культуры. Это — и цивилизационная склонность к получению образования, и насущная необходимость регламентации жизни, что обусловлено не какими-то умозрительными понятиями, а вполне конкретными жизненными реалиями — многообразие деловой жизни порождает и многокрасочность права. Нетрудно сделать предположение, что в регионах с бурно развивающейся экономикой, торговлей, мореплаванием, разнообразными конфликтами, сложной социальной структурой право будет более востребовано, а правоспособность граждан будет превосходить правоспособность обитателей тех местностей, где всё развивается медленно и традиционно.
Вероятно, также проявляются и индивидуальные особенности правоспособности. Не только человек, вовлечённый в экономические отношения, вынужден становиться правоспособным, но, вероятно, и тот, кто в силу своих качеств: ума, характера, темперамента, личных жизненных обстоятельств, активно борется за осуществление своих прав. Это принуждает его фиксировать определённые отношения и проявлять свою правоспособность для защиты этих прав. Именно через борьбу за свои права (как в широком политическом
смысле, когда за них борются крупные сообщества, так и в узком смысле, когда налицо — индивидуализированная форма борьбы за эти права) правоспособность «является миру». Правоспособность — это проявление самости человека, возможности его обосновать свои правовые притязания, но правоспособность — это, если хотите, — это и «лицо» цивилизации.
Правоспособность сопряжена с социально-психологическими явлениями. Но следует отделить общественную правоспособность, о которой говорилось выше, от индивидуальной правоспособности, которая формируется у каждого отдельного человека совершенно именно индивидуально. Но эти два вида правоспособности генетически и социально связаны. «Размер» правовой жизни в каждом конкретном случае разный, и можно сказать, что на Земле существуют как особи, которых можно назвать «homo juridicus», так и особи которых можно назвать «homo profanus». Разница между ними — не меньшая, нежели между кроманьонцами и неандертальцами. Известно, что первые почти полностью уничтожили вторых. На самом деле, это два огромных мира, которые практически не пересекаются друг с другом, не понимают друг друга. Но homo profanus обречены, их ждёт судьба неандертальцев.
Далее. Известно, что потребности и способности являются стержневыми характеристиками личности, на которые как бы «нанизываются» все другие её свойства. Без способностей нет потребностей и наоборот. Существует иерархия потребностей, высшими проявлением которых являются социальные потребности, правовые потребности — одни из самых важных. Способности — зеркальное отображение потребностей. Каков «класс» потребностей — такой же «класс» способностей. Правоспособности — одни из наиболее пиковых, сенситивных в структуре личности, ибо демонстрируют не только какое-либо знание или просто информацию, а отношение человека к миру. В этом, собственно и проявляется широкое понимание права как формы общественного сознания, а не отношение к закреплению отдельных навыков к усвоению пусть и большого объёма информации.
Заметим, что в последнее время российская действительность демонстрирует, что правоспособности наших сограждан становятся вполне совершенными, причём без особого вмешательства со стороны государства, а скорее наоборот. Подтверждение тому может служить то, что современный российский обыватель семимильными шагами освобождается от правового нигилизма, воспринимает право как способ предъявить свои притязания обществу, государству и другим людям. А вот государство — наоборот проявляет себя как закоренелый правовой нигилист, нарушает это права везде, где только можно и нельзя, более того — пытается формировать генерацию послушного всем указаниям «сверху» homo profanus.
Естественно, что различные люди имеют различные склонности к правовому мышлению. Замечено, что почему-то всё же один ребёнок более склонен к абстрактному и логическому мышлению, другой думает образами. Точно в такой же степени, можно считать, что один человек, даже детстве склонен к каким-либо отраслям знания, к какому-то конкретному типу мышления, в то время как другой склонен к совершенно другим отраслям знания и тип мышления у него — тоже совершенно другой. Эта сфера ещё не так хорошо изучена, поэтому можно предположить, что и правоспособность «проявляется» у одного человека раньше, у другого — позже, а третий так всю жизнь без этого качества и просуществует. В целом — это одно из проявлений правовой культуры в самом широком смысле этого слова. Ведь «правовая культура вырастает из длительной, привычной, устойчивой по своим способам и формам правовой жизни общества или отдельных людей, она воплощает в себе результаты правовой жизни. Правовая жизнь должна пониматься как механизм формирования и воспроизводства правовой культуры общества и человека, и она является устойчивым каналом ретрансляции коллективного или индивидуального правового опыта»7.
Правоспособность предполагает равноправное или равновесное отношение со всеми остальными субъектами правоотношений (причём как частными лицами, так и государственными структурами). Все субъекты правоотношений имеют определённый круг обязанностей (он может быть широкий и узкий, реальный и фиктивный, расположенный в настоящем, прошлом и будущем и т.д.), но он всегда есть или (если речь идёт о подрастающем поколении) — будет. Поэтому обязанности — это, то, без чего нет ничего правового, любые самые неограниченные права сопрягаются всегда с обязанностями, чем больше прав, тем больше обязанностей. Как только кто-то забывает об этом, наступает неминуемая расплата. Индивидуальная правовая жизнь при всём своём разнообразии предполагает, что её основными параметрами являются свобода и ответственности как две стороны одной медали.
Литература
1. Всеобщая история государства и права / Под ред. В.А. Томсинова М.: Зерцало-М, 2011. Т.2.
2. Клименко А.И. Либерализация политически организованного общества как функция правовой идеологии. // История государства и права. 2010. № 6 С. 38-42.
3. Клименко А.И. Идеологическая функция го-
сударства. Исторические и культурные особенности ее осуществления. // Закон и право. 2004. № 5. С. 11-13.
4. Лановая Г.М. Механизм права гражданского общества // Гражданское общество в России и за рубежом. 2014. № 3.
5. Малахов В.П., Эриашвили Н.Д. Методологические и мировоззренческие проблемы современной юридической теории. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2011.
6. Малахов В.П. Общая теория права и государства. М. ЮНИТИ-ДАНА, Закон и право, 2013.
7. Малахов В.П. Право в контексте форм общественного сознания. Принцип правопонима-ния. М.: ЮНИТИ-ДАНА, Закон и право, 2015.
8. Малахов В.П. Мифы современной общеправовой теории. М.: ЮНИТИ-ДАНА, Закон и право, 2013.
9. Медушевская Н.Ф. Российское конституционное государство как социальный институт: историко-культурологический анализ // Вестник Московского университета МВД России им. В.Я. Кикотя. 2015. № 5.
10. Gtmarket.ru > news/2016/03/17/7295/.
1 Малахов В.П., Эриашвили Н.Д. Методологические и мировоззренческие проблемы совре-менной юридической теории. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2011. С. 77.
2 Способ (по Ожегову) - это образ, род, порядок действия, устройства; лад, склад, приём, средство.
3 Не рисовал И.И. Шишкин мишек в сосновом лесу, не умел он хорошо рисовать животных, мишек нарисовал в этой картине художник К.А. Савицкий, которому, собственно, и весь замысел картины принадлежит, и первоначально у картины числилось два автора, но все лавры достались Шишкину, ибо меценат П.М. Третьяков собственноручно стёр имя Савиц-кого. А картину «Прощание Пушкина с морем» писали И.К. Айвазовский и И.Е. Репин. Первый рисовал море, а второй - Пушкина.
4 Что, кстати, широко описано в классической и постклассической литературе. О том же пе-нии: в романе А.Рекемчука «Мальчики» рассказывается о том, насколько по-разному были реализованы способности к пению и музыке вообще у мальчиков - воспитанников музы-кальной школы, и что реальный талант (т.е. возможность) проявился только у одного - у то-го, которого никто в серьёз и не воспринимал, а все остальные уж реализовывали свои пев-ческие способности или производные аспекты своего творчества, кто, как смог, но в не-сравнимым с признанным талантом размере.
5 Цит. по.: Всеобщая история государства и права / Под ред. В.А. Томсинова М.: Зерцало-М, 2011. Т.2. С. 118.
6 См.: gtmarket.ru > news/2016/03/17/7295/.
7 Малахов В.П. Общая теория права и государства. М. ЮНИТИ-ДАНА, Закон и право, 2013. С. 30.
