CC BY
0ISHENKO, ALEXEY V. - Ph.D. student, Saratov State University of Genetics, Biotechnology and Engineering named after N. I. Vavilov; Senior Lecturer, Saratov State Medical University named after V.I. Razumovsky Ministry of Health of Russia (ishenkol 979@yandex.ru).
УДК 94(47).084.5:281.9 DOI: 10.24412/2308-264X-2024-1-73-78
КОТЛЕЦОВ В.В.
ПРАВОСЛАВНЫЙ СВЯЩЕННИК В КОНТЕКСТЕ ПОЛИТИКИ ОТКАЗА ОТ НЭПА И ПЕРЕХОДА К ФОРСИРОВАННОМУ СТРОИТЕЛЬСТВУ СОЦИАЛИЗМА (НА МАТЕРИАЛАХ ВЛАДИМИРСКОЙ ГУБЕРНИИ 1925-1929 ГГ.)
Ключевые слова: Владимирская губерния, 1920-е гг., Русская Православная церковь, священнослужитель, сельские священники, лишение избирательных прав, муниципализация земли.
Статья содержит анализ процессов изменения имущественного и политико-правового положения священнослужителей сельских приходов Владимирской губернии в условиях отхода от политики нэпа. Показано, что со второй половины 1920-х гг. местными органами власти были значительно усилены меры экономического и политического давления на церковь, антирелигиозная работа. В этой ситуации служители религиозного культа все чаще объявлялись прямыми врагами Советской власти. Данные обстоятельства не могли не сказаться на изменении имущественно-правового положения священников на местах. Отмечается, что в региональных государственных архивах Владимирской области содержится немало документов, отражающих эти изменения. В частности, в них содержится информация об имуществе семей священников, количестве земли, обрабатываемой ими и пр. Ежегодные финансовые декларации аккумулируют сведения о доходах священнослужителей за совершение церковных обрядов. Анализ материалов и документов позволяет сделать вывод о существенном ухудшении материально-бытового положения «врагов советской власти», об ущемлении их политических и гражданских прав.
KOTLETSOV, V.V.
ORTHODOX PRIEST IN THE CONTEXT OF THE POLICY OF REJECTION OF NEP AND TRANSITION TO FORCED CONSTRUCTION OF SOCIALISM (BASED ON MATERIALS OF VLADIMIR PROVINCE 1925-1929)
Key words: Vladimir province, 1920s, Russian Orthodox Church, clergyman, rural priests, deprivation of voting rights, municipalization of land.
The article contains an analysis of the processes of change in the property and political-legal status of clergy in rural parishes of the Vladimir province in the context of a departure from the NEP policy. It is shown that from the second half of the 1920s. local authorities significantly strengthened measures of economic and political pressure on the church and anti-religious work. In this situation, ministers of religious worship were increasingly declared direct enemies of Soviet power. These circumstances could not but affect the change in the property and legal status of local priests. It is noted that the regional state archives of the Vladimir region contain many documents reflecting these changes. In particular, they contain information about the property of the families of priests, the amount of land they cultivate, etc. Annual financial declarations accumulate information about the income of clergy for performing church rites. Analysis of materials and documents allows us to draw a conclusion about a significant deterioration in the material and living situation of the "enemies of Soviet power", about the infringement of their political and civil rights.
Во второй половине 1920-х гг. политика местных властей в отношении Русской Православной церкви (РПЦ) во Владимирской губернии вышла на новый уровень. В контексте начавшегося свертывания нэпа, с одной стороны, и повсеместного создания в уездах и волостях ячеек Союза безбожников - с другой, значительно активизировалась антирелигиозная пропаганда среди населения. Решениями губернских комиссий было закрыто множество храмов, а их имущество было в отдано в ведение городских и уездных властей. Лишь небольшую часть имущества (в том числе колоколов), признанную исторически ценной, удалось сохранить и передать в музейные хранилища.
Тем не менее, РПЦ продолжала действовать. Владимирские священники принимали самое активное участие в организации волостных религиозных обществ, которые заключали договоры на содержание церковных зданий, их использование для совершения треб населению и пр. Какое положение в сложившейся во второй половине 1920-х гг. ситуации занимали священнослужители Владимирской губернии, прежде всего, сельские служители религиозного культа, какие проблемы стояли перед ними и членами их семей - эти вопросы определяют предмет изучения в настоящей статье.
Для начала следует определить количество местных священнослужителей и принципиальные условия их деятельности. В штате Владимирской епархии к 1925 г. состояло 2795 лиц служащего духовенств, включая 67 протоиереев, 1173 священников, 418 дьяконов и 1137 псаломщиков. Заштатного белого духовенства было 9 протоиереев, 70 священников, 71 дьякон и 116 псаломщиков. В общем числе монашествующих 2066 человек числилось 197 монахов, 312 послушников, 346 монахинь и 1211 послушниц [1, с. 20]. Все они, в принципе, считались властями
антисоциальным элементом и в рамках исследуемого периода подвергались все большим ограничениям в правах. В конечном счете, на законодательном уровне этот курс нашел свое завершение в новой редакции статьи 4 Конституции РСФСР, принятой XIV съездом Советов 18 мая 1929 г., которая ограничила «самый район и объем деятельности религиозных проповедников и служителей культа той территорией, на которой проживают члены обслуживаемого этими проповедниками религиозного объединения и местонахождением молитвенного здания» [1, с. 172].
В фондах Государственного архива Владимирской области (ГАВО) хранятся списки священнослужителей с краткими биографическими сведениями. Так как все священнослужители и лица, находящиеся на их иждивении, по Конституции РСФСР с 1918 по 1936 гг. были лишены избирательных прав, важные сведения о них можно найти в списках лишенных избирательных прав. При почти полном отсутствии церковных документов тех лет они позволяют определить места служения священников. За некоторые годы можно встретить также анкеты лишенных прав
- так называемых «лишенцев», где среди иных биографических данных есть указания также на церковную ориентацию (тихоновскую или обновленческую). Дела о восстановлении в правах священнослужителей и членов их семей также нередко содержат биографии и личные документы [2].
Об имущественном положении служителей религиозного культа красноречиво говорят декларации по подоходному налогу, заполнявшиеся фининспекторами ежегодно за расчётные периоды с апреля по сентябрь и с октября по март. Так, к примеру, в апреле 1925 г. фининспектор оценил имущество священника Никольской церкви погоста Никольского на Кижеле Александровского уезда Николая Алексеевича Молитвословова. Священник вместе с семьей, состоявшей из жены Александры Андреевны (45 лет), четырёх детей (21-летнего Аркадия, 19-летней Антонины, 14-летнего Всеволода и 3-летней Нины), проживал в своём деревянном доме из двух комнат стоимостью в 350 рублей, на ремонт и отопление которого семьей было потрачено 30 рублей. Согласно декларации, семья жила самостоятельно и прислуги не имела. В хозяйстве имелись лошадь (150 рублей), две коровы (80 рублей), две овцы (10 рублей). Таким образом, ее имущество оценивалось в сумму 590 рублей. При этом общий валовый доход семьи, полученный в результате хозяйственной деятельности, составлял 92,6 рублей, при расходах в 11,5 рублей. Тем самым, чистый доход семьи определялся в 81,1 рубль [3, л. 5].
Далее в указанной декларации фининспектор для определения доходов священника осуществил весьма нехитрые математические операции. В первую очередь, он учел количество верующих прихода, число служб в двунадесятые, престольные и обыкновенные праздники. Так, отмечалось, что за шесть месяцев 1925 г. священником было совершено 5 венчаний (за каждое взято по 5 рублей - 25 рублей), 4 отпевания усопших (по 2,5 рубля - 10 рублей), 17 крещений (по 1 рублю - 17 рублей), в результате чего им было получено 52 рубля. Среднее количество верующих фининспектор определил в 800 человек, что составляло 200 домохозяйств. С учетом того, что плата за молебен составляла 25 копеек, при количестве двунадесятых и престольных праздников - 10, доход священника оценивался в 500 рублей (200^10^0,25=500), в остальные дни
- 35x2=70 рублей. Общий доход определялся таким образом в 622 рубля (500+70+52=622). Треть данной суммы выделялась на содержание дьякона (207 рублей). Чистый доход самого священника составлял 415 рублей. Также, как отмечалось в декларации, натурального довольствия семья священника Н.А. Молитвословова не получала, вознаграждений за работу в партийных, спортивных, военных и иных организациях не имела, ремеслом и кустарным промыслом не занималась [3, л.л. 10-12].
Важно также отметить, что ещё с 1922 г. Н.А. Молитвословов и члены его семьи были лишены гражданских и избирательных прав. Подчеркнем, что этот факт крайне негативно сказался на социальном статусе этих людей. И вовсе не случайно, что в дальнейшем - 7 сентября 1937 г. священник был арестован по обвинению в деятельности контрреволюционной церковно-монархической группы и пропаганде против советской печати, а 26 сентября тройкой НКВД приговорен к высшей мере наказания - расстрелу с конфискацией имущества (приговор был приведен в исполнение 1 октября 1937 г.) [4].
Усиление антирелигиозной составляющей в политике властей во второй половине 1920-х гг. привело к тому, что к 1929 г. положение священников заметно осложнилось. В частности,
Владимирским уездным земельным управлением была проведена работа по выявлению данных о количестве земли, закреплённой за служителями религиозного культа. В данной связи стоит отметить, что принятый на Втором Всероссийском съезде советов 26 октября 1917 г. Декрет о земле, определяя переход земли во всенародное достояние, констатировал несколько форм землепользования, в том числе общинное, подворное, хуторское и артельное. И как сельские жители священники также имели право на свой участок. Однако в условиях развертывания коллективизации эта практика признавалась уже недопустимой. Соответственно, в данном направлении начали предприниматься определенные шаги, хотя строго хозяйственную целесообразность они вряд ли имели.
Так, Аннинский районный сельхозсовет сообщал, что семья священника Петра Ивановича Наумова, состоящая из 5 едоков, пользуется землёй, размером 4,85 десятин на общинных правах. Земля являлась главным орудием труда семьи на протяжении 35 лет и обрабатывалась только ее членами. У дьякона Илья Яковлевича Калмыкова с 7 едоками с 1919 г. имелся участок земли в 6,79 десятин, до революции принадлежавший крестьянам. Временно исполнявший обязанности псаломщика Евграф Иванович Пискарев, имея 6 едоков, владел 5,82 десятинами земли [5, л. 77]. Таким образом, средняя доля земли на одного едока была менее 1 десятины, что говорит о недостаточной норме для эффективного введения хозяйства большими семьями служителей религиозного культа. При этом, как сообщалось в докладе местным властям, общество граждан села Аннино в земле не имело нужды, все члены общества пользовались землёй на общих правах под номерами, зарегистрированными в подворных списках. Поскольку упомянутые служители являлись членами данного сельского общества, они пользовались землёю. Также в докладе было отмечено, что общество имеет запасной фонд земли на 6 едоков [5, л.78].
Добрынинский сельсовет сообщал в Ставровский волостной исполком о владении семьёй служителя религиозного культа И.А. Орлова участком в 6 десятин земли на общих началах с крестьянами. Семья, состоявшая из 8 человек, входила в состав сельского общества и была зарегистрирована в подворных списках. Члены семьи самостоятельно обрабатывали имевшийся участок, хотя порой и нанимались для уборки люди за церковные обряды. Доклад повествует о получении попом ежегодного жалованья в 300 рублей. В связи с уходом крестьян на заработки, остро нуждавшихся в земле в местной общине не было. Напротив, в обществе имелись ее излишки. В то же время сельское хозяйство для семьи священника являлось основным занятием, другими профессиями ее члены не владели. К тому же сообщалось, что священник отделился от семьи и покинул село. В этой связи было принято решение оставить за семьёй полное пользование закрепленным участком [5, л. 87].
К концу 1920-х годов одной из мер, предпринятых советской властью с целью изменения имущественного положения некоторых категорий населения, в том числе и священников, стала политика муниципализации земли, то есть её передачи в собственность органам городского и сельского самоуправления. Так, в списке строений, подлежавших муниципализации в городах и сельских местностях губернии за 1929 г. зафиксировано, что двухэтажный деревянный дом служителя культа Иоанна Альбицкого площадью в 112 кв.м. был изъят в первые же дни революции, после того, как в 1918 г. бывший владелец более года там не проживал, и в 1922 - 1924 гг. он принадлежал жильцам по назначению Жилотдела. Данный объект был оценен в 630 рублей. В возвращении дома прежнему владельцу было отказано, и дальнейшей муниципализации после этого не проводилось [6, л.л. 56, 67].
Как уже отмечалось, одной из форм правового ограничения священников явилось лишение избирательных прав. Согласно статье 65 Конституции РСФСР 1918 г., были лишены избирательных прав (не могли избираться и быть избраны) монахи и духовные служители церквей и религиозных культов. Конституция РСФСР 1925 г. подтвердила данное положение. По состоянию на 1929 г. около 282 тыс. человек лиц бывшего духовенства были лишены избирательных прав [7, с. 370]. Стоит отметить, что лишению избирательных прав подвергались также лица, прибегавшие к наёмному труду с целью извлечения прибыли, в том числе частные торговцы и посредники, и лица, живущие на нетрудовые доходы, сотрудники бывшей полиции и жандармерии, осужденные судом и признанные им умалишенными. Именной список избирателей вёлся городским или сельским советом, применялся для составления при выборах списков лишённых избирательных прав и рассылки данных извещений. Ежегодно списки
просматривались, в них вносились изменения с обязательной подписью проверяющего лица. Как правило, лишение избирательных прав применялось в отношении не только непосредственно священнослужителя, но и совершеннолетних членов его семьи.
В отношении священнослужителей Русской Православной Церкви данные законодательные акты о лишении избирательных прав использовались очень активно. Лишение прав главы семьи, автоматически лишало прав и всех других членов семьи - супругу, детей, а также проживших вместе с семьей престарелых родителей, которые теряли возможность участия в выборах власти. Лишение избирательного права влекло за собой также поражение в других правах. Лишенцы не могли занимать должности в общественных организациях и учреждениях, их не принимали на многие работы, они были первыми при увольнениях во время так называемых «чисток», дети лишенцев не могли проходить обучение в средних специальных и высших учебных заведениях, порой их даже не допускали к учебе в средних общеобразовательных школах. Обычной практикой считалось лишение семей лишенцев пенсий и различных социальных пособий; они не включались в систему распределения материальных благ (нормирование распределения и карточная система в разных формах существовала в Советской России с 1918 г.). И одновременно с этим, лица, лишенные избирательных прав, облагались повышенной налоговой ставкой, тогда как, труд лишенцев оплачивался по самым низким тарифным расценкам [8]. К тому же лишенцы считались политически крайне неблагонадежными, а потому параллельно священники все чаще обвинялись властями в контрреволюционной деятельности, заключавшейся, по их мнению, в «одурманивании населения вредными сказками о благодати».
Так, в 1928 г. в селе Польцо Полецкого сельсовета Калининой волости Муромского уезда избирательных прав был лишён старообрядческий поп Луконин, 1881 года рождения, а вместе с ним и его жена Мария Луконина, 1883 года рождения. Также ведомость повествует о лишении прав бывшего дьякона Василия Петровича Грибкова 1902 года рождения и его жены Марии Степановны, 1903 года рождения [9, л. 38]. В селе Афанасьево Александровской волости избирательных прав были лишены: священник В.И. Виноградов 1863 года рождения, его жена Л.Ф. Виноградова, 1877 года рождения, их дочь З.В. Виноградова, 1895 г. рождения. В деревне Жуково Годуновской волости лишенцем стали дьячок Д.И. Сорокодумов, 1885 года рождения, и его жена Е.А. Сорокодумова. В селе Долматово, как служитель религиозного культа, был лишён избирательных прав О.Г. Елпатьевский. Похожая ситуация наблюдалась и в Судогодском уезде, где был лишен прав священник М.В. Виноградов, уроженец села Ляковины Быковской волости. Документы сообщают также и о лишении прав дьякона Г.Я. Толкачёва - уроженца Киржача. Сведения об имущественном положении указанных лиц, составе их семей в документах отражения не нашли [10, л.л. 2-3], что говорит о том, что для лишения избирательного права было достаточно простой принадлежности к РПЦ.
Однако для более адекватного понимания ситуации нужно отметить и то, что источники фиксируют также случаи восстановления в избирательных правах. Так, бывший псаломщик Алексей Иванович Осипов подал заявление о восстановлении в правах. Комиссия из членов сельсовета приняла во внимание, что основным источником его существования является сельское хозяйство, а не служба псаломщиком, и на основании инструкции ВЦИК от 14 октября 1929 г., как неподходящий под действие статей Конституции РСФСР, гражданин А.И. Осипов в избирательных правах был восстановлен [11, л. 120].
Прошений граждан во Владимирскую губернскую избирательную комиссию о восстановлении в правах в архивах зарегистрировано достаточно много. И вопросы с лишенцами решались по-разному. Так, постановлением Александровской уездной избирательной комиссии от 28 декабря 1928 г. по делу о восстановлении в избирательных правах гражданина Недешева Фёдора Ильича, лишенного прав, как бывшего служителя религиозного культа, было принято отрицательное решение, принимая во внимание, что гражданин Недешев, хотя и оставил профессию священника, но после этого участия в общественной работе не принимал и лояльности к советской власти не доказал. В связи с этим, ходатайство о восстановлении прав было отклонено комиссией. Таким образом, для того чтобы вновь получить избирательные права, необходимо было не только отойти от служения религии, но и иметь правильную идеологическую позицию, занимаясь полезной обществу деятельностью.
В целом, во второй половине 1920-х гг., особенно в связи с радикальным поворотом 1927 г. [12], политика в отношении служителей культа явно ужесточилась. К примеру, из документов мы видим, что вполне благополучная жизнь семьи Андрея Ивановича Бурдина - в то время настоятеля Мстёрской общины старообрядцев, имевшего до революции налаженное хозяйство, добротный каменный дом и пр., во второй половине 1920-х гг. резко меняется в худшую сторону. В 1927 г. его лишили избирательных прав, а его имущество было описано за неуплату долгов. В акте изъятия имущества значатся: дом каменный - 1200 рублей, двор, крытый железом - 150 рублей, сарай каменный - 100 рублей, баня - 20 рублей, корова с теленком - 170 рублей, лошадь, сельхозинвентарь. Все отобранное было передано колхозу и сельскому совету, а часть вещей продана. Алексей Иванович обратился в избирательную комиссию с заявлением о восстановлении в правах, аргументируя просьбу ссылкой на пожилой возраст и наличие трёх несовершеннолетних внуков, оставшихся сиротами. Однако уже через три дня на его запрос пришёл ответ Вязниковского райисполкома, который, учитывая, что бывшее занятие гражданина А.И. Бурдина связано с крупной торговлей, а в настоящее время он является настоятелем религиозной секты, подтверждал, что решение уездной комиссии о лишении его избирательных прав является правильным. Данные события сильно подорвали здоровье 70-летнего А.И. Бурдина и привели к его скорому уходу из жизни [11, л. 6].
Таким образом, можно сделать вывод о том, что достаточно быстро оформившаяся после победы большевиков в Гражданской войне государственная правовая система дискриминации лиц, признававшихся нелояльными делу строительства социализма, в число которых входили и «попы», оказывала на православное (и не только) священство сильное давление - в значительной степени социально-экономического характера.
Во второй половине 1920-х гг. имущественное и политико-правовое положение духовенства Владимирской губернии осложнялось, в частности, явно недостаточным количеством земли, обрабатываемой семьёй священника. Несколько лет не проживая на прежних местах жительства (причины данного явления в источниках не указаны), священники уже не могли снова вернуться. Их имущество подвергалось муниципализации уездными комитетами жилищных товариществ. При этом жалобы священников на тяжелое материальное положение рассматривались как антисоветская агитация, а воспоминания о дореволюционной жизни - как призывы к свержению существующего строя. Повсеместно получила распространение практика лишения священнослужителей, а также членов их семей избирательных прав, что автоматически означало также поражение в правах на получение образования, социальное обеспечение и пр. В условиях отказа от политики нэпа и перехода к форсированному строительству социализма указанный курс достиг апогея, крайне негативно, а нередко и трагично сказавшись на судьбах священнослужителей и членах их семей.
Литература и источники
1. История религий во Владимирском крае (советский период): монография / Е.И. Аринин [и др.]; отв. ред. Е.И. Аринин. -Владимир: «Шерлок-пресс», 2018. - 200 с.
2. Монахиня Сергия (Каламкарова). Источники информации о духовенстве Владимирской области в советское время // Источники информации о духовенстве Владимирской области в советское время. / Успенский женский монастырь (alexandrov-obitel.ru) (Дата обращения 23 августа 2023 г.)
3. Государственный архив Владимирской области (ГАВО). Ф.767. Оп.3. Д. 182.
4. Подвиг веры (новомученики и исповедники Александровской епархии) // Николай Молитвословов - Подвиг веры (podvigvery.ru) (Дата обращения 29 августа 2023 г.).
5. ГАВО. Ф.48. 0п.10. Д. 442.
6. ГАВО. Ф.Р-36. Оп.1. Д. 38.
7. Красильников С.А. Труд в раннесоветском обществе в социальном и правовом измерениях // Становление советской государственности: выбор пути и его последствия: Материалы XIV международной научной конференции. Екатеринбург, 2225 июня 2022 г. - М.: Политическая энциклопедия; Президентский центр Б. Н. Ельцина, 2022.
8. Калинин М.И. О лишенцах [Электронный ресурс] // сайт «Наше родословие». URL: http://oldmikk.ru/Page3_let_turma_lishentsi.html (дата обращения 06.01.2024 г.)
9. ГАВО. Ф.Р-52. Оп.10. Д. 16.
10. ГАВО. Ф.Р-25. Оп.7. Д. 3.
11. ГАВО. Ф.Р-25. Оп.7. Д. 12.
12. См.: ТурицынИ.В. Великая российская революция 1905-1927 гг.: от исторических клише - к новому пониманию феномена // Современная научная мысль. - 2017. - №6. - С.30-39.
References and Sources
1. Istoriya religij vo Vladimirskom krae (sovetskij period): monografiya / E.I. Arinin [i dr.]; otv. red. E.I. Arinin. - Vladimir: «Sherlok-press», 2018. -200 s.
2. Monahinya Sergiya (Kalamkarova). Istochniki informacii o duhovenstve Vladimirskoj oblasti v sovetskoe vremya // Istochniki informacii o duhovenstve Vladimirskoj oblasti v sovetskoe vremya. / Uspenskij zhenskij monastyr' (alexandrov-obitel.ru) (Data obrashcheniya 23 avgusta 2023 g.)
3. Gosudarstvennyj arhiv Vladimirskoj oblasti (GAVO). F.767. Op.3. D. 182.
4. Podvig very (novomucheniki i ispovedniki Aleksandrovskoj eparhii) // Nikolaj Molitvoslovov - Podvig very (podvigvery.ru) (Data obrashcheniya 29 avgusta 2023 g.).
5. GAVO. F.48. Op.lO. D. 442.
6. GAVO. F.R-36. Op.1. D. 38.
7. Krasil'nikov S.A. Trud v rannesovetskom obshchestve v social'nom i pravovom izmereniyah // Stanovlenie sovetskoj gosudarstvennosti: vybor puti i ego posledstviya: Materialy XIV mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. Ekaterinburg, 22-25 iyunya 2022 g. - M.: Politicheskaya enciklopediya; Prezidentskij centr B. N. El'cina, 2022.
8. Kalinin M.I. O lishencah [Elektronnyj resurs] // sajt «Nashe rodoslovie». URL: http://oldmikk.ru/Page3_let_turma_lishentsi.html (data obrashcheniya 06.01.2024 g.)
9. GAVO. F.R-52. Op.10. D. 16.
10. GAVO. F.R-25. Op.7. D. 3.
11. GAVO. F.R-25. Op.7. D. 12.
12. Turicyn I.V. Velikaya rossijskaya revolyuciya 1905-1927 gg.: ot istoricheskih klishe - k novomu ponimaniyu fenomena // Sovremennaya nauchnaya mysl'. - 2017. - №6. - S.30-39.
КОТЛЕЦОВ ВЛАДИМИР ВИКТОРОВИЧ - старший преподаватель кафедры истории, археологии и краеведения, Гуманитарный институт, Владимирский государственный университет имени Александра Григорьевича и Николая Григорьевича Столетовых (kotletsov1993@yandex.ru).
KOTLETSOV, VLADIMIR V. - Senior Lecturer, Department of History, Archeology and Local History, Humanitarian Institute, Vladimir State University named after Alexander Grigorievich and Nikolai Grigorievich Stoletov (kotletsov1993@yandex.ru).
УДК 93(908)+347.962 DOI: 10.24412/2308-264X-2024-1-78-84
ПАШКИН А.Г.
СОСТОЯНИЕ КАДРОВ СУДЕБНЫХ ОРГАНОВ В СРЕДНЕМ ПОВОЛЖЬЕ
В 1938 - 1941 ГГ.
Ключевые слова: народный суд, юстиция, Среднее Поволжье, юридическое образование, уголовная преступность.
В статье приведены результаты анализа процессов кадрового обеспечения судебных органов в предвоенное время на территории Среднего Поволжья. Определенными вызовами к улучшению качественного состава работников судебных органов были низкий уровень оплаты труда по сравнению с работниками органов охраны правопорядка и прокуратуры, перемещения судей на партийную, советскую и хозяйственную работу без согласования с областным Управлением Наркомата юстиции, сложности при получении профессионального образования. Тем не менее, в течение 1939 - 1940 гг. контингент народных судей, ответственных работников Куйбышевского областного суда и областного управления наркомата юстиции был пополнен специалистами, имевшими опыт работы в правовой сфере более 5 лет, а также необходимый уровень профессионального образования. Проведенные мероприятия отразились на качестве работы судов; число «брака» в исследуемый период снизилось с 19,47% до 12,89%.
PASHKIN, A G.
STAFFING OF GOURTS OF LAW IN THE MIDDLE VOLGA REGION IN 1938-1941
Key words: court, justice, Middle Volga region, legal education, criminal offenses.
The article presents the results of an analysis of the processes of staffing judicial bodies in the pre-war period in the Middle Volga region. Certain challenges to improving the quality of judicial staff were the low level of remuneration compared to employees of law enforcement and prosecutor's offices, the relocation of judges to party, Soviet and economic work without coordination with the regional department of the People's Commissariat of Justice, difficulties in obtaining professional education. Nevertheless, during 1939 - 1940, the contingent of people's judges, responsible employees of the Kuibyshev Regional Court and the regional administration of the People's Commissariat of Justice was replenished with specialists who had more than 5 years of experience in the legal field, as well as the necessary level of professional education. The measures taken affected the quality of the work of the courts; the number of "defects" in the study period decreased from 19.47% to 12.89%.
Проблемы функционирования судебной власти вызывают существенный интерес населения страны. Средства массовой информации, электронные каналы в социальных сетях уделяют особое внимание опубликованию приговоров, правовой оценке тех или иных действий, которые озвучивают судьи и т.д. Оказывающие известное влияние на современную модель основы советского судоустройства, отличавшегося публичностью (в частности, выборность народных судей, их отчетность перед избирателями и пр.), были заложены еще в первые десятилетия существования Советского государства. В это же время была предпринята попытка обеспечения судебной системы профессиональными кадрами. Тем не менее, до настоящего времени проблема реализации судебной реформы 1938 г. изучена весьма слабо, а в отношении территориальных границ Среднего Поволжья не рассматривалась исследователями вовсе.
Хронологические рамки статьи охватывают период с сентября 1938 г., когда был введен в действие закон от 8 августа 1938 г. «О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик»
