CC BY
31
УДК 39
Православие в глубинке камчатки: выход из забвения
В.В. ПЕТРАШЕВА,
ст.н.с., к.ф.н.
Камчатский филиал Тихоокеанского института географии ДВО РАН (Россия, 683000, г. Петропавловск-Камчатский, ул. Партизанская 6) Т.С. ДЕГАЙ, кандидат в докторанты
Кафедра американских индейцев Университет Аризоны, г. Тусон, США (USA, The University of Arizona, Tucson, AZ 85721)
E-mail: [email protected]
Рассматривается развитие религиозного движения в Камчатской глубинке в рамках Международного проекта «Новые религиозные движения на русском Севере: религиозная конкуренция в постсоциалистическом пространстве», инициированном Патти Грей и Патриком Платте и поддержанным Национальным фондом науки США и Европейским Фондом науки.
Сохранившиеся знания в воспоминаниях и рассказах тигильчан*, возможно, не отражают всей полноты прошлой жизни прихожан православной общины, но в них проявляется целая эпоха со всеми ее катаклизмами, утратами, достижениями.
В сюжетах многих прихожан Тигильской православной церкви есть бесценная информация о том, как жили сельчане камчатской глубинки в 20-х, 30-х годах прошлого столетия в период утверждения советской власти на Севере России. Из тьмы забвения всплывают события малоизвестные сегодняшнему поколению. Через воспоминания по крупицам восстанавливаются порванные нити семейных взаимоотношений.
Детали, зафиксированные в памяти тигильских жителей и воспроизведенные в мемуарах, могут совершенно с новой стороны осветить известные факты, изменить общепринятую трактовку событий, более углубленно определить место православия в ительменской культуре и общей истории коренных малочисленных народов Камчатки, а также старожилов этого края.
Ключевые слова: православная община, церковь, репрессии, духовное обновление, вера.
The article of V.V. Petrasheva and T.S. Degai «Russian orthodoxy in rural Kamchatka: coming out of oblivion» examines the development of a religious movement in rural Kamchatka. This research is a part of an International project «New religious movements in the Russian North: competing uses of religiosity after socialism» initiated by Patty Gray and Patrick Plattet, supported by the National Science Foundation and the European Science Foundation.
It is possible that knowledge in the remembrances and narratives revealed in the stories of Tigil citizens do not depict a complete picture of the past life of the parishioners of the Russian Orthodox community, but those memories portray an entire epoch with all of its cataclysms, losses, and achievements.
The stories of many of Tigil's parishioners provide priceless information about how people lived in rural Kamchatka in the 20s and 30s of the past century during the period of establishment of Soviet power in the Russian North. Events that are little known to today's generation are coming out of oblivion. Torn threads of familial relationships are restored piece by piece through the memories.
Details captured in the memory of Tigil citizens and remembered in memoirs may shed light on known facts, change a widely accepted interpretation of events, more deeply determine the place of Russian orthodoxy in Itelmen culture and in the general history of indigenous peoples of Kamchatka as well as of elderly inhabitants of the region.
Keywords: Russian orthodox community, church, repressions, religious renewal, and belief.
*Село Тигиль — районный центр Тигильского района, расположено на одноименной реке Тигиль, в глубине полуострова Камчатка, примерно в 50 км от побережья Охотского моря.
Православное развитие на Камчатке имеет более чем трехсотлетнюю историю. Из народов, населяющих Камчатку, в большей степени христианизации подверглись ительменское население, которое вело оседлый образ жизни, и коря-ки-нымыланы, осваивавшие береговые территории. Эвены и алеуты переселяются на Камчатку гораздо позже, а миграция из центральной России крестьянского населения начнется во второй половине XIX ве ка. Некоторые из них еще до прихода на Камчатский полуостров уже были в православной вере.
Для лучшего понимания влияния православной веры на жизнь населения Тигиля — селения в центре Камчатки — было важно ознакомиться с разнообразными источниками, документами, отражающими историю вопроса.
В 1740 г. на реке Тигиль побывал С.П. Крашенинников, один из первых исследователей жизни аборигенов на Камчатском полуострове, и записал корякское название реки как Мырымрат, т.е. «место морских зверей». Есть и варианты ительменских названий реки: Кы-гым, Кыгыл, Кугил. В основе их вариантов лежит ительменское название реки — «Кыг» (или «Кив»). Еще известно, что на реке Кыгыл был ительменский острожек с названием Самжат или Самзат, что означает «село женихов».
Местные жители придерживались языческих верований. «О боге и душе хоть имеют преставление, но не духовное», — так писал о северянах Камчатки АС. Пушкин в своих «Заметках при чтении «Описание земли Камчатки» С.П. Крашенинникова» [1, с. 101-102].
С просьбой отстроить молитвенный дом на реке Тигиль было обращение тигильского тойона Шипы. Священнослужитель Иоанн Хо-тунцевский, прослывший в XVIII веке «крестителем Камчатки», свидетельствовал о том, что камчатский народ к учению склонен,
понуждений к крещению не требует, а сам «оного ищет» [2, с. 168].
За два года (1751-1753) на реке Кыгыл, название которой возможно казаками было трансформировано в Тигиль, возведена Тигильская крепость. Река Тигиль к середине XVIII века при активном освоении камчатского полуострова стала чрезвычайно важна в стратегическом отношении. Именно здесь скрещивались магистральные пути, связывающие северо-западную Камчатку с восточным побережьем и центральной частью полуострова.
6 февраля 1753 г. была освящена церковь во имя Рождества Христова. Были и первые священнослужители Христорождественского храма — священник Леонтий Георгиев Черных, дьячок Афанасий Романов Верещагин и пономарь Михаил Алексеев Логинов. Возникает целая династия, несущая преемственность от первых священнослужителей.
Тигильский Христорождественский храм, как и многие другие церкви и приходы, долгое время оставался без священника и древние суеверия коренных жителей обнаруживались с новой силою в волшебствах, наговорах, в умилостивании духов природы, владеющих ветрами, испускающих из себя дождь, сотрясающих землю мощными землетрясениями.
Четырежды Тигильская церковь становилась жертвою огня, но вновь и вновь отстраивалась за очень короткое время.
12 января 1843 г. Дата для Христорождественского храма и тигильчан очень знаменательная. Совершая объезд и осмотр камчатских приходов и церквей по маршруту: Петропавловский порт - Мильково -Ключи - Нижне-Камчатск - Большерецк - Тигиль -Лесная - Дранка - Олюторка - Гижига - Охотск епископ Камчатский, Алеутский и Курильский Иннокентий (Вениаминов) в Тигильском Христорож-дественском храме совершает литургию и им же будет рукоположен священник Алексей Логинов, ительмен, первый воспитанник камчатского духовного училища.
Во время поездки по камчатской земле епископ Иннокентий (в миру Иван Евсеевич Вениаминов) обнаружит у северян множество качеств: гостеприимство, честность, простодушие и взаимопомощь.
В письме к Московскому митрополиту он напишет: «Чем более знакомлюсь с дикими, тем более люблю их и тем более убеждаюсь, что мы с нашим просвещением уклонились от пути к совершенству..., многие, так называемые дикие, гораздо лучше многих, так называемых просвещенных, в нравственном отношении» [3, с. 105].
Некоторые могут поспорить с тем, что на Камчатке среди коренных ее народов православные традиции были менее глубоко укоренены, чем где-либо. Исследователи Камчатки Георг Стеллер и Степан Крашенинников в первой половине XVIII века докладывали о том, что идеи христианства, привезенные казаками, варьировались, были непоследовательными, а новые формы православия развивались у них перед глазами [4, с. 337; 5, с. 166].
Семья тигильского священника„_1910 г. (архив В. Йохельсона в Нью-Йорке)
В ительменских и корякских духовных традициях, несмотря на приобщение к православию, долгое время сохранялись языческие элементы. Многие из этих традиций, согласно советскому этнографу Е.П. Орловой, существовали еще в 20-х годах ХХ столетия. Она рассматривала христианство в общинах коренных народов Камчатки как практически поверхностную религиозность без глубокого верования, которое было бы характерно для православных общин с долгой историей [6, с. 91]. Последствия такого различия в уровне духовной глубины состояли в том, что многие камчатцы были безразличны или забыли о религии во время советского периода.
Тигильская церковь, 1911 г.(фото В. Йохельсона, музей натуральной истории, Нью-Йорк)
История борьбы советской власти против церкви и духовенства, репрессий против церковных деятелей в России слабо исследована. В годы существования СССР данная тематика была «непопулярной», освещалась крайне односторонне, объективные исследования были под запретом. История православия на Камчатке в советское время изучена фрагментарно и еще ждет своего исследователя.
В рамках международного научного исследования «Ньюрел», проведенного в Камчатском крае, авторами В.В. Петрашевой, Т.С. Дегай и Д.Ч. Коэстер была подготовлена и выпущена книга «Церковь, вера и современная жизнь: воспоминания и рассказы из Тигиля» [7]. Это исследование о возникновении, утратах и возрождении в общине Тигильского
ч 53
прихода, который с середины XVIII века считался одним из религиозных центров Камчатского полуострова.
Воспоминания жителей Тигиля и национальных сел Утхолока, Седанки Оседлой, Белоголового, На-паны (ныне несуществующих, жители которых были переведены на жительство в Тигиль) на первый взгляд, просты и безыскусны, на самом деле полны житейской мудрости и опыта. В повествованиях каждого проявляются события истории Камчатки и Российского Севера.
Свидетельства отражают атмосферу 30-40-х годов ХХ века, когда люди боялись что-либо рассказывать о репрессиях, гонениях на церковь, разрушении храмов, уничтожении икон и церковной утвари, и запрещали детям расспрашивать об этих событиях.
Некоторые из камчатцев помнят благоговение перед иконами. Другие помнят их уничтожение. Детей просили забирать ритуальные объекты и церковные украшения из церквей, которые трансформировались в дома культуры, склады, производственные помещения.
В памяти информантов, а большинство из них как раз родилось в 30-40-е годы прошлого века, запечатлелись картины и факты из истории жизни в камчатской глубинке. Они содержат сведения исторические, этнографические, антропологические, культурные, демографические, описывают хозяйственные занятия коренных жителей, их повседневную жизнь и быт, окрашены в эмоциональные тона, так что никого из читателей не оставят равнодушными.
Вопросы, которые авторами задавались жителям Тигиля, акцентировали внимание на таких темах, как существование и местоположение в поселках церквей и часовен, наличие в доме икон, библии, проведении православных праздников, ежедневных молитв, уточняли, на каком языке проводились обряды.
В историях жизни каждого рассказчика проявляется коллективная память о традиционной жизни в небольших поселениях. Во многих сюжетах есть бесценная информация о том, как жили сельчане в 20-х, 30-х годах прошлого столетия в период утверждения советской власти на Севере России, о взаимоотношениях в семьях, воспитании детей, всплывают в памяти из тьмы забвения события, малоизвестные сегодняшнему поколению, имена бабушек и прабабушек. Через воспоминания по крупицам восстанавливаются порванные нити семейных историй. Опять же, через призму воспоминаний можно зримо увидеть непреходящие ценности этнической культуры ительменов, коряков, потомков тигиль-ского форпоста и тех, кто приехал на Камчатку с материковой части России.
Церкви и часовни в северных селениях уничтожались в 20-е и 30-е годы ХХ века. Многие церковнослужители были репрессированы, православная вера изживалась из памяти и этому есть множество под-
тверждений. Вот только три свидетельства. Самая старшая жительница закрытого ныне села Утхолок родилась в 1928 г.. Дом ее стоял около озера. Рано утром она увидела большой костер. В него что-то бросали: «Смотрю, жгут большое, красивое, дутое, желтое. Видно, с церкви жгли их там. Кто топором рубит их, в костер кидают. Это я помню, а потом почти опять ничего не помню. Маленькая была», — говорит Анна Яганова [7, с. 20].
Вера Юшина и Мария Руденко тоже родились в Утхолоке. Одна в 1937 г., а другая — в 1946 г. Они ничего не помнят о церкви или часовенке в их селе. Да это и вполне понятно. Все церковные атрибуты были стерты с лица земли. И в Утхолоке была не церковь, а часовенка.
Есть интересная зарисовка древнего ительменского селения Утхолока, сделанная врачом и исследователем Владимиром Тюшовым, совершавшим путешествие по западному побережью Камчатки в конце XIX века. К сожалению, не добравшись до Тигиля, путники при переправе через реку Напана попали в полынью и у Тюшова вместе с вещами подмокли сотни отснятых уникальных фотографий. Каюр при этом утешительно подбодрил Тюшова, упомянув и бога «... это потеря еще, слава Богу, ничего, так как могли не только вовсе потерять все вещи и собак, но даже и сами утонуть [8, с. 46]. А вот его запись, сделанная 13 ноября 1896 г.: «Относительно Утхолока могу сказать только то, что какое-то грустное и тяжёлое впечатление оставляет в вас этот острожек, как бы сохранившийся в безлесной местности, среди обширных тундр, залегающих вокруг него, и среди которых редко-редко можно увидеть небольшие островки — березники. Отсутствие хорошего строевого лесу сказывается здесь в убогости всех построек. Как-то жалко выглядят маленькие покосившиеся, не то от ветхости, не то от незавидного искусства стройки, одиннадцать лачуг и маленькая, выделяющаяся своею новизной меж них, часовенка. Она стоит посреди острожка, и, кажется, удивлена сама, для кого и для чего она тут находится. Недоумение в ее маленькой фигурке» [8, с. 431-432].
Владимир Брагин — один из тех, кто застал в Тигиле время, когда здесь все были крещеными, «абсолютно все», потому что вера была одна: «И кто пришел, каждый нес икону Николы Угодника, вот она и вела их. Ну, и Матерь Божья тоже. Основная икона была — Николай Угодник» [7, с. 69].
У многих информантов остались воспоминания о временах сталинских репрессий. В семьях о них не говорили, но ощущение тревоги, страха, беды, утраты было в каждом доме.
На основании циркулярного письма от 1 марта 1923 г. за № 3182 и Отношения Камчатского губернского прокурора от 8 марта 1923 г. были уничтожены церкви, приходы и часовни в Карагинском районе. На основании другого документа — Протокола № 19 от 3 июня 1926 г. Тигильского районного революционного комитета — начиналось уничто-
54 т-
жение церковных зданий в Морошечном, Сопочном, Хайрюзово, Утхолоке, Седанке Оседлой. Принимаются решения «о разбивке часовни и употреблении материалов на ремонт школы», о «сносе часовни, ввиду ее ветхости на дрова». В том же году согласно Протоколу № 27 от 27 сентября на заявлении верующих села Седанка о возврате часовенного здания была поставлена краткая, как выстрел резолюция: «Отказать».
Тигильский Христорождественский храм был одним из самых богатых по церковной утвари: семь колоколов, ризница, иконостасы — все это тоже беспощадно уничтожалось. В Тигильской музейной экспозиции от прошлого церковного убранства осталась часть колокола, который когда-то издавал серебряный звон, собиравший православный народ по всем случаям жизни: на светлую Пасху, Рождество, по случаю проводов в последний путь. Чудом сохранился колокол, под который проходили когда-то молебны. Часть церковных атрибутов, несмотря на гонения, преследования, сохранилась в семейных реликвиях.
Опыт и следствия уничтожения религии в историях, рассказанных тигильчанами, повествуют о жестоком разрушении религиозных объектов, о поломанных судьбах людей, о молчании и полном безразличии.
Многими детьми, которые выросли в советское время, религиозная деятельность воспринималась как странное, иногда смешное, иногда серьезное чудачество старшего поколения. Большинство информантов выросло, по их воспоминаниям, абсолютно несведущими о христианских религиозных ценностях. Кто-то из них был негативно предрасположен к православным ритуалам и этикету. К таким социальным предрасположениям привело общественное давление и политическая направленность государства.
Тем не менее, воспоминания и отголоски религии не исчезли на личностном уровне. Одним из примеров является широко распространенная память о том, кто был крещён и кто не был крещён. Во многих семьях сегодняшнего старшего поколения была разделительная черта старших детей, которые были крещены, и младших, кто не был крещён.
Когда подавление религии в постсоветском пространстве прекратилось, православию, как национальной религии, была дана возможность приоритетно развиваться. Разнообразные другие традиции также воспользовались новой свободой.
Все элементы дисгармонии материальности, религиозной веры и современной идеологии существуют в той или иной форме в исторических повествованиях тигильчан.
Истории жизни свидетельствуют о глубоком уровне веры и духовности в некоторых случаях среди тех, кто был наиболее безразличен к религии в их молодые годы советской жизни.
Несмотря на опыты, варьирующиеся от безразличия до страха, многие прихожане Камчатской глубинки, нашли духовную жизнь своим уникальным путем.
Для кого-то она началась уже до распада Советского Союза, а для других — после годов размышления и периода христианизации во время первой волны православных миссий в 90-х годах ХХ века.
Воспоминания свидетельствуют о том, что православие пустило глубокие корни в жизни коренных жителей. Представители старшего поколения, бабушки, дедушки, родители информантов, как правило, были верующими людьми, однако в советское время они вынуждены были скрывать свою приверженность вере. Некоторые знакомили своих детей с основами православия, другие, в целях безопасности, вынуждены были отказаться от православного воспитания своих детей и внуков, и только в 1990-е годы, став уже взрослыми и даже пожилыми, эти люди пришли к богу.
Лидия Аркадьевна Козинец очень многое унаследовала от своей семьи, в роду которой были священники. Она с упоением слушала рассказы своей сестры об атмосфере церковных праздников: «Люди наряжались в лучшие одежды и нарядные все шли туда в церковь. Кто хотя бы бедненько, но чистенько — все равно шли. И вечерню там справляли, и заутреню стояли, и куличи освящали. И дома папа еще до революции тоже принимал праздники эти. Причем все благопристойно, без ругани. Между прочим, в Тигиле этой поганой речи не было.» [7, с. 89].
Строительство церкви в Тигиле — это еще одна важная тема. Все опрошенные сельские жители считают необходимым достроить церковь. Они видят в восстановлении церкви и налаживании постоянной службы возможность духовного обновления, нравственного воспитания молодежи. Лидия Аркадьевна Козинец убеждена в том, что вера в Бога — очень высокая планка. Был бы в Тигиле авторитетный человек, больше бы стало истинно верующих: «...веру такими методами, как сейчас, никогда не привьешь. Веру надо добром прививать, примером своим. Мы все приходим к выводу: не обязательно ходить в церковь и обряды все выполнять, а просто в душе быть человеком с христианскими заповедями —
Строящаяся церковь в Тигиле, западная часть (фото Д. Коэстер)
быть в добре, не делать зло, любить ближнего. У нас, у бабушек, это все есть». [7, с. 91-92].
Большинство жителей Тигиля не теряют надежду на возобновление православного прихода. Вот только несколько фрагментов из книги «Церковь, вера и современная жизнь: воспоминания и рассказы из Тигиля»: «Церковь необходима людям верующим и неверующим»; «веру в бога потеряли и очень много вместе с ней»; «богу церковь постольку поскольку нужна»; «Церковь нужна именно людям.»; «прислали ли бы настоящего, крепко верующего человека, многие вопросы неустойчивости в жизни людей решались бы».
Мнения тигильчан очень многогранны, но они сходятся в одном: вера укрепится, если каждый будет жить духовной жизнью.
Рассказы прихожан православной общины из Камчатской глубинки повествуют нам об индивидуальных традициях, которые формируют таблицу конфигурации личного развития. Воспоминания из Тигиля уникальны для фиксации истории жизни отдельного человека, его семьи, рода и общины. Многие рассказы помогают более углубленно определить место православия в ительменской культуре и общей истории коренных народов Камчатки, а также старожилов этого края.
«Ньюрел» — так называется междуна-
родный проект программы BOREAS/EVROCORES, инициированный Европейским фондом науки.
Проект объединил усилия многих ученых и специалистов, а также привлек внимание к особенностям религиозного развития на Российском Севере. Начиная с 2006 г., была уникальная возможность научно-исследовательских групп, работающих в различных регионах России, делиться опытом, методиками изучения очень деликатного вопроса в российской истории — грандиозного и практически политически управляемого социального эксперимента в развитии религиозного движения. Ученые России, Франции, Норвегии, США, Канады, Эсто-
нии и ряда других стран в своих университетах в течение нескольких лет проводили круглые столы, рабочие группы, конференции по результатам исследования Международного проекта «Новые религиозные движения на русском Севере: религиозная конкуренция в постсоциалистическом пространстве».
На Камчатке работали две научно-исследовательские группы: одна под руководством профессора Университета Фербенкса Патрика Платте и группа авторов в составе профессора этого же Университета Дэвида Коэстера, его аспирантки Татьяны Дегай (ныне докторанта Университета Аризоны, г. Тусон, США) и Виктории В. Петрашевой — представителя КФ ТИГ ДВО РАН (Камчатского филиала Тихоокеанского института географии).
Исследование частично профинансировано грантом Университета Аляски Фэрбэнкс, полученным от офиса полярных программ отделения арктических социальных исследований Национального фонда науки. Грант № 0631419. Любые мнения, находки и выводы или рекомендации, предложенные в этой статье — исключительно авторские и не обязательно выражают взгляд Национального фонда науки. Также значительное содействие в реализации проекта оказано Камчатским филиалом Тихоокеанского института географии ДВО РАН и Камчатской краевой Ассоциацией коренных малочисленных народов Севера. Совершенно бесценны консультации и поддержка камчатского Архиепископа Игнатия, духовенства Камчатской епархии, в том числе протоирея Василия Гончара и протоирея ЯрославаЛевко.
Мы выражаем огромную благодарность тем, кто щедро поделился своими воспоминаниями. Кого-то за это короткое время уже не стало с нами. Поэтому их рассказы и воспоминания обретают для сегодня живущих еще большую значимость. И вот их имена: Надежда Баранова, Владимир Брагин, Надежда Чаткина, Вера Юшина, Лидия Козинец, Аграфена Ивашова, Павел Кривощеков, Мария Логинова, Мария Руденко, Дина Асеева, Анна Яганова, Андрей Яковлев, Юрий Попов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Пушкин А.С. Заметки при чтении «Описание земли Камчатки» С.П. Крашенинникова. — М.: Изд.: Правда, 1954. — С. 101-102.
2. Мартыненко В.П. Камчатский берег. Историческая лоция. — Петропавловск-Камчатский: Дальневосточное книжное издательство, 1991. — С. 168.
3. Вениаминов М.М.И.К.И. Письма Иннокентия, Митрополита Московского и Коломенского. Синодальная типография, 1987. — С. 105.
4. Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки. — М.: ЭКСМО, 2010. — С. 137.
5. Стеллер Г.В. Описание земли Камчатки. — Петропавловск-Камчатский: Кн. изд.-во. Камчатский печатный двор, 1999. — С. 166.
6. Орлова Е.П. Ительмены — историко-этнографический очерк. — С.-Пб.: Наука, 1999. — С. 91.
7. Петрашева В.В., Коэстер Д.Ч., Дегай Т.С. Церковь, вера и современная жизнь. Воспоминания и рассказы из Тигиля. — Петропавловск-Камчатский. Холдинговая компания «Новая книга», 2010. — 132 с.
8. Тюшов В.Н. По Западному берегу Камчатки. — С.-Пб.: Типография М. Стасюлевича, 1906. — С. 431-432.
Прихожане во временном здании для церковной службы, фото Д. Коэстер
