CC BY
85УДК 340
Евстафьева Ирина Викторовна
кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин, Самарский юридический институт ФСИН России, 443022, Россия, г. Самара, ул. Рыльская, 24в, e-mail: irin-evstafeva@yandex.ru
Irina V. Evstafieva
Candidate of law,
Аssociate Professor of the Department of civil law disciplines, Samara Law Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, Rylskaya str., 24v, Samara, Russia, 443022, e-mail: irin-evstafeva@yandex.ru
ПРАВО, ПРИМЕНИМОЕ К ДОГОВОРАМ ОБ ОТЧУЖДЕНИИ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОГО
АВТОРСКОГО ПРАВА
Аннотация. Статья посвящена проблемным вопросам выбора права, применимого к регулированию сделок, опосредующих отчуждение исключительного авторского права. На протяжении длительного времени произведения науки, литературы и искусства, а также право их использования не признавались объектом гражданского оборота, в связи с чем не возникало и необходимости в предоставлении результатам интеллектуальной деятельности охраны и выработке юридических конструкций, опосредующих правомерное использование творческих результатов. Между тем развитие цивилистической мысли и экономики объективно обусловило вовлечение произведений в гражданский оборот, когда сами произведения и права на них признаются обладающим определенной спецификой товаром.
Тем более актуальным и требующим пристального внимания законодателя, ученых и практиков представляется вопрос о правомерности использования произведений за пределами страны происхождения.
Суть данной проблемы кроется в специфике произведений как объектов гражданского права, которые в отличие от вещей не ограничены в пространстве и могут беспрепятственно пересекать границы любого государства и свободно использоваться в иностранном государстве без разрешения автора.
Конечно, данное обстоятельство не осталось без внимания мирового сообщества, и государства разработали и приняли ряд универсальных и региональных нормативно-правовых актов, гарантирующих охрану произведений иностранных авторов на своих территориях.
Однако современная практика показывает, что предоставление произведениям только охраны на уровне конвенций и двухсторонних соглашений, хотя и необходимая, но все же недостаточная мера для защиты прав автора.
Поскольку основания возникновения права использования и его объем находятся в юрисдикции государства предполагаемого использования, необходим эффективный механизм правомерной передачи права использования произведений за рубежом с учетом законодательства именно этого государства.
В данном случае речь идет о трансграничном использовании произведений, следовательно, неизбежно встает вопрос о выборе права, регулирующего отношения по передаче авторского права.
Ключевые слова: коллизия, исключительное авторское право, произведение, отчуждение, купля-продажа, дарение, мена.
Summary. The article is devoted to the problematic issues of choice of law applicable to the regulation of transactions mediating the alienation of exclusive copyright. For a long time, works of science, literature and art, as well as the right to use them were not recognized as objects of civil circulation, and therefore there was no need to provide the results of intellectual activity of protection and development of legal structures that mediate the legitimate use of creative results. Meanwhile, the development of civil thought and economy has objectively led to the involvement of works in civil circulation, when the works themselves and the rights to them are recognized as products with particular characteristics.
Moreover the question of the legality of use of works outside the country of origin is topical and requires close attention of the legislator, scientists and practitioners.
The core of the problem is in unique features of works as objects of civil law, which, unlike things, are unlimited in space and can freely cross the borders of any state and be freely used in a foreign state without the author's permission.
LAW APPLICABLE TO THE AGREEMENTS FOR ALIENATION OF EXCLUSIVE COPYRIGHT RIGHTS
© 2018 Евстафьева И. В.
Of course, this fact has not been ignored by the world community and the states have developed and adopted a number of universal and regional legal acts that guarantee the protection of foreign authors works on their territories.
However, modern practice shows that the protection of works with the help of conventions and reciprocal contracts is a necessary but still insufficient measure for copyright protection.
As the grouns of the right for use as well as its extent are in the jurisdiction of the state of intended use, an effective mechanism for the lawful transfer of the right to use works abroad taking into account the legislation of that state is necessary.
In that particular the point at issue is in transboundery use of works, so the logical question becomes concerning the choice of law regulating the transfer of copyright.
Keywords: conflict, exclusive copyright, a work, alienation, purchase and sale, gift, exchange.
Появление первого нормативно-правового акта, закрепляющего права авторов, принято связывать с одним из достижений технической революции - изобретением печатного станка, с помощью которого появилась возможность неограниченного тиражирования произведений.
Данное обстоятельство обусловило необходимость защиты прав литераторов от злоупотребления со стороны владельцев нового достижения человеческой мысли.
По этому поводу весьма точно в свое время высказывался Р. Саватье, отмечая, что «форма литературного или художественного произведения подобна матрице, с которой могут быть сняты отпечатки и затем распространены» [1, с. 102].
Как следствие, в 1710 г. в Англии, являющейся в те времена центром научного и технического прогресса, был принят закон, получивший наименование «Статут королевы Анны», закреплявший права авторов и считающийся истоком зарождения авторского права.
За прошедшие триста лет с момента принятия названного законодательного акта авторское право стремительно развивалось, что вылилось в относительно стройную систему правил, призванных защищать права авторов посредством предоставления охраны созданным ими произведениям.
Однако неизменным в этой системе и по сей день остается принцип трансграничности авторских прав (тоже имеющий исторические корни), означающий, что права авторов признаются и, следовательно, защищаются только в государстве, где произведение было создано.
В иных государствах произведение иностранного автора по общему правилу получает охрану, а автор защиту своих прав только на основании международных соглашений и внутреннего законодательства государства, предоставляющего охрану.
С другой стороны, расширение взаимодействия государств в области культуры, внедрение современных средств связи, породивших новые способы моментального распространения информации по миру, способствуют безграничному распространению и использованию произведений, что неизбежно создает определенные проблемы, связанные с защитой авторских прав.
Поэтому перед отечественным законодателем встала задача создания соответствующих правовых конструкций, позволяющих обеспечить защиту прав отечественных авторов, в том числе при трансграничном их использовании.
Одной из таких конструкций, закрепленной в отечественном законодательстве, является договор об отчуждении исключительного права автора использовать созданное произведение самостоятельно либо разрешать его использование третьим лицам (ст. ст. 1234, 1285 ГК РФ).
Следует отметить, что исключительное право трактуется законодателем в качестве имущественного, которому предоставляется роль опосредования гражданского оборота произведений (п. 4 ст. 129 ГК РФ). Другими словами, именно исключительное авторское право признается своеобразным товаром, способным к свободной передаче и отчуждению на основании гражданско-правовых сделок (п. 4 ст. 129 ГК РФ). «Своеобразность» же названного товара проявляется в неограниченности произведений (в отличие от вещей) в пространстве.
Исходя из смысла норм ГК РФ об отчуждении исключительного права следует заключить, что в соответствии с данным договором автор/иной правообладатель передает или обязуется передать принадлежащее ему исключительное право на произведение в полном объеме и на весь срок действия его приобретателю.
Однако, как представляется, если имущественные авторские права признаются товаром, то и правовой режим его передачи должен быть по возможности сходен с аналогичным правовым режимом передачи любого другого товара [2, с. 45].
Между тем важно заметить, что со времен римского права известны только три способа отчуждения имущества: продажа, дарение, мена.
Поэтому нельзя не согласиться с мнением специалистов о том, что «договор об отчуждении исключительного права не представляет собой какой-либо самостоятельный вид гражданско-правового договора» [3].
Такой же позиции придерживается и Р. А. Мерзликина, утверждающая, что «осуществление правообладателем вышеперечисленных активных действий (передача права использовать произведение - прим. автора) возможно на основании договоров, предусмотренных Гражданским кодексом, а также хотя и не предусмотренных Гражданским кодексом, но не противоречащих ему, например, договоров купли-продажи, мены, дарения» [4].
Таким образом, следует заключить, что в данной ситуации дефиниция «отчуждение» используется в качестве собирательного понятия, означающего все известные отечественному праву способы отчуждения. Так, в случае возмездного отчуждения это может быть либо договор купли-продажи, либо договор мены, а при безвозмездном отчуждении - договор дарения.
Однако с учетом способности к трансграничному использованию неизбежно встает вопрос о праве, применимом к регулированию сделок купли-продажи, мены и дарения, предметом которых является исключительное право на произведение.
Как совершенно точно отмечает И. В. Шугурова, трансграничное использование и возможные нарушения авторских прав актуализируют традиционные для международного частного права проблемы, прежде всего связанные с определением юрисдикции и права, подлежащего применению [5].
При этом, как замечают авторитетные ученые, участие исключительных прав, имеющих свою специфику, в гражданском обороте обусловливает применение иных, по сравнению с вещами, коллизионных принципов определения права, компетентного регулировать международный оборот исключительного права использования произведений [6].
Справедливости ради следует подчеркнуть, что законодатель воспринял мнение цивилистов и Федеральным законом РФ от 30.09.2013 № 260 внес изменения в ст. 1211 ГК РФ, устанавливающие правила определения права, применимого к анализируемым отношениям.
Итак, в п. 7 названной статьи указано, что «в отношении договора об отчуждении исключительного права на результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации применяется право страны, на территории которой действует передаваемое приобретателю исключительное право, а если оно действует на территориях одновременно нескольких стран - право страны, где находится место жительства или основное место деятельности правообладателя».
Между тем, как представляется, принятое решение не совсем соответствует принципам определения применимого права, обозначенным в той же статье: с первой частью данной нормы необходимо согласиться, однако со второй - не все так однозначно, поскольку она не вписывается в действующие принципы международного частного права.
Так, в современном отечественном международном частном праве существует два основных принципа коллизионного регулирования международных частноправовых отношений: 1) принцип автономии воли сторон; 2) принцип наиболее тесной связи.
При этом анализируемая статья ГК РФ вступает в действие только при отсутствии волеизъявления сторон, когда контрагенты международной сделки не смогли по объективным причинам или не захотели определить регулирующее их обязательства право по своему усмотрению.
В этом случае согласно п. 1 ст. 1211 ГК РФ вопрос по общему правилу решается на основании принципа «наиболее тесной связи», введенным в обиход проектом Единообразного закона о международном частном праве, разработанным в 50-е гг. прошлого столетия странами Бенилюкса.
Несмотря на то что данный закон так и не вступил в силу, он оказал серьезное влияние на законодательство и практику многих стран, воспринявших принцип «наиболее тесной связи».
Именно в ст. 13 названного проекта устанавливалось, что при отсутствии соглашения сторон о применимом праве договор регулируется правом страны, с которой он наиболее тесно связан [7, с. 10].
Отмечая значение данной коллизионной нормы, отсылающей к праву страны, с которой отношение наиболее тесно связано, отечественные цивилисты подчеркивают, что это правило переросло рамки «рядового» коллизионного, вследствие чего сегодня этому правилу «придан статус одного из основных коллизионных начал» [8, с. 324].
Основополагающим критерием принципа наиболее тесной связи является сторона, осуществляющая решающее (характерное) исполнение по договору. Этот критерий как базовое начало нашел отражение в Римской конвенции стран ЕС о праве, применимом к договорным обязательствам, от 19.06.1980 (далее - Римская конвенция 1980 г.) и основывался на необходимости сближения концептуальных подходов стран «общего права» и стран континентальной Европы.
Однако, как отмечают комментаторы части третьей ГК РФ, «ни в Римской конвенции 1980 г., которая оперирует понятием «характерное для договора исполнение», ни в национальном законодательстве зарубежных стран ... не содержится определения этого понятия» [9, с. 406].
В доктрине международного частного права традиционно ссылаются на пояснение комментаторов Римской конвенции 1980 г. о том, что «то, что характеризует контракт, - это не уплата денег, а встречное исполнение».
Эта идея, прочно вошедшая в международную практику, была воспринята и отечественными цивилистами, утверждающими, что исполнение, характеризующее центр притяжения договора (то есть имеющее решающее значение для существа договора), - это именно действия, за которые платят деньги, так называемое «неденежное» исполнение.
Между тем появление новых видов товаров, в том числе вовлечение в гражданский международный оборот исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности, объективно обусловливает необходимость отыскания иных, нежели «неденежное» исполнение, критериев привязки к правопорядку определенного государства.
Аналогичной точки зрения придерживается и А. В. Асосков, вполне убедительно доказывающий, что принцип «характерного исполнения» («неденежного») нельзя однозначно признавать критерием, определяющим наиболее тесную связь с определенным правопорядком, для целого ряда договоров [10].
Как представляется, к таким договорам необходимо относить и договор об отчуждении исключительного права.
На практические недостатки концепции характерного исполнения обращают внимание и другие авторы, а также судебная практика иностранных государств.
Отечественное законодательство полностью восприняло положения Римской конвенции и закрепило указание о том, что стороной, с которой договор наиболее тесно связан, считается. сторона, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора (п. 2 ст. 1211 ГК РФ).
Тем не менее законодатель счел необходимым сделать оговорку: «если иное не вытекает из закона или существа договора либо совокупности обстоятельств дела», признавая тем самым возможность применения иных критериев для определения тесной связи с правопорядком конкретного государства.
Как отмечается в отечественной научной литературе, ст. 1211 ГК РФ обеспечивает самый гибкий подход к определению применимого права, поскольку именно презюмирует, а не устанавливает, право какой страны считается наиболее тесно связанным с договором [11].
Таким образом, российский законодатель допускает отступление от предложенной в п. 3 ст. 1211 ГК РФ презумпции того, кто является стороной, осуществляющей действие, имеющее решающее значение для содержания договора.
С этой точки зрения интересен тот факт, что основания приобретения (признание) исключительного права, а также порядок и допустимый объем (способы) использования произведения диктуются исключительно национальным правом государства, предоставляющего охрану произведению.
Из этого следует вывод о том, что, если произведение используется на территории иностранного государства, в отношении него действует национальное законодательство этой страны, и никакие иные правила кроме международных договоров применяться в данной ситуации не будут.
Поэтому верным видится утверждение законодателя о том, что к договорам об отчуждении исключительного права должно применяться право страны, на территории которой предполагается использование.
Без ответа остается решение вопроса о применении права страны места жительства или основного места деятельности правообладателя, когда речь идет об использовании произведения одновременно в нескольких государствах. Очевидно законодатель, встав на позицию защиты прав правообладателя исключительного права, стремился сконцентрировать контроль над использованием произведения в рамках одной юрисдикции.
Однако такое решение не отменяет действия национального законодательства на территории страны, где произведение используется, а следовательно, привязки к ее законодательству.
Библиографический список
1. Саватье Р. Теория обязательств. М.: Прогресс, 1972. 216 с.
2. Шичанин А. В., Гривков О. Д. Правовые проблемы заключения договоров о передаче имущественных авторских прав на литературные произведения // Адвокат. 2005. № 9. С. 44-49.
3. Сагдеева Л. В. Свойство исключительности в исключительном праве и праве собственности // Журнал российского права. 2017. № 12. С. 121-130.
4. Мерзликина Р. А. Имущественные правоотношения, возникающие на основании исключительного права // Юрист. 2006. № 3. С. 19-21.
5. Шугурова И. В. Основные направления унификации принципов регулирования в сфере интеллектуальной собственности в государствах Таможенного союза // Современное право. 2014. № 10. С.111-116.
6. Ходыкин Р. М. Критерий наиболее тесной связи в международном частном праве // Московский журнал международного права. 2002. № 4. С. 208-221.
7. Асосков А. В. Реформа раздела VI «Международное частное право» Гражданского кодекса РФ // Хозяйство и право. 2014. № 2. С. 12-22.
8. Международное частное право: учебник / под общ. ред. И. П. Кожокоря, А. А. Ананьевой. Саратов: Наука, 2015. 724 с.
9. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации: в 3 т. / под ред. Т. Е. Абовой, М. М. Богуславского, А. Г. Светланова; Ин-т государства и права РАН. М.: Юрайт-Издат, 2007. Т. 3. 633 с.
10. Асосков А. В. Теория характерного исполнения как основной подход к коллизионному регулированию договорных обязательств в отсутствие соглашения сторон о выборе применимого права // Проблемы развития частного права: сб. статей к юбилею В. С. Ема / отв. ред.: Е. А. Суханов, Н. В. Козлова. М.: Юрайт, 2016. С. 223-237.
11. Бардина М. П. Определение права, применимого к договорам в новой редакции Гражданского кодекса // Труды Института государства и права Российской академии наук. 2015. № 3. С.68-92.
References
1. Savat'e R. Teorija objazatel'stv [Commitment theory]. Moscow: Progress, 1972, 216 р. [in Russian].
2. Shichanin A. V., Grivkov O. D. Pravovye problemy zakljuchenija dogovorov o peredache imushhestvennyh avtorskih prav na literaturnye proizvedenija [Legal problems of concluding agreements on the transfer of property copyright to literary works]. Advokat [Lawyer], 2005, no. 9, pp. 44-49 [in Russian].
3. Sagdeeva L. V. The property of exclusivity in the exclusive right and ownership [Svoistvo isklyuchitelnosti v isklyuchitelnom prave i prave sobstvennosti]. Zhurnal rossijskogo prava [Journal of Russian law], 2017, no. 12, pp. 121-130 [in Russian].
4. Merzlikina R. A. Imushhestvennye pravootnoshenija, voznikajushhie na osnovanii iskljuchitel'nogo prava [Property relations arising on the basis of exclusive rights]. Jurist [Lawyer], 2006, no. 3, pp. 19-21 [in Russian].
5. Shugurova I. V. The main directions of unification of the principles of regulation in the field of intellectual property in the States of the Customs Union [Osnovnie napravleniya unifikacii principov regulirovaniya v sfere intellektualnoi sobstvennosti v gosudarstvah Tamojennogo soyuza]. Sovremennoe pravo [Modern law], 2014, no. 10, pp. 111-116 [in Russian].
6. Hodykin R. M. Kriterij naibolee tesnoj svjazi v mezhdunarodnom chastnom prave [Test of the closest relationship in private international law]. Moskovskij zhurnal mezhdunarodnogo prava [Moscow journal of international law], 2002, no. 4, pp. 208-221 [in Russian].
7. Asoskov A. V. Reforma razdela VI «Mezhdunarodnoe chastnoe pravo» Grazhdanskogo ko-deksa RF [Reform of section VI «International private law» of the Civil code of the Russian Federation]. Hozyajstvo ipravo [Economy and law], 2014, no. 2, pp. 12-22 [in Russian].
8. Mejdunarodnoe chastnoe pravo: uchebnik [International private law]. In I. P. Kalkor, A. A. Ananiev (eds.). Saratov, 2015, 724 p. [in Russian].
9. Kommentarij k Grazhdanskomu kodeksu Rossijskoj Federacii [Comment to the Civil code of the Russian Federation]. In T. E. Abova, M. M. Boguslavskiy, A. G. Svetlanov (eds.). Moscow: Ju-rajtlzdat, 2007, 633 p. [in Russian].
10. Asoskov A. V. Teoriya harakternogo ispolneniya kak osnovnoi podhod k kollizionnomu regu-lirovaniyu dogovornih obyazatelstv v otsutstvie soglasheniya storon o vibore primenimogo prava [The Theory of characteristic performance as the primary approach to conflict regulation of contractual obligations in the absence of the parties ' agreement on choice of law]. Problemy razvitiya chastnogo prava: sb. statej k yubileyu V. S. Ema [Problems of development ofprivate law]. In E. A. Sukhanov, N. I. Kozlov (eds.). Moscow: Yurayt, 2016, pp. 223-237 [in Russian].
11. Bardina M. P. Opredelenie prava, primenimogo k dogovoram v novoi redakcii Grajdanskogo kodeksa [Definition of the law applicable to contracts in the new edition of the Civil code]. Trudi Instituta gosudarstva i prava Rossiiskoi akademii nauk [Proceedings of the Institute of state and law of the Russian Academy of Sciences], 2015, no. 3, pp. 68-92 [in Russian].
