CC BY
131
13.2. ПРАВО КАК ФАКТОР ПОЛИТИКИ
Гришнова Елена Евгеньевна, д-р полит. наук. Должность: профессор. Место работы: МГТУ им. Н.Э. Баумана. Подразделение: кафедра информационной аналитики и политических технологий. E-mail: grishnovaiip@yandex.ru
Аннотация: В статье рассматриваются проблемы взаимодействия политики и права. Автор акцентирует внимание на идеях известного немецкого философа К. Шмитта, выдвинувшего прогрессивные для Хх века взгляды, указывая на то, что в современном социуме власть должна принадлежать праву, а не государству, что в социуме политическое появляется там и тогда, когда государство что-то не «отрегулировало», не «досоздало» в праве, и при этом возникают вопросы, одновременно касающиеся всего социума и требующие принятия монопольного решения. Обращается внимание на причины сложностей в решении проблемы соотношений политики и права, как для советской России, так и современной. Особое внимание уделяется анализу причин подчинения права политике и факторам нахождения их будущего разумного взаимодействия.
Ключевые слова: право, политика, власть, государство, легитимация политики, государственная власть, политическая власть, правовое государство.
LAW AS A FACTOR IN POLITICS Grishnova Elena Evgenievna, Dr. of politics. Position: professor. Place of employment: MSTU named after N.E. Bau-man. Department: Information analysts and political technologies. E-mail: grishnovaiip@yandex.ru
Annotation: The article deals with the problem of the interaction of politics and law. The author focuses on the ideas of the famous German philosopher Carl Schmitt, who advanced to the twentieth century progressive views, pointing out that in modern society, the power should belong to the law, and not the state, political society that appears there, and when the state something it is not "handled", not 'overcreated' in law and in this case there are questions concerning the whole of society at the same time and requiring exclusive solutions. Attention is paid to the causes of the difficulties in dealing with relationship between politics and law for Soviet Russia and modern. Particular attention is paid to the analysis of the causes of the subordination of law and policy factors find their future intelligent interaction.
Keywords: law, politics, power, government, political legitimization, the government, political power, legal state.
Проблема взаимодействия политики и права действительно существует как в теории, так и на практике. В первую очередь она детерминируется сложностью ограничения правом власти (как власти политической элиты, так и всего государственного аппарата). Из этого, впрочем, не следует вывод о том, что взаимодействие права и политики может быть только контрпродуктивным, или что политика должна доминировать над правом. Однако и противоположный вывод, часто высказываемый в прессе о том, что вся политика должна быть поставлена в рамки права также нам кажется идеализацией и не более того.
Следовательно, они всегда взаимосвязаны. Так, исследователь В.Н. Лопатин полагает, что «плохо, когда
политика остается вне права, а право - без политики»1. Право в таком случае есть способ легитимации и форма выражения и осуществления политики, а политика через институты государственной власти и через принимаемые ею законы гарантирует определенную меру свободы и ответственности личности, легализует ее права и интересы. А известный немецкий философ К. Шмитт об их повседневной взаимосвязи писал: «Государство ограничивается исключительно производством права»2. В то же время он полагал, что существование государства доказывает на деле свое несомненное превосходство над действием правовой нормы, так как госрешение освобождается от любой нормативной ответственности и становится в собственном смысле слова абсолютным.
В работах К. Шмитта, пожалуй, как ни у какого другого автора, много внимания уделяется анализу различных сторон «политического» как феномена (в том числе и его правовые грани). Он пишет: скорее политическое появляется там и тогда, когда есть неурегулированные правом коллизии. Например, когда не решены вопросы суверенитета, когда кроме высшей власти некому принимать решения - тогда возникает потребность в политическом нормировании. К. Шмитт ставит дискуссионные вопросы: «В чьей компетенции должен быть случай, для которого не предусмотрена никакая компетенция? Кто компетентен в тех случаях, когда правовопорядок не дает ответа на вопрос о компетенции?»3. И сам дает вариант ответа: «Суверенен лишь тот, кто принимает решение о чрезвычайной ситуации». Полномочие прекратить действие закона - это подлинно отличительный признак суверенитета.
На наш взгляд, немецкий философ выдвинул прогрессивные для ХХ века взгляды, когда указывал, что: «Сочетание фактической и правовой высшей власти является основной проблемой понятия суверенитета... В современном социуме власть должна принадлежать праву, а не государству. Признаком государства вновь и вновь будут называть власть и понятие этого государства будет определяться как явление власти - но с тем единственным условием, что в отношении этой власти признается: она обнаруживает себя в праве и не может осуществляться иначе, чем, вводя в действие правовую норму»4.
Обратим внимание, что К. Шмитт писал о государстве и государственной власти, но не о власти политической, которые значительно различаются между собой. Насколько такое пожелание философа осуществимо в реальной жизни? Видимо, понимая, что его взгляды не могут быть реализованы «здесь и сейчас», К. Шмитт рассматривал их в связи с состоянием современного социума, когда писал: «Не существует нормы, которая была бы применима к хаосу. Должен быть установлен порядок, чтобы имел смысл правопорядок. Должна быть создана нормальная ситуация, и сувереном становится тот, кто недвусмысленно решает, господствует ли действительно это нормальное состояние ... Суверен создает и гарантирует ситуацию как целое в тотальности (политическое всегда тотально). Он обладает монополией этого последнего реше-
1 Лопатин В.Н. Политика и право при обеспечении информационно-психологической безопасности // Право и политика. - 2000. -№ 10. - С. 27.
2 Шмитт К. Политическая теология / Перевод с нем., закл. статья и сост. А. Филиппова. - М.: КАНОН-пресс-Ц, 2000. - С. 40.
3 Шмитт К. Указ. соч. - С. 22.
4 Шмитт К. Указ. соч. - С. 39.
ния. В этом состоит сущность государственного суверенитета, который юридически должен правильно определяться не как властная монополия или монополия принуждения, но как монополия решения. Исключительный случай выявляет сущность государственного суверенитета яснее всего. Здесь решение обособляется от правовой нормы и авторитет доказывает, что ему, чтобы создать право, нет нужды иметь на это право»5.
Таким образом, немецкий философ обозначил ключевую теоретическую проблему политико-правового взаимодействия. А именно: в социуме политическое появляется там и тогда, когда государство что-то не «отрегулировало», не «досоздало» в праве (а предусмотреть все конкретные, а тем более, возможные ситуации и под каждую из них создать необходимую правовую норму невозможно) и при этом возникают вопросы, одновременно касающиеся всего социума и требующие принятия монопольного решения. К ним он относил вопросы суверенитета и компетенции государственной власти.
Вопрос о повседневно-прикладном соотношении политики и права для России также не является простым. На протяжении нескольких десятилетий ХХ века право рассматривалось в утилитарно-прагматическом ключе - как атрибут, инструмент, орудие, рычаг власти, как способ юридического оформления партийно-политических решений, а не как самостоятельная социальная и культурная ценность. Право длительное время представлялось, с одной стороны, как некое нагромождение многих норм, а с другой - оно использовалось в качестве средства насилия, принуждения. Эти две ипостаси права сосуществовали в рамках одной юридической и политической системы, когда карательная функция соседствовала с «воспитательной». Поэтому на право руководство советского государства одновременно смотрело как на некий рудимент, помеху и как на удобный, «законный» политический инструмент, репрессивный механизм в борьбе с неугодными.
В тот исторический период репрессии осуществлялись в юридических формах со всеми их атрибутами, скрупулезным соблюдением соответствующих норм и процедур и призывами строго соблюдать «социалистическую законность». Власть выразилась при этом предельно категоричной формулировкой: «Мы за то, чтобы в праве на первом месте стояла политика, чтобы политика довлела над правом, ибо она ведет впе-ред»6. Поэтому советским общественным сознанием прочно усваивался тезис о второстепенной и нерешающей роли права. Право чаще воспринималось как приказ «начальства», как указания политических вождей, как предписания сверху. И только в редчайших случаях - как институт, способный эффективно защитить гражданина от произвола, стоящий на страже личности, ее чести, достоинства и безопасности7. Право не мыслилось в качестве силы, способной ограничить государственную власть; а идея правового государства не признавалась.
Право было до предела политизировано и идеологизировано, а иначе и быть не могло, поскольку в нашей стране, особенно в первой половине ХХ века, даже го-
5 Шмитт К. Указ. соч. - С. 27.
6 Пашуканис Е.Б. Положение на теоретическом правовом фронте // Советское государство и революция права. - 1930. - № 1112. - С. 48.
7 Российская правовая политика / Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. - М.: НОРМА, 2003. - С. 43.
сударство рассматривалось в качестве продукта классовой борьбы. Далеко не случайно В.И Ленин писал в своей программной работе «Государство и революция» о том, что: «...существование государства доказывает, что классовые противоречия непримиримы»8. Соответственно, и право, вслед за государством, должно было не способствовать примирению классов, а быть на стороне пролетариата в его борьбе за разрушение государства.
Некоторые специалисты даже полагают, что в нашей стране фактически существовала политическая юстиция. Считается, что «.политические репрессии осуществлялись хорошо организованной, разветвленной политико-юридической системой страны - органами госбезопасности, внутренних дел, революционными, а затем и военными трибуналами, общими судами, прокуратурой. Действовали все эти органы и учреждения преимущественно на основании нормативных актов, то есть осуществляли правоприменительную деятельность, принимали юридически значимые решения»9.
Однако ситуация в отечественной науке за последние годы начинает меняться. Проблема сочетания политики и права привлекает к себе довольно пристальное внимание ученых, что объясняется возросшей ролью как политики и политического сознания, так и права, правовых институтов в развитии социума. Современное общество, конечно, нуждается в более четких нормативно-правовых ориентирах своего развития. Между тем, что многие аспекты политики и политической жизни еще не получается полностью нормировать в силу творческого характера политической деятельности.
В теоретическом аспекте соотношение политики и права во многом зависит от того, как трактуется право. Полагаем, что наиболее тесное и продуктивное взаимодействие политики и права может быть достигнуто в рамках нормативного понимания права. Довольно любопытны рассуждения на эту тему известного французского ученого-правоведа П. Сандевуара. Проблема взаимосвязей между политикой и правом, указывает он, до сих пор многими недооценивается, что происходит по причине особой деликатности этой проблемы, а во взаимоотношениях права и политики последняя, как правило, доминирует. Но необходимо, полагает П. Сандевуар, пойти дальше и сделать так, чтобы право выступало не иначе, кроме как инструментом осуществления политики. При этом право может не только выражать политику и быть средством ее реализации, но и оказаться в полном подчинении политике, быть подавленным политикой. Тем не менее, превосходство политики, считает П. Сандевуар, над правом имеет свои пределы. При определенных условиях политика может и должна подавляться правом или, по крайней мере, подчиняться праву, находиться в зависимости от него. Политика формирует право, но при этом право вносит в нее дисциплинирующий элемент и вынуждает политиков действовать открыто, справедливо и ответственно10.
Конечно, соотношение политики и права не остается неизменным, а России в настоящее время нужна сильная, дееспособная власть. Но не менее, а, может быть, даже и более ей нужны сильные, эффективные
8 Ленин В.И. Теория насилия (философский бестселлер). - М.: Алгоритм, 2007. - С. 14-15.
9 Кудрявцев В.Н., Трусов А.И. Политическая юстиция в СССР. -М., 2000. - С. 4.
10 См.: Сандевуар П. Введение в право / Пер. с франц. - М.,
1994. - С. 61-64.
законы, которые бы все соблюдали и которые бы связывали, «держали в границах порядка» саму власть. Именно в этом должен заключаться главный смысл юридической политики. Конечно, право всегда предполагает некий принудительный аспект, оно должно опираться на твердую, легитимную и авторитетную власть. С другой стороны, сама власть, официальная политика призваны уважать и защищать право, эффективно использовать его возможности.
В нашей стране в начале ХХ1 столетия укрепление правопорядка было официально объявлено одной из целей госполитики. Например, в Послании Федеральному Собранию в 2005 году глава государства уделил немало внимания созданию эффективной правовой системы11. При этом Президент России полагал, что решение этой задачи возможно на путях ограничения злоупотреблений властью преимущественно административными рычагами, путем развития правоохранительной системы и борьбы с коррупцией. И с этим довольно трудно не согласиться.
Однако вряд ли можно полностью поддержать некоторые тезисы из этого послания, переложенные на практику обеспечения правопорядка. Проведенный членом Общественной палаты России А. Чадаевым смысловой анализ данного послания позволяет выделить некоторую специфичность основных методов обеспечения правопорядка в нашей стране12. Эта специфичность, на наш взгляд, заключается, прежде всего, в том, что борьба с терроризмом и обеспечение безопасности (вне всяких сомнений, объективно необходимые для органов государственной власти) - весьма широкие по своему содержательному наполнению категории и поэтому их полная реализация на практике, по всей видимости, невозможна в принципе. Но тогда возникают вопросы: можно ли на основе этих методов сформировать эффективную правовую систему? Может ли являться безопасность целью политики (или это всего лишь ее средство)?
Влиянию политики, так или иначе, подвержена и деятельность правоохранительных органов. Поэтому не совсем корректными выглядят заявления некоторых работников юридической сферы (судей, прокуроров, следователей, приставов, налоговиков, представителей спецслужб) о том, что они «вне политики», «не интересуются политикой», «держатся подальше от политики» и т.п. Специально подчеркивать свое дистанцирование от политики стало модой, признаком «хорошего тона». Однако в этих настойчивых заверениях присутствует изрядная доля лукавства, поскольку абсолютное и категоричное открещивание от политики тоже есть политика, ведь еще Н. Макиавелли утверждал, что «.если вы не будете заниматься политикой, то политика займется вами». В реальности так оно чаще всего и происходит.
Представители юридической сферы, борясь с преступностью, на деле реализуют политику государства, претворяют в жизнь те юридические предписания и законы, в которых выражена его политическая воля. В реальной действительности именно они и являются одними из основных проводников этой воли. Кроме того, они вместе с личным составом Вооруженных Сил непосредственно участвуют в «обеспечении национальной безопасности», в «наведении конституционного порядка», иногда в переделе собственности и
11 См. об этом: Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию. - М.: Известия, 2005. - С. 24-25.
12 См. об этом подробнее: Чадаев А. Путин. Его идеология. -М.: Европа, 2006. - С. 217.
других силовых акциях госвласти. События осени 1993 года (период активной фазы противостояния президента и парламента страны), вооруженный конфликт в Чеченской Республике и антитеррористическая операция и многие другие действия органов госвласти и силовых структур - могут быть в совокупности охарактеризованы как политика. Так, по мнению политологов А. Малашенко и Д. Тренина, «.неудачи в Чечне 19941995 гг. сделали действия власти и силовиков устойчивым политическим фактором, воздействующим на расстановку сил внутри государства и притом обращенным против правящей верхушки»13.
Если под «неполитизированностью» понимать недопустимость участия работников правоохранительных и судебных органов в митингах и демонстрациях, пикетах и протестах, невозможность их членства в политических партиях и движениях, выступлений с политическими высказываниями и заявлениями, то такое толкование будет вполне верным. Если же под неучастием в политике подразумевается некая абсолютная отстраненность от политики вообще и государственной политики, в частности (то есть, нахождение в некоем политическом вакууме), то с таким пониманием вряд ли возможно согласиться.
Правоохранительные ведомства по определению не могут стоять вне госполитики. В определенные исторические периоды они вообще оказываются в эпицентре политики, становятся ее активными участниками и даже непосредственными «игроками», особенно в период острых социально-политических кризисов. Нередко именно они решают судьбу страны. В последние годы во многом благодаря усилиям СМИ банальным стало участие людей в мантиях и погонах в избирательных технологиях, пиаровских акциях и организованной лоббистской деятельности. Современные актуальные проблемы: борьба с коррупцией, теневой экономикой, мафиозными кланами, криминальным капиталом - это ведь тоже большая политика. Другое дело, что она должна осуществляться органами госвласти и самими правоохранительными структурами только в рамках правового поля. Парадоксальным является и то, что даже правительство России нередко называют «техническим», «технологическим», а не политическим, как будто оно не имеет отношения к осуществлению политического курса государства.
Своеобразным соединением политики и права является и провозглашенный в начале ХХ1 столетия российской властью лозунг о «диктатуре закона», воспринятый далеко неоднозначно. Одни видят в нем стремление навести порядок в стране, а другие испытывают определенные опасения перед возможными последствиями реализации этого лозунга. Но в целом Россия, преодолев «смутное время», желает политико-правовой определенности, предсказуемости, стабильности и даже так называемой «твердой руки»14.
По всей видимости, так в нашей стране сложилось исторически, что политическая власть мыслится и отправляется, отмечает Ю.С. Пивоваров, как продолжение права собственности, и властитель (властители) является одновременно сувереном государства и его собственником15. Видимо, всё, в том числе право и правовая система, на ментальном уровне рассматри-
13 Малашенко А., Тренин Д. Время Юга: Россия в Чечне, Чечня в России. - М.: Гендальф, 2002. - С. 54-55.
14 Россия на рубеже веков: укрепление государственности / Под ред. А.Н. Соколова. - М., 2001. - С. 42.
15 Пивоваров Ю.С. Русская политическая традиция и современ-
ность. - М.: ИНИОН РАН, 2006. - С. 18-19.
вается российской властью в качестве своей своеобразной собственности. Поэтому для удержания всего этого в подчинении осуществлена структурная перестройка власти, восстановлена жесткая административная вертикаль, блокируются опасные тенденции безбрежной суверенизации и децентрализации, расползания России на «удельные княжества», приводятся в соответствие региональное и федеральное законодательство. Такой, монолитной, фактически не разделенной власти, конечно, объективно необходимо единое и, по возможности, однообразное правовое поле страны.
Одновременно с этим, становление общероссийского правового пространства невозможно без целенаправленной и эффективной государственной политики, равно как и формирование права и всех его институтов. А единое устойчивое правовое пространство служит необходимой предпосылкой для последовательного проведения конструктивной федеральной политики и во многом определяет ее. В итоге одновременно действуют как бы два встречных позитивных процесса, когда политика и право диалектически дополняют друг друга в решении общей социальной за-дачи16. Здесь нет объективных условий для их какого-либо противопоставления, поскольку от правового хаоса политика страдает не меньше, чем право - от произвольной политики. Политика, политические институты, как правило, имеют правовую институциона-лизацию, т.е. они возникают, существуют и функционируют на основе и в рамках права, правовых идей. Более того, разумная, конструктивная, научно обоснованная политика не может быть анти правовой. В противном случае она рискует оказаться нелегитимной, противоречащей интересам народа, общества.
Хотя, конечно, в наши дни острейшие коллизии между политикой и правом часто возникают вокруг так называемых громких уголовных дел, получивших широкий общественный резонанс. Как правило, основные фигуранты этих дел (олигархи, банкиры, бизнесмены, крупные госчиновники) полагают, что возбужденные против них дела - прежде всего, политические по своей сути или обязательно имеют политическую подоплеку. Примерно такого же мнения придерживаются и их адвокаты в своих интервью; представители же следствия, правосудия, напротив, доказывают, что эти дела сугубо юридические и никакого отношения к политике вообще не имеют.
Нам представляется, что истина находится, как это довольно часто бывает, где-то посередине, поскольку любое громкое, социально резонансное дело, будучи по своей природе юридическим, неизбежно приобретает также и политическое значение, чаще всего даже помимо воли тех, кто его ведет. Именно так воспринимаются в современных условиях обществом, гражданами и особенно СМИ все эти аресты, вызовы и допросы (не говоря уже о специально инспирированных, заказных делах, которые в принципе возможны).
Нередко на правоохранительные органы оказывается политическое давление, и они, как правило, поддаются этому давлению. Не зря, например, Генпрокуратуру окрестили в прессе «творческой организацией», во многом за ее непоследовательность, избирательность и колебания в соответствии с т.н. «линией партии» (открытие и закрытие дел, взятие под стражу и освобождение из-под нее, неоднократные изменения
16 Барциц И.Н. Правовое пространство России: вопросы конституционной теории и практики. - М., 2000. - С. 17.
меры пресечения и т.д.). К сожалению, многое во взаимоотношениях политики и права пока решается в ходе так называемой «под ковёрной» борьбы. Во многом она характерна и для парламентской деятельности, когда сталкиваются интересы различных социальных групп, сил, фракций или лоббируются нужные кому-то нормативно-правовые акты.
Если же рассматривать некое оптимальное сочетание политики и права, то подчеркнем, что многие законодательные акты имеют не только юридическое, но и вполне очевидное политическое содержание. А такой из них, как Конституция РФ, прямо закрепляет основы государственной политики и в ней диалектика взаимодействия права и политики получает свое наиболее концентрированное выражение. Объясняется же этот феномен, прежде всего, тем, что Конституция - это не только юридический, но и важнейший политический документ, поскольку все правовые нормы, исходящие от государства или им санкционируемые, являются проводниками его властной воли. Поэтому следует согласиться с мнением о том, что именно в этом законодательном акте политика и право призваны находиться в неразрывном органическом единстве. Хотя, как отмечает исследователь А.В. Зиновьев: «.в Конституции РФ отношения между политикой и правом установлены неидеально: политика часто вступает в противоречие с правом, что порождает коллизии, негативно сказывается на положении в стране»17.
Вместе с тем, идеальных законодательных актов (в том числе и Конституций) не может быть в принципе. Тем более что правовые нормы отражают лишь специфику общественных отношений в том или ином социуме. Поэтому, «аполитичность» права - это из разряда очередных мифологем, используемых для целенаправленного формирования, поддержания и санкционирования определенных норм социального поведения. Практически ежедневно подтверждается тезис о том, что закон есть мера политическая, есть политика. Особо не искушенные же в политике люди думают, отмечает, в своей статье исследователь А.И. Экимов, что существует некая чистая правовая истина, независимая от политических интересов18. В действительности же политика и право тесно связаны, и, прежде всего, через власть.
Итак, право и политика вполне могут выступать как союзники, тесно взаимодействовать между собой для достижения общих социальных целей. Однако, это возможно лишь в том случае, если политика находится и развивается в правовом русле, осуществляется правовыми средствами, т.е. и по своей форме и по содержанию является правовой. Право способно оказывать благотворное влияние на политику, ее формирование и осуществление путем ее ограничения рамками единого общероссийского правового пространства. Но политика и право могут быть антиподами. Как правило, это происходит, когда политика выходит за рамки права, когда она произвольна, субъективна и не соответствует принципам права, гуманности и справедливости, когда идеи законности подменяются политической целесообразностью.
Таким образом, сущность проблемы заключается в том, чтобы всякий раз уметь находить разумный, выверенный баланс в сочетании политики и права ради достижения общих социальных целей. А такими ос-
17 Зиновьев А.В. Концепция поправок в Конституции России // Правоведение. - 2000. - № 4. - С. 47.
18 Экимов А.И. Политические интересы и юридическая наука // Государство и право. - 1994. - № 12. - С. 10.
новными политическими целями являются: нормальное функционирование общества, сохранение порядка и государственности, мирная, безопасная и достойная жизнь людей, уважение и защита прав человека, свободное развитие личности.
Список литературы:
1. Барциц И.Н. Правовое пространство России: вопросы конституционной теории и практики. - М., 2000.
2. Зиновьев А.В. Концепция поправок в Конституции России // Правоведение. - 2000. - № 4.
3. Лопатин В.Н. Политика и право при обеспечении информационно-психологической безопасности // Право и политика. - 2000. - № 10.
4. Пивоваров Ю.С. Русская политическая традиция и современность. - М.: ИНИОН РАН, 2006.
5. Российская правовая политика / Под ред. Н.И. Ма-тузова и А.В. Малько. - М.: НОРМА, 2003.
6. Экимов А.И. Политические интересы и юридическая наука // Государство и право. - 1994. - № 12.
