CC BY
58
Terra Humana
206 Иоанн (П.Д.) Шаховской. Книга свидетельств. - Нью Йорк, 1961. - С. 89-91; Исрапова Ф. Х. Платоновская семантика сна-грезы в стихотворении А. Брентано «Шепп der lahme шеЬег 1гаиш1 ег шеЬе...» // Филолог.
науки. - 1998, № 2 . - С. 88-91.
Правда
Истинностная адекватность события информации о нем. Слово восходит к слав. антитезе ‘правда/кривда’; через архаическую оппозицию ‘правого/левого’ закрепилась как языческий рудимент в составе кардинальных национально-христианских представлений (ираведное/грешное; ср. «Русская Правда»); сакральных формул клятвы («ей-Богу, правда»; «святая правда») в теологической (православие’), юридической (‘иравеж’, ‘правительство’) и педагогической (‘направник’) терминологии. Древнейший топос дольней горизонтали (П. взыскуется в пути; см. тему странни-ков-правдоискателей в фольклоре и литературе), усложнен горней вертикалью молитвенного диалога с Богом как Сущей Правдой (Истиной-Естиной) бытия. На правду перенесена апофатическая атрибутика: в «отрицательном» смысле П. несказанна, загадочна, чудесна, невыносима и даже жестока, несокрушима, имперсо-нальна, неподсудна, безначальна, вневре-менна, провиденциальна, прикровенна. В аспекте катафатики П. всеблага, богооткровенна, софийна, субстанциональна, неделима, спасительна, всечеловечна, конкретна, совершенна. Дуальная (сакрально-мирская) фактура правды и ее двойная (промыслительно-дольняя) событийная природа породила укорененную в падшем сознании антитезу ‘Истина / Правда’ (см. И.С. Тургенев. «Истина и правда», 1882). В парадигму первой вошли неотмирность, бесстрастие, справедливость, абсолютность; второй - посюсторонность, пристрастие, этическая конъюнктура, релятивность. Истина онтологична (этимон-субстантив - ‘естина’) и единственна, П. относительна и множественна. Традиционное русское мышление под ‘правдой’ понимает Божью правду, т.е. либо ‘справедливость’, либо ‘Истину’ в сакрально-авторитарном контексте. Из признания правды и Истины равночестными состояниями мира рождается идеология «двойной истины» и та «теомахия» двух правд, о которых говорил П. Флоренский применительно к герою Шекспира в эссе о Гамлете. В аспектах ис-точности и свидетельства Божья П., которая есть последняя красота и предел совершенства, осуществляется в приоритетном высказывании пророка, младенца, старца
или юрода в рамках внебытовой речи или вовсе за пределами слова (от «языка богов» до молчания). Отсюда - благоговейный ужас профана пред вербальным явленьем Истины и человеческая непомерность ее для медиумов откровения. Сакральное знание жреца о вышних замыслах Провидения избывается его жертвенной судьбой (светский вариант - гонимый поэт-пророк, непонятый мыслитель-изгой). П. св. Писания приходит на чужом языке и приносит с собой властные структуры как хозяйски организованную информацию. Мифология власти рождается на импорте сакральной правды и социального авторитета вождя. Поэтому становится возможной и мифология потребной правды (ср. догмат и ересь). Пространство релятивной правды образуют факты, изъятые из каузального ряда и сгруппированные в квази-поясняющую их идеологизованную композицию. На этом строятся практики политической цензуры, фальсификации прошлого и мифология истории (на Руси - начиная с Ивана IV Грозного). Космос Истины заполнен событиями (т.е. смысловыми следами фактов, которые из простой наличности во времени возросли в ранг события смыслового присутствия в вечности <см. факт / событие>). Правота правды - в предстоянии динамически-со-бытийного спасаемого мира своему собственному логосу, т.е. в промыслительном самооправдании. Хронодицея и теодицея и есть П. бытия, смысловое Сердце Мира и органический Эрос мировой плоти. П. проясняет лицо мира сего и подъемлет его из тварного подобия к первообразу Лика, «обличает» его, т.е. освобождает от личин лжи и греховной полуправды. П. есть онтологический принцип и мера справедливо организованного Космоса, что для микрокосма личности обратилось трагической неприменимостью и порой ненужностью правды в рамках простой житейской практики. В правде есть безысходность последнего знания. Кант допустил лицемерие в качестве правила игры в сферах общественного поведения; этим классический рационализм выразил беспомощность «я» перед свободой морального выбора. Русская религиозная философия осознала избывание вины-ответственности перед правдой в форме соборной адекватности
ей (С. Трубецкой). Постклассика готова скорей отказаться от принципа мировой правды, чем поступиться личной волей, окончательно обессмысленной внутри обреченного на абсурд бытия-к-смер-ти. ‘Страх Божий’ (стоический пиетет перед вышней Истиной) трансформируется в идиосинкразию перед безлично-всеобщей правдой и в «преодоление самоочевидностей» (Л. Шестов), в бунт против самой возможности последней правды. Культ «честной правды», открытой навстречу исповедности и признанию перед Другим, окрасивший XIX век в тона покаяния и надежды, сменился в ХХ-м социальным страхом перед правдой и утешительным самообманом. «Нет ничего страшнее, чем выслушать правду о себе, нет ничего более неуместного, чем правдивая информация; самооценка не может быть объективной», - в противовес подобным стереотипам нашего столетия возникла философия диалога. Одним из ее постулатов стал тезис М. Бахтина: «я» не способно высказать правду о себе со своего единственного места и в пре-
делах личного самосознания; необходима компетентная точка зрения Другого, с которой «я» эстетически понято и спасено из плена плоского эгоистического пребывания, оправдано и завершено. На фоне разоблачительных новаций ницшеанства и фрейдизма, тотального эстетизма и театрализованного быта, истерической патетики революционных лозунгов начала ХХ века простые и наивные ценности правды выглядели старомодно. П. стала приемлемой «в форме лжи» (А. Платонов), «прелести» (М. Пришвин; для него П. бездарна, а ложь всегда талантлива), что говорит не о популярности апофати-ки как продуктивной логической методы, а о деградации веры в суеверие. Медленное накопление жажды правды к финалу ХХ в. приобрело затем взрывной характер; этому процессу сопутствовал успех исторических, семиотических и философско-семантических исследований. В истории русской совести П. является самоцельным объектом жизненного поиска и центральным вектором и критерием национального самоопределения.
Тексты и исследования: Арутюнова Н. Истина: фон и коннотации // Логический анализ языка. Культурный контекст. - М., 1991; Гавриил (В.Н. Воскресенский). Философия правды. - М., 1843; Бердяев Н.А.
1) Философская истина и интеллигентская правда // Вехи. - М., 1909; 2) Правда и ложь общественной жизни; Об истинной и ложной народной воле // Н.А. Бердяев. Духовные основы русской революции. Статьи 1917-1918 гг. - Берлин, 1923 (Париж, 1990); В.В. Розанов: pro et contra: В 2-х кн. Кн.1. - СПб., 1995.
- С. 108; Билалов И. Культура постижения истины. - Махачкала, 1993; Дубровский Д.И. Обман. Филос.-психол. анализ. - М., 1994; Зелинский Ф.Ф. 1) Трагедия правды // Русская мысль - 1911, кн. 11. - С. 1-47; Зиновьев А.А. Страх правды // А.Г. Зиновьев. Зияющие высоты. - Париж, 1976; Знаков В. Психология понимания правды. - СПб., 1999; Исупов К.Г. Мифология истории // Логос. Кн.2. - СПб., 1992; Кафка Ф. Афоризмы. Размышления об истинном пути // Знамя. - 1993, № 6. - С. 110; Корольков А.А. Правда есть истина в действии // А.А. Корольков. Русская духовная философия. - СПб., 1998. - С. 211-223; Коханский А Н. Правда-истина. Вып. 1. - М., 1913; Мельников П.И. О русской правде и польской кривде, 1863; Распутин В. Необходимость правды // Литерат. учеба. - 1984, № 3; Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. - М., 1995; Михайловский Н.К. Письма о правде и неправде, 1877 (Соч. СПб., 1897. Т. IV); Рафаилов М. Система правды и наши общественные интересы // На славном посту. Сб. в честь Н.К. Михайловского. - СПб., 1906. - Изд. 2-е; Рачков П. Правда - справедливость // Вестник МГУ. Серия 7
- Философия. - 1996. № 1; Степанов Ю.С. Концепты. Словарь русской культуры. Опыт исследования. - М., 1997. - С. 318-332; Трубецкой С.Н. Основания идеализма, 1896 // Трубецкой С.Н. Соч. - М., 1994; Флоренский П.А. Гамлет, 1905 // Флоренский П.А. Соч.: В 4 т. - М., 1994. - С. 250-280; Черников М.В. 1) Концепты «правда» и «истина» в русской культурой традиции // Общественные науки и современность. - 1999. № 2;
2) Концепты «правда» и «истина» в русской культуре: проблема корреляции // Полис. - 1999. № 5; 3) Как правда сопрягается с истиной? Русская парадигма // Вестник Воронежского университета. -1999, № 1. С. 82-89; Шукшин В.М. Нравственность есть правда. - М., 1979.
Лексикон
