CC BY
65Е.В. Акельев, Г.О. Бабкова-
ПРАКТИКА РОЗЫСКНОГО ПРОЦЕССА В СЫСКНОМ ПРИКАЗЕ (1730-1750-е ГОДЫ)
Аннотация. В статье авторы анализируют "розыскной" процесс в России первой половины XVIII века с точки зрения законодательных источников и правоприменительной практики, в первую очередь рассуждая о применениях пытки в уголовных процессах российскими судебными учреждениями.. Авторы, на основе изученных дел, констатируют очень низкую процессуальную эффективность пытки как следственного дела, и именно поэтому со второй половины XVIII наметилась тенденция отказов от пытки.
Ключевые слова: пытки, Сыскной приказ, розыскной процесс, пыточные речи.
Повседневная практика розыскного процесса и, в частности, применения пытки в уголовных процессах российскими судебными учреждениями XVIII века относится к числу малоизученных тем в современной историографии1. С одной стороны, в рамках общей традиции критической оценки степени эффективности судебной системы в России XVIII века пытка рассматривается как явление неподзаконное и бесконтрольное. С другой стороны, обозначенная точка зрения во многом строится на выборочном исследовании корпуса прежде всего политических процессов2, в то время как применение пытки в общеуголовных делах никогда специально не рассматривалось.
В этой связи авторы видят свою задачу в том, чтобы проанализировать «розыскной» процесс в России первой половины XVIII века с точки зрения законодательных источников и правоприменительной практики. Первая половина XVIII века выбрана не случайно: как представляется, именно в этот период произошли изменения в области процесса и следствия, результатом
• Акельев Евгений Владимирович — кандидат исторических наук, доцент кафедры политической истории факультета истории Научно-исследовательского университета Высшая школа экономики.
Бабкова Галина Олеговна — кандидат исторических наук, доцент кафедры политической истории факультета истории Научно-исследовательского университета Высшая школа экономики.
Авторы выражают глубокую признательность Дмитрию Олеговичу Серову за помощь в публикации данного материала.
1 Линовский В. А. Опыт исторических розысканий о следственном уголовном судопроизводстве в России. М., 2001. С. 77-98; Циммерман А. Русские пытки. Исторический очерк // Русский архив. Год пятый. 1867. Стб. 1139-1167.
2 Тельберг Г.Г. Очерки политического суда и политических преступлений в Московском государстве XVII в. М., 1912. С. 98-108; Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I. М., 1957. С. 66-67, 116-117; Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М., 1999. С. 397-448.
которых явилось фактическое устранение пытки из числа следственных методов в России второй половины XVIII века .
В основе исследования лежат следующие группы источников: 1) законодательство второй половины XVII-первой половины XVIII века, регулировавшие область использования пытки; 2) делопроизводственные материалы Сыскного приказа (Российский государственный архив древних актов. ГАДА. Ф.372). Были выборочно проанализированы судебно-следственные процессы 1730-1750-х гг. по двум категориям преступлений -воровство и детоубийство, в рамках которых пытке подверглось 80 подследственных.
Делопроизводство Сыскного приказа не случайно выбрано для целей данного исследования. С 17304 по 17635 гг. в Москве Сыскной приказ был главной следственной инстанцией по розыскным делам, которые изымались из ведения Московской полицмейстерской канцелярии, Московской губернской канцелярии и прочих московских государственных учреждений, которым предписывалось «тех... розыскных дел ничем не ведать», а «которые воры и разбойники пойманы будут в Москве. тех записав, того ж времени отсылать в Сыскной же приказ»6.
Розыскные дела, передаваемые в ведение Сыскного приказа, предполагали использования отдельной формы судопроизводства - розыска. История розыскного процесса выходит за рамки настоящего исследования; отметим только несколько моментов. До 1697 г. в системе судопроизводства в России сосуществовали два вида процесса - суд и сыск/розыск. Дела, которые решались сыском, не являлись чисто уголовными. Границы между «судом» и «розыском» не совпадали с границами гражданского и уголовного судопроизводства по современному праву. Так, к примеру, чисто гражданские крепостные дела решались розыском . В соответствии с Соборным уложением 1649 г. посредством розыска должны были расследовать преступления против веры, государства и установленного порядка управления, а также разбой, татьба, кормчество. В 1697 г. суд как отдельная форма возбуждения и проведений следствия был отменен и заменен розыском8. К 1723 г. относится попытка восстановления
3
Омельченко О.А. Власть и закон в России XVIII века. Исследования и очерки. М., 2004. С. 216-218.
4 ПСЗ. Т. VIII. № 5597.
5 ПСЗ. Т. XVI. № 11989. п. 20.
6 ПСЗ. Т. VIII. № 5597. О Сыскном приказе см.: Северный Н.Е. Описание документов Сыскного приказа 1730-1763 г. Отделение первое. Устройство, состав и делопроизводство Сыскного приказа // Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. СПб., 1872. Кн. 2; Голубев А.А. Сыскной приказ 1730-1763 г. Отделение второе. Содержание документов Сыскного приказа // Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. М., 1884. Кн. 4.
7 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д., 1995. С. 604; Сыромятников В.И. Очерк истории суда в древней и новой России // Судебная реформа. Т. 1. М., 1915. С. 132-134.
8 ПСЗ. Т. III. № 1572; Владимирский-Буданов М.Ф. Указ. соч. С. 610.
состязательных начал в процессе: указ от 5 ноября 1723 г. «О форме суда» предписывал не «различать (как прежде бывало) один суд, другой розыск, но токмо один суд»9. При этом розыск не уничтожался10. Из-под юрисдикции «суда по форме» изымались все политические дела: «измены, злодейства», слова, «противные на императорское величество и его величества фамилию», бунт11. При их решении сохранялись прежние розыскные формы судопроизводства. В реальности это изъятие распространялось и на большинство общеуголовных дел, поскольку указом Екатерины I от 3 мая 1725 г. под понятием злодейство помимо вышеперечисленных составов были объединены: богохульство и церковный мятеж, смертоубийство, разбой, кража с поличным12.
Розыскной процесс был тайным и письменным, при его проведении отсутствовало судоговорение, а поверенные допускались лишь в самых исключительных случаях13. Одним из основных следственных методов при розыске являлась пытка. Это нашло свое отражение в смысловой двойственности термина «розыск» в России XVII-XVIII вв. С одной стороны, розыск означал следственный процесс14, а с другой - выступал как синоним пытки. Смысловую тождественность данных понятий подтверждает делопроизводственный язык Сыскного приказа. Принятие решения о пытке подозреваемого могла сопровождать секретарская помета «к розыску»15.
В российском законодательстве XVII-XVIII вв. отсутствовало какое-либо определение того, что есть пытка. Первая попытка ее дефиниции присутствует во второй книге проекта «О процессе в криминальных, или розыскных, пыточных делах», составленном в уложенной комиссии 17201727 гг. Практически дословно воспроизводя 1 и 2 статьи «швецкого процессу 2 главы», составители уложения указывали, что «тортура, или пытка, хотя оная телу весьма чувствительное оскорбление причиняет», есть
9 ПСЗ. Т. VII. № 4344.
10 Дмитриев Ф.М. История судебных инстанций и гражданского апелляционного судопроизводства от Судебников до Учреждения о губерниях. М., 1859. С. 538-539; Сыромятников Указ. соч. С. 172-175; Кавелин К.Д. Собрание сочинений. Т. 4. СПб., 1898. Стб. 404 - 410; Владимирский-Буданов М.Ф. Указ. соч. 612; Feterson C. Op. Cit. P. 334336, 345-353; Российское законодательство X-XX вв. Т. 4. М., 1986. С. 394 - 396; Чистяков О.И. Процессуальное законодательство // Законодательство Петра I / отв. ред. Т.Е. Новицкая, А.А. Преображенский. М., 1997. С. 793-821; Кутафин О.Е., Лебедев В. М., Семигин Г.Ю. Судебная власть в России: в 6 т. Т. 2. Период абсолютизма. М., 2003. С. 145-150, 818; Александров А.И. Уголовная политика и уголовный процесс в Российской государственности: история, современность, перспективы, проблемы. СПб., 2003. С. 128172; Акишин М.О. Судоустройство и судопроизводство в Сибири в 1727-начале 1780-х гг. (к постановке проблемы) // Государственные реформы М. М. Сперанского в исторической ретроспективе. Материалы конференции 30 сентября - 1 октября 2004 г. Новосибирск, 2005. С. 91-92, 96-97; Серов Д.О. Судебная реформа Петра I. С. 95, 335-338.
11 ПСЗ.Т^П.№4344.п.5.
12 ПСЗ. ^VII. №4713.
13
Владимирский-Буданов М. Ф. Ук. соч. С. 611.
14 Кутафин О.Е., Лебедев В. М., Семигин Г.Ю. Указ. соч. С. 796-797.
15 См., например: РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Ч. 2. Д. 6210. Л. 109-123 об
средство, изобретенное «для изпытания и изведывания правды». Она используется «за неимением обличения противу злых и хитрых людей» с тем, чтобы «принудить» их к открытию «правды», однако только в том случае, когда «оную иным способом испытать невозможно»16 и есть веские «причины и совершенное подозрение»17.
Изучение судебно-следственной практики Сыскного приказа 1730-х-1750-х гг. позволяет, во-первых, установить место пытки в «розыскном» процессе, во-вторых, определить законодательные источники, de facto регулировавшие порядок ее применения, в-третьих, реконструировать технику пытки в застенке Сыскного приказа, в-четвертых, дать оценку степени эффективности пытки как следственного метода.
В Сыскном приказе расследование преступления никогда не начиналось с пытки подозреваемого. Вне зависимости от того, по чьей инициативе было возбуждено дело, пытке предшествовал ряд следственных мероприятий, по результатам которых Сыскной приказ выносил определение о ее применении. Алгоритм расследования преступления и принятия решения о пытке был тождественен во всех случаях и не зависел от источника возбуждения дела.
Получив явочную челобитную или доношение из какого-либо учреждения, секретари докладывали об этом в присутствии Сыскного приказа и получали от судей резолюцию, которую записывали на обороте документа, инициирующего разбирательство дела. Например: «записать в книгу, взять в повытье обвиняемого, приняв, взять под караул и против сего доношения распросить обстоятельно»18. Затем дело передавалось для расследования в одном из повытий (т.е. отделов) Сыскного приказа, а представленный при нем подозреваемый отдавался под караул. После этого подследственный допрашивался, и на основе черновых заметок составлялись беловые «расспросные речи». Указанные «речи» зачитывались перед судьями в присутствии подозреваемого, который либо подписывал их сам, либо просил сделать это какого-нибудь другого грамотного человека. Данные допроса, явочной челобитной или доношения, а также свидетельских показаний выступали в качестве основания для приговора о пытке. Так, 19 ноября 1750 г. было начато дело по челобитной служителя князя Ф.И. Голицына Козьмы Баженова, при котором в Сыскной приказ была представлена дворовая Арина Федорова, подозревавшаяся в убийстве незаконнорожденного ею ребенка19. Помета на челобитной указывает, что жалоба была «взята в повытье», а само дело находилось «в произвождении в
должности секретаря протоколиста Петра Донского» и «канцеляриста
20
Семена Стрелкова» . В той же помете указывалось, чтоб «приводную девку в Сыскной приказ принять и отдать под караул, и против сего челобитья
16 РГАДА. Ф.342. Оп.1. Кн. 33.Ч. 2. Л. 154, 160,164.
17 Там же. Л. 24.
18 РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Д. 6210. Л. 2об.
19 Там же. Д. 2409. Л.1.
20 Там же. Л. 1а, 1об.
оную девку расспросить и, выписав из указов, доложить немедленно» . А. Федорова была допрошена (дата допроса отсутствует) в присутствии надворного советника Осипа Засецкого и коллежского асессора кн. Михаила Вадбольского. «Расспросные речи» были зачитаны подозреваемой
канцеляристом Семеном Стрекаловым и «по ее прошению» подписаны
22
«Сыскного приказу бывшим копиистом Василием Суворовым» . Тринадцатого декабря 1750 г. «за скрепою Сыскного приказа господ присудствующих Александра Коротнева, Осипа Засецкого, князя Михаила Вадболского, в должности секретаря протоколиста Петра Донского» на основании показаний А. Федоровой было вынесено решение «пытать и спрашивать ее, Ирину, что она, Ирина, подлинно ль родила мертвого и для чего того мертвого младенца тело кинула в нужник»23.
Механизм начала следствия и вынесения решения о пытке был идентичным и в делах против профессиональных воров, возбужденных «по извету» Ивана Каина, а также поступавших в Сыскной приказ из других государственных учреждений. Так, арестованные И. Каином 27 февраля 1746 г. беглые солдаты Иван Стромынский и Савелий Исаев, беглый фабричный Никифор Суета и укрывавший их в своем доме крестьянин Григорий Борсуков были допрошены в Сыскном приказе, признались в соучастии в разбоях на подмосковных дорогах24 и на следующий день, 28 февраля, были
25
приговорены к пытке . В день поступления в Сыскной приказ была допрошена присланная 31 мая 1745 г. при доношении из «дворцовой Хатунской приказной избы» солдатская жена Акулина Михайлова, подозревавшаяся в детоубийстве26. В соответствии с «пометой», сделанной
27
на доношении , «в Сыскном приказе пред господами присудствующими в должности советника асессором Петром Богдановым и асессором Егором Непеиным» А. Михайловой был «чтен» ее допрос, снятый в приказной избе28. Подозреваемая изменила показания и 12 июня 1745 г. была приговорена к пытке29. Такими же были следственные действия в отношении «замужней жены» Степаниды Исаевой, присланной при доношении из той же
30
Хатунской приказной избы в 1751 г. и сознавшейся в детоубийстве .
21 Там же. Л. 1об-2.
22 Там же. Л. 3 об.
23 РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Л.8-8об
24 Там же. Ч. 1. Д. 1440. Л. 32-46 об.
25 «ОПРЕДЕЛИЛИ: вышеписанных разбойников Савелья Исаева, Ивана Стромынского... Никифора Суету. по повинкам их в разбоях и в других воровствах пытать, и на кого будут показывать оговор, тех сыскивать и роспрашивать, и в чем учинится спор, давать очные ставки» (РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Ч. 1. Д. 1440. Л. 53-53 об.)
26 РГАДА. Ф. 372. Оп.1 Д. 1271. Л.1-2 об.
27 Там же. Л. 2 об.
28 Там же. Оп.1 Д. 1271. Л. 3-3 об.
29 Там же. Л. 6-6 об.
30 Доношение было подано 23 декабря 1751 г. По аналогичной «помете» 3 января 1752 г. подследственной были зачитаны ее показания, данные в приказной избе. 10 января 1752 г. Степанида Исаева была приговорена к пытке. (См.: РГАДА. Ф.372. Оп.1. Д. 2587. Л. 1-5)
Практика пыточного процесса имела строго подзаконный характер: каждому случаю использования пытки предшествовало коллективное судейское решение, выносимое на основе законодательства, статьи которого заносились в протокол после перечисления обстоятельств дела. В ряде случаев выписки из законов («к сему делу из указов выписки») предшествовали тексту постановления31. Основным законодательным источником процессуальной практики Сыскного приказа в делах об имущественных преступлениях и детоубийстве выступало Соборное уложение, которое дополнялось ссылками на узкий круг законов. В известных нам случаях выписывались следующие указы:
разбой - 16, 58 и 63 статьи 21 главы Соборного уложения; карманные кражи и мелкое воровство - 9, 40, 50, 58, 63, 64 статьи 21 главы Соборного уложения; указ от 5 марта 1731 г.;
покупка и хранение краденного - 21 гл. ст. 9, 11, 15, 32, 58, 63, 64; указ от 5 марта 1731 г.;
воровство и пристанодержательство - 5, 8, 9, 11, 15, 64 пункты 21 главы Соборного уложения и 4 пункт указа от 24 декабря 1719 г.;
детоубийство - 8, 9, 26, 48, 58, 63, 69 статьи 21 и 3, 26 статья 22 главы Соборного уложения; 163 артикул и толкование 19 главы и 169, 176 артикул и толкование 20 главы Воинского артикула; «статьи писцового наказа 193 и
32 33
194 годов» ; указ 5 марта 1731 г., «указ 165 году» , «Кормчая книга правило с(вят)аго Василия Великого 33 лист 236»34.
Законодательные источники определений о пытке были схожи, но не идентичны в однотипных делах. Так, в одном случае (1741 г.) решение о пытке по подозрению «в мошенничестве» (карманные кражи, кражи с повозок, кражи в банях) было вынесено на основании 9, 50, 58, 63 и 64 статей
35
21 главы Соборного уложения и указа от 5 марта 1731 г. , в другом (1746 г.) - 9, 40, 58, 64 пунктов той же главы36. В расследовавшихся во второй половине 1738 г. двух делах по подозрению в детоубийстве пытка применялась в первом случае на основании 48 и 58 статей 21 главы и 26 статьи 22 главы Соборного уложения, а во втором случае - на основании той же 26 статьи 22 главы Соборного уложения и 176 артикула и толкования 20
37
главы Воинского артикула .
31 РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Д.809. Л. 7 об; Д. 957. Л.10 об; Д.1271. Л.4; Д. 1607. Л.4; 2409. Л. 7-7об; 2587. Л. 3.
32
«Велено которые помещики и вотчинники и люди их у кого на чужей земли учинили смертное убивство, и про том убивство розыскивать всякими сыски накрепко, и давать очные ставки» (РГАДА. Ф. 372. Оп.1. Д. 6064. Л.4)
33 РГАДА. Ф. 372. Оп.1. Д. 1271. Л. 4.
34 «Жена аще на пути родит, и о рождшемся отрочати не брегуще, оставитье, убивства греху повинна есть» (РГАДА. Ф. 372. Оп.1. Д. 721. Л. 4.)
35 Там же. Оп. 2. Д. 113. Л. 81; Оп. 1. Ч. 1. Д. 1534. Л. 21-22 об.
36 Там же. Оп. 1. Ч. 1. Д. 1534. Л. 21-22 об.
37 РГАДА. Ф.372. Оп.1. Д. 481. Л. 5; Д.497. Л.6.
В целом набор указов, которыми оперировали члены Сыскного приказа, был меньше того, который действовал в законодательстве первой
38
половины XVIII в. При этом в рассматриваемых нами делах в качестве источников права не выступали Новоуказные статьи и «Краткое изображение процессов». Последний законодательный акт мог быть основанием правоприменительной практики в отношении несовершеннолетних подозреваемых. Это подтверждают данные по концу 1750-х - началу 1760-х гг.: в ряде случаев применительно к малолетним преступникам источником процессуальных действий был 10 пункт 6 главы «Краткого изображения процессов», освобождавший от пытки «недорослей», лиц старше семидесяти
39
лет и беременных женщин (кроме особо тяжких преступлений) .
Фиксируемая ситуация не могла быть следствием того, что какие-либо законодательные постановления оказывались недоступны членам Сыскного приказа. В действительности, в их распоряжение поступали практически все публиковавшиеся законодательные акты. Это подтверждает опись «указных книг», вынесенных из приказа во время московского пожара 29 мая 1737 г.40
Резонен вопрос, почему в таком случае ряд действующих законов о пытке не применялся на практике? У нас есть все основания полагать, что при значительном количестве дополнявших друг друга (а иногда и вступавших в противоречие) законодательных актов в судебно-следственных органах складывалась практика, при которой одно и то же повытье или один и тот же служащий апеллировали к устоявшемуся кругу законодательных источников при вынесении решений по схожим делам. Она могла быть подобна той, которую описывал А.А. Дмитриев, исполнявший должность судьи в 1825-1833 гг.: «Что касается до законов уголовных, относящихся как до следствия, так и до решения дел, напрасно думают, что до издания Свода трудно было узнать их. Их было не так много, как воображают, ибо из всей кипы старых законов в ходу были немногие. Из всего «Уложения» царя Алексея Михайловича нужна была только 10-я глава, потом - для следствия - «Воинские процессы Петра Великого», а для решения дел «Воинские артикулы», отчасти Воинский и Морской уставы. Из всех названных мною томов применялись только несколько пунктов, которые мы знали наизусть... Потом манифест Екатерины, кажется, 1784 года, разделяющий воровство на четыре степени: разбой, грабеж, кража и мошенничество; и знаменитый ее же манифест 1787 года о спокойствии, или о поединках. Две-три статьи Наказа и немногие законы Александра: вот и все»41.
Действующие указы определяли типы правонарушений, категории подозреваемых, к которым могла применяться пытка, но при этом сама «технология» пытки, ее «градусы» и этапы находились вне поля
38 См.: ПСЗ.Т.42. Ч.2. С. 734-735.
39 ПСЗ. T.V. №3006. С.407. См.: Бабкова Г.О. «Открывая детство...»: детская преступность в России 18 в. //Study Group on Eighteenth-Century Russia. Newsletter. № 37. July 2009. P. 34-41.
40 РГАДА. Ф. 248. Д. 1649. Л. 59-66.
41 Дмитриев М.А. Главы из воспоминаний моей жизни. М., 1998. С. 287-288.
законодательного регулирования. Единственный указ, устанавливавший число ударов при первой (80), второй (120) и третьей (150) пытках, относился к 1673 г.42 и, как показывает практика Сыскного приказа 1730 - 1750-х гг., никогда не использовался.
Восстановить повседневную процессуальную практику пытки позволяют «пыточные речи», или протоколы. В Сыскном приказе существовал достаточно устойчивый формуляр «пыточных речей». В преамбуле приводилась дата, затем со ссылкой на решение Сыскного приказа («по вышеписанному ... определению») следовало указание на действия, предпринимавшиеся в отношении подозреваемого (такой-то был «привожен» или «взят в застенок», «поднят на виску» и «пытан» с указание порядкового номера пытки)43. Далее следует основная часть, собственно «пыточные речи», или показания, которые были даны подследственным под пыткой. В заключительной части фиксировалось, какому физическому воздействию был подвергнут обвиняемый (как правило, число ударов кнутом; в исключительных случаях - пытка огнем), а затем перечислялись «присутствующие» Сыскного приказа, бывшие при пытке.
На каждую из пыток составлялся отдельный протокол. В изученных нами делах четкое указание на количество пыток, которым надлежало подвергнуть подозреваемого, присутствует только в 2 случаях, когда во время допроса колодник менял показания. «Переменные речи» со ссылкой на «указ 165 года»44 служили основанием для вынесения приговора о 3-кратной пытке и «зжении огнем»45. Остальные определения давали очень общее предписание - «пытать и при пытке спрашивать». Последнее подразумевало выяснение обстоятельств дела, соучастников и возможных фактов участия в других преступлениях46. Четких сроков, устанавливавших время между принятием решения о пытке (оно записывалось в «журнал», а копия включалась в дело) и самим действием пытки, не существовало. Подследственный мог быть пытан в день вынесения определения, а мог ожидать его приведения в исполнение более месяца.
42 ПСЗ. Т. I. № 561.
43 См., например: РГАДА. Ф. 372. Оп.1. Д. 481. Л. 7, 10, 10 а; Оп. 1. Ч. 1. Д. 1534. Л. 23 и т.д.
44 «... Которые воры, тати и разбойники в городех в распросех говорят сами на себя и на товарищей своих во многих воровствах и после того взяты будут к Москве, и на Москве в роспрсех и с пыток с себя и с товарищей своих зговаривают и скажут, что они на себя и на товарищей своих показывали // напрасно, и тех воров и с переменных речей пытать трижды и огнем жечь и верить тем речам, что они на Москве с пыток и с огня учнут говорить» (РГАДА. Ф.372. Оп. 1. Д. 1271. Л. 5-6; Ч.1. Д. 1534. Л.27 об) Данный указ отсутствует в ПСЗ. Полный текст см.: РГАДА. Ф. 342. Оп.1. Кн. 33. Ч. 2. Л. 59)
45 РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Ч. 1. Д. 1534. Л. 24-25 об, 27 об и далее; Оп.1. Д.1271.Л.3-9.
46 Например: «.Пытать и при пытке спрашивать, кто еще у себя таких же мошенников держали, и что у них покупали, и кому ис тех краденых вещей продавали, и на кого будут показывать, тех оговорных сыскивая, роспрашивать и в спорных речах давать очные ставки» (РГАДА. Ф. 372. Оп. 2. Д. 113. Л. 3-11 об).
«Пыточные» протоколы не фиксировали «живую речь» колодника, а были продуктом приказного делопроизводства: в них не заносились вопросы, задававшиеся обвиняемому, а ответы приводились кратко, на уровне пересказа. Вопросы составлялись «с подлинных речей», т.е. тех показаний, которые преступники давали на допросах. Поэтому очень часто информация расспросов и пыточных речей оказывалась почти идентичной47.
Проходящие по одному делу подозреваемые, в отношении которых было вынесено единое определение о пытке, могли «розыскиваться» вместе. Так, в феврале 1746 г. пытали фигурировавших в одном деле С. Исаева, И. Стромынского, Н. Суету, В. Забалдина, С. Евдокимова; они были приговорены к пытке 28 февраля48. В августе того же года совместно пытали воров-карманников Савелия Плохого, Андреяна Соколова, Ивана Серкова, Михаила Коровина; общий протокол был подписан 14 августа49. Есть основания предполагать, что мужчин и женщин, участников одного дела, пытали в застенке совместно, то же касалось и несовершеннолетних преступников50.
Пытке предшествовал осмотр колодников, результаты которого могли, видимо, влиять на количество ударов, даваемых в процессе пытки, или вообще освобождать от нее51. В 1742 г. «взявший грабежом» личные вещи
52
«незнаемо какого пьяного» 24-летний «ловчего Саввы Ярославцова человек» Семен Тарташев, «по мирскому званию Кадия», был приговорен к простому поднятию на дыбу и допросу «при розыске других колодников». Можно предположить, что он находился в плохом физическом состоянии, поскольку другого соучастника преступления, 23-летнего фабричного Осипа Соколова, давшего сходные признательные показания, судьи предписали
53
пытать .
Пытка откладывалась, если колодник был болен. Пятнадцатого января 1758 г. обвинявшийся в разбоях и приговоренный к пытке Трофим «Иванов сын Соколов» был взят «для пытки в застенок, токмо не пытан за болезнию». Семнадцатого февраля Сыскной приказ «определил» Соколова пытать «по прежней резолюции»: постановление, однако, не вступило в силу, поскольку в застенке «по усмотрению присутствующих» он «явился малоростен». В результате было принято решение Соколова не пытать, а «спросить у дыбы»
47 См.: РГАДА. Ф. 372. Оп.1. Д. 481. Л. 7, 10, 10 а; Оп.1. Д. 537. Л.7-9; Д. 3275. Л.6; Д. 6064. Л.6 об, 7, 7 об; Оп. 1. Ч. 1. Д. 1440. Л.25-26, 55 - 57 и т.д.
48 Там же. Д. 1440. Л. 55-57.
49 РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Ч. 1. Д. 1534. Л. 21-22 об, 23-27.
50 Единый протокол о пытке мужчин, женщин и малолетних, проходящих по одному делу, был вынесен 27 января 1742 г. (РГАДА. Ф. 372. Оп. 2. Д. 113. Л. 129 - 134). См. также: РГАДА. Ф. 248.Оп 126. Д. 4918. Л.98-98 об.
51 Северный Н.Е. Описание документов Сыскного приказа 1730 - 1763 гг. С.96- 97.
52 РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Ч. 2. Д. 6210. Л. 50 об.
53 Там же. Оп. 2. Д. 113. Л. 129-134.
и направить запрос в Камер-коллегию о его возрасте. Она подтвердила малолетство Соколова, после чего пытка к нему не применялась54.
Малолетних подозреваемых «розыскивали» плетьми, а не кнутом: однако, следственные действия в отношении их все равно носили название пытки55. Имеющиеся данные не позволяют сделать вывод о каких-либо отличиях в расследовании дел в зависимости от пола преступника: и для мужчин, и для женщин следственные мероприятия были одинаковы. Женщины, видимо, могли получать меньше ударов кнута.
Максимальное количество ударов, которое фигурирует в рассмотренных нами делах, - 35 (разбой)56. В делах о детоубийстве оно могло варьироваться от 15 до 25 (в среднем давалось около 20 ударов). Для сравнения укажем, что в 1730-е-1750-е гг. за утаивание факта рождения мертвого ребенка Сыскной приказ обычно приговаривал женщин к 20 ударам
57
кнута . Во время второй и третьей пытки количество ударов могло как увеличиваться (15, 21, 20)58, так и уменьшаться (20, 20, 16)59. Данные о числе ударов, наносившихся в застенке при расследовании политических преступлений в первой половине XVIII в. (в среднем - от 15 до 3060), свидетельствует, что практика Сыскного приказа не была исключением: судебные органы приговаривали подозреваемого к пытке, однако поступали осмотрительно, не желая, видимо, превращать пытку в наказание. Фактически судьи реализовывали положения 4 пункта 6 главы «Краткого изображения процессов» - «быть осторожну» при пытке с тем, чтобы «.которого пытает истязанием, не озлобить»61, назначая значительно меньше ударов кнута, чем предписывало законодательство.
Внимания заслуживает тот факт, что в ряде дел «указные розыски», под которыми колодник «утверждался» на том, что было сказано в допросе, засчитывались в виде наказания62. Это дает основание предположить, что в Сыскном приказе действовало правило «трех пыток», в общих чертах изложенное в 7 пункте «Краткого изображения процессов»: «ежели трижды
54 Там же. Ф.248. Оп. 126. Д.4819. Л.124,126-126об.
55 «Варварской школы учеников Леонтья Юдина, Ивана Тареева, Ивана Ракова, Степана Копылова за малолетством бить при розыске, пытать плетьми, и спрашивать и в других воровствах с подлинною очисткою, и на кого означенные все колодники будут показывать какое воровство, тех оговорных сыскивая, роспрашивать...» РГАДА. Ф. 372. Оп. 2. Д. 113. Л. 134). См. также: РГАДА. Ф. 248. Оп 126. Д. 4918. Л. 1041, 1056-1059 об.
56 РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Ч. 1. Д. 1440. Л. 25-26, 55-57.
57 Там же. Д. 481. Л. 11 об; Д. 1271. Л.11; Л.2409. Л.12 и т.д.
58 Там же. Оп 1. Д. 481. Л. 7, 10, 10 а;
59 Там же. Оп 1. Д. 6064. Л. 6об, 7, 7 об.
60 Анисимов Е.В. Дыба и кнут. С. 432-432; Веретенников В.И. История Тайной канцелярии петровского времени. Харьков, 1910. С. 198.
61 ПСЗ. ТУ. №3006. С.404.
62 См.: РГАДА. Ф. 372. Оп.1. Д. 537; Д. 6064. Отметим, что в качестве наказания могла засчитываться и одна пытка (Там же. Д. 721, 809). На подобную практику при наказании политическим преступников в конце XVII в. указывает Г.Г. Тельберг (Тельберг Г.Г. Указ. соч. С. 206)
пытку снесет ... то оного уже более допрашивать не надлежит, но, взяв от него полное число порук ... освободить»63. В итоге, выяснение истины зависело от возможной осведомленности обвиняемого о существующей практике расследования преступлений и от его физической выносливости.
Изученные нами дела Сыскного приказа за 1730-е-1750-е гг. позволяют констатировать очень низкую процессуальную эффективность пытки как следственного дела. Ни в одном из рассмотренных случаев пытка не привела к открытию новых обстоятельств. Подозреваемые, во-первых, не меняли своих показаний (из дела в дело повторяется шаблонная формулировка «с пытки показал/а то же, что в роспросе говорил/а»), а во-вторых, не «винились» в совершении других деяний64.
Видимо, не случайно начиная с 1750-х гг. в законодательстве наметилась тенденция изъятия от пытки отдельных социальных групп, видов деяний и территорий. Указом от 9 января 1752 г. пытка была запрещена во вновь присоединенных шведских губерниях, «ибо де пытка во всей земле по тамошним правам запрещена»65. В 1751 и 1753 гг. последовали постановления о замене пытки на пристрастные допросы с использованием кошек и плетей в корчемных делах66. В соответствии с «Инструкцией главным сыщикам» от 19 ноября 1756 г., в делах дворян и офицеров, пойманных по подозрению в разбое и грабеже, пытка должна была применяться только с санкции Сената67. Указанный процесс был следствием целого ряда причин. В равной степени в нем нашло свое отражение и осознание неэффективности пытки как следственного действия, и социально-политические стремления дворянства, проявлявшиеся, прежде всего, во «всеобщих претензиях к существующим формам правового регулирования»68, и общая тенденция «значительного смягчения нравов», бывшая следствием моратория на смертную казнь в России при Елизавете
Петровне69.
Библиографический список
1. Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке. - М., 1999. - 720 с.
2. Бабкова Г.О. «Открывая детство...»: детская преступность в России 18 в. //Study Group on Eighteenth-Century Russia. Newsletter. № 37. July 2009. P. 34-41.
63 ПСЗ. Т.У. № 3006. С. 406.
64 РГАДА. Ф.372. Оп.1. Д. 721. Л.12; 957. Л.14-15, 21, 22, 24; 2409.Л.9, 10; Д.6064. Л.6об-7об; Оп.1. Ч. 1. Д. 1440, 1534.
65 ПСЗ.Т. XIII. №9923.
66 ПСЗ. Т.ХШ.№9920 (п.8); 10072 (п.8); 10073 (п.7).
67
«. по следствию и розыску дойдут до пытки . в чем они виновны о винах их, не производя пыток, присылать . выписки . в Сенат . и ожидать на то указу, а до того времени держать их под крепким караулом» (ПСЗ.Т.ХШ. №10650. п.3).
68 Омельченко О.А. «Законная монархия» Екатерины II: Просвещенный абсолютизм в России. - М., - 1993. С. 25.
69 Анисимов Е.В. Дыба и кнут. С. 441.
3. Веретенников В.И. История Тайной канцелярии петровского времени. -Харьков, 1910.
4. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. - Ростов н/Д., 1995. - С. 604.
5. Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I. - М., 1957. - 337 с.
6. Дмитриев М.А. Главы из воспоминаний моей жизни. - М., 1998. - 752 с.
7. Линовский В. А. Опыт исторических розысканий о следственном уголовном судопроизводстве в России. - М., 2001. - С. 77-98
8. Омельченко О.А. «Законная монархия» Екатерины II: Просвещенный абсолютизм в России. - М., 1993. - 428 с.
9. Омельченко О.А. Власть и закон в России XVIII века. Исследования и очерки. - М., 2004. - С. 216-218.
10. Северный Н.Е. Описание документов Сыскного приказа 1730 - 1763 гг. С.96- 97.
11. Сыромятников В.И. Очерк истории суда в древней и новой России // Судебная реформа. Т. 1. - М., 1915. - 445 с.
12. Тельберг Г.Г. Очерки политического суда и политических преступлений в Московском государстве XVII в. - М., 1912. - С. 468 с.
13. Циммерман А. Русские пытки. Исторический очерк // Русский архив. Год пятый. - 1867. - Стб. 1139-1167.
