CC BY
70
© 2003 г М.В. Малащенко
ПРАГМАТИКА КАК ВЫРАЖЕНИЕ АНТРОПОЦЕНТРИЗМА И ЭКСПАНСИЗМА СОВРЕМЕННОЙ ЛИНГВИСТИКИ
«Язык - это не только совокупность (корпус) материала, а особый вид психической деятельности человека, обусловливающий становление человека и в этом отношении подобный деятельности мышления. Язык не вне человека, а внутри его, это такая же способность человека, как прямохождение. В обход человека язык изучать нельзя. Все исследовательские координаты должны перекрещиваться на человеке. Это значит, что язык должен изучаться во взаимодействии со всеми другими видами физической и психической деятельности человека, так как человек - это целостное устройство... Данное требование не оригинально, хотя в действительности обычно является не больше, чем пышной декларацией», - писал В.А.Звегинцев [1, с. 28-29]. Думается, что в последние два десятилетия это требование перестало быть лишь «пышной декларацией». Антропоцентризм пронизывает все науки. Это обусловлено интересом к человеку как центру Вселенной. Для современной физики характерно признание позиции наблюдателя, т.е. того, что знания об объектах физического мира опосредованы взаимодействием наблюдателя с прибором. В экологии главная задача состоит в достижении гармонии между человеком и окружающей средой. В литературоведении антропоцентризм реализуется в обращении к образу автора и т.д.
Итак, в современной науке человек - точка отсчета в анализе явлений, вовлечен в него [2]. Атропоцентризм связан с тем, что объяснения устройству языка пытаются найти в сущностных характеристиках его носителя - человека.
Однако антропоцентрический подход - не нововведение конца ХХ в.; он исторически первичен и представлен в различных национальных лингвистических традициях - европейской, индийской, арабской, китайской, японской. Позднее этот подход потерял всеобщность, но продолжал сохранять безусловное господство в практических сферах: учебной литературе, практической лексикографии и т.д. [3, с. 15].
Если наука постепенно «задвигала Человека и Землю на задворки эволюции и космогонии», то язык хранил свое человеколюбие и приверженность земле. Человек стоит в центре языковой картины мира как начало отсчета всех категориальных координат языка и как мера языковой картины мира. Деление пространства, выражаемое наречиями, глаголами, местоимениями, грамматическими категориями, а также лексическими значениями всех знаменательных слов, ориентировано на человека [4, с. 165].
Истоки современного антропоцентризма, при котором язык рассматривается в широком экзистенциональном и понятийном контексте бытия человека - в тесной связи с его сознанием и мышлением, духовным миром, связаны с идеями В.Гумбольдта. По В.Гумбольдту, язык -зеркало культуры, отражающее
интуиции и миропредставления; он участвует в важнейших моментах культурного творчества - в выработке миропредставлений, их фиксировании и последующем осмыслении; это - одновременно и источник, питающий культуру своими интуициями, и орган их осознания. Современность идей В.Гумбольдта, признание их ключевой роли отражено в знаменитом лозунге лингвистики конца ХХ столетия: «Вперед к Гумбольдту!» [2].
Вместо термина «антропоцентризм» иногда используется вариант «антропофилия». Ю.С.Сорокин считает предпочтительным последний термин, ибо любое центрическое отношение пытается представить себя в качестве исходной точки отсчета, автономной и независимой от других центров, в силу чего конкурирующей с ними [5, с. 52]. Антропоцентрическое отношение «антипаритетно и рассудочно», а филическое отношение эмпатично. Это - «расположенность и присутствие», любовно-береж-ное внимание к мельчайшим событиям и фактам не только человеческого, но и соположенного с ним иного (природного) существования.
Тем не менее термин «антропоцентризм» распространен значительно шире, чем «антропофилия»; именно он включается в оппозицию (антропоцентризм -системоцентризм) и назван одним из постулатов лингвистики конца ХХ в.
Конечно, все обращения к концептам духовной культуры человека изначально антропоцентричны, и в таком смысле языкознание и - шире - филология всегда обладали данным свойством. Однако в современной лингвистике в отличие от структурной лингвистики многие параметры антропоцентрического подхода оказываются приоритетными.
В современной науке принята «твердая установка на антропоцентричность всякого бытия, и прежде всего - языкового. При этом, разумеется, не отрицается возможность самоперестроек языковой системы, т.е. существование языка как самостоятельного целого» [6, с. 15].
Антропоцентрический принцип играет роль методологической основы (предпосылки) для развития лингвопрагматики, исследующей отношения знаков к человеку, который их интерпретирует.
Прагматика неотделима от функционального направления в языкознании. В лингвистике ХХ в. принят новый вид таксономии - функционально отмеченной, при которой неизбежен интерес к пресуппозитивным факторам в речевой коммуникации и их развитию в пользовании языковой системой. «Прагматически ориентированные исследования языка позволяют глубже постичь специфику языка в его реальном употреблении» [7, с. 361]. Основной пафос функционализма состоит в объяснении языковой формы ее функциями, а также в том, что вместо априорных аксиом он проявляет интерес ко всему объему фактов естественного языка.
Функционализм - «мозаичный конгломерат направлений», объединенных общим подходом [8, с. 276]. Он эмпиричен, обнаруживает тенденцию к опери-
рованию большим количеством данных ( однако из этого не следует, что он антитеоретичен), для него характерна междисциплинарность.
Для функциональной лингвистики центральной категорией является категория значения, ибо главная функция (цель) языкового знака состоит в том, чтобы выражать то или иное значение. Семантике в современной лингвистике уделяется значительно больше внимания, чем какой-либо другой проблеме, непосредственно связанной с речевыми реализациями.
Если традиционная семантика изучает слова преимущественно как единицы словаря, то современная - их поведение и взаимодействие в тексте. Для традиционной семантики значение - однослойная структура; современная семантика выделяет в языковом значении несколько разных смыслов - пресуппозиции, ассерции, модальные рамки и т.д. [9, с. 40], и эти смыслы изучает лин-гвопрагматика. Сравните мысль Ю.С.Степанова: «Представление о несвободе говорящего «перед лицом знака», сущности которого - означаемое, означающее, предмет - связаны как бы беспрекословным социальным законом, сменилось представлением об известной свободе говорящего, в силах которого - в известных пределах - изменять эти же связи» [10, с. 32].
Г.П. Немец полагает, что понятие прагматики, порожденное интенсивностью развития семантики, есть результат определенной гипертрофии целевых и итоговых задач семантического анализа, поскольку возникли новые области поиска функциональности знаков языка в речевой реализации, выходящие за пределы канонизированных ортодоксальных грамматик с их незыблемостью традиционных закономерностей и правил[11, с. 522]. Сравните также: «В самом общем плане прагмалингвистику, вероятно, можно охарактеризовать как последовательное развитие содержательной лингвистики, т. е. лингвистики, обращенной к значению» [12, с. 109].
А.Е. Кибрик считает, что «штурм» семантики, предпринятый в 70 -80-е гг. и давший ряд блестящих результатов, в какой-то мере уже исчерпал свои ресурсы [13, с. 148]. В 90-е гг. ХХ в. многие лингвистические феномены параметрируются с учетом новейших разработок и открытий в смежных науках - социолингвистике, психолингвистике, нейролингвистике, психофилологии. Доминирующий принцип антропоцентричности определяет специфику исследования единиц всех ярусов языка/речи в соотнесенности с изучением языковой личности субъекта и объекта, всех видов коммуникации.
Антропоцентрический принцип предполагает не только учет интенций адресанта, но и «реабилитацию адресата» [14, с. 155], т.е. ориентацию на диалогическое, а не монологическое общение. Если прежде право на речь имел только говорящий, теперь за адресатом признается право «вживаться в текст», который он декодирует, а значит, осуществлять вместе с автором процесс языкового творчества. Все переживания адресата (так называемый апперцептивный фон) даны на языке его внутренней речи и лишь постольку соприкасаются с воспринимаемой внешней речью.
В начале ХХ в. Бодуэн де Куртене утверждал, что языкознание может принести пользу будущему развитию науки только, если оно освободится от обязательного союза с филологией, метафизического уклона, логизма, психологизма, эстетизма. Освобождаясь от них, лингвистика обретет свой предмет и станет самостоятельной наукой. В известной мере это пророчество реализовалось в развитии структурализма. На исходе тысячелетия вновь обрели силу интеграционные процессы, вследствие того, что произошла переориентация основных интересов лингвистики - от системных свойств языка к разнообразным аспектам его функционирования.
Взгляд на язык как на порождающую систему, понимание грамматики как чисто формальной структуры, отделенной от семантики, отказ от анализа категории значения (либо только анализ условий истинности употребления языкового знака) - идеи, господствовавшие в лингвистической науке в 60-70 гг. ХХ в. (особенно в США), уступили место когнитивному направлению, в рамках которого язык рассматривается не как порождающая система, а как система символов, используемых говорящими в актах порождения речи.
После работ А. Вежбицкой стало очевидно, что семантика - не независимая область знания, которой можно пренебречь, анализируя, например грамматику (морфологию). Этот автор исходит из того, что язык - интегральная система, в которой все компоненты - слова, грамматические конструкции, иллокутивные средства (включая интонацию) - служат цели выражения значений. Если это так, то лингвистика естественным образом состоит из трех частей, которые могут быть названы лексической семантикой, грамматической семантикой и иллокутивной семантикой, а словарь и грамматика «кодируют значение» [15, р. 561; 16].
В современном языкознании стали общепризнанными следующие постулаты: адекватное исследование языка возможно только при условии выхода за его «пределы», при обращении к человеку - его носителю и творцу; анализ возможен только на конкретном национально-языковом материале. Естественный язык можно понять и объяснить, только рассматривая его как неотъемлемую часть когнитивной системы, т.е. всех тех структур и механизмов, которые в совокупности обеспечивают познавательную и мыслительную деятельность человека. Отсюда - неизбежность союза с другими науками, изучающими мышление и познание, - философией, логикой, психологией.
В современном понимании язык - это уже не только строго моделированные парадигмы и синтагмы, организующие вариативную и динамическую речь и ею же организуемые - клад, практикою речи отлагаемый у всех, кто принадлежит к одному общественному коллективу [17]. Это явление еще более сложное. «Язык - демиург знаний, культурных концептов, которые по закону диалектического круга сами становятся «местом» бытования языка и организаторами речи» [18, с .7]. В таком понимании он изучается экспансивной лингвис-
тикой, включающей в свой арсенал данные других наук ( с такими понятиями, как интенция, память, действие и т.д.).
Понятие экспансизма было выдвинуто на ХГУ Международном лингвистическом конгрессе в Берлине в 1987 г. применительно к лингвистике текста. Экспансизм противопоставлялся соссюровскому пониманию исследования языка «в самом себе и для себя».
Яркий пример экспансизма современной лингвистики - прагматика (лин-гвопрагматика или прагмалингвистика). Сравните: «Прагмалингвистика явилась интегральным научным направлением, в котором синтезировались достижения теории речевой деятельности, коммуникативной грамматики, теории речевых актов» [12, с. 137].
Лингвопрагматика - одновременно очень древняя и молодая наука: то, что сейчас относят к прагматике, фигурировало под названием «риторика» в древнегреческой и римской науке. «Прагматика охватила многие проблемы, имеющие длительную историю изучения в рамках риторики и стилистики, социолингвистики, психолингвистики, теории дискурса и других наук, с которыми прагматика имеет обширные области пересечения исследовательских интересов», - отмечает Н.ДАрутюнова [19, с. 390]. Прагматические характеристики составляют неотъемлемую часть всех языковых единиц, обладающих значением - морфем, слов, словосочетаний, ФЕ, синтаксических конструкций.
В моррисовской триаде семантика и прагматика противопоставлены друг другу и вместе - синтактике как компоненты семиотики. Термин «имплицирует» - это термин синтактики, «означает» и «денотирует» - термины семантики и «выражает» - термин прагматики [20, с. 43-44]. Моррисовской триаде у Ю. С. Степанова соответствует разграничение синтаксической, номинативной и прагматической функций [9, с. 341].
Но если термины «семантика» и «синтактика» в целом понимаются более или менее однозначно, то термин «прагматика» оброс дополнительными значениями, приобрел двусмысленность, которая грозит затемнить проблемы, связанные с этой областью
Существенным моментом концептуальных фокусов семантики и прагматики является то, что обе эти области семиотики направлены на внешнее по отношению к языковому объекту, и эта экстралингвистическая направленность их роднит и отличает от синтактики. Однако характер интерпретации экстра-лингвистических факторов в них различен. Семантика обращена к миру как объекту познания и описания, а прагматика - к тем элементам этого мира, которые связаны с деятельностью человека как субъекта познания, описания мира, обмена информации о нем.
Часто, тем не менее, подчеркивается, как тесна связь между семантикой и прагматикой. Прагматический аспект не может быть отделен от собственно лингвистического. Характерны даже утверждения, что прагматика - далеко не аспект лингвистического исследования, а сама его сущность [21, р. 8; 22]. Дру-
гая точка зрения состоит в том, что прагматика рассматривается как часть семантики.
Дискуссия о сущности лингвистической прагматики показывает, что в широком понимании прагматика равна лингвистике речи, включающей социо- и психолингвистику, а в узком смысле прагматика - это отношение знака к человеку.
Литература
1. ЗвегинцевВ.А. Мысли о лингвистике. М., 199б.
2. Язык и наука конца ХХ в. М., 1995.
3. Алпатов В М. Об антропоцентрическом и системоцентрическом подходах к языку // Вопросы языкознания. 1993. № 3.
4. Денисов П.Н. Язык русской общественной мысли конца ХІХ - первой четверти ХХ в. М., 1998.
5. Сорокин Ю.А. Антропоцентризм/антропоморфизм: доводы в пользу второго понятия// Фразеология в контексте культур. М., 2000.
6. Николаева Т.М. От звука к тексту. М., 2000.
7. ГакВ.Г. Прагматика // Энциклопедия «Русский язык». М., 1997.
8. Кибрик А.Е., Плунгян В.А. Функционализм // Фундаментальные направления современной американской лингвистики. М., 1997.
9. Апресян Ю.Д. Отечественная теоретическая семантика в конце ХХ столетия // Известия РАН. Сер. лит-ры и яз. 1973. Т. 32. Вып. 4.
10. Степанов Ю.С. Семиотическая структура языка // Известия АН СССР. Сер. лит-ры и яз. 1973. Т. 32. Вып.4.
11. Немец Г.П. Семантика метаязыковых субстанций. М.; Краснодар, 1999.
12. КарасикВ.И. Язык социального статуса. М., 2002.
13. КибрикА.Е. Рецензия на книгу: Wierzbicka A. The Semantics of Grammar // Вопросы языкознания. 1990. № 4.
14. Сабол Я. Теория коммуникации и изучение литературного словацкого языка // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1988.
15. Wierzbicka A. The Semantics of Grammar. Amsterdam; Philadelphia, 1988.
16. Wierzbicka A. Lingua Mentalis: The Semantics of Natural Language. Sydney; N.Y., 1980.
17. Соссюр Фю де. Курс общей лингвистики. М., 1933.
18. Кадькалова Э.П. Вчера и сегодня // Предложение и слово. Саратов, 2002.
19. Арутюнова Н.Д Типы языковых значений. Оценка, событие, факт. М., 1988.
20. Моррис Ч.У. Основания теории знаков // Семиотика. М., 1983.
21. HaberlandH., Mey J. Editorial: Linguistics and Pragmatics // Journal of Pragma-tics. 1977. № 1.
22. Pragmatics of Natural Languages. Dordrecht; Boston, 1971.
Ростовский государственный университет 3Q января 2QQ3 г.
9б
