CC BY
92
Синьхайская революция, поначалу охватившая большинство провинций Центрального и Южного Китая вслед за успешным восстанием местного гарнизона Учана 10 октября 1911 г., завершилась в январе
1912 г. отречением от престола маньчжурской династии Цин, правившей Китаем с 1644 г., и установлением в этой стране республиканской формы правления. Провозглашение в одной из крупнейших стран Азии республики вызвало широкий всплеск положительных эмоций в кругах общественности наиболее развитых государств Ев -ропы и Америки.
За ходом революционных событий в соседнем Китае с огромным вниманием следили и россияне, о чем свидетельствуют, например, материалы российской столичной и провинциальной прессы. Так, выходившая в Чите газета «Забайкальская новь», суммируя высказывания столичной печати, 19 октября / 1 ноября 1911 г. сообщала: «Русские ведомости» посвящают совершающимся в Китае событиям не лишенную самого живого интереса статью. Газета пишет: «Легенда о “недвижном Китае” не так давно, но зато окончательно сдана в архив человеческих заблуждений. Более внимательное и точное изучение Китая показало, что эта страна, вмещающая на своей территории почти четвертую часть всего человечества, не умерла, не застыла, а так же беспрестанно движется в поисках лучшего будущего... Ознакомление с духовной жизнью Китая дало нам представление об очень высокой степени цивилизации, достигнутой китайским народом. можно в общем сказать, что как культурный тип китайцы с их широко разработанным рационалистическим мировоззрени -ем представляют высший культурный тип среди народов желтой расы (здесь и далее курсив мой. - А.Х.)».
Оценки последующих событий в Китае после провозглашения этой страны респуб-
ликой, судя по сообщениям зарубежной прессы, в том числе российской, нередко полны пессимизма, что заставляет более критически оценивать положение дел в тогдашнем Китае. Приводимые факты из жизни этой страны и ее населения не позволяют говорить ни о серьезных переменах в общественной жизни только что провозглашенной республики, ни о существенных изменениях в ее политике, экономике и культуре. Вот что писала по этому поводу выходившая в Харбине газета «Восток» 27 мая / 9 июня 1912 г.: «Революция, несмотря на свою быстротечность, успела порядочно-таки разорить Китай, т.к. китайские бумажные деньги совершенно обесценились, а серебра в стране очень мало. Исчезли главные источники бесчисленных банкирских контор. Они заменяют коммерческие банки, которых у китайцев не имеется, исключая немногих иностранных в крупных портовых городах. Это - очень характерная черта [Китая]: нация коммерсантов до сих пор не додумалась до европейского типа -акционерного европейского капитала. Китаю пока не до протекционизма, ибо китайская фабричная промышленность находится еще в зародыше и к конкуренции совершенно не готова».
Интересно, на наш взгляд, и другое нижеследующее суждение этой же газеты: «Всюду и во всем ощущается какая-то неуверенность, неопределенность, недоверие к настоящему и будущему положению. Быстрое приведение в порядок [основ] нового строя, который для главной массы на -рода совершенно не понятен, положительно невозможно. Во время подъема и движения революции народная масса верила и ожидала отмены тяжелых налогов и поборов, что главное для народной массы, а таковые теперь, после [совершившегося] переворота, остаются все те же или еще тяжелее...».
Касаясь общего положения молодого республиканского Китая и считая его безвыходным, харбинская газета «Восток» 24 июня / 7 июля 1912 г. подчеркивала: «Китай в данный момент представляет картину беспримерной анархии. Хуже всего то, что не предвидится и конца этой анархии, т.к. Китай оказался в заколдованном круге: ни одна из борющихся [политических] партий не получила перевеса, почему и признание иностранными державами происшедшей в нем перемены не может быть достигнуто, а это в свою очередь прямо отражается на его [внешнем] кредите.
Никакого правительства на самом деле не существует: китайский “великий человек” Юань Шикай, на которого возлагалось так много надежд, в действительности оказался рядовым мандарином, а премьер-министр Тан Шаои даже подал в отставку и буквально бежал из номинальной столицы государства.».
Созвучную оценку административной деятельности Юань Шикая, продолжавшего управлять страной старыми методами, принятыми до свержения маньчжурской династии, находим в той же газете «Восток» от того же числа, где приводится любопытное интервью с одним китайским революционером (Сюй Панлином). В беседе с корреспондентом газеты «Русское слово» в Брюсселе этот деятель заявил: «Вы думаете, Китай это теперь республика. По внешнему виду это, может быть, и верно по отношению к Южному Китаю, насквозь пропитанному ненавистью к маньчжурам. Но на севере все осталось по-прежнему. В этот приезд я пересек северные провинции и лично убедился, что народ там совершенно не понимает [существа] республики, считает басней рассказ о низложении [цинского] императора и принимает Юань Шикая за простого министра или вице-короля богдо-хана».
Обращаясь к внешнеполитической ситуации Китая после провозглашения республики, что, однако, не спасло страну от экономического засилья западных держав, газета «Восток», отмечая некоторое оживление торгово-промышленной деятельности после временной остановки в период революции, тем не менее 12/25 июня
1912 г. была вынуждена констатировать: «После сильного народного подъема в период [Синьхайской] революции наступила черная полоса жизни, когда силою вещей приходится отдавать себя в руки тех самых иностранцев, от которых Китай так долго и страстно пытался избавиться». О кризисном состоянии Поднебесной свидетельствовало и серьезное напряжение в правительственных войсках в связи с невыплатой жалованья рядовому составу, на что указывала харбинская газета «Восток» 19 июня / 2 июля 1912 г.: «За последние четыре месяца были частые солдатские бунты только из-за задержек уплаты жалованья солдатам, что происходило лишь потому, что в данное время нельзя считать, что в Китае все благополучно и спокойно - до спокойствия еще слишком далеко».
Для понимания внутриполитического состояния Китая в условиях недавно провозглашенной республики небезынтересным представляется и высказывание пекинского корреспондента английской газеты «Таймс». Журналист приводит вывод знатоков современной жизни Китая о том, что «молодой Китай ничем не отличается от старого, что представительное правление в нем невозможно, что республика - лишь новое название для старого деспотизма, что на высших местах [постах] едва ли найдется шесть честных людей [из десяти], что центробежное течение в провинциях усиливается.
Новое правительство совсем не знает истории и не хочет воспользоваться ее уроками. Оно бессильно воздействовать на провинции, что особенно заметно в его борьбе с культурой мака для добывания опиума. В целом ряде провинций (Юньнань, Сычуань и др.) маком засевают целые территории. Отменив старое правило, в силу которого никто не может служить в той провинции, где он родился, правительство страшно усилило провинциальный партикуляризм. Назначение чисто местных чиновников только облегчает стремление провинций к автономии и исключает возможность установления строгой централизации.
Обращение властей с населением ужасно, массовые казни практикуются по-
прежнему. Таможенные пошлины за последние три месяца упали на 10%, торговые налоги дали дохода меньше на 350 тыс. фунтов».
В корреспонденции, предназначенной для английской публики, для нашего сюжета особенно важен следующий пассаж: «Общественное мнение все надежды возлагает только на одного Юань Шикая... Если он облечет себя диктаторской властью, возьмет в свои руки верховное и неограниченное руководство делами, то это будет первый шаг к тому, чтобы гарантировать Китаю период возрождения и мира. К этому склоняется общественное мнение страны»2.
На фоне приведенных выше фактов, почерпнутых из материалов прессы того времени, нетрудно понять причины легкого прихода к власти Юань Шикая не только накануне отречения от престола маньчжурской династии, но и в последующий период, когда его избрали временным президентом Китая. Этому в немалой степени содействовал сам Сунь Ятсен, избранный в Шанхае его сторонниками временным президентом Китайской Республики после первых успехов революционеров в борьбе против цинского режима. Добровольно сложив свои полномочия президента и приехав по приглашению Юань Шикая в Пекин, Сунь Ятсен после беседы с хитрым и более опытным в политических делах царедворцем, в интересах единства Юга и Севера страны, заявил о своей поддержке Юань Шикая3, согласившись возглавить Комитет по строительству новых железных дорог в Китае.
Чтобы лучше представить характер административной деятельности Юань Шикая в должности временного президента (с февраля 1912 г.) и, в частности, в области законотворчества, в которой явно чувствуются дух и влияние древнекитайских стереотипов мышления, обратимся к его двум декретам. В первом из них от 8/21 июня
1913 г. говорилось: «В государстве с республиканским строем суверенные права находятся в руках населения, поэтому руководящий принцип государственной жизни [должен] быть определен в соответствии с желаниями большинства населения. Эти же
последние (т.е. желания) сводятся к стремлению поддерживать существование (шэн-цунь) и достигнуть благосостояния (дэ-ли). Так как органы административной власти оказались бессильными оказать населению надлежащую защиту и покровительство, то последнее вместо благосостояния терпело бедствия, а вместо сохранения существования подвергалось опасности и гибели. Когда я из лона природы был призван на пост президента республики, я не мог переносить вечных бедствий и страданий безвинного населения. Вступив [же] в исполнение в преисполненное опасностями и затруднениями время, я вполне был готов без сожаления пожертвовать [своей] жизнью и своим личным счастьем. Считая, что мы, китайцы, являемся потомками интеллигентной и просвещенной расы, насчитывающей за собою несколько тысяч лет существова-ния, и как таковые приобщаемся высоким и гуманным принципам философов и мудрецов древности, и полагая, что мы должны успешно бороться со злом и навсегда покончить с убийствами, а также не допускать братоубийственной войны между людьми как членами одной и той же семьи, я поэтому стойко переносил всякое издевательство и брал на себя ответственность и [вопреки всему] всеми силами стремился сдержать бурный напор волн [народного негодования]. Однако моей искренности оказалось недостаточно, чтобы повлиять на людей, а доверие, которым я пользовался, не могло помочь мне в том отношении, чтобы изменить создавшееся [критическое] положение.
Начиная с сентября минувшего [1912] года и вплоть до настоящего времени, бедствия, выпавшие на долю населения, и потери, которые ему пришлось перенести, достигли весьма значительных размеров. Вследствие смутного времени, не сделано было никаких успехов в области законодательной работы, на которую возлагалось столько надежд, а вследствие этого, остановилась и деятельность административных органов. Кроме того, партийные раздоры и несогласия особенно усилились, [причем] исчезло ясное понимание различий между правдою и ложью, назначение на должность затруднялось всевозможными пре-
пятствиями, и у правительства не оказывалось в [его] распоряжении достаточного личного состава. В конце концов явилось опасение тирании со стороны наиболее крайних элементов населения. Причиною всему этому было то [обстоятельство], что я не отличаюсь какими-либо нравственными достоинствами и способностями, [в силу этого] оказался не в состоянии успешно справиться с возложенными на меня обязательствами. Бесконечно скорбя и печалясь дни и ночи по этому поводу, я только постоянно желал, чтобы быть в состоянии вместе с безвинным мирным населением проливать слезы сочувствия. Пока ветер и вода находятся в постоянной борьбе друг с другом, волны не могут успокоиться. Пока продолжается трение магнита о железо, вылетание электрических искр будет беспрерывно продолжаться. Боясь прибегать к угрозе возобновления вооруженных действий, являющихся большим злом, я питал надежду, что. умеренные партии, посоветовавшись со своею совестью, сами прекратят свою [бурную] деятельность. Подобный образ моих действий был вызван отнюдь не робостью с моей стороны. Ради спасения государства и населения следует молиться Небу, чтобы оно ниспослало продолжи -тельное существование народу, но не надо препятствовать прогрессу нации неумеренным проявлением страстей. В настоящее время наибольший вред для населения происходит от того, что оно неправильно уясняет себе истинную сущность республиканского строя. В большинстве случаев отдельные лица стараются красивыми фразами прикрывать свои дурные действия и под предлогом общей пользы преследуют свои личные интересы. Лица эти доходят даже до того, что сопротивление воле отца и оставление на произвол судьбы матери считают свободою, а нарушение законов рассматривают как равноправие. Но они не знают, что в государстве с любым строем, касается ли это Китая или других стран, неизменно проводится в жизнь принцип соблюдения законов, следование установленным населением правилам.
Стараясь скрывать все дурное и выставлять все хорошее, я не допускал дурного отношения даже к тем лицам, которые по-
зволяли дурное отношение ко мне. Поэтому я желаю, чтобы военные повиновались распоряжениям начальства, не позволяли себе совершать действий, не входящих в круг их обязанностей, и не вмешивались в вопросы, которые их не касаются. Кроме того, я желаю, чтобы главные деятели революции берегли свою репутацию, удерживали своих помощников [сторонников] от совершения дурных действий и не допускали, чтобы разные приспешники революции, прикрываясь их именами, производили беспорядки, клонящиеся к потрясению основ государства. При таких условиях зло сменится гармонией и согласием, и население будет спасено от угрожающей ему гибели. Я же со своей стороны ради блага всех граждан республики со всею искренностью примусь за реформы в области государственного управления, чтобы содействовать миру во всем мире и обеспечить [Китайской] Республике вечное наслаждение безграничным благоденствием. Хотя мне, быть может, и не удастся совершить всего этого, тем не менее у меня есть соответствующая воля и желание и я надеюсь, что это мое заявление будет услышано всеми моими соотечест-венниками»4.
Какими бы мотивами социальной демагогии не руководствовался Юань Шикай при издании данного декрета, нельзя при всех оговорках не признать его довольно трезвый подход к оценке тревожной ситуации в Китае, стоявшем на грани гражданской войны. Особенно важны для понимания попыток Юань Шикая вывести страну из глубочайшего кризиса его настойчивые усилия к сохранению, хотя бы в частично урезанной форме, столь популярного среди широких слоев населения конфуцианства. Это явно видно из текста другого декрета Юань Шикая от 9/22 июня 1913 г., где об учении Конфуция и его всеобъемлющем значении для китайского общества говорилось следующее: «При учреждении государства руководящий принцип зиждется на той или иной системе политики правительства. Последняя же с течением времени меняется в зависимости от того, какого рода теория и учение господствуют в данную эпоху. В Китае почитание Конфуция началось в царствование ханьского императора
годов правления У-ди, который отвергнул сочинения ста других авторов и сделал классические книги (лю-цзин) главными книгами для изучения. С этого времени началось приведение всех теорий и учений к одному принципу. Учение Конфуция, если вдуматься в него, представляется и всеобъемлющим и великим, оно подходит для всех веков и эпох и находится в соответствии с различными обстоятельствами. Согласно этому учению, то время, когда между государем и подданными существуют правильные отношения, называется “малое благополучие” (сяо-кан), а когда государство является общей собственностью народа - “великое единство” (да-тун). В течение ряда последующих [после У-ди] поколений государи исключительно руководствовались принципом достижения “сяо-кан ”, чтобы укрепить власть и авторитет монарха. С течением времени многочисленные комментаторы доктрин Конфуция придали им весьма распространенное толкование, и пользовавшиеся неограниченной властью тираны получили возможность принуждать ученых писать свои сочинения в духе этой доктрины. За последнее время, когда государственный строй в Китае сменился республиканским, некоторые [лица] стали говорить, что доктрины Конфуция находятся в несоответствии с современными теориями о свободе и равенстве, а наиболее легкомысленные лица даже утверждают, что следовало бы отменить приношение жертв в память Конфуция. Однако это лишь показывает, что такие лица не только незнакомы с истинным учением Конфуция, но даже не имеют правильного понятия о равенстве и свободе.
Конфуций появился на свет в период неограниченного господства знати. Грустя о том, что его великие доктрины не получают распространения, и сожалея о невежестве народа, он вернулся домой, чтобы записать деяния Яо и Шуня и исправить шесть классических книг (лю-цзин). В сочинении “Чунь-цю” он говорит, что после беспорядков и волнений наступает период полного спокойствия и мира, а в “Книге церемоний” (Ли-цзи) он говорит, что за периодом “сяо-кан” наступает период “да-тун”. Именно отсюда ведет свое начало республиканизм.
В древние времена философы Янь-цзы, Цзэн-цзы и Мэн-цзы, а позднее философы Гу [Ян-у], Хуан [Цзун-си] и Ван [Янь-мин] сумели с достаточной полнотой раскрыть и разъяснить конфуцианское учение, которое благодаря этому получило все большее распространение, и, в конце концов, способствовало учреждению республики. Изучая историю нескольких тысячелетий и знакомясь с учениями китайских и иностранных философов, приходишь к убеждению, что Небо послало Конфуция на землю, чтобы он стал учителем для 10 тыс. последующих поколений. Однако вреспубликанском государстве суверенные права принадлежат населению и должна быть уважаема свобода религии. Несколько времени тому назад Совет министров циркулярной телеграммой запросил провинции прислать ответы относительно мнения, которого придерживается большинство населения в отношении принесения жертв Конфуцию. В настоящее время [ответы] еще не все получены. А между тем в телеграмме Ин Чанхэ-на заключается ходатайство, чтобы в учебных заведениях во всем государстве по-прежнему продолжалось чествование памяти Конфуция путем жертвоприношений. Признавая это ходатайство в высшей степени правильным, считаю необходимым, чтобы по получении из всех провинций ответов немедленно самым детальным образом были выработаны применительно к признакам республиканского строя и на основании древних обычаев соответствующие законоположения, касающиеся принесения жертв в честь Конфуция в знак уважения к его памяти и увековечения его культа.
В настоящее время преступных учений и неуважения к закону, когда неповиновение считается равноправием, а отсутствие страха - свободою, когда нравственные качества населения пали столь низко, каким же образом может существовать [наше] государство? Тревожась по этому поводу и днем и ночью, я в примерах древности старался найти тот руководящий принцип, от осуществления которого зависели бы слабость и мощь, гибель и существование государства, и ныне пришел к убеждению, что четыре конфуцианские добродетели: церемонии, справедливость, честность и
стыд могут [отвлечь людей] от дурного и направить их на путь истины. Надеюсь, что следование этим добродетелям улучшит человеческую природу. Я молюсь о том, чтобы существование государства было обеспечено на долгие годы, а основы республики были укреплены навеки. Соответствующие обязанности в этом отношении лежат и на всех гражданах [Китайской] Республики»5.
Для лучшего понимания отношения Юань Шикая к проблеме конфуцианства в условиях становления нового республиканского режима следует, на наш взгляд, обратиться к его речи, произнесенной 10 октября 1913 г. по случаю принесения им клятвы в связи с вступлением на пост полновластного президента Китая. О том, как происходила эта торжественная церемония, позволяет судить донесение российского посланника в Пекине В.Н. Крупенского, который имел возможность в составе дипломатического корпуса участвовать в знаменательном для Китая и других стран государственном церемониале. Вот что писал 4 октября (по ст. стилю) Крупенский по этому поводу A.A. Нератову, управляющему делами МИД России:
«10 октября [нового стиля] состоялась торжественная церемония принесения присяги вновь избранным президентом Китайской Республики. В этом официальном китайском празднестве впервые после двухлетнего перерыва принимал участие и дипломатический корпус в полной парадной форме.
По заранее выработанному и одобренному дипломатическим корпусом церемониалу посланники в сопровождении личного состава миссий, военных агентов [атташе] и начальников [посольских] отрядов прибыли в экипажах к императорскому дворцу, южная часть коего предоставлена императором [малолетним Пу И] республиканскому правительству для устройства подобных церемоний. У ворот Тяньаньмэнь все чины дипломатического корпуса должны были выйти из экипажей и следовать далее чрез внутренние ворота [императорского] дворца, окружая посланников, несомых на легких носилках. В воротах [храма] Тайхэдянь прибывающих встречали главный церемо-
ниймейстер Лу Чжэнсян и министр иностранных дел Сунь Баоци... После с лишком часового ожидания приглашенные проследовали в зал “Тайхэдянь”, т.е. тронный зал “Совершенной гармонии”, или “Согласия в природе”. Зал этот предназначался при монархическом правлении Китая для приема новогодних поздравлений, поздравлений императора с днем рождения и некоторых других церемоний.
Все присутствующие китайцы были в европейском платье, военные - в голубых [расшитых] золотом мундирах, сановники -во фраках и цилиндрах, члены [депутаты] парламента - в [гражданских] сюртуках.
Около 11 час. Юань Шикай вошел в зал в предшествии Лу Чжэнсяна, Сунь Баоци, Лян Шии и чинов канцелярии президента. Юань также был в военной форме голубого цвета с золотом. Войдя на возвышение и ответив на поклон присутствующих, он отчетливо прочитал формулу присяги Конституции, которая, между прочим, еще окончательно не выработана, а затем произнес речь. Члены [депутаты] парламента прокричали троекратное ура в честь президента и затем трижды отвесили ему поклоны.
Церемония закончилась парадом войск Пекинского гарнизона, на [прохождение] которого президент со всеми приглашенными на торжество смотрел из павильона на Тяньаньмэнских ворот[ах]. Вечером был раут в Вайцзяобу [МИД], а на другой день [состоялся] парадный завтрак для начальников [глав дипломатических] миссий и после него прием у жены президента, garden party [угощение в парке] у южного дворцового озера, где теперь живет Юань Шикай».
Любопытные факты, касающиеся тревожной обстановки в Пекине в период инаугурации Юань Шикая, приведены в упомянутом донесении российского посланника, который, в частности, отмечал: «Всюду были приняты усиленные меры предосторожности. Опасения эти имели основания, ибо за день до торжеств был раскрыт заговор [о покушении] на жизнь Юань Шикая, во главе которого стоял помощник начальника сыскной полиции в Пекине, ставленник бывшего премьера Чжао Бинцзюня. Заговорщики имели письменное
сношение с Сунь Ятсеном и Хуан Сином и глава [заговорщиков] должен был лично бросить бомбу в Юань Шикая во время принесения им присяги. Старания [главы заговорщиков] изменить церемониал так, чтобы стоять рядом с президентом, якобы для охраны его, возбудили подозрение. За ним начали следить, и полиции удалось собрать достаточно улик для его ареста, предания военному суду и казни»6.
К сожалению, в архивном деле к донесению российского посланника от 4 октября не приложен текст речи, с которой Юань Шикай выступил 10 октября 1913 г. в присутствии видных китайских сановников и членов дипломатического корпуса. Этот документ в виде газетной вырезки нам удалось обнаружить только среди других архивных материалов, причем во французском переводе, появившемся 5 октября
1913 г. в пекинской газете «Журналь де Пекин». В этой газете, в частности, говорилось: «Великая религия (конфуцианство) во все времена была великой опорой для [нашей] страны, и хотя она в течение 4 тыс. лет подвергалась поправкам и изменениям, ее сущность всегда сохранялась благодаря неизменности [основополагающих] доктрин. Впрочем, своей чистой теорией она порой вводит [некоторых] людей в заблуждение».
Примечательным разъяснением позиции Юань Шикая в вопросе о конфуцианстве может служить найденная нами в архиве китайская брошюра в английском переводе под названием «The general policy of the Chinese government», т.е. «Общая политика китайского правительства». Текст этой брошюры, датированной 20 ноября 1913 г., опубликован в газете «Peking Daily News». В ней по поводу конфуцианства сказано следующее: «Конфуцианство в течение
двух тысячелетий (а не четырех, как говорил Юань Шикай) было главным выражением мыслей народа. Сейчас многие люди в своей жизни руководствуются ошибочной идеей, полагая, что коль скоро произошла трансформация Китая из монархии в республику, в дальнейшем нет необходимости придерживаться доктрин Конфуция. Такие люди не только не понимают Конфуция, но и республиканизм. Между тем администра-
ция придерживается того взгляда, что наряду с предоставлением народу полной свободы относительно верований мы должны превратить конфуцианство в основу для этических учений. Церемонии и обычаи в [нашей] стране обладают такой огромной силой, с которой ничто не может сравниться, и это должно стать основанием для национальной солидарности [сплочения]». «Если мы, - подчеркивалось в брошюре, -отбросим церемонии и этические учения и в управлении народом будем опираться только на меры наказания, то на нас со всех сторон обрушатся бесчисленные несча -стья».
Примечательно, что некоторые видные деятели Китая, признавая огромное влияние идей конфуцианства на широкие слои населения страны, предлагали придать конфуцианству статус государственной религии. Это, однако, не встретило должной поддержки со стороны Юань Шикая. Памятуя о существовании в Китае четырех некитайских народов (которые придерживались различных религиозных воззрений), Юань тем не менее считал целесообразным сохранить систему конфуцианских обрядов, связанных с почитанием Конфуция и особенно с жертвоприношениями Небу7.
В 1914 г. Юань Шикай заявил, что в связи с признанием факта почитания миллионами китайцев Конфуция и в целях установления для населения страны моральных стандартов, необходимо следовать тому, чтобы при церемониях в честь Конфуция присутствовали и осуществляли руководство ими официальные лица - чиновники высокого и низкого ранга. При этом президент подчеркивал: «Хотя административную систему можно реформировать соответственно требованиям времени, церемонии и обычаи следует всеми способами сохранить, иначе говоря, в этом случае Китай может сохранить свою специфику, отличающую его от других стран»8.
Юань Шикай считал, что конфуцианство имеет важное значение для подрастающего поколения. В отличие от Сунь Ятсена, признававшего возможность лишь теоретического изучения конфуцианства в школе, Юань Шикай стремился ввести преподавание дисциплин, знакомивших учащихся с
содержанием древнейших конфуцианских сочинений («Лунь-юй», «Мэн-цзы» и других). Этот факт нельзя не учитывать при оценке политики президента Юань Шикая в первые годы существования Китайской Республики.
(Окончание в следующем номере)
Примечания
1 Рассматриваемый в данной работе сюжет почти не был предметом специального исследования в отечественной историографии, хотя из биографий общего типа следует упомянуть публикацию В.С. Кузнецова в журнале «Вопросы истории» (2002, № 8, с. 39-59) в рубрике «Исторические портреты». В конкретно-историческом плане он довольно скупо представлен и в зарубежной литературе, в том числе в публикациях КНР. Среди последних можно, пожалуй, в качестве примера назвать книгу трех китайских авторов (Сунь Кэфу, Фань Шушэна и Гуань Цзе) под названием «Юань Шикай цзун Кун фу-би чоу-цзюй» («Шутовской спектакль, разыгранный Юань Шикаем по поводу почитания Конфуция в связи с его монархическим переворотом»). Эта книга, по своему небольшому объему скорее напоминающая брошюру, вышла в Пекине в 1975 г. в популярной серии публикаций, рекомендуемых для прочтения с целью приобретения знаний по истории (под китайским названием «Ли-ши чжи-ши ду-у»). Возможно, по этой причине приводимые авторами документы, свидетельствующие о почитании Юань Шикаем Конфуция и его учения, даны в весьма кратком изложении, причем без ссылок на первоисточники.
Из работ по данному вопросу, написанных западными исследователями, можно упомянуть опубликованную в 1977 г. книгу американского автора Эрнеста Юнга под названием «Президентство Юань Шикая» с подзаголовком «Либерализм и диктаторство в раннереспубликанском Китае» (Young Ernest P. The Presidency of Yuan shi-k'ai. Liberalism and dictatorship in early republican China. Ann Arbor, the University of Michigan, 1977).
2 «Восток» (Харбин), № 160. 5/18 октября 1912 г.
3 Подробнее об этом см. статью Хань Мина, сотрудника Института истории Педагогического университета Центрального Китая, под названием «Сунь Чжуншань жан вэй Юань Шикай юань-нин синь тань» («Новый подход к выяснению причин уступки Сунь Ятсеном своего [президентского] места Юань Шикаю»), прочитанный на Международной конференции, посвященной Сунь Ятсену, и опубликованный в ее материалах, а также статью под заголовком «Лиши ды сюаньцзэ» («Исторический выбор»), вышедшую в Гуанчжоу в 1986 г. в виде отдельного оттиска.
4 АВПРИ, ф. Китайский стол, оп. 491, 1913, д. 137, л. 175-180.
5 Там же, л. 170-173.
6 Там же, л. 316-319.
7 Впрочем, от точного исполнения обряда «ко-утоу», широко применявшегося в сношениях с дипломатами иностранных государств в период правления маньчжурской династии Цин (16441912 гг.), президенту Китайской Республики пришлось отказаться, по крайней мере, до провозглашения себя императором.
8 «Чжэнфу гунбао» (Пекин), 25 сентября 1914 г.
