CC BY
37с^ ПРАВА ЧЕЛОВЕКА ^D
УДК 32, 323 АНИСИМОВ Н.Н.,
кандидат юридических наук, доцент ФГБОУ ВО «Московский технологический университет»
e-mail: nikolaj.anisimov. [email protected]
ПОЗИТИВНОЕ ЗАКРЕПЛЕНИЕ ЦИФРОВЫХ ПРАВ КАК КОНСТИТУЦИОННО- ПРАВОВАЯ ОСНОВА РАЗВИТИЯ КОНЦЕПЦИИ ПРАВ И СВОБОД ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА
Аннотация. Статья посвящена рассмотрению вопросов развития механизма правового регулирования прав и свобод человека и гражданина в условиях совершенствования цифровых технологий. Автор характеризует комплексность проблематики в контексте развития всей концепции прав и свобод человека. Акцент делается на необходимости качественного обоснования позитивного вмешательства государства в область естественных прав человека и гражданина, а также важности дальнейшего урегулирования элементов правового регулирования цифровых прав.
Ключевые слова: цифровые права, правовое регулирование, концепция прав и свобод человека, классификация прав и свобод.
ANISIMOV N.N.,
PhD in Law,
associate Professor of Moscow technological University
POSITIVE CONSOLIDATION OF DIGITAL RIGHTS AS A CONSTITUTIONAL AND LEGAL BASIS FOR THE DEVELOPMENT OF
THE CONCEPT OF HUMAN AND CIVIL RIGHTS AND FREEDOMS
Annotation. The article is devoted to the issues of development of the mechanism of legal regulation of human and civil rights and freedoms in the conditions of improvement of digital technologies. The author characterizes the complexity of problems in the context of the development of the whole concept of human rights and freedoms. The emphasis is placed on the need for a qualitative justification of the positive intervention of the state in the field of natural human and civil rights, as well as the importance of further regulation of the elements of legal regulation of digital rights content of the basic law. The emphasis is placed on the need to form the identity of the real and formal legal Constitution in order to eliminate the ideological basis of terrorism.
Keywords: digital rights, legal regulation, concept of human rights and freedoms, classification of rights and freedoms.
Расширение возможностей, связанных с реализацией прав личности. вызывает самый пристальный интерес со стороны правоведов. Законодательное закрепление цифровых прав в связи с бурным развитием Интернета и цифровых технологий предполагает не только практико-прикладное исследование новой проблематики, но и доктри-нальную оценку этого феномена. Новым феноменом развития системы прав и свобод человека и гражданина стало закрепление цифровых прав, которыевпервые закреплены в российском законодательстве, причем, как гражданско-правовая категория. Однако основой развития любой
отраслевой системы прав является базовая концепция прав и свобод человека и гражданина, закрепленная на конституционном уровне. Развитие же этой концепции эволюционно связано с постепенной интеграцией и синтезом естественно-правового и позитивистского начал в правовой доктрине.
Опыт зарубежных стран показывает на тенденции развития системы прав в виртуальном пространстве и взаимодействия с цифровыми технологиями. Например, Европейским парламентом приняты нормы права о робототехнике (16 февраля 2017 г.) Появляется новая «цифровая личность», новый субъект права
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 5 • 2019
наряду с человеком. В этой связи возникает важный для юристов вопрос об ответственности за действия роботов (несет ли ее собственник, пользователь или разработчик), о возможностях страхования такой ответственности. Одновременно на Западе ведется дискуссия о правосубъектности роботов и их собственной ответственности, обсуждается проект «этической лицензии робота». В таких обстоятельствах традиционная классическая юриспруденция вынуждена реагировать на появление новых технологий, возможностей для человека, реализуемых через Интернет. Если понимать под правом систему норм, регулирующих отношения, складывающиеся между субъектами по поводу различных объектов, то становится понятно, что в информационную эпоху практически каждый отдельный элемент данного определения нуждается в уточнении. Такое же воздействие испытывает на себе и классическая конструкция прав и свобод человека и гражданина.
Право может рассматриваться в общесоциальном (или широком) и формально-юридическом (узком) смыслах. Отсюда и правовое регулирование может осуществляться соответственно в широком и узком смыслах: как регулирование, базирующееся на естественно-правовой основе, и как регулирование через позитивное закрепление, одобренное государством. Регулирование, осуществляемое естественным правом, в значительной своей части не относится к предмету юридической науки.
Основываясь на естественно-правовой концепции, Основной Закон Российской Федерации признает личность и ее индивидуальность, а также ее право на свободную самореализацию, на личное пространство. Важно помнить, что исторической задачей конституций являлось ограничение произвола государства и возможности его посягательств на личность, в том числе через позитивное регулирование.
Интернет изначально возник как зона свободы. Свободы такого уровня, которого в условиях реальности функционирующего социума невозможно достичь. Интернет-пространство в значительно большей степени, чем другие сферы существования виртуального пространства(на-пример, кино, театр, литература),ассоциируется с главными естественно-правовыми идеалами: свободы и равенства. Именно Интернет длительное время не поддавался позитивному регулированию со стороны государственной власти и по-прежнему остается относительно других сфер социального взаимодействия независимым, неподдающимся регулированию.« Необходимость обращения к теме цифровизации продиктована скоростью технологических изменений,
созданием удобных площадок взаимодействия государства и граждан, охватывающих все стороны жизни общества: здоровье, труд, отдых и т.д. - все конституционные права граждан; обновление городской среды - методически проработанной, понятной и доступной в любом уголке России; единый стиль дизайна сайтов госорганов в части контента и навигации; новые форматы диалога власти и общества в форматах открытой дискуссий, офлайн-дискуссии, онлайн-взаимодействие; в сфере экономики -прозрачность и эффективность; в сфере бизнеса
- администрирование, дистанционные методы контроля и т. п.» [1, с.628]. Это вполне соответствует духу современных конституционных актов, в том числе Конституции России. Тем не менее позитивное регулирование начинает проникать в сферу реализации личности в цифровом пространстве. Закрепление цифровых прав
- один из первых примеров позитивного урегулирования некоторой части Интернет-пространства.
На наш взгляд, вторжение в естественно-правовую среду всегда должно быть качественно обоснованным. Вспоминается позиция Альберта Вэнн Дайси, создавшего часть доктри-нальной базы концепции прав и свобод человека. Наиболее известный труд ученого -«Основы государственного права Англии». Позитивное закреплении свободы слова Дайси сравнил с абсурдной ситуацией: требованием законодательного закрепления завязывания шнурков на обуви. Таким же, если не большим абсурдом, может выглядеть право создания на собственном компьютере объекта интеллектуальной собственности.
Тем не менее естественн-правовая свобода может дополняться позитивным регулированием. Опыт цивилизационного развития привел к тому, что антагонизм подходов (естественного права и позитивизма) постепенно стал отходить на второй план. Обладая бесспорными достоинствами, каждая из этих концепций в отдельности не способна привести к созданию системы моделей общественного развития, удовлетворяющих цели человеческой жизни в глобальном масштабе, где неизбежно сочетаются и иногда вступают в конфликт свобода личности и социальной справедливости, элементы духовного и материального благосостояния различных индивидуальных и коллективных субъектов.
Не случайно институт прав и свобод человека и гражданина, содержащийся в конституциях различных стран, Конституции РФ, базируется на сочетании естественно-правовых и позитивистских подходов в правовой доктрине.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 5 • 2019
При позитивистском подходе Конституция РФ закрепляет гарантируемые государством права и свободы, в основном в социально-экономической и культурной сферах, а также содержит позитивное закрепление широкого перечня прав и свобод, определяет систему гарантий и механизмов их защиты. Подобное сочетание двух противоборствующих доктрин положительно сказалось на развитии концепции прав и свобод в Конституции РФ.
Сочетание двух доктрин отражено в ст. 17 Конституции РФ. Часть вторая данной статьи совершенно очевидно отражает естественно-правовую концепцию прав человека: «Основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения». При этом свобода - это состояние личности, не подлежащее сколь-нибудь исчерпывающей правовой регламентации. Однако сами основные права закрепляются на основе позитивного подхода и справедливо рассматриваются как конкретизированные пути реализации свободы личности.
Переход к позитивному закреплению прав всегда должен иметь под собой самые веские основания. В случае с закреплением цифровых прав представляется, что обоснованием могут служить следующие целеполагания:
- создание реальных дополнительных условий и возможностей в новой развивающейся сфере(возможность совершения сделок в электронной среде, обеспечение их условий и исполнения, предоставление баз данных, крупных массивов информации (BigData);
- закрепление правового механизма зашиты свободы личности, прав других индивидов.
Системная реализация взаимных прав и обязанностей индивидов, коллективных субъектов, достижение общественного блага, составляющего одну из основ учения о свободе, невозможна без позитивно-регулирующей роли государства. Ведь именно оно на общесоциальном уровне признает, гарантирует и обеспечивает реализацию элементов статуса различных субъектов общественных отношений. Системно права не существуют без корреляции с ними соответствующих обязанностей.
Кроме того, государство призвано обеспечить защиту прав всех граждан и обеспечить исполнение обязанностей. При отсутствии механизма реализации и защиты естественные права потенциально могут вступать в конфликт друг с другом в силу наличия разнонаправленных общественных и личных интересов присущих каждому индивиду. Возникает потребность в правовом механизме, который мог бы разрешить и урегулировать потенциальные конфликты в
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 5 • 2019
зонах пересечения интересов как отдельных личностей, социальных общностей и даже институтов публичной власти.
Позитивно-правовое регулирование есть разновидность социального регулирования и выступает в качестве определенного воздействия на общественные отношения, которое осуществляется с помощью правовых средств и имеет своей целью упорядочение социальных взаимодействий.
Говоря о классической юридической доктрине, на сегодняшний день закрепление цифровых прав легализует создание и действия с новыми объектами. Новые объекты создаются и используются физическими и юридическими лицами. На основании правовых норм теперь признаются легальными сделки, совершаемые дистанционно, например путем заполнения электронной формы, методом отправки смс-со-общения. С точки зрения корпоративного права интересна перспектива заочного голосования с помощью технических средств на собраниях гражданско-правовых коллективных субъектов.
Согласно Федеральному закону от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных» любой индивид обладает персональными данными, под которыми подразумевается любая информация, относящаяся к прямо или косвенно определенному или определяемому физическому лицу. Как правило, персональными данными лица являются его фамилия, имя, отчество, год, месяц, дата и место рождения, адрес, семейное, социальное, имущественное положение, образование, профессия, доходы и др. Примерно такая же методика персонификации личности применяется и к распространению данных через Всемирную сеть. Однако Интернет повысил возможности косвенного определения лица — сопоставляя те или иные данные, можно идентифицировать личность, формально не нарушая правила автоматической обработки данных. В данном случае срабатывает техническое правило: «что зашифровано, может быть дешифровано» [2].
Один из наиболее простых с точки зрения реализации вариантов разрешения проблемы персонификации личности: смириться с тем, что субъект правоотношения в Интернете может не идентифицироваться. Цифровые технологии идентификации могут позволить создать юридическую фикцию или презумпцию наличия некого лица-субъекта, но не могут позволить окончательно установить личность субъекта правоотношений. Это приводит к «принципиально новой для теоретического осмысления ситуации, в которой цикл жизни правового
отношения может происходить без юридически значимой идентификации его субъектов, которая, более того, может в принципе быть практически невозможной (например, в случае с децентрализованными сетями, построенными по принципу анонимности с использованием алгоритмов шифрования)» [3].
При другом варианте конструирования правоотношения возможно признание за персональными данными лица в качестве объекта гражданского правоотношения. При таком подходе данные о лице становятся фикцией имущества или имущественных прав, которые могут быть отчуждены [4]. Если речь идет об объектах интеллектуальной собственности (например, музыкальные или кинематографические произведения), которые содержатся на цифровом носителе правообладателя, то они становятся объектами относительного права пользователя, даже если последний приобрел данные объекты. При этом возможен такой вариант: фильмы или музыка могут находиться на электронном носителе субъекта-пользователя (например, на мобильном устройстве) и одновременно на электронном ресурсе правообладателя, в его приложениях и сервисах [5].
Взаимодействие субъектов в киберпро-странстве [7, с. 10-55] дает понимание, что сфера цифровых прав, бесспорно, развивается. В различных странах на законодательном уровне признается право на доступ в Интернет, право на изображение (ст. 1521 ГК РФ), право на забвение. Любопытно, что в информационном обществе свобода слова, право на информацию и доступ к ней трансформировались в универсальный товар, состоящий из данных о человеке и его сообщений в сети Интернет. Поэтому проблема обеспечения прав человека в цифровом мире выходит на первый план.
Цифровые права привносят в нашу жизнь абсолютно новую «цифровую ментальность», которая, видимо, будет продолжать развиваться и обрастать понятийным аппаратом, который далеко выходит за рамки обыденного сознания человека, воспитывавшегося в традиционной системе ценностей. Так, на программном уровне конституционная партия США достаточно давно отстаивает не только классическую свободу слова и мысли, но и психическую свободу лица, свободу психического состояния. Еще более радикально закрепление в законодательстве Франции права на цифровую жизнь после биологической смерти. Оно предусмотрено французским Законом от 7 октября 2016 г. «О цифровой республике (государстве)». В российском законодательстве аналогов не существует, думается, что не готова к такому восприятию жизни и рос-
сийская ментальность. Конечно, следует уточнить, что речь идет о развитии некоторых гражданско-правовых институтов: при завещании лицо получает право на соблюдение его воли относительно дальнейшей судьбы своей персональной информации, опубликованной онлайн, после его физической смерти поставщиками онлайн услуг или доверенными лицами. Это означает, что цифровые права субъекта в определенном законом объеме признаются как действующие даже после его смерти.
На основе выделения элементов правового регулирования, то целеполагание (цели, задачи, обусловленные существованием Интернет-среды, в которой могут быть нарушены права и свободы человека) наличествует. Точки зрения практиков, высказанные в связи с разработкой и принятием закона, подтверждают это.
Само наличие новой нормы говорит о том, что законодатель готов говорить о категориях цифрового рынка и признавать их легитимность, что цифровому рынку, бесспорно, пойдет только на пользу [6]. Гораздо хуже было бы замалчивание наличия этих категорий либо отсутствие единообразия вплоть до полярности суждений, как это было с определением крипто-валюты.
Что касается Big Data и активизации этого рынка, то любое упрощение сделок через их правовое описание ведет к более активному обороту на рынках, на которых происходят эти сделки. Поэтому если закон реально даст возможность заключения т.н. цифровых сделок, то это интересно и будет стимулировать гражданский оборот в этой сфере.
Новые изменения в гражданском законодательстве существенно расширяют возможности участников рынка по дистанционному заключению договоров в информационно-цифровой среде. С точки зрения рынка больших данных закон направлен на регулирование отношений между владельцами баз данных - юридическими лицами, которые являются участниками оборота данных. Он призван закрепить правило о том, чтобы передаваемая контрагенту информация не могла незаконно использоваться третьими лицами без согласия владельца персональных данных или оператора базы данных.
Плюсом для небольших организаций является то, что с помощью новых норм они потенциально смогут защитить себя от ряда проблем, например, связанных с расчетными операциями с участием подрядчиков. Если говорить про Big Data, закон может подтолкнуть рост продажи данной цифровой технологии. Правовое регулирование - это всегда базис для развития, потому
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 5 • 2019
что появляются понятные правила взаимодействия.
Представляется очевидным, что право (в содержательно-субъективном его понимании) не следует путать с условиями и возможностями его реализации.
Так называемое «цифровое право», видимо, тождественно имущественному праву на объект, который зарегистрирован в децентрализованном банке данных (реестре). В этой связи вызывает сомнение необходимость введения самого понятия «цифровые права».
Еще в начале 90-х годов, согласно приказу Роскомзема, недвижимость регистрировалась в поземельной книге. На следующем этапе стала регистрироваться государственным регистратором в электронном виде. Нельзя исключать возможности, что в будущем будет регистрироваться в реестре децентрализованного типа. Это, однако, не значит, что у собственника недвижимости вначале были некие «книжные права», потом появились «компьютерные права», а затем, возможно, появятся «цифровые права». Это все то же право на объект недвижимости, просто реестр ведется на разных, все более совершенных и удобных, носителях.
До полноценного урегулирования возникающего института цифровых прав еще предстоит проделать огромную работу: целый ряд элементов правового регулирования в законе не представлен. Следовательно, о системности построения нового института пока говорить не приходится.
Системность требуется не только при глобальном взаимосоотнесении прав и свобод на уровне самой концепции, но и при рассмотрении элементов механизма правового (в том числе, конституционно-правового, гражданско-правового) регулирования. Для начала конкретизация механизма реализации цифровых прав невозможна без качественной дефиниции и их классификационной характеристики внутри системы прав и свобод человека и гражданина. Проблема дефиниции цифровых прав представляется очевидной: цифровые права в новой редакции ГК РФ содержательно не определены. Согласно ст. 141.1 Кодекса содержание и условия осуществления цифровых прав определяются в соответствии с правилами информационной системы. Возникает вопрос: чем цифровые права содержательно отличаются от других прав?
Только действием в границах некоей информационной системы? Но о какой информационной системе (системах) идет речь? Соответствует ли указанная в законе информационная система описанию обычного блокчейна?
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 5 • 2019
Если же система формируется и функционирует не в виде блокчейна, а как-то иначе? В целях практической реализации потребуется создать доступное описание, с перечнем характеристик системы.
Другой вопрос: почему цифровые права употребляются во множественном числе? Если это не ошибка, то где их перечень? Такое свободное, расширительное использование категории «права» и соответственно усложнения классической классификации прав и свобод без ответа на поставленные вопросы провоцирует жесткую критику. Так можно договориться до возможности использования «автомобильных», «снегоуборочных», «гардеробных» или любых других «прав».
Не стоит путать субъективное право с формами и методами его осуществления. Совет при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства в своем заключении на проект указал, что цифровое право — это новый способ, т.е. метод фиксации обязательственных и иных прав, а не объект гражданских прав.
Таким образом, на данном этапе исследования проблема видится в следующем: концепция цифровых прав (если признавать, что такие существуют как отдельная категория) только зарождается и еще не разработана даже на минимально качественном уровне. Конечно, можно продолжить вносить новые законопроекты и принимать новые нормы, регулирующие «цифровые права», но продолжение этой работы видится контрпродуктивным без ответа на базовые и системные вопросы правового регулирования. В обратном случае точечными изменениями через внесение изменений в ГК РФ обойтись представляется делом сложным. Нужен будет полноценный федеральный закон «О цифровых правах». Иначе в контексте проблематики механизма правового регулирования невозможно задействовать возможности государства по принятию актов правоприменения без качественного позитивного закрепления самих цифровых прав и соответствующих обязанностей по их уважению и соблюдению.
Список литературы:
[1] Глушков А.И., Орлова А.В., Ширяева С.В. Право и образование в условиях цифровой реальности // Современное образование: векторы развития. Цифровизация экономики и общества: вызовы для системы образования: материалы междунар. конф. 2018. С. 625-630.
[2] Талапина Э.В. Право и цифровизация: новые вызовы и перспективы //Журнал росс. права. - 2018. - № 2. - С. 7.
[3] Азизов Р.Ф. Правовое регулирование в сети Интернет: сравнительно и историко-право-вое исследование: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. - СПб., 2017. - С. 18.
[4] Урошлева А. Объекты на цифровых носителях, цифровые права и деньги: тенденции правовой теории и практики//Гарант.ру информационно-правовой портал[Электронный ресурс] - Режим доступа: свободный (25.09.2018).
[5] Савельев А.И. Правовая природа «облачных» сервисов: свобода договора, авторское право и высокие технологии // Вестник гражданского права. - 2015. № 5. - С. 62—99.
[6] Сидикова Р.И., Сидиков Р.Б. Цифровые права как новый вид имущественных прав// Гражданское право. - 2018. - № 9.
[7] Шеяфетдинова H.A., Куликова С.В., Маклаков В.В., Креопалов В.В., Нарциссова С.Ю. Взаимодействие в киберпространстве: принципы и формы - М.,2018.
Spisok literatury:
[1] Glushkov A.I., Orlova A.V., Shiryaeva S.V. Pravo i obrazovanie v usloviyah cifrovoj
real'nosti // Sovremennoe obrazovanie: vektory razvitiya. Cifrovizaciya ekonomiki i obshchestva: vyzovy dlya sistemy obrazovaniya: materialy mezhdunar. konf. 2018. S. 625 - 630.
[2] Talapina E.V. Pravo i cifrovizaciya: novye vyzovy i perspektivy //Zhurnal ross. prava. - 2018. - № 2. - S. 7.
[3] Azizov R.F. Pravovoe regulirovanie v seti Internet: sravnitel'no i istoriko-pravovoe issledo-vanie: avtoref. dis. ... d-ra yurid. nauk. - SPb., 2017. - S. 18.
[4] Uroshleva A. Ob"ekty na cifrovyh nosite-lyah, cifrovye prava i den'gi: tendencii pravovoj teorii i praktiki // Garant.ru informacionno-pra-vovoj portal [Elektronnyj resurs] - Rezhim dos-tupa: svobodnyj (25.09.2018).
[5] Savel'ev A.I. Pravovaya priroda «oblach-nyh» servisov: svoboda dogovora, avtorskoe pravo i vysokie tekhnologii // Vestnik grazhdanskogo prava. - 2015. № 5. - S. 62—99.
[6] Sidikova R.I., Sidikov R.B. Cifrovye prava kak novyj vid imushchestvennyh prav // Grazhdanskoe pravo. - 2018. - № 9.
[7] Sheyafetdinova N.A., Kulikova S.V., Maklakov V.V., Kreopalov V.V., Narcissova S.Yu. Vzaimodejstvie v kiberprostranstve: principy i formy - M., 2018.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 5 • 2019
