CC BY
429
УДК 008 КАРЯКИН В.Ф.
ПОВСЕДНЕВНАЯ КУЛЬТУРА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА
Карякин В.Ф. - ТГУ им. Г.Р. Державина
Ключевые слова: жилище, пища, костюм, нравы
Аннотация: В статье рассматриваются основные направления изменения повседневной культуры дворянства, купечества и крестьянства под воздействием технического прогресса
Вторая половина XIX века занимает особое место в истории России. По значимости период можно сравнить разве только с эпохой Петровских преобразований. Это время отмены в России многовекового крепостного права и целой серии реформ, затрагивающих все стороны общественной жизни. 18 февраля 1855 г. на российский престол вступил 37-летний Александр II. 19 февраля 1861 г. император подписал Манифест об отмене крепостного права. Отмена крепостного права сопровождалась реформированием всех сторон жизни российского общества. В результате реформ было уничтожено крепостное право — то «очевидное и для всех ощутительное зло», которое в Европе прямо называли «русским рабством». Однако земельная проблема не была решена, так как крестьяне при разделе земли были вынуждены отдать помещикам пятую часть своих наделов. В начале ХХ века в России вспыхнула первая русская революция, крестьянская во многом по составу движущих сил и задачам, которые перед ней стояли. Именно это заставило П.А. Столыпина осуществить земельную реформу, разрешив крестьянам выход из общины. Суть реформы заключалась в решении земельного вопроса, но не за счет конфискации земли у помещиков, как требовали крестьяне, а за счет передела земли самих же крестьян.
Для экономики пореформенной России характерно быстрое развитие товарно-денежных отношений. Отмечался рост посевных площадей и сельскохозяйственного производства, но производительность сельского хозяйства оставалась низкой. Урожаи и потребление продуктов (кроме хлеба) были в 2—4 раза ниже, чем в Западной Европе. В то же время в 80-е гг. по сравнению с 50-ми гг. среднегодовой сбор зерна вырос на 38 %, а экспорт его увеличился в 4,6 раза.
Рост предпринимательства контролировался государством на основе выдачи специальных заказов, поэтому крупная буржуазия была тесно связана с государством. Быстро возрастало число промышленных рабочих, однако многие рабочие сохраняли экономические и психологические связи с деревней, они несли в себе заряд недовольства бедняков, потерявших землю и вынужденных искать пропитание в городе.
Русская тема со все большей ясностью и чистотой звучала в культуре и получила преобладание к концу XIX века. Одновременно с этим распадались социально-бытовые устои древнерусской жизни, выветривалось православно-народное сознание.
Происходили значительные изменения в быту. Развивалось городское коммунальное хозяйство. Мостились улицы (обычно булыжником), улучшалось их освещение — керосиновые, газовые, затем электрические фонари. В 60-е гг. был построен водопровод в Петербурге (в Москве, Саратове, Вильне, Ставрополе он существовал до 1861 г.) и семи губернских городах (Риге, Ярославле, Твери, Воронеже и др.), до 1900 г. он появился еще в 40 крупных городах.
В начале 80-х гг. в городах России появился телефон, к концу XIX века почти все значительные города имели телефонные линии. В 1882 г. была проведена первая междугородная линия Петербург — Гатчина. В конце 80-х гг. вступила в действие линия Москва
— Петербург, одна из наиболее протяженных в мире.
Рост населения больших городов вызвал постройку железных дорог. Первая «конка» была организована в начале 60-х гг. в Петербурге, в 70-х она стала работать в Москве и Одессе, в 80-х
— в Риге, Харькове, Ревеле. В 90-х гг. конки начали сменяться трамвайным сообщением. Первый трамвай в России пошел в Киеве в 1892 г., второй — в Казани, третий — в Нижнем Новгороде.
Коммунальное хозяйство обычно охватывало центральную часть городов. Окраины даже в столицах оставались неблагоустроенными. Отходила в прошлое полусельская жизнь больших дворянских усадеб. Европеизировался быт купечества. Трудовое население больших городов,
жившее прежде в маленьких домиках, все больше стало скучиваться в каменных громадах, доходных домах, снимая там каморки и койки у хозяев квартир.
В 1898 г. был обследован жилой фонд Москвы. Выяснилось, что из миллиона жителей столицы 200 тыс. ютятся в так называемых «коечно-каморочных квартирах», многие в «каморках» — помещениях с перегородками, не доходящими до потолка, многие снимали отдельные койки или даже «половинчатые», на которых спали рабочие разных смен. При заработной плате рабочего 12—20 руб. в месяц каморка стоила 6 руб. Одиночная койка — 2 руб., половинчатая — 1,5 руб.
В сложившейся за века планировке сельских поселений пореформенное время не произвело значительных изменений. По-прежнему в нечерноземной полосе преобладали небольшие деревни с деревянными избами, вытянутыми вдоль сельской улицы. Как и прежде, чем дальше на север, тем мельче были размеры поселений. В степной полосе большие размеры деревень определялись условиями водоснабжения.
В деревне распространялось керосиновое освещение. Однако керосин был дорог и избы освещались маленькими лампами. В глухих углах продолжали еще жечь лучину. Уровень жизни крестьян в Новороссии, Самарской, Уфимской, Оренбургской губерниях, в Предкавказье и Сибири был значительно выше, чем в центральных губерниях. В целом же жизненный уровень в России был низок. Об этом говорит средняя продолжительность жизни, отстаиваемая от европейских стран. В 70 — 90-х гг. в России она составляла для мужчин 31 год, для женщин 33 года, а в Англии соответственно 42 и 55.
Жилище. Изба являлась традиционным жилищем русского крестьянина. Постройка дома для крестьянина это важный этап в его жизни, непременный атрибут обретения им статуса домохозяина. Усадьба под новостройку отводилась решением сельского схода. Заготовка бревен и возведение сруба обычно осуществлялась посредством мирской или соседской помочи. В селах региона основным строительным материалом выступала древесина. Исключение составляли степные районы южных уездов Курской и Воронежской губерний. Здесь преобладали мазанные малороссийские хаты.
В конце XIX века зажиточные крестьяне в деревнях все чаще стали строить каменные дома. Дома крыли соломой, реже дранкой. По наблюдениям исследователей, в начале ХХ венка в воронежских селах строили «хаты» из кирпича и под «жесть» - вместо прежних «рубленных», крытых соломой на «глину».
Состояние крестьянской избы и надворных построек выступало верным показателем хозяйственного состояния крестьянской семьи. «Плохая изба и развалившийся двор - первый признак бедности, о том же свидетельствуют отсутствие скотины и мебели». По убранству жилища можно было безошибочно определить материальное положение жильцов. Корреспонденты Этнографического бюро так описывали внутреннюю обстановку домов бедных и зажиточных семей: «Обстановка семьи бедного крестьянина - это тесная ветхая лачужка вместо дома, да хлевишко, в котором есть одна лишь коровенка и три - четыре овцы. Бани, амбара и овина нет. У зажиточного всегда новая просторная изба, несколько теплых хлевов, в которых помещаются 2-3 лошади, три - четыре коровы, два - три теленка, два десятка овец, свиньи и куры. Есть баня и амбар.
Русские крестьяне были весьма непритязательными в домашнем обиходе. Постороннего человека, прежде всего, поражал аскетизм внутреннего убранства. Крестьянская изба конца XIX в. мало, чем отличалась от сельского жилища века предыдущего. Большую часть комнаты занимала печь, служащая, как для обогрева, так и для приготовления пищи. Во многих семьях они заменяли баню. Большинство крестьянских изб топились «по-черному».
Иная мебель практически отсутствовала. Не во всех семьях имелись скамейки и табуретки. Спали обычно зимой на печах, летом на полатьях. Чтобы было не так жестко, стелили солому, которую накрывали дерюгой. Солома служили универсальным покрытием для пола в крестьянской избе. На нее члены семьи отправляли свои естественные надобности, и ее, по мере загрязнения, периодически меняли. О гигиене русские крестьяне имели смутное представление.
Постоянные работы по хозяйству и в поле практически не оставляли крестьянкам времени для поддержания чистоты в домах. В лучшем случае раз в день из избы выметали сор. Полы в домах мыли не чаще 2 - 3 в год, обычно к престольному празднику, Пасхе и Рождеству. Пасха в деревне традиционно являлся праздником, к которому сельские жители приводили свое жилище в порядок.
Одежда. Мужчины в деревне носили посконное белье домашнего изготовления, рубаху с косым воротом, длиною до колен и порты. Рубаха подпоясывалась тканным или сученым пояском. В праздничные дни надевали льняные рубахи. Зажиточные крестьяне щеголяли в рубахах из красного ситца. Верхнюю одежду летом составляли зипуны или свиты. По праздникам носили домотканые балахоны. А крестьяне побогаче - кафтаны тонкого сукна.
Основу обыденной одежды тамбовских крестьянок составлял традиционный южнорусский костюм, испытывавший в конце XIX века значительное влияние городской моды. Девушки и замужние бабы в Моршанском уезде Тамбовской губернии носили сарафаны. В ряде мест у селянок сохранилась клетчатая или полосатая «панёва», на головах «кокошники» и волосники с возвышениями или даже рогами. Привычная женская обувь «коты» (чоботы) уступили место башмакам или полусапожкам «со скрипом»
Новшеством в сельском моде являлся и материала, из которого было сделано платье. Ткань фабричного производства (шелк, сатин) практически вытеснила домотканое сукно. Под влиянием городской моды изменился крой крестьянского платья. В прошлое уходили традиционные женские головные уборы. Сельские девушки ходили с непокрытой головой, украшая ее искусственными цветами, накидывая платок на плечи. Деревенские модницы носили приталенные кофточки, «польты», шубки. Обзавелись зонтиками и калошами. Последние стали «писком» деревенской моды. Их носили больше для украшения, т. к. надевали в тридцатиградусную жару, идя в церковь.
Традиционно в деревне большое внимание уделялось показной стороне жизни семьи. В деревне хорошо помнили, что «встречают по одежке». С этой целью зажиточные хозяева и в будние дни носили высокие сапоги с бесчисленными сборками («в гармошку»), и в теплую погоду накидывали на плечи синие тонкого фабричного сукна кафтаны.
Пища. Крестьянин кормился от трудов своих. Народная пословица гласит: «Что потопаешь, то и полопаешь». Состав крестьянской пищи определялся натуральным характером его хозяйства, покупные яства были редкостью. Она отличалась простотой, еще ее называли грубой, так как требовала минимум времени на приготовление. Огромный объем работы по хозяйству не оставлял стряпухе времени на готовку разносолов и обыденная пища отличалась однообразием. Только в праздничные дни, когда у хозяйки было достаточно времени, на столе появлялись иные блюда. Вообще, сельские женщины была консервативна в компонентах и приемах приготовления пищи. Отсутствие кулинарных экспериментов тоже являлось одной из черт бытовой традиции. Селяне были не притязательны в еде, поэтому все рецепты для ее разнообразия воспринимали как баловство.
Сельская пища не отличалась большим разнообразием. Известная поговорка «Щи да каша - пища наша» верно отражала обыденного содержания еды жителей деревни. В Тамбовской губернии повседневную пищу как богатых так и бедных крестьян составляло «варево» (щи) или суп. По скоромным дням эти кушанья приправлялись свиным салом или «затолокой» (внутренним свиным жиром), по постным дням - конопляным маслом. В Петровский пост тамбовские крестьяне ели «муру» или тюрю из хлеба, воды и масла. Праздничная пища отличалась тем, что ее лучше приправляли, то же самое «варево» готовили с мясом, кашу на молоке, а в самые торжественные дни жарили картофель с мясом. В большие храмовые праздники крестьяне варили студень, холодец из ног и потрохов.
Мясо не являлось постоянным компонентом крестьянского рациона. Бедный мужик вволю ел мясо исключительно только на «загвины» т. е. в день заговения. К этому дню крестьянин, как бы не был беден, обязательно готовил себе мясного и наедался, так что на следующий день лежал с расстройством желудка. Редко крестьяне позволяли себе пшеничные блины с салом или коровьим маслом.
Другой редкостью на крестьянском столе был пшеничный хлеб. Пшеничная мука никогда не встречается в обиходе крестьянина, разве лишь в привозимых из города гостинцах, в виде булок и т. п. На все вопросы о культуре пшеницы не раз слышал в ответ поговорку: «Белый хлеб - для белого тела».
Из круп, употребляемых в пищу в Тамбовской губернии, наиболее распространено было просо. Из нее варили кашу «сливуху» или кулеш, когда в кашу добавляли свиное сало. Постные щи заправляли растительным маслом, а скоромные щи забеливали молоком или сметаной. Основными овощами, употребляемыми в пищу, здесь являлись капуста и картофель. Морковь, свеклу и другие корнеплоды до революции в селе выращивали мало. Огурцы появились на огородах тамбовских крестьян лишь в советское время. Еще позже, в предвоенные годы, на
огородах стали выращивать помидоры. Традиционно в деревнях культивировали и употребляли в пищу бобовые: горох, фасоль, чечевицу.
Щи варили из кислой капусты и квашеных бураков. На завтрак обычно был кулеш или галушки из гречневого теста. Рыбу употребляли в разрешенные церковным уставом дни. В скоромные дни на столе появлялись щи с мясом, творог с молоком. Зажиточные крестьяне в праздничные дни могли позволить себе окрошку с мясом и яйцами, молочную кашу или лапшу, пшеничные блинцы и коржики из сдобного теста.
Повседневным напитком у крестьян была вода, в летнюю пору готовили квас. В конце XIX в. в селах черноземного края чаепитие распространено не было, если чай и употребляли, то во время болезни, заваривая его в глиняном горшке в печи. Но уже в начале ХХ в. из деревни сообщали, что «крестьяне полюбили чай, который они пьют по праздникам и после обеда. Более состоятельные начали приобретать самовары и чайную посуду.
Во второй половине XIX века наблюдалась довольно устойчивая традиция соблюдения пищевых ограничений в крестьянской среде. Обязательным элементом массового сознания были представления о чистой и нечистой пище. Корова, по мнению крестьян Тамбовской губернии, считалась чистым животным, а лошадь нечистым, непригодной в пищу.
Обо всех этих запретах забывали, когда деревню посещал голод. В условиях отсутствия в крестьянских семьях какого-либо значительного запаса продовольствия каждый неурожай влек за собой сами тяжкие последствия. В голодное время потребление продуктов сельской семьей сокращалось до минимума. С цель физического выживания в селе резали скот, пускали в пищу семенной материал, распродавали инвентарь. В голодное время крестьяне употребляли в пищу хлеб из гречихи, ячменя или ржаной муки с мякиной. В голодные годы не ели хлеба без примесей, в качестве которых употребляли траву, лебеду, мякину, картофельную и свекольную ботву и другие суррогаты. К ним добавляли муки (просяной, овсяной, ячменной) в зависимости от достатка.
Конечно, все описанное выше это ситуации экстремальные. Но и в благополучные годы недоедание, полуголодное существование было обыденным явлением. Основу рациона сельского жителя составляли продукты натурального производства, в нем преобладали продукты растительного происхождения. Достаток пищи носил сезонный характер. Относительно сытый период от Покрова до святок сменялся полуголодным существованием в весенне-летнюю пору. Состав употребляемой пищи находился в прямой зависимости от церковного календаря. Питание крестьянской семьи выступало отражением хозяйственной состоятельности двора. Отличие в пище зажиточных и бедных крестьян заключалось не ее в качестве, а в количестве.
Крестьянский двор. Наряду с общиной формой сельской повседневности выступал крестьянский двор. Он являлся основной производственной ячейкой сельской общины, на нём держались все хозяйственные связи в деревне. Традиционно крестьянский двор выполнял фискальные функции. Он же служил основой морали сельчан. Таким образом, статус и положение крестьянского двора выстраивали этику соседских отношений в деревне. Крестьянский двор действовал как сплоченный элемент социальной организации с разделением труда, власти и престижа по традиционным предписанным семейным установлениям. Двор представлял собой основу производства, потребления, отношения собственности, социализации и общественных связей, моральной поддержки и взаимопомощи.
В русской деревне было несколько типов дворов. Это - двор рабочий, возглавлявшийся домохозяином, основной держатель земельного надела. Далее шел вновь образованный двор, состоящий из малой семьи, и еще полностью не включившийся в общественную жизнь деревни. Особый тип составляли дворы отставных и запасных воинских чинов. На время службы право на земельный надел за солдатами сохранялся, а по возвращению с нее они оставались в составе семьи или посредством выдела создавали самостоятельное хозяйство. В селе существовала категория т. н. неполных дворов: вдовий или бобылей двор; выморочный двор, утративший хозяина, живых наследников; двор убылых душ, то есть опустевший по различным причинам. Вклад этих дворов в производственный процесс не был равнозначным.
Понятия «семья», «двор», «семейство», «хозяйство» применительно изучаемого периода были тождественными: они означали совокупность близких родственников, живущих вместе и ведших одно хозяйство под управлением одного человека, который назывался хозяином (большаком). В один двор несколько брачных пар объединяла совместная трудовая деятельность при наличии неразделенного имущества, которым управлял домохозяин.
Патриархальная семья представляла собой уменьшенную копию общины. В составной семье воспроизводились патриархальные отношения с присущим им авторитаризмом и общностью имущества двора. Здесь отношения строились на безоговорочном подчинении младших членов семьи старшим, а власть хозяина над домочадцами была абсолютной. В жизни неразделенных семей наглядно прослеживалась преемственность поколений, непосредственность в передачи опыта от отцов к детям. Глава двора стремился оградить семейную повседневность от всего, что могло бы нарушить привычный уклад, изменить традиции, ослабить его власть. Поэтому домохозяин в такой семье противился обучению своих детей, неохотно отпускал сыновей в дальний промысел, старался не допустить выдела. В силу развития товарно-денежных отношений в российской деревне, ослабления патриархальных устоев сельского быта, роста крестьянского индивидуализма происходил процесс численного роста малых семей, которые и стали к началу ХХ века главной формой семейной организации русского крестьянства.
Глубинные изменения, связанные с модернизацией традиционного общества, вызвали к жизни тенденцию дробления крестьянских дворов. Деревню, образно говоря, захлестнула волна семейных разделов. Этот процесс, имевший объективную природу, продолжался с начала 1880-х по конец 1920-х гг. и привел к тому, что патриархальная семья уступила место семье нуклеарной. Семейная иерархия. Во главе крестьянской семьи стоял старший по возрасту и положению мужчина (большак). Большак обладал в семье неограниченной властью. Глава семьи судил поступки домашних и налагал на них наказания, представлял интересы двора на сельском сходе, уплачивал повинности. Он управлял всем хозяйством, отвечал за благосостояние двора перед сельским обществом. В случаях пьянства, мотовства, нерадения хозяйства решением сельского схода он мог быть лишен большины. Община вмешивалась только тогда, когда действия большака вели к разорению двора, потери его тяглоспособности. Утрата дееспособности также являлась основанием для передачи его полномочий другому члену семьи.
В семейной иерархии патернализм, как принцип присущий крестьянскому сообществу, проявлялся наиболее зримо. Большаком, как правило, становились по праву старшинства. Все решения он принимал самостоятельно, но мог узнать мнение отдельных членов семьи, преимущественно старших. Большак имел право, по представления крестьян, выбранить за леность, за хозяйственное упущение или нравственные проступки. Хозяин обходился с домашними строго, повелительно, нередко начальственным тоном. В случае непослушания нередко прибегал к домашней расправе. Если конфликт выходил за пределы семьи и становился предметом обсуждения схода, то тот, как правило, занимал позицию отца - домохозяина, а сын мог быть наказан за необоснованную жалобу.
Большак выступал организатором и руководителем всего производственного процесса крестьянского двора. С вечера он распределял работу на следующий день, и его распоряжения подлежали неукоснительному исполнению. Прерогативой большака являлось определения сроков и порядка проведения полевых работ, продажа урожая и покупка необходимого в хозяйстве. Только он мог выступать в качестве заимодавца или заемщика. Именно домохозяин был ответственен перед обществом за отбытие двором мирских повинностей. По сельским традициям отец был волен отдать своих детей в найм, не спрашивая на то их согласие. Отправляя сыновей в отхожий промысел, он внимательно следил за тем, чтобы те регулярно отправляли домой заработанные деньги.
Большак вел все дела хозяйства, свободно распоряжался его имуществом, заключал обязательные соглашения, но наряду со всем этим владельцем двора не являлся. Существовавший обычай воспрещал домохозяину предпринимать важнейшие распорядительные действия, например отчуждение, без согласия всех взрослых членов семьи. Он не мог завещать имущество двора. После его смерти двор оставался в распоряжении семьи, а большаком становился его сын, брат, реже вдова. Если двор по смерти хозяина и делился, то это происходило не по гражданскому закону, а в рамках того же обычного права.
После смерти домохозяина наследование выражалось собственно в распределении общего имущества между членами семьи, а не в переходе права собственности от домохозяина. Большак не имел права завещать имущество помимо своих ближайших родственников или вопреки установившегося порядка распределения. Члены семьи и при жизни домохозяина имели право на общее имущество. Такое право реализовывалось при выделе сына.
Всем домашним хозяйством безраздельно ведала «большуха». Она распределяла между невестками хозяйственные работы, устанавливала очередность приготовления пищи, ведала
сохранностью и выдачей продуктов и главное - зорко следила за неукоснительным исполнением каждой своих обязанностей.
Помимо работ по дому заботой хозяйки был огород, уход за скотом, выделка пряжи, изготовление одежды для домочадцев. Если в семье было несколько невесток, она следила за тем, чтобы шерсть, лен, конопля были распределены между ними соразмерно их трудового вклада. Все коллективные работы, требующие женских рук, осуществлялись при ее непосредственном контроле и участии. Не будет преувеличением сказать, что от нее во многом зависела слаженная работа механизма крестьянской экономики.
Личные качества хозяйки играли определяющую роль в семейной атмосфере. Не случайно в народе говорили: «При хорошей большухе ангелы в семье живут, а при плохой семью нечистый обуяет». Семейная повседневность представляла собой острое женское противостояние. Наибольшим авторитетом в семье после большака и большухи пользовался старший сын. Он первый выделялся среди других сыновей. К нему всегда обращались только по имени - отчеству. Он был первым помощником отцу в хозяйственных делах. Отец посылал его на ярмарку продавать хлеб и покупать необходимые для семьи товары. Жена старшего сына была первой помощницей свекрови и считалась главной среди снох - невесток. В самом низу семейной иерархии находилась «молодуха». Ее часто обижали старшие невестки. На любую работу она должна была просить благословление у родителей мужа. Молодуха не могла без разрешения выходить на улицу и ходить в гости.
Таким образом, существо внутрисемейной иерархии определялось безропотным подчинением младших членов семьи старшим, жен - мужьям, детей родителям.
Крестьянские дети. Старики. Особенности семейного быта крестьян проявлялись в положение детей и стариков. Отношение к этим возрастным группам в русском селе было обусловлено спецификой аграрного труда, нормами обычного права, традициями семейного уклада, требованиями православной этики.
Суровые условия деревенской жизни наложили отпечаток на взаимоотношение поколений. Крестьяне были сдержаны в открытом проявлении родительских чувств. Однако демонстративная грубость не срывала искренней любви к детям и заботы о них. Крестьян в проявлении родительских чувств не были столь эмоциональны как представители просвещенного общества, но их отличала простота и естественность. Патриархальное начало в жизни крестьянской семьи и общины в целом выражалось в беспрекословном подчинении родительской воли и власти отца над детьми. Ежедневные домашние молитвы, регулярное участие в богослужениях, постижение евангельских истин в приходской школе - все это формировало у подрастающего поколения уважение и почитание своих родителей. Публичность действий жителей села, «прозрачность» деревенских отношений и сила общественного мнения обусловливали ответственность как родителей за поступки своих чад, так и обязанность детей по попечению престарелых родителей. Процесс модернизации, менявший традиционные устои жизни села, затронул и область семейных отношений. Вносили свои коррективы во взаимоотношения поколений такие явления этого периода как участившиеся связи с городом, рост числа отходников, распространение грамотности и т. п.
Демографическая ситуация в русском селе во второй половине XIX века, аграрное перенаселение, объективно вела к конфликту отцов и детей на почве распределения земельных наделов.
Рождение и первый год жизни ребенка в крестьянской семье были самым трудным период. Более половины детей в этот период умирали. В жестоких условиях естественного отбора выживали наиболее физиологически сильные младенцы. Крестьяне интуитивно сознавали, что в таких условиях нормальное воспроизводства семьи может быть достигнуто посредством рождения максимально возможного числа детей.
Детство сельских детей трудно назвать счастливым. Тяготы крестьянского труда, отнимавшие у матери большую часть времени, не позволяли осуществлять должный уход за новорожденным. Свою роль в этом вопросе играли невежество крестьянских баб, отсутствие у них элементарных знаний гигиены.
Говорить о какой - то системе воспитания в крестьянской семье, как целенаправленного процесса, не приходится. Мудрость народной педагогики заключалась в том, что сельские дети росли в естественных условиях, окружающую среду познавали посредством эмпирического опыта, навыки обретали через подражания взрослым. Обыкновенно, маленькие крестьянские дети большую часть дня проводили на улице с раннего утра до поздней ночи. Там они, как правило, бегали, играли, шалили, дрались и являлись домой только поесть. Дети были предоставлены сами себе, вот
почему им часто приходилось вступать в смертельный бой с гусями, петухами, баранами, кошками, поросятами и попадать под ноги крупных домашних животных.
В своих играх сельские дети репродуцировали мир взрослых, воспроизводили их манеру поведения. Девочки в своих играх создавали подобие семейных отношений - стряпали пироги из глины и песка, играли в свадьбу, а зимой в куклы. Мальчики гуляли отдельно от девочек. Они играли в городки, деревянные шары. Изображая верховых урядников, ездили верхом на палке. Зимой строили снежные крепости и играли в «казаков - разбойников». Повседневные игры мальчиков и девочек не в меньшей мере, чем серьезная помощь взрослым, формировали стереотипы будущих жизненных ролей. Мальчишечьи игры выковывали мужские эмоции и волевые качества - выносливость, упорство, умение постоять за себя и друга. Игры девочек были ориентированы на женский, материнский труд.
Детей рано приучали к нелегкому крестьянскому труду. Не редки были случаи, когда 5 - 6 летних детей посылали за десятки верст отвести хлеба или воды работающей семье. Традиционно сельские подростки гоняли овец, стерегли выводок гусей, гоняли коров на росу, для чего поднимались очень рано. Когда сажали огород, то детям наказывали охранять его от домашней птицы и скота. Любимым занятием деревенских мальчишек было гонять лошадей в ночное. Рано отцы начинали приучать сыновей к главному жизненному предназначению крестьянина -хлебопашеству. С десяти лет мальчики уже боронили, как говорили в деревне «скородили», под наблюдение взрослых, а с двенадцати пробовали пахать самостоятельно. В 14 - 15 лет сыновья выполняли наряду с отцом все полевые работы. Попутно, в процессе выполнения хозяйственных работ, парубки учились владеть топором, чинить инвентарь и упряжь, изготавливать предметы обихода и пр.
Социализация девочек определялась традиционными представлениями о месте и роли женщины в семье. Мать стремилась, прежде всего, передать дочери умение и навыки по ведению домашнего хозяйства. С детства крестьянская девочка была включена в напряженный трудовой ритм, а по мере взросления менялись и ее производственные функции. Девочек лет с пяти - шести отправляли в няньки или поручали полоть огород. Крестьянские бабы часто использовали дочерей в качестве помощниц в своих работах. Весной девочки занимались белением холстов, а с осени до весны они пряли. Родители всегда давали детям только ту работу, которая им была по силам. Трудовое обучение в селе осуществлялось, выражаясь современным языком, с учетом возрастных особенностей. Так крестьянскую девочку в лет одиннадцать сажали за прялку, на тринадцатом году обучали шитью и вышивке, в четырнадцать - вымачивать холсты. Одновременно учили доить коров, печь хлеб, грести сено. Одним словом, обучали всему тому, что было необходимо уметь в крестьянском быту. Трудолюбие высоко ценилось общественным мнением деревни. Оценка односельчанами девушки как работницы непременно учитывалась при выборе невесты. Если семья была многодетной, то старшие дети были обязаны приглядывать за своими младшими братьями и сестрами. Заменяя нянек, они должны были забавлять малюток, качать их в люльке, кормить кашей, поить молоком и давать соску. Малых детей, годовалых уже оставляли под присмотром старшей сестры, даже если ей и было лет пять. Бывало, что такая «алёнушка» заиграется с подружками, а дитя оставалось без надзора. Поэтому не редки были в деревнях случаи смерти малолетних детей, когда «ребенка свинья съела, солома задавила, собака изуродовала». В большей мере присмотр за малыми детьми отсутствовал в бедняцких семьях.
Дети с раннего возраста были хорошо знакомы со всем репертуаром крестьянских бранных слов. Некоторые родители потехи ради обучали своих детей всяким скверным словам и ругательствам. Мальчики, а порой и девочки, 7 - 10 лет свободно использовали в общении друг с другом ненормативную лексику. Подражая взрослым, дети рано пробовали курить. На сельских свадьбах подростки выпивали наряду с взрослыми.
В русской деревне сложились традиционные представления о родительских обязанностях. Они включали в себя требования к родителям содержать, одевать и кормить своих детей, учить их страху Божьему и грамоте, приучать к работе по дому и в поле, женить или выдать замуж. Если отец не кормил и не одевал сына, то он должен был платить ему как наемному рабочему. Крестьянские дети получали в семье основы духовного воспитания. Семью не случайно называли «малой церковью», здесь происходило приобщение ребенка к молитвенному общению, постижение им азов православной веры. Правда, в большинстве своем такое «обучение в вере» шло не через усвоение христианских догм, а через овладение обрядом.
Традиционно в крестьянской семье большое значение придавали родительскому благословлению. Без него нельзя было жениться и выходить замуж, отходить на дальние заработки, продавать и
покупать. В деревне считали, что «если отец не благословит, то не жди пути». Особенно боялись родительского проклятия. Крестьяне были уверены, что «если отец и мать проклянут своих детей, то те не будут счастливы. Они или умрут преждевременной смертью, а если и не умрут, то жизнь их будет горькой».
Суровые условия крестьянского быта и тяжелый труд пахаря накладывали свой отпечаток на характер внутрисемейных отношений. По отношениям к детям крестьяне были сдержаны в проявлении своих эмоций. Чаще всего они вели себя нарочито грубо, считая, что доброта и ласка по отношению к детям может им навредить и они «забалуют». Родители в обращении с детьми особенно не достигшими совершеннолетия, почти всегда использовали приказной тон, только малолетние могли рассчитывать на более мягкое обращение. Матери более оказывали ласки детям, чем отцы. Детей крестьяне наказывали мало и редко. Секли детей в редких случаях, чаще ограничивались угрозами. Если приходилось сечь, то это делал отец. В деревне существовала своеобразная система общественного воспитания. Крестьянский обычай признавал допустимым вразумлять, а при необходимости наказывать чужих детей. Это в первую очередь касалось соседей, которые могли оперативно пресекать шалости малолетних сорванцов.
К мерам общественного воздействия родители прибегали тогда, когда они в силу своей немощи или возраста нерадивого отпрыска уже не могли наказать его сами. В этом случае родители жаловались сельскому старосте, и если он не принимал никаких мер, то волостному старшине. Тот вызывал непослушное чадо в волостное правление и делал ему внушение.
Народный взгляд на власть отца таков, что до совершеннолетия он вполне «может распорядок иметь над сыном». Власть отца над сыном заканчивалась после его хозяйственного выдела или после женитьбы, если он покидал отеческий дом. В ином случае большак продолжал командовать взрослым сыном, даже если тот сам имел детей. Такое положение не редко становилось причиной семейных конфликтов. В большинстве своем они заканчивались признанием отцовского авторитета. Отношение детей к родителям резко менялось, как только они в силу старости переставали работать, как прежде. Сыновья тот час вступали в свои права и говорили старому отцу: «Не твое дело, ты теперь не работаешь, значит, тебе и нечего везде совать свой нос». К матери в старости проявляли пренебрежительное отношение, могли попрекнуть куском хлеба, отказывали в новой одежде. Пренебрежительное отношение к родителям стало следствием разрушения патриархальных устоев деревни, падения авторитета главы семьи.
Таким образом, на культуру повседневности во второй половине XIX века огромное влияние оказало отмена крепостного права и проникновение товарно-денежных отношений во все сферы культуры.
Литература.
1. Безгин В.Б. Крестьянская повседневность (традиции конца XIX - начала ХХ века). М.-Тамбов: Изд-во Тамб. гос. тех. ун-та. 2004.
2. Вернадский Г.В. Русская история: Учебник. М., 1997.
3. Корнилов А.А. Курс истории России XIX века. М., 1993
4. История СССР XIX -начало XX века. Учебник. /Под. ред. И. А. Федосова. М., 1981.
5. Шульгин В.С., Кошман Л.В., Зезина М.Р. Культура России IX — ХХ вв. М., 1996.
6. Культурология. Учебное пособие. Под редакцией А.А. Радугина. М.: Центр, 1998.
