CC BY
129
УДК 821.161.1.09"20"-3
Лукин Денис Сергеевич
Тверской государственный университет, г. Тверь
ПОВЕСТЬ ЛЕОНИДА АНДРЕЕВА «ИГО ВОЙНЫ» В КОНТЕКСТЕ ЕГО ТВОРЧЕСТВА
В статье методами сравнительного и проблемного анализа повести Леонида Андреева «Иго войны»устанавливается её взаимосвязь с некоторыми более ранними произведениями автора. Это позволяет проследить эволюцию взглядов писателя на коллизии человеческой жизни (война, одиночество, бесконечность страданий и др.) от отрицания возможности их оптимистического разрешения к утверждению важности поиска выхода из них, поставить под сомнение закрепившееся об Андрееве мнение как о неисправимом пессимисте и привлечь внимание читателей и исследователей к этой незаслуженно обделенной вниманием повести. В повести «Иго войны» Леонид Андреев иначе, чем в «Жизни Василия Фивейского», использует ветхозаветный сюжет о многострадальном Иове, по-новому разрешает жизненный путь характерного для своего творчества героя-индивидуалиста и несколько отступает от позиции категорического неприятия любой войны, о котором ярко и категорично заявил в «Красном смехе», перенеся своё внимание с феномена войны как таковой на отношение личности к ней.
Ключевые слова: Леонид Андреев, Библия, война, дневник, индивидуализм, рубеж веков, переосмысление.
Рубеж XIX-XX веков, получивший в истории культуры обозначение fin de siècle, действительно стал поворотной точкой в развитии многих мировых процессов. Научные открытия времени, социокультурный кризис, потеря церковью прежнего авторитета и монополии на функцию смыслового определения жизни привели к крушению былых ориентиров существования, переосмыслению казавшихся незыблемыми представлений об устройстве мира. В социальной, политической, экономической жизни человечества это вылилось в войны и революции, в культурной -в возникновение новых философских концепций и художественных направлений, новых форм выражения. Трагический поиск ответов на вновь вставшие вопросы о смысле бытия требовал если не разрушения, то скептического переосмысления, критической ревизии былых воззрений.
В России одним из самых ярких выразителей духа времени стал Леонид Андреев - писатель, оказавшийся на перекрестке современных литературных течений (реализм, символизм, натурализм, экспрессионизм). Уже в раннем творчестве Андреева, когда он еще был близок реалистической литературной традиции, намечается сдвиг с социального к психологическому и онтологическому аспектам изображения действительности, примат репрезентации факта уступает стремлению постичь глубинную суть вещей и явлений.
В дневниковой записи от первого августа 1891 года еще никому не известный начинающий литератор Леонид Андреев определил свою будущую писательскую позицию, близкую всей эпохе рубежа веков, следующим образом: «Я хочу написать такую вещь, которая собрала бы воедино и оформила те неясные стремления, те полусознательные мысли и чувства, которые составляют удел настоящего поколения. <...> Я хочу показать всю несостоятельность тех фикций, которыми человечество до сих пор поддерживало себя: Бог, нравственность, загробная жизнь, бессмертие души, общечеловеческое счастье и т. д.» [цит. по: 1, с. 62-63]. Слова девятнадцатилетнего человека, увлеченного
сочинениями Гартмана и Шопенгауэра, конечно, не могут служить основой интерпретации будущих произведений писателя. Однако анализ многих текстов, вышедших из-под пера Андреева в следующие десятилетия, позволяет считать приведенную дневниковую запись во многом пророческой.
Современник Л.Н. Андреева, писатель и литературовед К.И. Арабажин, подводя в 1910 году промежуточные итоги творчества писателя, рассматривает его путь в литературе как путь отрицания и ниспровержения всех кумиров человеческой жизни: веры, любви, добра, общества, религии, государства и др. Однако пьесой «Черные маски» (1908), считает критик, Андреев заканчивает этот путь и уже в «Анатэме» (1909) (последнем на момент создания труда Арабажина опубликованном произведении Л.Н. Андреева) приходит к утверждению жизни: «Для Андреева настало время светлого строительства новой жизни. Дальше жить одним отрицанием было немыслимо» [3, с. 250]. Повесть «Иго войны», написанная Андреевым в 1916 году, могла бы стать еще одним подтверждением этого тезиса.
Повесть имеет подзаголовок «Признания маленького человека о великих днях» и по форме представляет собой дневник банковского служащего Ильи Петровича Дементьева, который он ведёт с первых дней мировой войны по сентябрь 1915 года, описывая в нем события личной и общественной жизни и делясь переживаниями по поводу происходящего. Со страниц дневника мы узнаем, что Дементьев не подлежит призыву на фронт по возрасту, но война неизбежно вторгается в жизнь петербургской семьи, меняя её привычный уклад. Объявление войны, к которой герой отнесся как к чему-то, к чему он не имеет отношения, становится для Дементьева лишь первым испытанием. На фронт уходит брат жены, заботившийся об их матери, и груз содержания большой семьи полностью ложится на плечи Дементьева. Благоверная Ильи Петровича добровольно начинает работать сиделкой в лазарете, из-за чего не может в былом объеме заботиться о доме, муже, детях. Вскоре с фронта приходит печальная весть о смер-
136
Вестник КГУ ^ № 2. 2018
© Лукин Д.С., 2018
Повесть Леонида Андреева «Иго войны» в контексте его творчества
ти родственника; младшая любимая дочь Дементьева заболевает и умирает из-за не оказанной вовремя медицинской помощи; банк, в котором служил Илья Петрович, закрывается, и Дементьев оказывается безработным. Череда несчастий доводит чиновника до отчаяния и решения покончить жизнь самоубийством. Однако Андреев не дает своему герою осуществить задуманное и в итоге приводит Дементьева к смирению с фактом войны и включению его в новую изменившуюся жизнь тыла, от которой он так долго и упорно бежал, не желая признавать себя её частью. В сентябре 1915 года Илья Петрович начинает заниматься собиранием пожертвований для нужд военного времени и перестает вести дневник. Таким завершением своей повести Леонид Андреев иначе, чем в «Жизни Василия Фивейского» (1903), использует ветхозаветный сюжет о многострадальном Иове, по-новому разрешает жизненный путь характерного для своего творчества героя-индивидуалиста и несколько отступает от позиции категорического неприятия любой войны, о котором ярко и заявил в «Красном смехе» (1904).
Утрата церковью былых позиций в русской литературе рубежа веков выразилась в художественной переработке библейских тем, образов, мотивов писателями разных идеологических и эстетических воззрений: от Дмитрия Мережковского до Максима Горького. Неоднократно при создании собственных произведений обращался к Библии и Леонид Андреев, называя её в числе своих любимых книг и отмечая её влияние на себя как на художника [см. подробнее: 4, с. 81-82]. Хрестоматийным примером переосмысления евангельского сюжета стала повесть «Иуда Искариот» (1907), в которой Андреев снижает образ Христа до антропологического и пересматривает традиционно негативное отношение к Иуде. Писатель предлагает посмотреть на предательство Иуды как на «трагедию вечного непонимания, раскалывающую мир неразрешимых противоречий на две противоборствующие части - идеальную и реальную» [5, с. 447]. Проведенные в разные годы исследования многих ученых (Л.Н. Афонина, В.И. Беззубова, Л. А. Иезуитовой, В.Н. Чувакова и др.) выявляют библейские аллюзии и в других произведениях автора. Особенно близка мировоззрению Андреева ветхозаветная Книга Иова, точно отвечающая на слова писателя: «Мне не важно, кто "он" - герой моих рассказов. Мне важно только одно - что он человек и как таковой несет одни и те же тяготы жизни» [11, с. 200]. Худо -жественное переосмысление этого сюжета Андреев предложил в «Жизни Василия Фивейского», истории о попе, чья вера подвергается проверке чередой несчастий: смерть маленького сына, алкоголизм жены, рождение зачатого в безумии сына-идиота, пожар, в котором погибает попадья, крушение веры в сотворение чуда. Через эти испытания Фивейский проходит сложный путь от Иова к Симону Волхву, от службы Господу к еретическому убеждению, что
он Божий избранник, от мирной жизни сельского священника к бунту, безумию и смерти [см. подробнее: 6].
Беды, одна за другой случающиеся в жизни героя повести «Иго войны», сближают Илью Петровича с Василием Фивейским и библейским Иовом. Однако евангельский сюжет получает в этой повести иное, более близкое к оригиналу, решение. Дементьев не обладает религиозным сознанием, он «маленький человек», озабоченный повседневными хлопотами о собственном комфорте и благополучии своей семьи. Поэтому, когда война грубо вторгается в его размеренную жизнь, он начинает вести дневник, чтобы жаловаться в нём на своё положение и обвинять эту войну в принесенных ею страданиях. Страницы его дневника заполнены инфантильными жалобами, жалостью к самому себе и отчаянными проклятиями. Однако, пройдя через ропот, через осознание своего бессилия изменить положение вещей, через решение о самоубийстве и отказ от него, Илья Петрович смиряется: «...только об одном молю судьбу свою: чтобы не была напрасной моя смерть и страдания, которые принимаю покорно и со смирением» [2, т. 6, с. 97-98]. Как Иову за его страдания и смирение были дарованы Богом богатство и долголетие, так и Дементьев вознагражден за них собственным возвращением в жизнь и, что более важно для Андреева, обретением «подлинного "я" в чувстве соборности» [10, с. 98].
С первых страниц своего дневника Дементьев предстает перед нами индивидуалистом, чьи мысли и чувства сосредоточены главным образом на личной жизни. Он сочувствует жертвам войны, о которых читает в газетах, радуется победам, скорбит о поражениях, но делает это скорее машинально, поверхностно, из общегуманистических убеждений, всё это от него далеко, его не касается, у него своя жизнь, и она намного важнее. Обычно такие герои в произведениях Андреева заканчивают свой путь безумием, преступлением, самоубийством («Рассказ о Сергее Петровиче», «Мысль», «Жизнь Василия Фивейского», «Савва» и др.) [см. подробнее: 8], и если бы Илья Петрович сбросился с моста в реку, как хотел, то так и остался бы «маленьким человеком», раздавленным обстоятельствами внешней жизни. Однако писатель позволяет своему герою перерасти самого себя, избавиться от жалости к себе, преодолев свой индивидуализм, отказавшись от частного и осознав себя частью целого - России: «. и точно у всех могут быть пожары, лишения имущества, несчастья всякого рода, а один я в этом свете недотрога, священная персона. И все воюют, берут на себя и грех и муку, а я один, как отставной учитель, сижу по ночам и наставления пишу, преподаю уроки, которых никто не слушает» [2, т. 6, с. 89-90], «Все мы таковы, несчастные!» [2, т. 6, с. 97]. Илья Петрович приходит к людям, поборов эгоизм осознанием национальной принадлежности, чувством народного единения перед лицом войны.
Вестник КГУ ^ № 2. 2018
137
Если в произведениях 1900-1905 гг. Леонид Андреев отвергал любую войну как противоречие основам жизни [см. подробнее: 7], в «Красном смехе» (1904) изображал её как «безумие и ужас» [2, т. 2, с. 37], то в повести «Иго войны», не изменив отношения к войне как таковой, но перенеся своё внимание с онтологической сути войны на роль человека в ней, писатель находит выход из «дурной бесконечности» [9, с. 64] безумия войны, придя от отрицания к утверждению важности активного отношения личности к жизни. Основную идею «Ига войны» точно сформулировал финский ученый, профессор Хельсинкского университета Бен Хел-лман: «Никто не имеет права остаться в стороне от войны, но речь идет не о необходимости повысить военный потенциал страны, а о чувстве солидарности со страдающим человечеством. Солидарность реализуется через национальное» [10, с. 98]. Мало проклинать войну в семейных разговорах или в своем дневнике, как это делал Илья Петрович, необходимо активное посильное участие каждого в борьбе с ней. На фронте, в тылу, на трибунах и передовицах газет. Только общим участием в событиях военного времени можно прийти к миру, минимизировать наносимый войной вред, утешить страдания ближних и свои собственные. В этом главный публицистический пафос андреевской повести, её жизнеутверждающее значение и оптимистическое начало. И если «Красный смех» завершается сценой апокалипсиса, когда земля начинает исторгать из себя мертвые тела, не в силах вместить все, то финальным аккордом «Ига войны» становится надежда на гармонизацию мировой жизни в будущем: «Вижу страдание всеобщее, вижу руки протянутые и знаю: когда прикоснутся они друг к другу, мать Земля к Сыну своему, то наступит великое разрешение» [2, т. 6, с. 97].
Библиографический список
1. Андреев Л.Н. S.O.S.: Дневник (1914-1919); Письма (1917-1919); Статьи и интервью (1919); Воспоминания современников (1918-1919) / вступ. статья, сост. и примеч. Р. Дэвиса и Б. Хеллмана. -М.; СПб.: Atheneum: Феникс, 1994. - 598 с.
2. Андреев Л. Н. Собрание сочинений: в 6 т. -М.: Книжный клуб Книговек, 2012.
3. Арабажин К.И. Леонид Андреев. Итоги творчества: Литературно-критический этюд. - СПб.: Общественная польза, 1910. - 280 с.
4. Беззубов В. И. Леонид Андреев и традиции русского реализма. - Таллин: Ээсти раамат, 1984. -336 с.
5. Иезуитова Л.А. Три Иуды в русской литературе Серебряного века: Л. Андреев, М. Волошин, А. Ремизов // Иезуитова Л.А. Леонид Андреев и литература Серебряного века: Избранные труды. - СПб.: Петрополис, 2010. - С. 431-447.
6. Лукин Д.С. Homo credens в творчестве Леонида Андреева // Классика и современность в изящной словесности XIX-XXI столетий: сб. науч. ста-
тей. - Брест: БрГУ, 2014. - С. 93-98.
7. Лукин Д.С. Концепция войны в творчестве Леонида Андреева 1900-1905 годов // Вестник Тверского государственного университета. Сер.: Филология. - Тверь: Тверской государственный университет, 2016. - № 3. - С. 324-327.
8. Рейснер М.А. Л. Андреев и его социальная идеология: Опыт социологической критики. -СПб.: Посев, 1909. - 152 с.
9. Терёхина В.Н. Экспрессионизм в русской литературе первой трети ХХ века: Генезис. Историю-культурный контекст. Поэтика. - М.: ИМЛИ им. А.М. Горького РАН, 2009. - 320 с.
10. Хеллман Б. Маленький человек и великая война. Повесть Л.Н. Андреева «Иго войны» // Хеллман Б. Встречи и столкновения: Статьи по русской литературе. - Хельсинки, 2009. - С. 89-99.
11. Чуковский К.И. Современники: Портреты и этюды. - Мн.: Нар. асвета, 1985. - 575 с.
References
1. Andreev L.N. S.O.S.: Dnevnik (1914-1919); Pis'ma (1917-1919); Stat'i i interv'yu (1919); Vospominaniya sovremennikov (1918-1919) / vstup. stat'ya, sost. i primech. R. Dehvisa i B. Hellmana. -M.; SPb.: Atheneum: Feniks, 1994. - 598 s.
2. Andreev L.N. Sobranie sochinenij: v 6 t. - M.: Knizhnyj klub Knigovek, 2012.
3. Arabazhin K.I. Leonid Andreev. Itogi tvorchestva: Literaturno-kriticheskij ehtyud. - SPb.: Obshchestvennaya pol'za, 1910. - 280 s.
4. Bezzubov VI. Leonid Andreev i tradicii russkogo realizma. - Tallin: EHehsti raamat, 1984. - 336 s.
5. Iezuitova L.A. Tri Iudy v russkoj literature Serebryanogo veka: L. Andreev, M. Voloshin, A. Remizov // Iezuitova L. A. Leonid Andreev i literatura Serebryanogo veka: Izbrannye trudy. - SPb.: Petropolis, 2010. - S. 431-447.
6. Lukin D.S. Homo credens v tvorchestve Leonida Andreeva // Klassika i sovremennost' v izyashchnoj slovesnosti XIX-XXI stoletij: sb. nauch. statej. -Brest: BrGU, 2014. - S. 93-98.
7. Lukin D.S. Koncepciya vojny v tvorchestve Leonida Andreeva 1900-1905 godov // Vestnik Tverskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser.: Filologiya. - Tver': Tverskoj gosudarstvennyj universitet, 2016. - № 3. - S. 324-327.
8. Rejsner M.A. L. Andreev i ego social'naya ideologiya: Opyt sociologicheskoj kritiki. - SPb.: Posev, 1909. - 152 s.
9. Teryohina V.N. EHkspressionizm v russkoj literature pervoj treti XX veka: Genezis. Istoriko-kul'turnyj kontekst. Poehtika. - M.: IMLI im. A.M. Gor'kogo RAN, 2009. - 320 s.
10. Hellman B. Malen'kij chelovek i velikaya vojna. Povest' L.N. Andreeva «Igo vojny» // Hellman B. Vstrechi i stolknoveniya: Stat'i po russkoj literature. -Hel'sinki, 2009. - S. 89-99.
11. CHukovskij K.I. Sovremenniki: Portrety i ehtyudy. - Mn.: Nar. asveta, 1985. - 575 s.
138
Вестник КГУ ^ № 2. 2018
