CC BY
58
Ю. В. РОЗАНОВ
Вологодский областной краеведческий музей
ПОВЕСТЬ АЛЕКСЕЯ РЕМИЗОВА «СТРАСТИ ГОСПОДНИ» В КОНТЕКСТЕ РЕЛИГИОЗНЫХ ИСКАНИЙ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА
В мае 1907 года вышла книга А. М. Ремизова «Лимонарь, сиречь Луг духовный», состоящая из шести повестей на сюжеты древнерусских апокрифов1. Немногочисленные критические отзывы носили, в основном, благожелательный характер. Более всего критикам импонировала нетривиальность использованного материала: «То, что раньше интересовало только узкий круг исследователей, — отмечал обозреватель журнала «Перевал» Е. Янтарев, — теперь становится источником, свежо и крепко вдохновляющим писателей...»2. Рецензенты сетовали лишь на то, что новая книга Ремизова не будет особенно популярна, поскольку современный человек совершенно не знаком с древнерусскими апокрифами. «Русский читатель в этой области отменно необразован», — констатировала В. Малахиева-Мирович и в качестве примера приводила такой курьезный факт: некоторые читатели приняли название «Лимонарь», восходящее к популярному на Руси с XII века сочинению Иоанна Мосха, за декадентское новообразование3.
Рискнем предположить, что писатель был разочарован реакцией критики. И дело здесь не только в малочисленности критических откликов. Ремизов ожидал литературного скандала, провоцировал скандал, ибо, по его убеждению,
© Розанов Ю. В., 2001
1 Ремизов А. Лимонарь, сиречь Луг духовный. СПб., 1907. Далее цитаты даются по этому изданию с указанием страниц в скобках. О дате выхода книги см.: Книжный вестник. 1907. 27 мая. № 21.
2 Янтарев Е. Алексей Ремизов. «Лимонарь» // Перевал. 1907. № 8—9. С. 100.
3 Малахиева-Мирович В. Алексей Ремизов. «Лимонарь» // Русская мысль. 1908. № 1. Библиографический отдел. С. 3.
445
только крупный скандал может привлечь к книге внимание читающей публики. Позднее писатель признавался, что ему «всегда скучно, если все идет «порядочно», и что «страсть к скандалам» он сохранил на всю жизнь4.
Скандал должен был вызвать заключительный текст сборника — повесть «О страстях Господних. Тридневен во гробе». В этом произведении Христа приговаривают к казни, мучают и убивают бесы, «воинство Сатанаила». Обращают на себя внимание два мотива, имеющие глубокие корни в христианской традиции, — мотив «последнего суда» и мотив расчленения тела Христа:
Искривленными кровавыми очами смотрели демоны в измученный лик Христа, держали в руках огромные свитки — исписанные хартии грехом человеческим от первого дня до последнего, и отвивали их и конца им не было (95).
Впечатляет и исполнение сатанинского приговора. Нарастание ужаса перед казнью достигается каталогизацией инструментария и операций:
.гремело оружие: мытарские мечи, ножи, пилы, стрелы, сечива кознодействовали. Они расторгали составы изможденного тела, отсекали ноги, потом руки и, вновь оживив, пригвождали, и выдергивали маковые листочки с кровавых ран, и дьявольским соленым языком облизывали истерзанные раны (96—97).
После того как Христос «испустил дух», бесы отступили. «Тайные ученики»
Спасителя Иосиф и Никодим совершили погребальный обряд. После ухода учеников вся сатанинская рать вновь собралась у могилы:
Выволокли демоны тело Христово из нового гроба и, убрав его в дорогие царские одежды, вознесли на высочайшую гору на престол славы. И там на вершине, у подножья престола встал Сатанаил и, указуя народам подлунной — всем бывшим и грядущим в веках — на ужасный труп в царской одежде, возвестил громким голосом: Се Царь ваш!
А с престола на метущиеся волны голов и простертые руки смотрели оловянные огромные очи бездушного разложившегося тела (101—102).
Именно это описание, лишь частично нами процитированное, и должно было спровоцировать скандал. Ремизов спланировал не только скандал, но и своеобразный «катарсис».
4 Ремизов А. Взвихренная Русь. Л., 1991. С. 89. 446
Когда возмущенная критика поднимет шум по поводу «богохульства» и, как это часто случается в подобных ситуациях, будет сказано много грубостей и глупостей, выступит кто-либо из авторитетных ученых-медиевистов и объяснит публике, что натуралистические описания, шокирующие эпитеты, гиперболизированные детали, относящиеся к мертвому телу Спасителя, Ремизов почерпнул из древнерусской апокрифической традиции, в частности из повести «Страсти Христовы», в которой вполне откровенно рассказывается о бичевании Христа, о том, как у него «отделялось мясо от костей». Таким образом, и в этом произведении писатель пользуется той же «сокровищницей народной мудрости», за «возрождение» которой в «Посолони» его так единодушно хвалили литературные журналы.
Роль «чудесного помощника» предназначалась академику А. А. Шахматову, но его мог заменить А. И. Яцимирский или М. Н. Сперанский. Именно им Ремизов посылает «Лимонарь». Амбиции начинающего автора простираются и дальше — он выдвигает «Лимонарь» (вместе с «Посолонью») на Пушкинскую премию, присуждаемую Академией наук. Таковы были планы. А что же произошло в действительности?
Критика на скандальный эпизод «Страстей» никак не отреагировала. В трех известных нам рецензиях на «Лимонарь» повесть «Страсти Господни» вообще не упоминается. Отпала необходимость и в защите со стороны специалистов, тем более выяснилось, что не все они на стороне Ремизова. Весьма прохладно отнесся к «Лимонарю» Яцимирский, отметивший в рецензии, что «Ремизову недостает чуткости в области старинного языка»5. Затея с премией также провалилась. В мемуарной книге «Петербургский буерак» («Встречи») Ремизов писал по этому поводу: ««Посолонь» и «Лимонарь» обратили на себя внимание академика Алексея Александровича Шахматова. По его совету я послал книги в Академию наук на «соискание» академической награды. Ближайшие к Шахматову были убеждены в успехе. Но президент Академии Наук в<еликий> к<нязь> Константин Константинович <...> мое ходатайство отклонил, поставя свою резолюцию <...> "не по-русски-де написано"»6.
Но все же литературный скандал, который столь тщательно планировался писателем, произошел, но совершенно
5 А. Я. [Яцимирский А. И.] Алексей Ремизов. «Лимонарь» // Исторический вестник. 1908. Т. 112. Июнь. С. 1095.
6 Ремизов А. Огонь вещей. М., 1989. С. 305—306.
447
в другом месте — не на страницах газет и журналов, а в святая святых русского символизма — на «башне» Вяч. Иванова.
М. В. Волошина-Сабашникова в книге «Зеленая змея» вспоминает авторское чтение «Страстей Господних» на «башне» Вяч. Иванова: «Была Страстная неделя. Мне хотелось в течение нескольких дней побывать на всех церковных службах и пойти к причастию, чтобы получить силы и просветление. В эти дни Ремизов читал нам свое новое сочинение «Страсти Господни». В этом произведении с небывалой силой словесно и ритмически было изображено демоническое начало мира. Писатель, казалось, ликуя, сам себя отождествлял со злом. Заключительные слова: «Но у креста стояла Мать, Звезда Надзвездная.» не являлись достаточным противовесом. Ад торжествовал победу. Когда Ремизов дочитал до конца, поднялся Вячеслав (Иванов. — Ю. Р.) и возмущенно сказал: «Это кощунство, я протестую». Ремизов, и без того уже сгорбленный и много претерпевший в жизни, сгорбился еще больше и молча ушел вместе с женой»7. И по месту, и по времени действия картина представляется действительно «демонической». В Великую седмицу, посвященную воспоминаниям крестных страданий Спасителя, когда в храмах читаются двенадцать Евангелий («Страсти Господни»), группа петербургских интеллектуалов в «башне» на Таврической улице, уподобленной в данном контексте церкви, внимает человеку, который «ликуя» отождествляет себя с антихристом. Титульная торжественность литургического текста и повести Ремизова лишь усиливает впечатление кощунства. Однако «демонический» хронотоп, сконструированный мемуаристкой, рассыпается при сопоставлении с фактами. Башенные собрания у Ивановых проходили в ночь с четверга на пятницу. В 1907 году Страстной четверг приходился на 19 апреля. Судя по переписке Ремизова с Вяч. Ивановым, последний еще 22 марта был знаком и с первоначальным вариантом ремизовского текста, и с предложенными автором изменениями, которые его вполне устраивали8. Кроме того, процитированная Волошиной-Сабашниковой фраза («Но у креста стояла Мать,
7 Волошина-СабашниковаМ. В. Зеленая змея. Мемуары художницы. СПб., 1993. С. 165. В редакторских примечаниях (с. 321) ошибочно указано, что повесть «Страсти Господни» не была напечатана.
8 Переписка В. И. Иванова и А. М. Ремизова / Публ. А. М. Грачевой и О. А. Кузнецовой // Вячеслав Иванов: Материалы и исследования. М., 1996. С. 91—92.
448
Звезда Надзвездная») в первоначальных редакциях отсутствует. Выражение «Богородица — звезда надзвездная» появляется в третьей, последней авторской редакции, опубликованной в 1928 году9.
Существует и другая мемуарная версия знакомства Вяч. Иванова с «кощунственным» текстом Ремизова. Она принадлежит поэту и литературоведу М. Л. Гофману, который в те годы исполнял обязанности секретаря издательства Вяч. Иванова «Оры»:
Помню, я как-то пришел к Алексею Михайловичу (Ремизову. — Ю. Р.), и он прочел мне новый рассказ — «О страстях Господних», который произвел на меня громадное впечатление. Я сейчас же побежал на «башню» и хотел прочесть эту вещь Вячеславу Иванову.
— А она действительно хороша?
— Изумительна! Может быть, это лучшая вещь в «Лимонаре»!
— Ну так сдайте ее в набор, — сказал Вячеслав Иванов, очень бегло посмотрев рукопись. Я сдал ее в набор и вскоре принес корректуру. Вячеслав взял ее, пошел в свою комнату и через четверть часа влетел в столовую со страшным криком <.. .>
— Как вы смели без моего ведома сдать в набор такую гадость! <...> Этот рассказ богохульство, гадость, и никак не может быть напечатан в моем издательстве!10
Ремизову пришлось объясняться с Ивановым по этому поводу, поскольку «Лимонарь» готовился к выходу в «Орах» — недавно организованном издательстве, принадлежавшем Вяч. Иванову. 22 марта Ремизов пишет Иванову об изменениях,
внесенных в текст «Страстей»11. В ответном письме, написанном в тот же день, Иванов соглашается с ремизовскими поправками и доводами: «Благодарю Вас за разъяснения, дорогой Ал<ексей> Мих<айлович>. Кажется, что выработанными Вами изменениями, исполняющими предложенные мною условия, уничтожается то впечатление сатанинской кощунственности, которое должно было во что бы то ни стало избегнуть»12. Изменения не были принципиальными. Ремизов лишь несколько корректирует
9 Ремизов А. Звезда надзвездная. Stella Maria maris. Париж, 1928.
10 Гофман М. Петербургские воспоминания // Воспоминания о серебряном веке. М., 1993. С. 376— 377. Гофману Ремизов посвятил вторую повесть «Лимонаря» — «О месяце и звездах и откуда они такие».
11 Переписка В. И. Иванова и А. М. Ремизова. С. 91—92.
12 Там же. С. 92.
449
модальность скандальной сцены. Если в первоначальной версии издевательства бесов над мертвым телом Христа подавались как реально происходящие, то во втором варианте автор помещает их в сферу нереального, весь эпизод становится «видением», «сном», за которые автор как бы и не несет ответственности. Создается впечатление, что писатель отступил на заранее подготовленные позиции. Изучая гностические системы первых веков христианства, Ремизов, безусловно, был знаком и с такой трактовкой распятия Христа. (Некоторые мистические школы считали «все происшедшее на Голгофе только видением, лишенным всякой реальности»13). Таким образом, конфликт с Вяч. Ивановым благополучно разрешился.
Интересно отметить, что в том же 1907 году с проблемой средневекового «богохульства» столкнулся и А. Блок. Он переводил по заказу руководителей «Старинного театра» французский миракль XII века «Действо о Теофиле» Рютбефа. Церковный казначей Теофил, главное действующее лицо этой ранней драмы, ропщет на Бога, богохульствует и даже собирается при будущей встрече с Всевышним пустить в дело кулаки, отомстив тем самым за собственные неудачи в земной жизни. В своем переводе Блок пытается ослабить остроту конфликта и предусмотрительно заменяет Бога кардиналом14.
Вторая редакция «Лимонаря» была опубликована в 1912 г. в составе седьмого тома собрания сочинений Ремизова15. Повесть «Страсти Господни» (таково ее новое название) подверглась некоторым изменениям: писатель снял подзаголовок «Тридневен во гробе», исключил наиболее натуралистические детали, а также усилил эффект «нереальности» надругательства нечистой силы над телом Христа («сатанинские видения и соблазны»). «Еретичность» повести была значительно ослаблена, а событийный ряд прояснен.
Но история повторилась, и новый вариант «Страстей» вызвал реакцию, очень похожую на реакцию Вяч. Иванова в 1907 году. Писателю вновь пришлось давать объяснения. Новое издание «Лимонаря» Ремизов, как обычно, послал
13 Николаев Ю. В поисках Божества: Очерки из истории гностицизма. Киев, 1995. С. 117.
14 Эткинд Е. Там, внутри. О русской поэзии XX века: Очерки. СПб., 1997. С. 91.
15 Ремизов А. Лимонарь // Ремизов А. Сочинения. В 8 т. Т. 7: Отреченные повести. СПб., [1912]. С. 9—164; 193—202.
450
специалистам по древнерусской литературе и языку, в том числе и профессору И. А. Шляпкину. Шляпкин прислал возмущенное письмо: «Тяжело мне, по-своему православному верующему человеку, за кощунственный тон одной из легенд Вашего Лимонаря <...>. Спаситель И. Христос в сознании русских православных людей всегда Царь Славы, от коего сокрушаются вереи вечные ада и содрогаются сатана и присные, а в Вашей легенде? Или это влияние Ге и лжереализма? Так зачем
же воскресать Ему? этому скелету. Нехорошо, нехорошо.»16.
Самым любопытным в письме «по-своему верующего человека» является контраргумент о воскресении Христа. Действительно, если личного воскресения не предполагается, то нет особой необходимости заботиться о сохранности тела. Шляпкин, на наш взгляд, пытается сблизить позицию Ремизова с идеями тех мистических сект, которые ставили под сомнение догмат о воскресении плоти. Таковой была, например, популярная в начале XX века секта голгофских христиан. Человек должен не только во всем уподобляться Христу, считали лидеры этого движения, но и подобно Христу добровольно принять все голгофские мучения, причем в грубой и натуралистической форме. Особенно детально «страсти» псевдоХристов описывались в художественных текстах, отражавших специфические воззрения голгофских христиан. Один из идеологов движения писатель В. П. Свенцицкий в романе «Антихрист» так видел это уподобление крестным мукам Спасителя: «Чтобы за Христа, за вечную правду взяли бы тебя, привязали к позорному столбу, грубо безбожно, — и били бы кнутом. Истерзали бы всю кожу, чтобы мясо кусками летело и кровь лилась. <.> Чтобы все, как на Голгофе»17. Мы не располагаем сведениями о каких-либо контактах Ремизова с голгофскими христианами, хотя экспансия секты в литературный мир была мощной. В газете голгофцев «Новая земля» (1910—1912) сотрудничали А. А. Блок, В. Я. Брюсов, Д. С. Мережковский, И. А. Бунин, Н. А. Клюев.
Другая отсылка Шляпкина, к Н. Н. Ге и «лжереализму», в то время уже утратила свою злободневность. Острые
16 Цит. по: Грачева А. М. Из истории контактов А. М. Ремизова с медиевистами начала XX века (Илья Александрович Шляпкин) // ТОДРЛ. Т. 46. СПб., 1993.С. 161.
17 Свенцицкий В. Антихрист. Записки странного человека. СПб., 1908. С. 46.
451
общественные дискуссии об интерпретации художником образа Христа стали фактом истории искусства прошлого века, правда, модернисты (в русле общей тенденции поисков «предшественников») активно популяризировали именно христологическую серию художника18, что, очевидно, раздражало ортодоксально верующих интеллектуалов. Существует свидетельство, что знаменитое однострочное стихотворение В. Я. Брюсова «О, закрой свои бледные ноги» обращено к картине «Распятье» Ге19.
Снова, как пять лет тому назад, Ремизов вынужден был объяснять смысл злополучного эпизода: «Я хотел представить наваждение Сатанаила и тот соблазн, который пойдет от Сатанаила, и то отчаянье, от которого изомрет душа. <.> Тут в эти 2 дня и 2 ночи дело происходит не на земле и не среди живых людей, а в царстве душ человеческих, которые возродятся к жизни на земле. В эти 2 дня и 2 ночи Сатанаил «безумствовал» над всей вселенной. И дальше описывается не то, что было, а то, что станет в душе людей, все искушения, какие после пройдут перед душой человеческой. И для тех, кто соблазнится, «иссякнут источники», «не останется вольного воздуха» и «мера земле станет четыре шага — могила». Чем чудовищнее Сатанинское действо, тем картина ярче — искушение сильнее, соблазн безнадежнее, победа крепче и полнее»20. В этом письме Ремизов прибегает к более развитой и изощренной аргументации своего замысла, что свидетельствует о его серьезных размышлениях над смыслом данного эпизода евангельской истории. Речь уже идет не о временном сатанинском «наваждении», а о глобальном испытании человеческих душ дьявольским соблазном. Примечательно и уточнение места действия — загробный мир. Впрочем, сам текст, как в первой, так и во второй редакциях, дает не слишком много оснований для той трактовки эпизода, которую предлагает писатель в процитированном письме. Апокалиптическая картина, развернутая Ремизовым в «Страстях Господних», воспринимается скорее как общий
удел человечества, а не только как участь «тех, кто соблазнится».
18 См., например, репродукции работ Н. Н. Ге «Распятье», «Христос и Никодим» в журнале «Золотое руно» (1904. № 4).
19 Устное сообщение вологодского писателя и литературоведа В. И. Гроссмана (1887--1978).
20 Письмо А. М. Ремизова И. А. Шляпкину от 23 февраля 1912 г. Цит. по: Грачева А. М. Из истории контактов А. М. Ремизова с медиевистами. С. 161.
