CC BY
34
И.Ю. Коваль
ПОТОКИ ПРЯМЫХ ИНОСТРАННЫХ ИНВЕСТИЦИЙ В МЕХАНИЗМЕ СТИМУЛИРОВАНИЯ РОСТА ЭКОНОМИКИ
Аннотация
В статье рассматриваются особенности использования прямых иностранных инвестиций в поддержании экономического роста, необходимость стимулирования притока которых обусловлена низким уровнем промышленных инвестиций в России и макроэкономическими проблемами долгосрочного фондирования инвестиционного процесса в стране.
2014 № 1 (45) Вестник Ростовского государственного экономического университета (РИНХ)
Ключевые слова
Потоки инвестиций, прямые иностранные инвестиции, модернизация, экономический рост.
I. Yu. Koval'
FOREIGN DIRECT INVESTMENT FLOWS TO THE INCENTIVE MECHANISM
ECONOMIC GROWTH
Annotation
The article discusses the features of foreign direct investment in maintaining economic growth, the need to encourage the inflow of which is due to low level of industrial investment in Russia and the macroeconomic problems of long-term funding of the investment process in the country.
Keywords
Investment flows, foreign direct investment, modernization, economic growth.
Актуальность вопроса инвестиционного насыщения российской экономики вытекает из тех эмпирически закрепленных в ней сложностей и проблем, которые фактически обусловливают низкий уровень конкурентоспособности обрабатывающего сектора экономики страны. Возникает необходимость стратегического финансирования модернизационного рывка, который требует серьезных инвестиционных вливаний для реализации комплекса инфраструктурных проектов, а также усиления инновационного контура производительного сектора экономики.
В контексте такой проблематиза-ции рассмотрение задачи стимулирования притока прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в Россию может составить магистральное направление общей стратегии инвестиционного развития страны. Радикальность такой интерпретации имеет право на существование, в силу того что в современный момент государство максимально дистанцировалось от этого процесса, индикатором чего выступает неспособность банковской системы проводить средства в реальный сектор экономики.
Отечественные банки крайне слабо интегрированы в процесс финанси-
рования экономических процессов, неспособны адекватно конкурировать с международными банками, имеют ограниченную ресурсную базу, которая носит краткосрочный характер. Все это усугубляет ситуацию отсутствия длинных денежных ресурсов в экономике, особенно на фоне смены драйверов экономического роста в 2013-2014 гг., когда рост трудовых издержек и ограниченные возможности наращивания потребления со стороны населения делают инвестиции в основные фонды основным фактором будущего развития, который требует подпитки длинной недорогой ликвидностью.
Для того чтобы сформулировать эмпирически целостное представление о состоянии проблемы финансирования экономического роста в России, можно обозначить логику понимания данного процесса со стороны государства, а также те решения которые намечаются и являются потенциально возможными в рамках ресурсных возможностей финансирования перевода российской экономики на инновационные рельсы.
В 2011 г. Министерством экономического развития подготовлен прогноз до 2030 г., который опирается на два сценария развития: инновационный
и консервативный. Инновационный сценарий предполагает повышение доли высокотехнологичного сектора к 2030 г. до 20% ВВП с нынешних 12%. При этом среднегодовые темпы роста российской экономики составят 4 — 4,2%. В качестве основного фактора роста должны выступить государственные расходы и дефицит бюджета, который до 2025 г. сохранится на уровне 2-3% ВВП. Долговая нагрузка государства к 2030 г. достигнет 30% ВВП. Такова планируемая в рамках сценария цена инновационного перехода.
Базовой посылкой консервативного сценария выступает обеспечение сбалансированности федерального бюджета после 2015 г. (возможен небольшой профицит в пределах 1%) при ограниченности инвестиций в развитие человеческого капитала и транспортной инфраструктуры, использовании в основном импортных технологий и знаний. В рамках такого сценария экономика будет расти со среднегодовым темпом в 2,9%. Доля РФ в мировом ВВП сократиться с нынешних 3% до 2,6% [1, с. 28-29].
Результирующая оценка сценарных разработок оказалась настолько же не высокой, насколько и внутренне противоречивой. Приемлемой выступает любая конвергенция сценариев, которая на выходе даст не реалистичный (на наш взгляд) микс: инновации, ликвидация к 2015 г. дефицита федерального бюджета, темп роста экономики не ниже 6%.
Важный ориентир в этом миксе — развернуть тенденцию роста государственных расходов в противоположную сторону. То есть, уход от инновационной экономики, которая в значительной степени могла бы ориентироваться на бюджет.
Тем самым можно сделать вывод о том, что в системе стратегических акцентов государства априори вымывается самая идея об использовании средств
федерального бюджета как источника стимулирования экономического роста.
Опираясь на мировой опыт, можно отметить, что несмотря на разнообразие инструментов и источников формирования длинных ресурсов в развитых экономиках, решающую роль тем не менее играют центральные банки как основные эмиссионные центры, формирующие основу длинных денег. Как отмечает ученый д.э.н. М. Ершов, если учесть, что «на бюджетные инструменты в целом приходилось до 90% (а иногда и больше) всей эмиссии (денежной базы), то на длинные бюджетные инструменты в результате приходится не менее 40% всех ресурсов, эмитируемых в экономику» [2, с. 40-41].
Данная фактография отражает реальную практику инвестиционного насыщения экономики с учетом тех отраслевых ориентиров, которые определяет государство. Через систему бюджетных трансфертов и различные формы взаимодействия государства и бизнеса происходит диффузия этих ресурсов в отраслевом комплексе страны, стимулируя межотраслевой спрос по логистической цепочке.
В эмпирическом контексте современного мирового опыта можно отметить, что применительно к ситуации в России, возможность привлечения в экономику более длинных ресурсов через рефинансирование ЦБ фактически отсутствует.
«Сейчас делаются попытки вовлечения в экономику накапливаемых длинных ресурсов пенсионного и страхового характера, расширяются ресурсы специнститутов (ВЭБ, РБР). Однако, в системном плане, в масштабах всей экономки, задача остается нерешенной. А главным источником длинных денег, как и раньше, остаются международные рынки (хотя во время кризиса получать деньги и там было не просто)» [2, с. 4041].
Эту же проблему в формате более радикального толкования и строгой критической формы подчеркивает в своем докладе ученый Д. Митяев, который отмечает ограниченное финансирование реального сектора экономики со стороны ЦБ, который ограничивает допуск ликвидности на рынок межбанковского кредитования, закупоривая важный канал ее поступления в реальный сектор экономики [4]. По данным Центра макроэкономических исследований Сбербанка России, при конструировании механизма предоставления ликвидности банковской системе Банк России в качестве центрального элемента рассматривает именно политику инфляционного таргетирования, оставляя на периферии своего внимания необходимость финансирования воспроизводства
[7].
Таким образом, в стратегическом плане система денежного предложения в России выстроена таким образом, что идейно нарушает основной концепт современной практики развитых экономик, в которых механику формирования длинных денег формируют именно монетарные власти.
Отсутствие такого стратегического крена в России, стерилизующей избыток ликвидности в Стабилизационном фонде, формирует иную картину, функциональная корректировка которой может быть реализована только на основе фундаментальной трансформации механизмов формирования денежного предложения и повышения роли национальных монетарных властей в этом процессе.
Тем не менее, опираясь на современную ситуацию и учитывая тот факт, что подчеркиваемая корректировка по-прежнему не просматривается и не позиционируется в системных документах ЦБ РФ, а Министерство экономического развития ориентировано на сжатие государственных расходов, считается необходимым заключить, что будущее
долгосрочное фондирование масштабных системообразующих проектов будет зависеть от возможности привлечения длинных денежных средств из-за рубежа.
ПИИ как инструмент финансирования инновационного прорыва в экономике России имеют прямое отношение к модернизации, поскольку становятся каналом импорта передовых технологий, способствующих обновлению производственной базы.
Основным способом активизации использования данного инструмента, особенно в посткризисной фазе восстановительного роста экономики России, должно стать улучшение инвестиционного климата. В 2010 г. несмотря на тот факт, что ВВП страны вырос на 4%, объем ППИ в страну составил 13,8 млрд. дол. против 15,9 млрд. дол. в кризисном 2009 г., который характеризовался падением ВВП на 7,9% [1, с.30-31], то есть статистика демонстрирует крайнюю степень недоверия инвесторов к перспективам посткризисного экономического роста. Это является индикатором острой необходимости в улучшении инвестиционного климата в стране.
Комплекс подвижек в этом направлении обусловлен системой инициированных в рамках ФАС поправок к закону, регулирующему привлечение ПИИ в стратегические отрасли экономики России. Основной вектор поправок — либерализация действующего законодательства. Речь идет о снятии нормы, согласно которой иностранному инвестору необходимо получение одобрения правительственной комиссии на покупку российского банка. Это автоматически элиминирует один из основных тормозов в привлечении иностранных инвестиций. Тем самым закрепляется возможность разрешения одной из задач посткризисного восстановления банковской системы — за счет расширения русла для притока иностранных банковских инвестиций.
Аналогичная поправка касается ликвидации нормы относительно необходимости согласования с правительственной комиссией покупки иностранными инвесторами до 25% российских сырьевых компаний, владеющих лицензиями на разработку недр федерального значения.
Таким образом, логика стратегической коррекции нормативно-правовой базы, регулирующей привлечение ПИИ в России, оказывается в большей степени ориентированной на устранение «ручного» управления ПИИ, которое фактически выступает серьезным барьером на пути притока иностранных капиталов.
Невозможно противиться эмпирически закрепившемуся тренду на угасание экономического интереса иностранного капитала к России в 2010 г. Но не менее значимым в этом случае выступает осмысление того, какой ценой будет стимулирован приток ПИИ в экономику. Государство породило сложную дилемму.
С одной стороны, в рамках слабого участия государства в прямом финансировании экономики хозяйственный организм оказался практически обескровлен, показателем чего выступает низкий уровень монетизации экономики. Твердость этой политики, возведенной в ранг императива, предельно наглядно была продемонстрирована в период кризиса, когда ЦБ РФ традиционно ограничивал приток ликвидности в экономику, проводя политику повышения процентной ставки и тем самым действуя в противофазе той политике, которая проводилась монетарными властями ЕС и США, то есть, государство фактически дистанцируется от решения задачи финансирования экономического роста, отдавая ее на откуп рынку.
С другой стороны, низкое качество экономического роста, нерешенность проблем коррупции и конкурентоспособности ослабляют инвестицион-
ный климат в стране. Инструменты для его оживления автоматически оказываются локализованными уже в «маргинальном» поле инициатив, которые фактически разрушают те резоны, которые прописаны в политике разделения отраслей, выделяющей стратегически значимые из них и все остальные, лимитируя при этом доступ иностранных инвесторов в базовые отрасли.
Данный посыл получает уже весьма отчетливое отображение как в поправках, которые вырабатываются в высших экономических ведомствах страны (см. выше), так и в точке зрения представителей академической науки. Так, профессор С. Гуриев отмечает следующее. «Пока не поздно, нужно реализовать программы по улучшению инвестиционного климата, а также по стратегии долгосрочного экономического развития до 2020 года, которая требует пересмотра. По конкретным шагам: прежде всего, нужно отменить закон о стратегических отраслях, уменьшить участие государства в экономике, реально бороться с коррупцией, обязательно провести реформу судебной системы, прежде всего, прекратить вмешательство государства в судебные процессы» [1, с. 31].
При всей патриотической непривлекательности высказанной С. Гурие-вым точки зрения сложность сложившегося положения, вероятно, потребует практической реализации именно таких инициатив. В противном случае, есть все основания полагать, что экономика России, опираясь на положительные паттерны фрагментарно успешного внутреннего финансирования, не сможет сформировать достаточный источник инвестиционной подпитки процесса модернизации экономики. Либо позиция монетарных властей будет скорректирована в сторону увеличения поставок ликвидности в реальный сектор экономики, «длина» которой тем не менее может оказаться недостаточной для
модернизационного сдвига. Либо, что более вероятно в условиях сохраняющейся инвариантности стратегической позиции монетарных властей, эта задача должна быть решена, в том числе посредством ПИИ. Конвергенция этих подходов может и должна составить более твердую почву для проведения структурного реформирования отраслевого комплекса страны.
Не менее важным будет отметить и тот факт, что актуализация внешних каналов притока инвестиций в экономику обусловлена более глобальным трендом, связанным с усилением позиций транснациональных корпораций (ТНК) в хозяйственных комплексах большинства стран мира. Отчасти это сжимает суверенитет национальных государств, которые не нашли путей проведения модернизации, в отличие от глобальных компаний [5]. Интернациональное выстраивание производственных цепочек ТНК формирует эффективную интеграцию производственных кластеров отдельных стран, стимулируя распределение инвестиций, технологий и прочих ресурсов между странами.С течением времени данный процесс будет только усиливаться. Россия, в свою очередь должна максимально использовать эту возможность для усиления конкурентных преимуществ национальной экономики, стимулируя приток ПИИ в инфраструктурные и модернизационные проекты, территориальные и отраслевые кластеры, мультиплицируя потенциал преимуществ локализации.
Данный процесс требует формирования целостной промышленной политики, сценарной проработки вариантов интеграции российской индустрии в глобальный рынок, преодоления сложившейся асинхронности развития базовых экономических процессов в российской экономике: производства, обращения, потребления, оборота финансов.
Библиографический список:
1. Вардуль, Н. Почем модернизация? [Текст] / Н. Вардуль // Профиль. — 2011. — №07/28.
2. Ершов, М. Не там ищем [Текст] / М. Ершов // Эксперт. — 2011. — №9 (743).
3. Кондратов, Д. Мировые инвестиционные потоки: новые тенденции. Миграция российского капитала [Текст] / Д. Кондратов // Общество и экономика. — 2013. — №5.
4. Митяев, Д. О динамике саморазрушения мировой финансовой системы (сценарии и стратегии). Возможности адаптации и выбор стратегии для России. Сценарно-игровой доклад. / Д.А. Митяев. — М.: Институт экономических стратегий, 2009.
5. Носырев, И., Рябова, Е., Мо-лина, М. Новый мировой порядок [Текст] / И. Носырев, Е. Рябова, М. Мо-лина // РБК. — 2011. — №1-2.
6. Резников, С. Россия в условиях глобальной трансформации цепей поставок / С. Резников // Вестник Ростовского государственного экономического университета (РИНХ). — 2013. — №3.(43).
7. Что таргетирует Банк России? Обзор Центра макроэкономических исследований Сбербанка России. — 2010.
Bibliographical list:
1. Vardul, N. How much modernization? [Text] / N. Vardul // Profile. — 2011. — № 07/28.
2. Ershov, M. Not there looking for [Text] / M. Ershov // Expert. — 2011. — № 9 (743).
3. Kondrashov, D. Global investment flows: new trends. Migration of the Russian capital [Text] / D. Kondrashov // Society and Economy. — 2013. — № 5.
4. Mityaev, D. On the dynamics of self-destruction of the world financial system (scenarios and strategies). Adaptability and the choice of strategy for Russia. Scenario-game report. / DA
Mityaev. — M.: Institute of Economic Strategies, 2009.
5. Nosyrev, I., Ryabov, E., Molina, M. New World Order [text] / I. Nosyrev, EA Ryabov, M. Molina / / RBC. — 2011. — № 1-2.
6. Reznikov, S. Russia in the global supply chain transformation [Text] /
Reznikov // Herald of Rostov State Economic University (RSEU). — 2013.— №3.(43)
7. What targeting Bank of Russia? Overview of the Center for Macroeconomic Research of Russia. — 2010.
