CC BY
108
Г. В. Горнова
ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ: АРХЕТИПИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ КОНЦЕПТА «ГОРОД-САД»
Данная статья посвящена теоретическому осмыслению концепта «город-сад», широко распространенному в современной культуре. В статье отмечается, что концепт «город-сад» оказывает эмоциональное воздействие на горожан. Основой такой позитивной коннотации выступают ценностные универсалии христианства и структурные архетипичес-кие образы, указывающие на упорядоченность мироздания. Ключевые слова: теория культуры, концепт, архетип, «город-сад», образы рая.
Given article is devoted theoretical judgement concept «garden city», widespread in modern culture. In article it is noticed that concept «garden city» has emotional influence on townspeople. As basis of such positive understanding values of Christianity act and structural archetypical the images specifying in orderliness of a universe. Keywords: theory of culture, concept, an archetype, «garden city», images of paradise.
В настоящее время общепринятым является понимание концепта как единицы коллективного знания/сознания, семантического инварианта, отражающего культурную специфику мировосприятия носителей языка (3), как единицы человеческой (субъективной) мен-тальности, реализованной в конкретном мыслительном акте; как кода культурной коммуникации; как основной ячейки культуры в ментальном мире человека, сгустка культуры в сознании человека. Ю. С. Степанов использует концепт в качестве ключевой категории при определении проблемного поля культуры: «Культура — это совокупность концептов и отношений между ними...» (8, с. 40-43). С. Г. Воркачев полагает, что выделение концепта в качестве ментального образования и активная методологическая востребованность концепта свидетельствуют об укреплении антропоцентрической парадигмы в современном гуманитарном знании. Таким образом, развивая эти положения, можно сделать вывод, что в концептуально-культурологическом направлении гуманитарного знания концепт выступает репрезентацией коллективного сознательного в такой же мере, в какой архетип выражает коллективное бессознательное.
В. З. Демьянков, анализируя употребление термина «концепт» в научном
дискурсе, настаивает на том, что в отличие от понятий, которые конструируются людьми, концепты мыслятся как уже существующие сами по себе априорные образования. Концепты можно только реконструировать, постигая, с одной стороны, привычные смыслы и известные схемы действий и поведения, с другой стороны, угадывая некую сущность ментального мира, не всегда напрямую вербализуемую (5). Вероятно, априорность концептов обусловливается исходными архетипическими образами, лежащими в их основе, поскольку изначально коллективное бессознательное имеет всеобщую природу и содержит фундаментальные структуры социального опыта. На связь концепта и архетипа указывает архетипная модель формирования концептов (2, с. 294), акцент в которой ставится на архаичные, мифологические образы, лежащие в основе концептов и требующие дальнейшей расшифровки. Для того чтобы подробнее рассмотреть концептуальную репрезентацию коллективного сознательного, обратимся к одному из самых распространенных урбанистических концептов - к концепту «город-сад».
Этот концепт активно функционирует в современной культуре. Среди органических урбанистических предельных метафор по частоте употребления «город-сад» занимает одно из веду-
щих мест. С одной стороны, содержание концепта порождает вполне ожидаемое сравнение города с садом: парки, скверы и, вообще, все городские зеленые насаждения при обращении к этому концепту обретают особую наглядность и выступают на первый план восприятия. С другой стороны, эта позитивная коннотация настолько выразительна и интенсивна, что попытка ее объяснения только природными, эстетическими или экологическими характеристиками приведет к значительному упрощению смысла. Чтобы понять причины, по которым образ города-сада обладает таким воздействием на человека, можно воспользоваться методологией аналитической психологии.
К. Г. Юнг обращал внимание на то, что любая психическая реакция, несоразмерная причине, ее вызвавшей, всегда указывает на скрытое влияние архетипа, что можно наблюдать, в данном случае, в многослойности концепта «город-сад». По К. Г. Юнгу, одной из особенностей архетипического образа является его способность завораживать и очаровывать. К. Г. Юнг различал «естественные» символы/архетипы и символы/архетипы, привнесенные культурой, которые в течение длительного времени подвергались сознательному воздействию и теоретической обработке. Такие символы стали коллективными образами, принятыми цивилизацией, и при этом они не утратили «заряд первоначальной трепетности» или «волшебнос-ти». К. Г. Юнг обращает внимание на их способность вызывать сильный эмоциональный отклик у ряда людей и на их общее сходство с идеальными конструктами и предубеждениями (11). Таким образом, можно рассматривать концепт «город-сад» как коллективный образ, подвергшийся культурной обработке и принятый цивилизацией. Архетипичес-кие основания концепта возвращают нас к глубинному слою человеческого опыта, переработанному и кристаллизованному в мировых религиях.
В христианской религии существуют три основных образа рая - это сад, город и небеса. Образы сада и города употребляются значительно чаще, поскольку они конкретнее, имеют аналог в жизни человека и поэтому легко пред-ставимы - в отличие от абстрактного образа небес. В Ветхом Завете рай описывается как прекрасный земной сад Эдем, находящийся на Востоке, в котором безмятежно существует человек. В Новом Завете рай - это город без печали и смерти, Небесный Иерусалим, который представляет собой совершенную проекцию земного города.
В Книге Бытия повествуется, что в седьмой день Господь Бог создал человека из праха земного (Быт. 2.7), а божественным творением, последовавшим за созданием человека, стало насаждение рая: «И насадил Господь Бог рай в Еде-ме на востоке; и поместил там человека, которого создал» (Быт. 2.8). Человек был помещен в рай для того, чтобы выполнять определенную задачу - возделывать и хранить сад (Быт. 2.15). Ветхий Завет содержит определенный перечень объектов, находящихся в Эдеме: плодовые деревья, «приятные на вид и хорошие для пищи»; древо жизни; древо познания добра и зла; орошающая рай река, разделяющаяся затем на четыре других реки. Там же Господь создал всех животных полевых и всех птиц небесных и предоставил человеку право дать им имя. Процесс наделения именем имеет сакрально-интимный характер. С одной стороны, имя фиксирует сущность нарекаемого, закрепляет ее, а с другой - знание открытого/тайного имени сближает, убирает дистанцию, делает понятнее. А. Ф. Лосев настаивал на том, что природа имени магична. «Знать имя вещи — значит быть в состоянии в разуме приближаться к ней или удаляться от нее. Знать имя значит уметь пользоваться вещью в том или ином смысле. Знать имя вещи значит быть в состоянии общаться и других приводить в общение с вещью» (7,
с. 763). Человек в Эдеме знал имена всех животных и птиц, так как сам давал их, понимал суть и предназначение сотворенных Богом существ и потому пребывал в полной гармонии с тем, что его окружало. Д. С. Лихачев пишет: «Сад — это попытка создания идеального мира взаимоотношений человека с природой. Поэтому сад представляется как в христианском мире, так и в мусульманском раем на земле, Эдемом» (6, с. 8). Райский сад, таким образом, является такой гармоничной средой, в которой человек не отделен от природы, не отягощен грехом и даже знанием о грехе и может жить безмятежно и бестревожно.
В широко распространенной идиоме «рай земной», обозначающей «необыкновенно красивое место, в котором всего в изобилии, где можно счастливо и безмятежно жить», в первую очередь подчеркивается именно многообразие элементов ландшафта (сад, озеро, сосновые рощи) и обилие природных даров, которыми человек может утолить голод: виноград, абрикосы, персики и т.д. (10, с. 383). Другими словами, мы можем отметить наличие эстетической и утилитарной установок, которые в этом идеальном участке земли не противоречат друг другу, а лишь дополняют, тогда как в повседневном мире человеческой жизни, как правило, одна из этих установок всегда реализуется в ущерб другой. Также в образе рая-сада содержится еще оттенок смысла, указывающий на обновление и смену циклов жизни: есть время цветения и время увядания, которое опять сменяется цветением и плодоношением.
В Новом Завете в Откровении Иоанна Богослова нам явлен урбанистический образ рая: великий город, святой Иерусалим, нисходящий с неба от Бога. Город представляет собой квадрат, окруженный высокой стеной (в нем еще отчетливо просматривается фигура куба, так как высота городской стены, равная 144 локтям (то есть квадрату двенадцати), совпадает с протяженнос-
тью его длины и ширины). В стене — двенадцать незапираемых ворот, ориентированных на север, юг, запад, восток (три пары ворот приходятся на каждую из сторон света). Ворота принципиально не закрываются, так как днем их закрывать незачем, а ночи не будет никогда. Внутри города течет чистая река воды жизни и растет древо жизни, плодоносящее двенадцать раз в году. Храма в раю Нового Завета, как и Ветхого Завета, нет, он излишен, так как сам Бог непосредственно находится в раю. Люди, которые соблюдают заповеди, получат «право на древо жизни и войти в город воротами». Остальные — останутся вне города (Откр. 21. 10—254; Откр. 22.1—15). Праведники станут народом Бога и будут обитать вместе с Ним. «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло» (Откр. 21. 4). Августин Блаженный в своем труде «О граде Божием» призывает к тому, чтобы воспрянуть духом, возвратиться к себе, вернуться к Богу, от которого люди отпали вследствие греха, и войти в Небесный Иерусалим: «Там бытие наше не будет иметь смерти; там знание наше не будет заблуждаться; там любовь наша не будет иметь преткновения» (1, с. 555).
Можно отметить ряд архетипичес-ких образов, которые присутствуют в описаниях рая как сада, так и города. Это мировое древо, представленное своими разновидностями (древо жизни и древо познания), река жизни, геометрические фигуры круга, квадрата, магические числа. У древа и у реки сходные функции — они являются опорными точками сакральной топографии, задают структуру пространства по вертикали и по горизонтали. Мировое древо фиксирует центр сакрального пространства, а река — направление пути. Эти элементы можно рассматривать как парные, в задачу которых входит сочетать неподвижность и изменчивость единой Вселенной. В Эдеме четыре реки текут в на-
правлении четырех сторон света. В Небесном Иерусалиме ворота ориентированы по сторонам света. Числовая символика, использующаяся для описания образов рая, указывает на структурную упорядоченность пространства. В. Н. Топоров называет число четыре «образом статической целостности, идеально устойчивой структуры», двенадцать, выступающее производным трех и четырех, также является одним из основных числовых шаблонов (9, с. 630).
Все эти архетипические образы, указывающие на изначальную упорядоченность мироздания, выполняют психотерапевтическую функцию: они успокаивают человека, так как упорядоченность мира является необходимой основой для удовлетворения базовой потребности в стабильности и безопасности. При этом далеко не все люди, попадающие в сферу действия концепта «город-сад» осознают оттенки религиозного смысла, содержащиеся в нем, но практически все горожане хотели бы жить именно в таком городе. К. Г. Юнг считал, что возможна интерпретация религиозных мифов в качестве психотерапевтического средства, помогающего отдельному человеку и всему человечеству в целом справиться с такими данностями бытия, как болезни, старость, смерть, голод, войны. Он писал: «Небеса и ад вот судьба души, а не человека как гражданского лица, который в своей слабости и тупоумии не представляет себе никакого небесного Иерусалима» (12, с. 125).
Э. Говард, великий городской утопист, в 1902 году создал свой знаменитый проект города-сада. Он посчитал, что поскольку современные города не оправдали себя, постольку они должны уступить место новым городам-садам. В таком поселении город и деревня должны взять все лучшее, что у них есть, и объединить в единое целое. «Город — символ общества, взаимной помощи и дружеского сотрудничества, всеобщего братства и развитых отношений между людьми, великих захватывающих сим-
патий, символ науки, искусства, культуры, религии. А деревня! Деревня — символ любви и заботы Бога о человеке. Все, что в нас, и все, что мы имеем, исходит оттуда. Наше тело создано из земли, к ней мы возвращаемся. Она питает и одевает нас и дает нам приют и защиту. На ее груди мы отдыхаем. Ее красотою вдохновляются искусство, музыка, поэзия. Ее силами приводятся движения колеса промышленности. Она — источник здоровья, богатства, знания. Но полнота радостей и мудростей еще не открыты для человека. И она не будет нам доступна до тех пор, пока продолжается это противоестественное разделение общества и природы. Город и деревня должны сочетаться воедино, и от этого радостного единения родится новая цивилизация» (4, с. 12—13).
Архетипическая мечта о наступлении «золотого века», о создании рая на земле нашла свое отражение и в коммунистической идеологии. Н. А. Бердяев в своем труде «Истоки и смысл русского коммунизма» обращал внимание на родственные черты христианства и коммунизма, а также на сложные, порой антагонистические отношения между ними. Он писал о том, что монизм тоталитарного государства превращает государство в церковь. А образ рая, как известно, является одним из самых семантически насыщенных церковно-ре-лигиозных образов. Концепт «город-сад» широко использовался молодой советской республикой. Знаменитые строки В. В. Маяковского: «Через четыре года здесь будет город-сад» — самое яркое этому подтверждение.
Концепт до сих пор активно функционирует в постсоветском пространстве, во многих провинциальных городах висят плакаты с призывами изменить свой родной город по этому заданному образцу. Например, в Омске одним из чаще всего встречающихся в пространстве города лозунгов является именно этот: «Превратим Омск в город-сад». И неважно, что он не имеет ничего
общего с текущей градостроительной политикой, а скорее даже вступает с ней в противоречие. Современный город представляет собой антропогенный ландшафт, природа в котором преобразована человеком и кардинальным образом отличается от естественной среды. Иными словами, в мегаполисе асфальт становится почвой. И что происходит? Люди начинают тосковать по траве, цветам и деревьям. Корни этой тоски можно обнаружить в «прапамя-ти», или в коллективном бессознатель-
ном, в котором сохраняются смутные отрывки воспоминаний о природном бытии, не искаженном цивилизацией, и надежды на будущую лучшую жизнь.
И когда для описания города используется концепт «город-сад», в нем неявно задействованы оттенки смысла, отсылающие нас к безмятежности и покою рая. Другими словами, урбанистический концепт «город-сад» вбирает в себя два основных предиката христианского рая, совмещает в себе рай Ветхого и Нового Заветов.
Примечания
1. Августин Блаженный. О граде Божием / Августин Блаженный. - Мн., М., 2000.
2. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков / А. Вежбицкая - М., 1999.
3. Воркачев С. Г. Культурный концепт и значение / С. Г. Воркачев // Труды Кубанского государственного технологического университета. Сер. Гуманитарные науки. - Т. 17, Вып. 2. - Краснодар, 2003. - С. 270-275.
4. Говард Э. Города-сады будущего / Э. Говард. - СПб., 1911.
5. Демьянков В. З. Понятие и концепт в художественной литературе и в научном языке / В. З. Демьянков // Вопросы филологии. - 2001. - № 1. - С. 44-46.
6. Лихачев Д. С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст / Д. С.Лихачев. - СПб., 1991.
7. Лосев А. Ф. Бытие - имя - космос / А. Ф. Лосев. - М., 1993.
8. Степанов Ю. С. Константы русской культуры / Ю. С. Степанов. - М., 2001.
9. Топоров В. Н. Числа / В. Н. Топоров. - Мифы народов мира. - М., 1982. - Т.2.
10. Фразеологический словарь русского языка. - М., 1987.
11. Юнг К. Г. К вопросу о подсознании / К. Г. Юнг // Человек и его символы. - М., 2006. - С. 35-40.
12. Юнг К. Г. Об архетипах коллективного бессознательного / К. Г. Юнг // Архетип и символ. - М., 1991.
С. Л. Гертнер
ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИЯ ЭЛИТЫ И ЕЕ КУЛЬТУРНЫЕ ИНТЕРЕСЫ
В статье рассматривается, как культурные интересы российской региональной элиты обусловливают процесс ее институционализации. Роль культурных интересов последовательно прослеживается в таких важнейших для элиты процессах как предвыборная кампания, механизмы осуществления власти и создания положительного образа за пределами региона, монополизация принятия решений. Ключевые слова: теория культуры властные институты, институционализация легитимация, региональная элита, социальная монополия, культурные интересы, культурный капитал.
Article explores how the cultural interests of the Russian regional elite determine the process of its institualization. The role of cultural interests sequentially traced in such significant to elite's institualization processes as election campaign, mechanism of power expediting, formation of positive image beyond the regional borders, preservation of its monopoly to the decision making. Keywords: theory of culture, institutions of power, institualization, legitimacy, regional elite, social monopoly, cultural interests, cultural capital.
