CC BY
77
А.В. Соловьёв
ПОСТСОВРЕМЕННОСТЬ КАК МЕТАНАРРАТИВ КУЛЬТУРЫ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА
Понятие «постсовременность» в заголовке данной статьи имеет в целом, инструментальный характер, которое нами используется для описания таких интеллектуальных «постконструктов», как постмодернизм и постгуманизм. Приставка «пост-» призвана описать переходность, неопределенность, нестабильность, которые как ощущение присутствуют сегодня в развитой человеческой цивилизации. У интеллектуалов это ощущение выражается через разные виды текстовых рефлексий, в основном, конечно, философских. У масс (по К. Марксу) или «одномерного человека» (по Г. Маркузе) оно выражается через культ тотального потребления «хлеба и зрелищ» и стремление к тоталитаризму и фундаментализму как попытке защитить свой мещанский быт. Современный интеллектуальный дискурс изобилует эсхатологическими культурными текстами, несущими в заголовках слово «конец» («конец истории», «конец цивилизации», «конец времени» и т.п.), поэтому «пост-измы» неминуемо возникают. В данной статье мы акцентируем внимание только на двух «пост-измах»: постмодернизме и постгуманизме, которые оказывают наиболее сильное идеационное влияние на новый этап развития цивилизации, общепринято называемый информационным.
Большинство современных авторов, исследующих изменения, привносимые технологиями в нашу жизнь, отмечают, что рост накопления знания и информации в XX и XXI веках носит экспоненциальный характер. Постепенно процесс анализа данных изменений оформился в концепцию информационного общества, которая на сегодняшний день распространилась по всему миру и активно обсуждается как на уровне правительств, так и на уровне общественности.
Одним из первых авторов, заложивших основы концепции информационного общества, был экономист Ф. Маклап, опубликовавший в 1962 году работу «Производство и распределение знания в США» 1. Как экономиста, его интересовали проблемы, связанные с конкуренцией в свободном демократическом обществе, и, в частности, проблема формальных ограничений конкуренции, таких, как, например, патентная система. Прямая связь между патентной системой и научно-исследовательскими отделами компаний привела Ф. Маклапа к мысли о необходимости комплексного исследования процесса производства знаний (информации) в масштабах всего общества. Таким образом, в итоге исследование Маклапа включало
в себя анализ следующих компонентов системы производства и распределения знаний: научно-исследовательскую деятельность; все уровни образования; коммуникацию и ее средства (книги, журналы, радио, телевидение, произведения искусства и т.д.); информационные машины (компьютеры, телекоммуникации, электронная обработка данных); информационные услуги (например, библиотеки и информационные центры, а также ту часть государственных, юридических, финансовых и других служб, эффективность работы которых зависит от информации).
Исследование Ф. Маклапа вызвало к жизни целую серию работ, посвященных теме информационной революции и информационного общества. В 1969 году П. Дракер публикует работу «Эпоха дискретности» 2, одна из глав которой «Общество знания» основана на данных Маклапа. Свое понимание общества знания или информационного общества П. Дракер связывает с экономическим показателем, утверждая, что к середине 70-х годов ХХ века сектор экономики, основанный на знаниях, составит половину всего внутреннего национального продукта. В 1973 году вышла работа Д. Белла «Грядущее постиндустриальное общество» 3, центральной идеей которой было то, что в постиндустриальном обществе основными видами деятельности становятся производство знания, информации и планирование. Доставка текстов (данных, отображаемых всеми возможными способами) становится, а во многих странах, таких, как США, Япония, страны Европейского сообщества и уже стала полноправным сектором экономики.
Возникающие параллельно постиндустриальное и информационное общества приводят как к возникновению новых социальных групп, так и к изменению в образах (стилях) жизни существующих. Используя встречающуюся аналогию между постиндустриальным и информационным обществом, можно процитировать следующее определение постиндустриального общества Д. Белла, которое отражает радикальный характер перемен: «Постиндустриальное общество - это не «субструктура», вызывающая изменения в «суперструктуре». Это важное измерение общества, чьи изменения ставят управленческие проблемы перед политической системой, которая регулирует это общество, так же, как изменения в культуре и стиле жизни приносят конфронтацию с традицией, или возникновение новых социальных групп и наличие малообеспеченных групп поднимает вопросы власти и распределения привилегий в обществе» 4
Исследование именно этих «изменений в культуре и стиле жизни» является, по нашему мнению, особенно актуальным, так как именно они сформируют культуру людей недалекого будущего - культуру людей «информационного общества», на основе которой будут строиться социальные, экономические, политические отношения в обществе. Будет ли
это эпоха «постчеловеческой истории, истории без надежд и без отчаяния, без иллюзий и прозрений, без обольщений и разочарований, без радости и без горя, без любви и без ненависти...» 5, или эпоха истинно гражданского общества с доминантой демократических ценностей, где всем его членам будут предоставлены равные возможности, как предрекают адепты концепции информационного общества и резолюции международных межправительственных конференций и форумов? То, что мы наблюдаем сегодня, прекрасно сформулировал В.В. Бибихин: «...человечество стало похоже на один сплошной глаз, на одно сплошное ухо, оно прильнуло к своим слышащим и видящим экранам и слышит и видит только то, что удивительные приборы работают все более совершенно и безотказно, все больше готовы подхватить и мгновенно передать слово и образ. Ничто, кажется, так не ценится сегодня, как этот экран. К нему приникли и что ждут на нем услышать? Какие последние новости?.. Самого человека нет на экране. Видны его проекции и проекты» 6.
Динамика современного глобального потребительского общества как на Западе (США, Западная Европа), так и на Востоке (Япония, Китай, Россия) заставляет склоняться скорее к негативным «антиутопическим» сценариям развития информационного общества. В современном потребительском обществе технический прогресс сам по себе начинает играть роль ценности, начинает «потребляться», превращается в фактор успеха. Если рассматривать всю культуру как совокупность культуры умения (техники, технологии) и культуры воспитания (нравственности) в русле кантианского подхода, то потребительское общество США является ярким примером высокого развития культуры умения, которое значительно опередило развитие культуры нравственной. Развиваясь в рамках потребительского мировоззрения, технология как ценность и как ключевой фактор развития информационного общества меняет свое значение и из фактора развития превращается в основу, определяющую структуру и векторы развития информационного общества. Одна из декларируемых основополагающих проблем информационного общества - проблема доступа к компьютерным сетям - обретает, кроме чисто технологического статуса, статус социальной проблемы, так как в современном западном потребительском обществе доступ является качественной характеристикой уровня жизни: без доступа нельзя получить высшее образование или работу, соответствующие потребительским предпочтениям представителей среднего класса. Нельзя, однако, утверждать, что потребительское мировоззрение есть что-то негативное по своей сущности. Человек, как и другие живые организмы, вынужден потреблять, чтобы жить. Речь идет, несомненно, о характере потребления: является ли оно рационально и морально оправданным? Потребляет ли человек то, что ему необходимо или
потребление превращается в способ развлечения и постоянного отвлечения себя от реальностей мира? Примерно то же самое можно сказать и о технологии: если технология является средством «протезирования» ослабленных или отсутствующих (по сравнению с другими живыми существами) способностей человека, то достаточно сложно считать ее негативным фактором развития человеческой культуры. В конце концов, культура является технологической изначально, исходя из своей алгоритмизирующей и моделирующей сущности. В этом смысле философия постмодернизма внесла в развитие культуры информационного общества и положительные, и отрицательные моменты. С одной стороны, она легитимизировала информационные технологии в качестве одного из способов доставки развлечений и постоянного отвлечения себя от реальностей мира, расширив сферу потребления и в «цифровой мир». С другой стороны, философский постмодернизм не позволил превратить информационное общество в общество тотального потребления, оказывая сопротивление консьюмеризму в различных интеллектуальных формах, свойственных его императивам: толерантное отношение к неопределенности; акцент на многообразие; принятие инноваций и изменений. В постмодернистской философии идеи детерминизма (особенно экономического) a priori отрицаются, а в центре внимания оказываются «маргиналы», люди, оказавшиеся в меньшинстве, в состоянии неопределенности и перед необходимостью выбора. Одним из таких маргиналов является Дж.П. Барлоу, автор «Декларации независимости киберпространства», сформулировавший ценности зарождающегося социума информационного общества, в которых очень четко прослеживаются постмодернистские философские мотивы:
- свобода и независимое самоуправление («Мы не избирали правительства и вряд ли когда-либо оно у нас будет...»);
- вера в естественность и саморегулирование информационного сообщества («Киберпространство есть дело естества и растет само посредством наших совокупных действий»);
- вера в равенство и полное отсутствие каких бы то ни было ограничений гражданских прав и свобод («.мир, в который могут войти все без привилегий и дискриминации, независимо от цвета кожи, экономической и военной мощи и места рождения»; «.мир, где кто угодно и где угодно может высказывать свои мнения, какими бы экстравагантными они ни были, не испытывая страха, что его или ее принудят к молчанию или согласию с мнением большинства»);
- нематериалистический взгляд на человеческую личность и полное отрицание физического насилия («Ваши правовые понятия собственности, выражения, личности, передвижения и контекста к нам не приложи-
мы. Они основаны на материи - здесь материи нет. Наши личности не имеют тел, поэтому в отличие от вас мы не можем достичь порядка посредством физического принуждения»);
- холизм («В нашем мире все чувства и высказывания, от низменных до ангелических, являются частями единого целого - глобального разговора о битах. Мы не можем отделить воздух, который удушает, от воздуха, по которому бьют крылья»);
- отказ от потребительского отношения к идеям («.законы провозглашают, что идеи - всего лишь еще один промышленный продукт, благородный не более чем чугунные чушки. В нашем же мире все, что способен создать человеческий ум, может репродуцироваться и распространяться до бесконечности безо всякой платы») 7
Постмодернизм как идеология, как доктринальный источник во многом определил архитектуру глобальной информационной сети (и, как следствие, нарождающегося информационного общества) после того, как она перестала быть узкотехнологическим проектом и превратилась в инструмент переживания новых виртуальных реальностей, стала еще одной культурной формой включенного человеческого общения, но в усложненной многослойной медиасреде. Этой среде в полной мере соответствуют доминанты философского постмодернизма, выделенные В.А. Канке, который определяет их как «агонистику языковых игр, дисконсенсус (а не консенсус), дискретность (а не непрерывность и прогресс), множественность (а не единство), нестабильность (а не стабильность), локальность (а не пространственная всеобщность), фрагментарность (а не целостность), случайность (а не системность), игру (а не цель), анархию (а не иерархию), рассеивание (а не центрирование), апофатику (а не позитивность), движение на поверхности слоев и вещей (а не в глубь их), след (а не означаемое и обозначаемое), симулякр (а не образ), поверхностность (а не глубину), лабиринт (а не линейность), неопределенность (а не определенность), имманентное (а не трансцендентное), эстетику парадоксально-возвышенного (а не прекрасного и представимого), соблазн (а не производство)» 8.
Постмодернизм открыл новый этап коллективного мышления, который начался как реакция на универсализм и огосударствление общественных систем 9. Конкретные проблемы отдельных людей, различного рода «меньшинств» и непосредственно связанная с ними проблема свободы индивидуального выбора не находили решения в системе, основанной на убеждении, что эксперты могут точно спрогнозировать курс развития того или иного процесса, предложить оптимальные решения. На смену концепции однолинейного движения вперед и вверх приходит постмодернистская концепция, утверждающая неогуманистическую идею
плюрализма. Подход, при котором единственно правильные решения экономических, политических, социальных, культурных проблем, рекомендуемые экспертами, заменяется подходом, при котором предлагаются несколько вариантов решения (сценариев), к разработке которых привлекаются не только признанные специалисты в конкретной сфере, но и представители общественности. Примером могут служить многочисленные онлайн-проекты, создание виртуальных сообществ или виртуальных баз знаний, таких, как Википедия (Wikipedia). Журнал «Time» (timeeurope.com) сообщает о новом термине 2006 года «wikiality (вики-альность)», который создан из двух слов Wikipedia и reality. Термин понимается как истина, основанная не на фактах, а на консенсусе. «Time» сообщает, что термин возник благодаря растущей популярности онлайн-энциклопедии «Wikipedia» (wikipedia.org), статьи для которой пишут и редактируют пользователи Интернета 10.
Постмодернизм как культурное движение начал активно развиваться в Европе и США в конце 1950-х - начале 1960-х годов. Для США этот период может быть без преувеличения назван «американской культурной революцией». Одним из заметных проявлений этой революции были атаки новых культурных явлений на высокую культуру (или культуру американской элиты). Оппонентами высокой культуры были, с одной стороны, представители контркультуры, которые выступали за отмену условностей и ограничений, ассоциировавшихся с высокой культурой, с другой -представители массовой культуры (или поп-культуры), выражавшей ценности потребительского общества. Эта борьба привела к определенной конвергенции между вышеназванными культурами и появлению так называемого «нового восприятия», которое сделало различия между высокой и массовой культурами менее заметными 11. Эта «культурная стандартизация», а по сути дегуманизация культуры протекала параллельно с развитием другого интеллектуального течения - постгуманизма. Я не берусь в рамках этой статьи определять, какой из двух указанных процессов доминировал в моделировании современной культуры, но то, что эти процессы были взаимообусловлены и взаимосвязаны трудно подвергать сомнению. Постгуманизм второй половины ХХ века, катализированный движением «глубокой экологии», стал одним из двигателей исследований в области искусственного интеллекта, основанных на цифровых компьютерных технологиях. Идея создания искусственного интеллекта по своей сути глубоко постгуманистическая, так как заключает в себе возможность возникновения в человеческой реальности разума, который будет равен разуму человека, а значит сможет и превзойти его, так как будет содержать в себе возможность самосовершенствования. Исследования в этой области идут не только по чисто технологическому вектору, потому что
для достижения результата необходимо встроить во все процессы разработки и в само программное обеспечение философские и культурные (а значит субъективные и иррациональные) императивы. Ярким примером взаимозависимости философии и технологии в информационном обществе является совместная работа профессора информатики Терри Винограда и философа Фернандо Флореса в области создания программного обеспечения (в частности, комплекса программных продуктов (groupware), обеспечивающих коммуникационные процессы в сетях, основанных на использовании компьютеров), естественных языков, философии сознания и искусственного интеллекта 12. Идеи постгуманизма как основы дальнейшего развития информационного общества активно развиваются и в работах одного из ведущих современных теоретиков и разработчиков архитектуры информационно-коммуникационной среды Рэймонда Карц-вайла, который утверждает, что в течение XXI века исчезнет четкая грань между человеком и машиной, так как компьютеры - нейральные имплантанты - будут установлены непосредственно в человеческий мозг 13. Достижение и опережение компьютерами уровня человеческого интеллекта, как считает ученый, приведет к слиянию биологического и небиологического интеллекта, возможности компьютерного копирования (клонирования) мозга и созданию бессмертных «софтверных», то есть основанных на компьютерных программах, людей.
Сможет ли культура информационного общества развить свои социально позитивные постмодернистские основания (толерантное отношение к неопределенности, многообразие, холизм, принятие инноваций и изменений) и преодолеть негативные (дисконсенсус, анархия, продуцирование симулякров, эстетика парадоксально-возвышенного, соблазн)? Победят ли постгуманисти-ческие императивы (во многом определяющие современный культурный «цифровой» ландшафт) в процессе скоростного развития информационных и компьютерных технологий? Насколько изменится сущность человека в этом процессе, и способна ли технология изменить эту сущность? Будет ли замещен постсовременный метанарратив в культуре информационного общества каким-то другим метанарративом, например, неогуманистическим? В современном дискурсе ответы на эти вопросы диаметрально противоположны. Существующие на сегодняшний день концепции информационного общества едины в одном: будущее человечества определяется экспоненциальным приростом знания, и сама скорость этого прироста определяет общую судьбу человечества вне зависимости от узости нашего видения, предрассудков и страха изменений 14 Совершенно очевидно, что данное утверждение носит как постмодернистский, так и постгуманистический характер.
1 См.: Machlup, F. The Production and Distribution of Knowledge in the United States. -Princeton, NJ : Princeton University Press, 1962.
2 См.: Drucker, P. The Age of Discontinuity. Guidelines to Our Changing Society. - N.Y., 1969.
3 См.: Bell, D. The Coming of Post-Industrial Society. A Venture in Social Forecasting. -N.Y. : Basic Books, 1999.
4 Ibid.
5 Зиновьев, А.А. Глобальный человейник. - М. : Эксмо, 2003. - С. 10.
6 Бибихин, В.В. Новый Ренессанс. - М. : Наука : Прогресс-Традиция, 1998. - С. 43-44.
7 Барлоу, Дж. П. Декларация независимости киберпространства // Информационное общество. - М., 2004. - С. 349-355.
8 Канке, В.А. Основные философские направления и концепции науки. Итоги ХХ столетия. - М. : Логос, 2000. - С. 121.
9 См. : Шанин, Т. Социальная работа как культурный феномен // Взаимосвязь социальной работы и социальной политики. - М. : Аспект Пресс, 1997. - С. 32.
10 Time. - 2006. - 25 Dec.; 2007. - 1 Jan. - P. 22.
11 См. : Sontag, S. Against Interpretation. - L., 1966.
12 См. : Winograd, T. Understanding Computers and Cognition: A New Foundation for De-
sign. Addison-Wesley Professional. - Boston, 1987.
13 См. : Kurzweil, R. Are We Spiritual Machines? Originally published in print June 18, 2002 in Are We Spiritual Machines? Ray Kurzweil vs. the Critics of Strong AI by the Discovery Institute. Published on KurzweilAI.net on June 18, 2002. Web: www.KurzweilAI.net.
14 Ray Kurzweil [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://en.wikipedia. org/wiki/Ray_Kurzweil.
