CC BY
26
УДК 101+111
М.И.МИКЕШИН, д-р филос. наук, профессор, mic@spmi. ru Санкт-Петербургский государственный горный университет
M.I.MIKESHIN, Dr. in phil., professor, mic@spmi.ru Saint Petersburg State Mining University
ПОСТСОВЕТСКАЯ «МЕТАНАУКА»
Высказывается мнение о теоретическом состоянии постсоветской философии, которая характеризуется как метафизика, избегающая обсуждения своих оснований и часто претендующая на статус метанауки.
Ключевые слова: постсоветская философия, метафизика, теория привилегированного доступа, метанаука.
POST-SOVIET «META-SCIENCE»
The paper is an opinion about the theoretical state of post-Soviet philosophy which is described as a kind of metaphysics that avoids any discussion of its principles and often claims to be the meta-science.
Key words, post-soviet philosophy, metaphysics, theory of privileged access, meta-science.
В техническом вузе, как и во всем сегодняшнем российском обществе, весьма распространено отношение к профессиональной философии как к пустому и весьма непродуктивному словопрению. Кроме состояния самого общества, причиной этому является и состояние некоторой небольшой части его -самих профессиональных философов. Эти философы не образуют реального сообщества, хотя и обладают некоторыми общими профессиональными характеристиками. Если отвлечься от формальных административных моментов, то увидим, что постсоветская философия не хочет распадаться на философские направления, поскольку таких направлений в ее «поле обсуждения» не существует. Зато прекрасно существуют в виде фракций сами философы, объединяясь в «тусовки» для «дружбы против».
Если долго не заниматься неким ремеслом, а вместо него заниматься чем-то другим, хоть и называя свое занятие по-прежнему, то ремесленные навыки в данной области пропадают и заменяются какими-то
другими. В постсоветской философии почти невозможно встретить людей, действительно обладающих навыками философствования. Этим навыкам просто не у кого научиться.
Лет двадцать назад казалось, что после освобождения от обязательной советской идеологии философы достанут из столов, а также напишут множество ярких, свободных, самостоятельных работ. Но сегодня мы видим, что ничего подобного не случилось. Постсоветская философия стыдится называть себя «марксистской» или «марксистско-ленинской». Однако существенные черты понимания философии, ее задач и методов, выработанные в советское время, прекрасно сохранились и продолжают цвести и сегодня.
Одной из таких черт является явно выраженное стремление опираться на некоторые незыблемые положения, не подлежащие обсуждению. Вернее сказать, на положения, которые не желают обсуждать ни в коем случае. Сами эти положения совсем не обя-
зательно носят марксистский характер, они могут, например, быть заимствованы из позитивизма девятнадцатого века или из разнообразных теологий. Однако обсуждать их, выражать сомнение в полезности или целесообразности опоры на них молчаливо запрещено, и любая попытка, хотя бы поварь-ировать их, встречает резкий отпор, включающий в себя полный спектр реакций на нарушение табу - от полного игнорирования до яростного осуждения. Отказ - да и потеря умения - обсуждать свои основания маркирует постсоветскую философию как вид метафизики и, более того, часто вообще не позволяет ей войти в современное мировое философское поле.
Главной темой метафизики является познание истины. При этом метафизик полагает, что достижение истины возможно лишь тогда, когда душа соприкасается с чем-то бессмертным, так что и она сама обнаруживает в себе свое бессмертие. Истинно то, что скрывается как последняя достоверность за изменчивостью вещей. Причастность к неизменному преодолевает смерть как источник всего нашего незнания, преодолевает нашу конечность. Отсюда обращение метафизики к проблеме истинного и вечного. Метафизик пытается или создать свою систему, в которой все известные ему ранее системы находят свое место и объяснение, или раскритиковать их с позиции более мудрого и знающего. Тем самым он преодолевает конечность и ограниченность всех известных ему позиций. В основе метафизики - классическая конструкция, а именно: «представление о том, что есть какая-то точка вне мира, из которой весь мир виден, из которой видна истина: это так называемая «теория привилегированного доступа», на которой построено все классическое теоретизирование с его представлением о «субъекте», «объекте» и т.д. Современная критика утверждает, что наличие такой точки тотального обзора, наличие такой точки „вне мира" есть фикция» [1, с.70]. Вариантом этой конструкции является утверждение «истина внутри нас»: истина открывается в самоанализе, в установлении в нашем собственном мышлении
универсальной непреходящей компоненты. Благодаря этому человек изнутри приобщается к бессмертному.
Возможно, современные метафизики руководствуются именно такой возвышенной конструкцией, считая ее необходимой для любой философии, но, скорее, их заботы гораздо более практичны: говоря о необходимости приобщения к вечной истине, они подразумевают, что их деятельность является всегда необходимой, должна уважаться и хорошо оплачиваться.
Второй важнейшей чертой, которая особенно ярко проявляется в «официальной» философии, т.е. у большинства философов, которые официально занимают должности научных сотрудников или преподавателей философии, является «опора на научность». Такая опора имеет несколько аспектов.
Отмечу некоторые из них. Постсоветские философы видят свою деятельность в том, чтобы комментировать и анализировать науки и их историю. Замечу, кстати, что лишь немногие пытаются это делать, большинство же пользуются для своей работы вторичными, третичными и прочими источниками.
Многие постсоветские философы - кто явно, а кто в глубине души - считают свои подходы к делу научными. Это выражается либо в их опоре на марксизм или гегельянство, либо в приверженности к позитивизму. Они стремятся использовать современную научную или околонаучную терминологию, пытаются откликаться на самые модные тенденции мировой мысли «про науку».
В результате постсоветские философы либо созидают системы, либо (вслед за своими советскими предками) комментируют, уточняют и пытаются расширять системы уже существующие. Системность придает рассуждениям еще более научный вид.
Поскольку у подавляющего большинства постсоветских философов нет никаких «непосредственных выходов» на науку, нет оригинальных, спорных, развивающихся методов ее философского исследования, то представления этих философов о науке часто не имеют никакого отношения к современным наукам и воспроизводят представления Т.Куна [2], П.Фейерабенда [5] и К.Поппера [4] или даже
282 -
ISSN 0135-3500. Записки Горного института. Т.193
образы столетней давности, поскольку именно сто лет назад один из основоположников явных советских и неявных постсоветских ценностей В.И.Ленин произвел последнее на российской почве «философское вскрытие» естественных наук [3].
В результате постсоветская философия представляет собой весьма своеобразную деятельность, плохо или совсем не переводимую на иностранные языки. Термин «философия науки» сбивает с толку. Я бы назвал это занятие «метафизической метанаукой», буквали-зируя смысл старого понятия «метафизика» как деятельность над или за наукой. Эта деятельность продуцирует огромное количество текстов, ценность которых очень трудно определить, поскольку система эта замкнута сама в себе, обслуживает саму себя. Она не выходит на науку, поскольку у нее нет способов такого выхода, она не выходит в мировую философию, поскольку не желает обсуждать свои основания.
Непонимание ценности исканий постсоветских философов теми, кто смотрит на систему такой «метанауки» извне, трактуется, разумеется, в пользу того, что эта философия «научна» - с использованием известного логического фокуса: похожий результат - схожие причины.
Эта постсоветская «метанаука» прекрасно соответствует российской бюрократической конструкции, более того, она была выработана при непосредственном воздействии этой конструкции и является ее важной составляющей, ее подсистемой. Основные черты постсоветской «метанауки» прямо соотносятся с чертами любой развитой бюрократической системы - это вера в незыблемость своих оснований, отказ от их обсуждения, замкнутость, самообеспечение деятельностью наряду с необходимостью паразитирования на других и невозможностью прокормить себя.
Для постсоветской «метанауки» нет места в классификациях наук, она прочно заняла место философии, и ее труды всегда в России проходят по ведомству философии (так же как бюрократическая система называется «государственной»).
Именно к «метанауке» относится, например, «классификация видов рациональности», описания различных «научных картин мира», рассуждения о «тенденциях мировой науки». Если к «объектам паразитизма» добавить мировую политику и политическую мысль, то получим «глобалистику», «стратегическое мышление», «экологическую рациональность», «ноосферу» и т.д. Если добавить религию, то получим «соборность», «православность культуры» и т.д. Можно добавить историю и получить разные варианты постсоветской историософии. Как и бюрократия, такая «метанаука» может паразитировать на всем - на «всемирном потеплении», «мировом кризисе», «реформе образования», «этнических конфликтах» и т.д. и т.п.
Небольшое количество исключений, как всегда, подтверждают правило. «Неформальные» постсоветские философы часто строят свои философствования на отрицании и презрении «наукообразности» философии «официальной», однако жестко держатся «главного постсоветского фило-софско-бюрократического правила»: не обсуждать своих оснований. Вероятно, есть счастливые и трудные исключения, но автору они неизвестны.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гройс Б. Дневник философа. Париж, 1989.
2. Кун Т. Структура научных революций. М., 2007.
3. Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм // ПСС. 5-е изд. Т. 18. М., 1967.
4. Поппер К. Логика и рост научного знания. М.,
1983.
5. Фейерабенд П. Против метода. Очерк анархистской теории познания. М., 2007.
REFERENCES
1. Groys B.E. A Journal of a Philosopher. Paris, 1989.
2. Kuhn T.S. The Structure of Scientific Revolutions. Moscow, 2007.
3. Lenin V.I. Materialism and Empirio-Critizism // Complete Works. 5th ed. V. 18. Moscow, 1967.
4. Popper K.R. The Logic of Scientific Discovery. Moscow, 1983.
5. Feyerabend K.P. Against Method: Outline of an Anarchistic Theory of Knowledge. Moscow, 2007.
