CC BY
120
УДК 372.8 ПОСТРОЕНИЕ СИСТЕМЫ ЗНАЧЕНИЙ КАТЕГОРИИ ЧИСЛА В КИТАЙСКОМ ЯЗЫКЕ В ЛИНГВОДИДАКТИЧЕСКИХ ЦЕЛЯХ
Акимова И.И.
В статье рассматриваются именные количественные группы (ИКГ) китайского языка с целью построения их дихотомической классификации. Выявление семантических оппозиций как метод анализа продуктивен с точки зрения контрастивного изучения устройства аналогичных понятийных категорий в типологически иных языках. В результате исследования стала очевидной межкатегори-альная связь категории количества и определенности-неопределенности в русском и китайском языках. Языковой барьер при переходе с одного языкового кода на другой связан с расхождением языковой концептуализации (на понятийном уровне). Интерферирующее влияние оказывает распределение граммем категории субстантивного числа и категории детерминации в анализируемых языках. Выявленные различия оппозиций внутри функционально-семантической категории субстантивной количественности в русском и китайском языках должны быть учтены при создании функционально-коммуникативной лингводидактической (педагогической) модели русского языка, ориентированной на китайских учащихся.
Ключевые слова: Лингводидактика, субстантивная количественность, русский язык, китайский язык, определенности категория.
SUBSTANTIVE QUANTITY CATEGORY’S VALUES SYSTEM IN CHINESE LANGUAGE IN COMPARISON WITH RUSSIAN FOR THE PURPOSE OF STUDYING OF RUSSIAN LANGUAGE AS A FOREIGN ONE
Akimova I.I.
The article deals with the Noun quantitative group of Chinese language in order to build dichotomous classification of this kind of linguistic items. Method of semantical oppositions is a good-working one for the purpous of contrastive language study. Language barrier of chinese students who studies Russian language is usually associated with the conceptual language level. Interfering influence effects caused by the distribution of grammemes between categories of substantive quantity and determination in different languages. The recowered Russian and Chinese languages differences must be considered by Functional-communicative linguodidactic (pedagogical) model of the Russian language, focused on Chinese students.
Keywords: Linguodidactics, Substantive quantitative category, Russian
language, Chinese language, Determination category.
Сама языковая способность и межъязыковое (и межкультурное) общение возможно благодаря существованию универсально-языковых категорий, на которые впервые указал И.И.Мещанинов [5]. К числу понятийных категорий, безусловно, относится семантическая категория количественности, представленная в виде функционально-семантического поля.
При обращении в смысловое пространство разноуровневых языковых средств выражения категории «сколько-количество» можно выделить пять ... частных смысловых категорий: 1) «сколько кого (живых существ)»; 2) «сколько чего (неодушевленных предметов: собственно предметов, понятий, явлений, ситуаций)»; 3) «сколько раз - о действиях, поступках, процессуальных состояниях»; 4) «сколько времени» и «сколько лет кому-чему» [6, с. 121-122].
В [1, с. 85-86] указывается, что ФСП количественности имеет как минимум четыре микрополя (МкП) с элементами статики и динамики в каждом из них. Предложенная структура, как будет показано далее, нашла свое подтверждение на материале китайского языка.
I. МкП множеств с двумя сегментами:
1. неопределенного множества: В Ченду иностранцы есть
2. определенного множества с подполями
1) единичности: У меня одна собака
2) определенности: В городе три театра. Театров в городе три.
II. МкП порядка: второй ребенок, пятый час
III. МкП величин: 80 метров в высоту /высотой, два дня пути/ в пути
IV. МкП пропорций с двумя подполями
1) сопоставление разных множеств: Зарплата повысилась на 30 процентов
2) количественная характеристика элементов одного множества: две трети населения, половина группы.
Понятийной основой категории количества в русском и китайском языках является понятие «дискретности» / «недискретности» субстанции. Не жесткий характер противопоставления и семантические расхождения форм числа в РЯ свидетельствует о семантическом характере грамматической категории Числа, о не зеркальном характере отражения мира «Действительное» средствами русского языка.
В основу счетности несчетных сущностей позже легло представление о «квантах» вещества, пространства и времени, представление о дискретности действия во времени и счетности процессуальных актов и состояний, о «норме» и градации признака по степени или интенсивности его проявления, а также очерченность ментальных границ абстракций, лежащая в основе счётности понятий и категорий. То, что является дискретным, поддается подсчету; все, что является недискретным, может быть подвергнуто измерению в дискретных мерах.
Однако А.Д. Шмелев отмечает, что «интерпретация естественно-языковой квантификации... должна быть основана на ... отношении «часть - целое». [8, с. 82]. Под множеством при таком подходе понимается не только состоящее из дискретных единиц целое, но и целое, в котором можно выделить части.
Ядерной зоной ФСП количественности является субстантивная количест-венность, представленная в русском языке грамматической оппозицией форм единственного и множественного числа, а в китайском языке - системой именных групп с различными количественными показателями, осложненными значениями категории определенности-неопределенности.
РЯ облигаторными являются грамматические значения «единичности» и «множественности», отсутствующие в системе КЯ. В случае числовой квантификации в двух языках главную роль играют числительные. В. В КЯ числовая квантификация осуществляется при помощи оформляющих ИГ лексических и грамматикализованных (служебных) показателей, выражающих значения числовой и нечисловой квантитативности. Числовая квантификативность выражается при помощи числительных в сочетании со счетным словом (классификатором).
Рассмотрим связь числа предметных имен и значений категории Детерминации. Носитель РЯ не может игнорировать значение числа, так как число косвенно указывает на характер референции и значение категории Детерминации. Факты русского языка позволяют установить связь значения определенности с семантическим значением единственности, которая выражается грамматически как единичность. Точное количество объектов в РЯ, как правило, характеризуется определенностью референции («расцвела одна роза в саду», «три розы алые алеют...»), а неточное количество объектов, чтобы быть определеннореферентным, нуждается в средствах актуализации. Ср.: Эти розы чудо как хороши!, где называется множество «инстантов» (определенная Р.) и Он подарил ей несколько желтых роз, где номинация несколько желтых роз - вызвана либо неизвестностью, либо незначимостью количества роз для данного акта коммуни-
кации. Это референция к индивидам: «несколько объектов из класса желтых роз», следовательно, в терминах Е.В. Падучевой, неопределенная референция.
Нереферентно (в значении класса) в РЯ могут быть употреблены формы и единственного, и множественного числа: «Черная роза - символ печали, белая роза - символ любви» (С. Есенин), ср.: черные розы - символ печали...
В РЯ категория определенности-неопределенности является семантической и не имеет специальных показателей, как, скажем, в английском и других артиклевых языках. Категория определенности-неопределенности в большой степени интерпретативна (значение зависит от контекста, линейноинтонационной структуры высказывания и др. факторов). Форма единственного числа русских существительных, употребляясь в предложении-высказывании конкретно-референтно, может обозначать:
1. единичный объект: Человек остановился и закурил;
употребляясь нереферентно, как общее имя, обозначает:
2. обобщенный объект: Человек в природе чувствует себя хозяином;
3. отвлеченное понятие: Человек, поди-ка, млекопитающее;
4. обобщенное множество, или родовое понятие (класс): В эти края пришел человек и все их заселил (примеры из [8 падучева???, с. 168]
Существенно отметить, что форма единственного числа в значении общего, как правило, нереферентна. Маркированная форма множественного числа в РЯ тяготеет к неопределенности референции, относительно количества объектов известно лишь, что их больше одного. Форма множественного числа в РЯ маркирована, и сфера ее употребления в языке уже, чем сфера употребления немаркированной формы единственного числа (закон ассиметричного дуализма языкового знака Е. Куриловича). Зону пересечения образуют случаи нейтрализации значения числа и определенности при выделении родовых понятий (см. [3, с. 2235]): Береза - мое любимое дерево. Кошка - домашнее животное. Собака - друг человека. Человек звучит гордо. Боярам обрезали бороду / бороды (пример из [2, с. 74]).
Идея количественной определенности элементов множества в русском и китайском языках имеют разные следствия, создающие идиоэтнический характер данной категории в типологически различных языках, таких как русский и китайский.
В РЯ маркированная форма множественного числа может употребляться нереферентно (Люблю читать книги); немаркированная форма единственного числа способна как к референтному (Купил книгу по английскому) или нереферентному (Книга / книги - источник знании) употреблению, причем для формы единственного числа во всех функциях, кроме функции выражения родового понятия, характерна та или иная референтность.
В китайском языке число - это прагматическая (речевая) категория, неразрывно связанная с выражением понятийно-языковой категории определённости / неопределенности.
В КЯ грамматически «неоформленное» слово никогда не может быть количественно определенным и, следовательно, референтным. Имя, не имеющее уточнителей и не выражающее значение количества (Ф^ benshu - книга), не имеет значения определенности / неопределённости референции (т.е. нереферентно). Множественность никогда не нейтральна относительно референциальной определенности / неопределённости.
В КЯ форма имени со счетным словом и числительным (Нф^ sanbenshu
- три книги, Йф^- zhe san Ьеп shu - эти три книги) или нечисловым показателем множественности (Ф^П - определенные, известные говорящим книги) выражает сразу две категории: множественное число и референции со значением определенности / неопределённости. Напротив, определенность / неопределён-ность референции выступает как признак, всегда сопутствующий категории числа: соответственно, будем выделять определенное единственное и множественное число.
В КЯ имеются полифункциональные морфемы и их сочетания для выражения неопределенной и определенной референции и числа, имеющие дополни-
тельную дистрибуцию. Тем самым, без фиксации значения категории Детерминации о характере референции средствами КЯ невозможно выразить количественную характеристику объекта действительности. Носитель китайского языка может игнорировать число объектов в случае нереферентной номинации; нереферентное имя в КЯ не нуждается в количественных характеристиках. Но говорящий по-китайски не может игнорировать референтный или нереферентный способ употребления имени.
Как и форма единственного числа в РЯ, нейтральная относительно числа форма КЯ может обозначать в контексте класс в целом и его характерного представителя. Однако референтное употребление терма, как правило, обязывает к различению типа референции. Данное обстоятельство создает интерферирующий барьер, так как при овладении китайскими учащимися русской категорией числа любое механическое сопряжение форм (единственного и множественного числа в РЯ, единственного числа в РЯ и в КЯ, множественного числа в КЯ и РЯ) заводит в тупик.
Так, например, при переводе с китайского учащиеся не образуют форму множественного числа там, где, говоря по-русски, ее образовать необходимо:
Wuya (men) fei ji dao zhi zhong man daozi de tian di li
- Вороны / вороньё слетелись / слетелось на только что засеянное поле. Грамматическая трудность связана также с необходимостью сопряжения глагола в роде и числе: «вороны слетелись...», «вороньё слетелось». В переводе учащегося в десяти случаях из десяти появляется «ворона». вместо «вороны» или «вороньё», так как указание на количество в китайском языке сопряжено с указанием на референтность.
В КЯ определенность-неопределенность референции зависит от контекста и пресуппозиций коммуникантов, в случае, если актуализатор ИГ представлен нулевой формой. Неактуализованная единичность, достаточная для указания на представителя класса, противополагается актуализованной единичности, предназначенной для указания на предмет, имеющий конкретную референцию.
Актуализация значения единичности достигается в нефлективных китайском и иранских (изолирующих) языках употреблением нейтральной по числу формы со специальными средствами актуализации. Роль формантов единственного числа в иранских языках играют указательные местоимения и числительное «один»; в китайском языке это указательные местоимения (‘na’, ‘zhe’), счётные слова (‘ge’, др.) и числительное ‘yi’ «один».
Представим систему значений категории числа в китайском языке в форме дихотомической классификации, взяв за основу деления характер референции.
1. Нереферентные значения
1.0. Класс - ^ shu - «книжность» или
1.1. Подкласс (тип, род) - yi ge shu - книги такого рода или типа
(жанра, формата, тематической направленности).
1.1.1. Неопределенное объективно оцениваемое количество любых представителей класса: Д-^А ji ge ren - несколько, сколько человек.
1.1.2. Субъективно оцениваемое количество наличных представителей класса: Ш^А hen duo ren - много человек / людей; многие из всех людей.
1. Референтные значения
2.1. Неопределенно-референтные значения
2.1.1. Неопределенно-референтное количественно неопределенное неак-туализованное всё наличное множество как целое: все имеющиеся (наличные) элементы множества, составляющие класс (экстенсионал) или его часть:
^ sui you de shu - «все имеющиеся книги» , suo you de gou - все собаки, какие есть в...; купи какие-нибудь брюки - - mai yi tiao kuzi.
2.1.2. Неопределенно-референтная неопределенная количественно часть
множества, выборка из подмножества: Yi xie ben shu - несколько ка-
ких-нибудь (любых) из этих книг.
1.2.1. Неопределенно-референтная единичность: yi ben shu. Еди-
ничность - частный случай множественности.
1.2.2. Неопределенно-референтная количественно определенная
множественность представителей класса: sun ben shu - три книги.
2.2. Определенно-референтные значения.
2.2.1. Определено-референтная часть класса:
2.2.1.1. Определено-референтная количественно неопределенная часть множества:
2.2.1.1.1. Определено-референтное количественно неопределенная неак-
туализованная часть множества: zhe xie ben shu - эти несколько книг;
определенно-референтная количественность или вещественность: zhe xie
tan - немного этих яблок - какие-нибудь, несколько, немного яблочек.
2.2.1.1.2. Определенно-референтное, количественно неопределенное, ак-
туализованное и находящееся в поле зрения говорящего (в фокусе его эмпатии) множество объектов: haizi men - детки, ребятишечки, о которых я говорю; П liang ben shu men - две книги, о которых мы говорим.
2.2.2. Определенно-референтная количественно определенная наличная количественность:
2.2.2.1. Определенно-референтная единичность: zhe yi ben shu -
эта одна книга;
2.2.2.2. Определенно-референтная множественность zhe san ben
shu - эти три книги.
Итак, материал КЯ продемонстрировал, что характер оппозиций внутри категории определенной-неопределенной количественности в КЯ этноуникален.
Факт этноуникальности системы значений категории Количественности в РЯ и КЯ позволяет предположить, что фактором существенного интерферирующего влияния являются не формальные расхождения средств выражения единственного и множественного числа, а содержательные различия в выражении значений определенности-неопределенности при выражении количества средствами двух языков.
В основе механизма отрицательной референции лежат «психологические» расхождения - те структурирующие понятийную категорию значения, которые выражаются в одном языке, но не выражаются в другом, создавая идиоспеци-фичность содержания универсальной понятийной категории в каждом конкретном языке.
Список литературы
1. Всеволодова М. В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса: Фрагмент прикладной (педагогической) модели языка: Учебник. М.: Издательство МГУ, 2000. 502 с.
2. Исаченко А.В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении со словацким: Морфология. 2-е изд. М.: Языки славянской культуры, 2003. 880 с. (Классики отечественной филологии).
3. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Издание 2-е, стереотипное. М.: Едиториал УРСС, 2002. 220 с.
4. Мельчук И. А. Курс общей морфологии. T. II: Пер. с фр. / Общ. ред. Н.В. Перцова и Е. Н. Саввиной. М.-Вена: «Языки русской культуры», Венский славистический альманах, 1998. 544с.
5. Мещанинов И.И. Понятийные категории в языке // Тр. Военн. ин-та иностр. яз. 1945. №1.
6. Панов М.В. Позиционная морфология русского языка. М.: Издательство Наука, Школа Языки русской культуры. 275 с.
7. Шведова Н.Ю. Местоимение и смысл. Класс русских местоимений и открываемые ими смысловые пространства. М.: Азбуковник, 1998. 176 с.
8. Шмелев А.Д. Русский язык и внеязыковая действительность. М.: Языки славянской культуры, 2002. 496 с. (Язык. Семиотика. Культура).
References
1. Vsevolodova M.V. Teorija funkcional'no-kommunikativnogo sintaksisa: Fragment prikladnoj (pedagogicheskoj) modeli jazyka [Theory of functional-
communicative syntax: Detail of application (teaching) model of language:
Textbook]. Moscow: Moscow State University Press, 2000. 502 p.
2. Isachenko A.V. Grammaticheskij stroj russkogo jazyka v sopostavlenii so slovackim: Morfologija [The grammatical structure of the Russian language in comparison with Slovak: Morphology]. 2 nd ed. Moscow: Languages of Slavic culture. 2003. 880p. (Classics of national philology).
3. Katsnelson S.D. Tipologija jazyka i rechevoe myshlenie [Typology of language and verbal thinking]. 2 nd Edition, stereotyped. Moscow: Editorial URSS, 2002. 220 p.
4. Melchuk I.A. Kurs obwej morfologii [Course of
general morphology]. T. II: Trans. with Fr. / Total. Ed. N.V. Pertsov, and
E. N. Savina. Moscow-Vienna: "Languages of Russian Culture",
Vienna Slavonic Almanac, 1998. 544 p.
5. Meshchaninov I.I. Ponyatiynye kategorii v yazyke [Conceptual categories in the language]. Proc. Mil. Foreign Inst. lang, no. 1 (1945).
6. Panov M.V. Pozicionnaja morfologija russkogo jazyka
[Positional morphology of Russian language]. Moscow: Nauka Publishing House, School of Languages of Russian Culture. 275 p.
7. Shvedova N.Y. Mestoimenie i smysl. Klass russkih mestoimenij i otkryvaemye imi smyslovye prostranstva [The pronoun and the meaning. Class of Russian pronouns andopened their semantic space]. M.: Azbukovnik, 1998. 176 p.
8. Shmelev A.D. Russkij jazyk i vnejazykovaja dejstvitel'nost' [Russian language
and extralinguistic reality]. Moscow: Languages of Slavic culture,
2002. 496. (Yazyk. Semiotics. Culture).
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ
Акимова Инга Игоревна, доцент кафедры историко-правовых и социальных дисциплин юридического факультета, кандидат филологических наук
«Российская правовая академия Министерства юстиции РФ» Дальневосточный
филиал
ул. Воровского 24 А, г. Хабаровск, Россия kazyulkinamama@mail. ru
DATA ABOUT THE AUTHOR
Akimova Inga Igorevna, Associate Professor of Historical and Legal, and Social Sciences Faculty of Law, Ph.D. in Filological Science
Russian Legal Academy of the Ministry of Justice, Far Eastern-normal branch 24 A, Vorovskogo Street, Khabarovsk, Russia kazyulkinamama@mail. ru
Рецензент:
Крадожен-Мазурова Елена Михайловна, кандидат филологических наук, доцент
