CC BY
27
постмодернистский дискурс как проекция субъективной картины мира
А. А. АСЛАНОВА
post-modernist discourse as a projection of subjective picture of the world
A. A. ASLANOVA
Постмодернистский художественный дискурс определяется в статье как многоуровневое иерархически организованное единство всей совокупности художественных текстов, находящихся в тесном и динамическом взаимодействии с различными вариантами их выражения, включая экстралингвистические факторы, необходимые для эффективной реализации данных текстов в конкретном культурно-историческом контексте. Проецируемая данным типом дискурса субъективная картина мира характеризуется наличием множественности неявно выраженных смыслов, для выявления которых языковая личность читателя интегрируется в метасистему текста, порожденного другой языковой личностью - автором.
Ключевые слова: человеческий фактор в языке, постмодернистский дискурс, субъективная картина мира, метафора, смысл.
Post-modernist fiction discourse is defined in the article as multi-level hierachically organized unity of all the text constellation which is closely interrelate with various variants of text expressing including extra-linguistic factors necessary for effective realization of the texts in this or that cultural and historical context. The subjective picture of the world projected be this type of discourse is characterized by the plurality of implicit senses. For revealing the senses the reader is integrated into the text meta-sys-tem created by another language personality, i.e. the author.
Keywords: human factor in language, postmodernist discourse, subjective picture of the world, metaphor, sense.
Постмодернистский художественный дискурс ориентирован на текстуальное воссоздание авторской субъективной картины мира в определенных рамках художественного пространства и времени. Эта картина мира является результатом сложного процесса диалогических отношений, составляющих мимесис: Я - реальность; Я - возможные миры; Я - Другой (рефлексия, или самовыражение) [8: 25]. Методологической основой исследования постмодернистского дискурса в философии предстает деконструктивизм французского ученого-постструктуралиста Ж. Дерри-да. Данный мыслитель пересмотрел логоцентрическую концепцию структуры, где структура зависела от центра, который стабилизировал, организовывал элементы любой, в том числе и лингвистической системы. Все центры имели одну цель -детерминировать «бытие как присутствие» [3]. Деконструктивизм Жака Деррида как направление мысли стремится к достижению абсолютного отсутствия центра.
Одним из понятий деконструкции является «след», а текст рассматривается Ж. Деррида как цепочка различающихся следов [13: 31]. Понятие «след» раскрывает положения Ж. Деррида, касающиеся интерпретации текста, которая основана на обнаружении в нем смыслов, скрытых не только от читателя, но и от самого автора. Ж. Деррида образно сравнивает деконструкцию с волшебной дверью в Зазеркалье Алисы Л. Кэрролла, где начинается бесконечная путаница явных и косвенных смыслов и виртуальных измерений. Деррида воспринимает весь мир как бесконеч-
ный, безграничный текст. Как полагает Деррида, «ничего не существует вне текста», следовательно, любой индивид находится внутри текста. Поэтому можно утверждать, что мир сегодняшнего дня как текст - это многомерный, многополюсный художественный дискурс. Для лингвистики это означает обязательное осмысление текста, контекста и гипертекста на основе идей М. Фуко, Ж. Деррида, Ю. Кристе-вой, Ж. Бодрийяра, Ж.-Ф. Лиотара, Р. Барта. При анализе реальной действительности сквозь призму письменной культуры языковое самосознание говорящей личности уподобляется некой сумме текстов в контексте всех текстов, составляющих культуру данной социальной общности.
Постмодернистский художественный дискурс поглощает все возможные текстовые традиции, при этом создает из них не языковую целостность, а некий речевой коллаж, лишенный временных и культурных координат. Подобный дискурс, с точки зрения И. Хассана, по сути, является антидискурсивным, поскольку преобразует гротеск, фантастику в текстовые антиформы, несущие в себе заряд насилия, безумия и апокалиптичности и превращающие космос в хаос [14: 17]. Для постмодернистского художественного дискурса все внесистемное предстает ценным, поскольку любой порядок иллюзорен, являясь лишь порождением человеческого воображения.
Подобная теоретическая концепция удачно объясняет специфику постмодернистского художественного дискурса, который выдвигает на первый план непредставимое, неизобразимое в самом изображении (то, что, на первый взгляд, не поддается реконструкции посредством текстовых категорий). Автору нет необходимости потакать вкусам читательской аудитории: его задача - искать новые способы художественного изображения не для того, чтобы читатели получили эстетическое наслаждение, а для языкового выражения ощущений того, что с трудом представляется в рамках текста. При этом смысл оказывается излишним, так как реальная действительность непознаваема, не определяема текстовыми категориями, не имеет логического центра, а значит - бессмысленна. Подобная авторская позиция (и способ креативного мышления) становится читательской проблемой при вхождении в художественный дискурс.
При подобном подходе суть художественного дискурса сводится к использованию смысла в новом измерении, в конечном счете - к метафоре. В результате постмодернистский дискурс оказывается перенасыщенным бесконечной смысловой множественностью. Для выявления этой множественности языковая личность читателя интегрируется в метасистему текста, в свою очередь, конструированного языковой личностью автора. Мы согласны с точкой зрения Ж. Деррида, согласно которой возможность интерпретации любого текста ограничивается, с одной стороны, интертекстуальными отношениями, а с другой - индивидуумом, являющимся представителем своей эпохи, времени, культурного сообщества. Таким образом, деконструкция, позволяя читателю заниматься поиском и интерпретацией скрытых культурных смыслов, ограничивает возможности безграничного числа интерпретаций, находясь в зависимости от этнической принадлежности уже самого интерпретатора.
Постмодернистская языковая личность не подчиняется установленным, общеизвестным дискурсивным правилам, само ее речевое произведение ищет эти правила и критерии адекватной оценки. Художник слова работает без языковых правил, и цель его состоит в том, чтобы сформулировать правила того, что еще только должно быть отражено текстом. Этим и объясняется то, что современный художественный дискурс обладает характером речевого события, а не языкового результата, и рамки
его восприятия, интерпретации, таким образом, существенно расширяются. Ж.-Ф. Лиотар утверждает, что современный дискурс должен не поставлять реальность, а изобретать намеки на то мыслимое, которое не может быть представлено [7: 37]. Принцип децентрации, актуализируемый современным художественным дискурсом, позволяет представить объективную реальность как становящуюся, нелинейную, незавершенную, неопределенную, дезорганизованную. Общество трактуется как текст, как дискурс. Социальная реальность «растворяется» в языке, она теряет свой онтологический статус и становится эпифеноменом.
Фундаментальная установка современного художественного дискурса направлена на разрушение классических представлений о структуре как центрированной и стабильно определенной. Подобная интерпретация позволяет представить текст в виде непрерывной, незавершенной, расширяющейся сети, которая не имеет центра, не «подчиняется» никаким универсальным закономерностям и причинным связям (Деррида). Аналогичный образ мы можем найти в ризоматике Ж. Делеза и Ф. Гват-тари. Ризома - сетевидная структура, не имеющая центра и растущая вширь. Она нелинейна, полиморфна, произвольно развивается, принимает непредсказуемые конфигурации, поскольку не подчиняется никакой структурной или порождающей модели. Таким образом, современные авторы демонстрируют принципиально вне-структурный и нелинейный способ организации целостности текста.
Н. Г. Ткачева приходит к выводу, что постмодернистский дискурс абсолютизирует сами принципы децентрации, дезорганизации, изменчивости, нелинейности, что существенно снижает его методологический потенциал [11: 16]. Подобная интерпретация проблемной ситуации представляется упрощенной, поскольку, несмотря на принципиальную значимость нелинейности как отражения становления, оно (становление) все же проявляется в сопряжении с устойчивостью. Вот почему логично не противопоставлять порядок и процессуальность, линейность и нелинейность, а рассматривать их как взаимодополнительные познавательные установки.
Скрытый смысл постмодернистского художественного дискурса аналогичен скрытой в бессознательном травматической ситуации. Это в целом соответствует учению Фрейда о сублимации. Не случайно Ж. Лакан в работе «Ниспровержение субъекта и диалектика желания в бессознательном у Фрейда» подчеркивал сходство механизмов защиты с поэтическими тропами, понимаемыми им в широком, якобсоновском смысле как макрориторические элементы. «...Механизмы, описанные Фрейдом как механизмы «первичного процесса», т. е. механизмы, определяющие режим деятельности бессознательного, - пишет исследователь, - в точности соответствуют функциям, которые эта научная школа считает определяющими для двух наиболее ярких аспектов деятельности языка - метафоры и метонимии, т. е. эффектам замещения и комбинации означающих...» [6: 154].
В русле подобной схемы интерпретации постмодернистского художественного дискурса в лингвистике в настоящее время решаются следующие блоковые проблемы:
- Словесный образ как единица дискурса [9]. Образ как «категория сознания» является ключевым понятием в отношении когнитивных процессов, в рамках которых особую роль приобретают реорганизующие картину мира ассоциативные отношения. Положение о том, что когнитивное пространство является средой порождения и обитания образов, отнюдь не предполагает факт абсолютной невыраженности образов в объективном мире. Одним из способов «опредмечивания» образа в речи является его просодическая оформленность - «в тех случаях, когда просодия
используется как часть образа, будь то совершенно определенный объект, человек, его конкретное чувство, манера речи.
- Метафора как отражение авторской картины мира [10]. На уровне художественного дискурса метафора рассматривается не только как изобразительное стилистическое средство, но и как явление языка, служащее основой для создания новых языковых выражений. В связи с этим возникает необходимость изучать метафору как средство номинации и как средство описания авторской картины мира. Вместе с тем метафора может создавать коннотацию для отражения определенного эмоционального фона текста или с целью воздействия на реципиента.
- Стратегии передачи эмоций в дискурсе [5]. Признается, что для передачи эмоций в постмодернистском дискурсе применяются четыре основные стратегии: репрезентативно-символическая; репрезентативно-иконическая; стратегия объектно-аналитического нарратива и стратегия субъектно-аналитического нарратива [5: 188]. Как правило, каждый эмотивный контекст сформирован автором при помощи выбранной стратегии передачи эмоций для каждого конкретного случая.
- Контекстуальность как изначальная форма движения дискурса [4]. Предложенная Деррида «деконструкция» текста подразумевает:
1) фундаментальную «разборку» на элементарные формы в композиционном, сюжетном, стилистическом, психологическом планах;
2) последующую «сборку» - интерпретацию, выявляющую в нем то, что внесено в этот текст конкретным контекстом его создания, желанием его автора и то, что сам автор не видит или о чем старается умолчать, но что обнаруживает себя как «след» [4: 37].
- Языковая игра как способ самовыражения языковой личности в дискурсе [2]. Игра в современном художественном дискурсе - это свободное экспериментирование, непредсказуемая инновация. Ценность творчества ставится в прямую зависимость от его оригинальности. Авторитет игры был создан во многом за счет концепций лингвистической философии, где анализ языка был анализом взаимоотношения знаков, организуемых определенными правилами языка - игры знаками. Закономерной кульминацией здесь стала теория «языковых игр» Л. Витгенштейна, автономизация слова и постулирование автономии и самодостаточности языковых средств в деконструктивизме Ж. Деррида. Ж.-Ф. Лиотар признавал «языковые игры» методом любого социального взаимодействия в рамках двух видов дискурса: научного и нарративного, понимая под последним культуру. Данные виды дискурса он противопоставил почти во всех их аспектах, кроме одного: они суть языковые (мета)игры, так как инновационны и агональны (от лат. agon - борьба). В состоянии постмодерна Лиотар усматривает кризис нарративного дискурса культуры в связи с ее «необоснованностью» в контексте практической актуализации возможностей человека - ненаучное знание «непроизводительно». Но принципиально важным здесь видится утверждение о том, что «нарративная форма, в отличие от развитых форм дискурса знания, допускает внутри себя множественность языковых игр» [7: 55].
- Интертекстуальность как спектр межтекстуальных отношений дискурса [12: 31]. Интертекстуальность предстает принципиальным художественным приемом, методом прочтения любого текста. В первом аспекте интертекстуальности автор бессознательно пытается «вобрать» в себя предшествующие произведения (цитирование является доминирующей чертой постмодернистского дискурса вообще), во втором - это проблема восприятия, его установка.
- Языковая личность писателя как выразителя общественных диагнозов, создателя метаязыка художественного дискурса [1]. Обращение к постмодернистскому дискурсу предполагает, что субъект высказывания находится в центре анализа, рассматривается как источник производимого смысла и считается ответственным за него, т.е. мыслится как составная часть процесса производства смысла. Личностно-центрический подход при обращении к художественной коммуникации является на сегодняшний день общепринятой практикой в лингвистике.
Выделенная проблематика может быть исследована в первую очередь через лингвистический анализ бесконечного текста, который, по утверждению Ж. Деррида, необходимо «вспахать», деконструировать, чтобы установить новую имплицирующую логику повторения и следа. В результате осмысления данной проблематики можно прийти к заключению, что постмодернистский художественный дискурс исследуется в лингвистике как по большей части предсказуемый процесс взаимодействия - через текст - автора и читателя, учитывающего в силу объема своего тезауруса «указания» автора, наполняющего текст личностным пониманием реальной действительности. В связи с этим все проанализированные выше блоковые проблемы изучения постмодернистского художественного дискурса прямо или косвенно затрагивают более глобальную проблематику - авторские коммуникативные стратегии.
Литература
1. Борисова Е. Г. О способах извлечения имплицитной информации // Скрытые смыслы в языке и коммуникации. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2008. С. 113-122.
2. Букирева Т. А. Лексико-семантический аспект языковой игры как способ самовыражения языковой личности // Текст. Дискурс. Коммуникация. Краснодар: Изд-во КубГУ, 2003. С. 236-247.
3. Гурко Е. Жак Деррида. Деконструкция: тексты и интерпретация. Минск: Эко-номпресс, 2001. 320 с.
4. Деррида Ж. Позиции. Киев: Наукова думка, 1996. 347 с.
5. Ионова С. В. Эмотивность текста как лингвистическая проблема: дис. ... канд. филол. наук. Волгоград, 1998. 197 с.
6. Лакан Ж. Инстанция буквы в бессознательном, или Судьба разума после Фрейда. М.: Логос, 1997. 183 с.
7. ЛиотарЖ-Ф. Состояние постмодерна. СПб.: Алетейя, 1998. 160 с.
8. Плеханова Т.Ф. Диалог как текст. Минск: Изд-во МГЛУ, 2002. 237 с.
9. Руднев В. П. Теоретико-лингвистический анализ художественного дискурса. М., 1996. 349 с.
10. Санина М. Б. Метафора как отражение языковой картины мира // Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира. Архангельск: Изд-во Поморск. гос. ун-та, 2002. С. 218-221.
11. Ткачева Н. Г. Проблемы исследования социальной реальности (теоретико-методологический аспект). Иркутск, 2006. 17 с.
12. Allen G. Intertextuality. L.; N.Y.: Routlege, 2000. 249 p.
13. Culler J. On deconstruction: Theory and criticism after structuralism. L. [etc.], 1983. 307 p.
14. Hassan I. The Postmodern Turn. Essays in Postmodern Theory and Culture. Athens: Ohio Univ. Press, 1987. 345 p.
