CC BY
28И.В. КОРНУТА магистрант кафедры политологии Института истории и политики МПГУ*
Постмодернистская парадигма как составляющая современной эпистемологии политической науки
В научной литературе дано немало определений феномена «постмодерн». Впервые этот термин был введен в научный оборот А. Тойнби, который связывал постмодерн с событиями, произошедшими после Первой мировой войны. Ему удалось рассмотреть этот феномен как новый истори-ко-цивилизационный этап. Связав упадок цивилизации с наступлением культуры постмодернизма, он полагал, что с окончанием Великой войны в 1918 г. в странах Запада началось исчезновение «модернистских» представлений (легитимность институтов государства, страны-нации, единство общества и семьи и пр.). В его работах под «упадком» понималось скорее начало явного гражданского неповиновения, вызванного индивидуальной моральной аберрацией и ярко выраженным иррационализмом. Одним из следствий подобных процессов автор считал размывание западных смыслов и авторитетов на мировой арене, ведущее к падению западной науки. Исчезновение науки неминуемо приводит к ликвидации всяких стандартов и критериев в познании истинных смыслов вещей и всей реальности. Основой для сложившейся ситуации исследователь считал увеличение роли «культуры посредственностей», ставшей основой массовой культуры. В дальнейшем эта позиция была проанализирована в работах Ж.Ф. Лиотара, Ж. Делёза, М. Фуко, Ж. Бодрийяра и Ж. Дерриды.
Еще в бытность А. Тойнби Ж.Ф. Лиотар выдвинул идею о том, что с падением «модерна» в постмодернистской парадигме разрушается концепция «проекта». Причем к ней Ж.Ф. Лиотар относил самые разные проекты, в том числе и на
* Корнута Игорь Васильевич, e-mail: kornuta2004@mail.ru
макроуровне, например, крупные государственные объединения на планетарном уровне или борьбу человечества за космос. В данном логическом ключе Ж.Ф. Лиотар косвенно указывает на то, что исчезновение последнего великого проектного государства СССР стало настоящим началом глобального постмодерна. В «модерне» же философ видел скрытую культурную матрицу, постоянно меняющуюся под давлением прогресса. «Постмодерн», таким образом, превращался в кульминацию этого процесса, делая прогресс отжившим явлением. Соглашаясь с критикой концепции «абсолютного знания» Л. Витгенштейна, считавшего невозможным его достижение, Ж.Ф. Лиотар видел в метанарративах (повестке дня) структурализма душителя реального прогресса. Он был убежден в том, что различные научные школы и даже векторы науки вообще не могут коммуницировать. Тем самым индивид больше не в состоянии быть абсолютно уверенным в статическом состоянии «реальности» и своих представлений о ней через продуцируемые в научном сообществе смыслы.
Это в свою очередь создает беспрецедентную ситуацию, когда начинает рушиться концепция реальности, заложенная в эпоху Просвещения, когда субъективные представления получили возможность доминировать над объективными. Фактически философ предлагает читателям ответить на вопрос - а в чем смысл того, чтобы просто верить научным авторитетам?1. Как результат Ж.Ф. Лиотар проводит параллель между Священным Писанием и научными школами. Если в «премодерне» религия и ее служители были господствующим фактором, то в «модерне» - наука и ее авторитеты, а легитимация открытия в научном сообществе происходит только при посредничестве определенной авторитетной в обществе группы ученых.
«Постмодерн», таким образом, начинает формировать своё собственное понимание мира. Это происходит при помощи самых разных точек зрения на мир. Разные точки зрения на события - вот основа свободы и ликвидация нужды в фантомном прогрессе. Появление в науке и культуре самых
1 См.: The Postmodern Condition: A Report on Knowledge. Trans. Geoffrey Bennington and Brian Massumi. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1984 [La Condition postmoderne: Rapport sur le savoir. Paris: Éditions de Minuit, 1979.
разных представлений, таким образом, целиком связано с феноменом постмодернизма. Взглядов на мир становится настолько много, что все они получают право существовать с одинаковой достоверностью. Их смешение приводит к исчезновению единых, внешних и навязанных «метанарра-тивов», используемых подавляющим классом для своего господства. «Правды» как таковой больше не существует: многие СМИ после работ Ж.Ф. Лиотара констатировали начало эпохи «постправды»1. В этом смысле смешение образов и позиций может вообще лишиться смысловой нагрузки в постмодерне. Однако даже с учетом существенных парадоксов, которые захватывают постмодерн, в нем все же присутствует истина, так как у любого исследователя есть своя привязка ко времени и пространству.
Особым путем в анализе постмодерна пошел Ж. Бод-рийяр. Он был убежден в том, что есть только совокупности различных «симулякров» - имитаций несуществующего. Ж. Бодрийяр считал, что симулякры нужны не для того, чтобы скрывать истину, а для того, чтобы показать, что «истина» скрывает то, чего нет. Поэтому, по мнению философа, си-мулякр и есть истина - истина, наполненная собственными смыслами. Таким образом, любая симуляция сводится к желанию притворяться тем, чем ты не являешься, думать, что у тебя есть то, чего нет в действительности. В работах Ж. Бодрийяра подчеркивается исчезновение (разрушение) границ между реальностью и продуктом фантазии. Симулякры больше ни на что не ссылаются, когда общаются между собой, а сама реальность зачастую подменяется лишь знаками реального. Типичным примером симулякра в массовой культуре можно считать «meme» (от греч. mi-mema - то, что имитируется) - короткий отрезок информации с ярко выраженной эмоциональной окраской. Такой процесс Ж. Бодрийяр называл «гиперреальностью», т.е. процессом лишенным, всякого содержания, который в отличие от привычной для XX в. стройной концепции «реальности» всегда обновляется новыми симулякрами и информационными суррогатами. Именно это мы и наблюдаем сегодня в ходе политической борьбы, ведущейся за власть.
1 Are we living in a post-truth era? // The Guardian, 12.07.2017. https://membership.theguardian.com/event/are-we-living-in-a-posttruth-era-34826634401 (Дата обращения: 13.03.2018).
В данном логическом ключе нельзя назвать «постмодерн» стройной теорией или системным знанием. Ведь само это явление тотально отрицает любую жесткую систему иерархических отношений, в том числе в науке. Одна из самых ярких точек постмодерна связана с критикой любой системности в оформлении и формировании научного знания и представлений о нем. Ж. Бодрийяр называл это «дискурсом» - специфическим видом формирования повестки дня через язык. Используя язык, люди фактически запирают себя в его рамках, следуя нарративам тех, кто жил до них и формирует лингвистические конструкции сегодня. Как результат постмодерн выступает за ликвидацию любых различий в ценности всякой информации. В этом смысле любой аналитик превращается в простого сочинителя и приравнивается к художнику.
Важнейший вклад в понимание постмодерна был внесен создателем завершенной концепции «деконструкции» Ж. Дерридой. Под «деконструкцией» или «деконструирова-нием» он понимал критический подход к самому явлению аналитического мышления «модернистского» типа, считая некорректным «двоичное противопоставление» и сомнительным любое «застывание» смыслов и суждений. Он полагал, что само понятие «смысла» в любом его виде нужно немедленно «разобрать» или произвести «деконструкцию», ведь каждый текст в постмодерне, будь то научный труд или литературное произведение, носит закрытый характер, но всегда открыт для интерпретации. По этой причине Ж. Деррида был уверен, что реальные политические институты будущего нам просто неизвестны. Он также полагал, что любая власть, основанная на «логоцентризме» (где центральное место занимает логос, или нарратив) и «метафизике», подлежит разрушению (деконструкции). Философ видел в таких понятиях, как «суверенность», «национальное государство» и «закон», порождение метафизики, не имеющее фактического представительства в бытии. Это означает, что каждый из терминов может подвергаться иным трактовкам и перегружаться смыслами. Следовательно, сам феномен демократии может поддаться трактовке и создать «демократию будущего».
Промежуточным этапом между демократией, которая должна быть подвержена деконструкции, и демократией будущего Ж. Деррида считал «отсроченную демократию». Он
рассматривал отсроченную демократию как то, что уже дано или должно неминуемо произойти. По мнению Ж. Дер-риды, любые «новые формы» демократии будут связаны с особым гостеприимством, которое будет трансцендировать любые представления из прошлого, включая политические1. В реализации «отсроченной демократии» он видел неизбежную реализацию новых принципов справедливости и законности. Неудивительно, что центральным тезисом Ж. Дерриды становится идея о «Новом Просвещении», которое представляется в его работах как некий «квази-идеал», не имеющий стройной и точно сформулированной идеи.
В то же время его выдающийся современник и исследователь постмодерна М. Фуко, изучая природу власти, считал, что ее важнейшим критерием является способность исходить отовсюду. Она представляет собой не «множественного агента», заставляющего других действовать, а встроенную в ткань общества силу. В ней все «властные практики» как субъекты власти используют язык для организации повседневного пространства, перегружаемого полумифологическими представлениями о человеке, что требует деконструировать и само понятие «человек». М. Фуко рассматривал любые формы «субъектности» как пережиток модерна, где разные виды дискурса будут заменены «анонимным шёпотом». Причем, говоря об эволюции политических технологий, он считал, что произошла серьезная подмена реального насилия насилием своеобразных «си-мулякров». Если в эпоху власти монархов господство осуществлялось путем «видимого насилия», то в «модерне» и цивилизации капитала насилие стало заменяться суррогатными мерами - произошла «гуманизация инструментов насилия». Правонарушения теперь стремятся предотвратить полностью, а среди народа педалируются идеи о «неизбежности наказания». На общество оказывается тяжелое психологическое воздействие.
М. Фуко делает необычный вывод: с развитием научно-технического прогресса, систем сообщения и контроля господство в обществе размывается. Высокий уровень дисциплины и постоянный контроль над ее реализацией сохраняются по сути лишь в самых низких слоях общества. В то
1 Cm.: Derrida J. Of hospitality // Anne Dufourmantelle invites Jacques Derrida to respond /Translated by Rachanel Bowlby. Stanford, 2000.
же время политическая элита перманентно дистанцируется от контакта с ней и фактически полностью исчезает из вида. Повышая уровень прозрачности в общественных отношениях, общество одновременно увеличивает и уровень несвободы, теряя ее в пользу власти, которая становится полностью невидимой в условиях постмодерна.
С другой стороны, предлагая альтернативу постмодерну, Ю. Хабермас считал, что «постмодерн» как способ описывать бытие, представленный в работах Ж. Дерриды и М. Фуко, слабо отличается от моделей близких к марксизму и уступает модерну. Ю. Хабермас рассматривал процесс перехода от «премодерна» к «модерну» как коммуникативный процесс. Он видел в «постмодерне» некую попытку создать иную коммуникативную среду на базе «модерна». В начале XXI в., по его мнению, произошел переход большинства стран к ориентации на личностное обогащение и потребление товаров глобального производства. Для этого необходимо было изменить суть коммуникативных отношений, однако этого не произошло. Одним из способов описать этот процесс и является «постмодерн». Общество становится все больше несвободным, уступая лидирующую роль в принятии решений узкому кругу лиц в закрытой политической системе1. Однако он поддерживает М. Фуко в том, что власть под таким административным управлением трансформируется в закрытую (или даже скрытую) систему, использующую полностью скрытые от общества реальные рычаги управления. Общество больше не может «увидеть» субъекта властных отношений и сопротивляться ему.
В данном логическом ключе огромный интерес представляет концепция «искусственного отбора» и постепенной деградации интеллекта, выдвинутая отечественным исследователем мозга человека С.В. Савельевым2. С его точки зрения, современное общество все более видоизменяется под давлением научно-технического прогресса, а социальный процесс становится все более динамичным и энергичным. В исторической ретроспективе можно увидеть, что каждый новый рывок научно-социального развития качественно менял общественные реалии, переводя их на ступень выше. Но происхо-
1 См.: ХабермасЮ. Демократия. Разум. Нравственность. М.: Academia, 1995.
2 См.: Савельев С.В. Изменчивость и гениальность. 3-е изд. М.: Изд. «ВЕДИ», 2018.
дящие в обществе изменения начинают походить на увеличение степени автоматизации. Происходит постепенная роботизация производства, ломаются коммуникационные барьеры, а также совершенствуются методы сокрытия инструментов господства подавляющего класса.
На протяжении всей истории человечества людям нужны были ориентиры в своей деятельности. Этими ориентирами становились религиозные доктрины (премодерн) или идеологические конструкции (модерн). Формировались эти метанарративы посредством реализации идей различных индивидов, стремившихся объяснить мироустройство и цель всего человечества. Здесь можно предположить, что центральным вопросом в любой идеологической конструкции был вопрос властных отношений. Ведь основой идеологии является предложение новой модели управления обществом и распределения его ресурсов. Различные религиозные и политические доктрины предлагали свои концепции данных моделей и выступали в качестве некоего эволюционного инструмента. Дело в том, что в теологических учениях впервые встречается идея ограничения архаической лимбической системы. Таким образом, премодерн и исходящие из него религиозные нарративы фактически давали возможность реализовывать принцип контроля над «добром» и «злом» и канализировать энергию об-
1
щества в сторону самоулучшения .
Используя «деконструкцию» классического понятия «зла», несложно сделать вывод о том, что оно представляет собой модели поведения, свойственные наиболее ранним формам человека. В то время как «добро» представляет собой рациональное и взвешенное поведение «человека» как существа, способного к разумной деятельности, которая не зависит от стимулов и факторов влияния изнутри. Тем самым через концепцию «рая» выводит зависимость между желанием населения Земли жить в идеальных условиях своих предков и сложившимися обстоятельствами2. Таким образом, нехитрый механизм позволил обществам «премо-дерна» построить развитые социальные системы, где была попытка ликвидировать животную дикость и эгоизм человека
См.: Савельев С.В. Происхождение мозга. М.: Изд. «ВЕДИ», 2005.
2 См.: Савельев С.В. Возникновение мозга человека. М.: Изд. «ВЕДИ», 2010.
при условии отсутствия реальных достижений цивилизации. На этом этапе существования человека религия стала единственным инструментом ограничения влияния лимби-ческой системы на сознание.
Однако теологические учения - далеко не предел. Коммунистическая идеология, являясь формой гражданской религии, отрицая идею существования любого божества, также имеет свои представления «о добре и зле», где есть свой «светлый путь», где в качестве его антагонистов представлялись реакционные капиталистические силы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в СССР произошло наложение коммунистической идеологии на религиозно-политическую доктрину православия, когда при И.В. Сталине «самодержавие возвращалось в СССР в новом виде, сочетая в себе широкую власть партийного лидера с принципом советской соборности»1. Таким образом, теологические и идеологические учения дают возможность индивиду добиться создания некоего архаического рая с сохранением относительно стабильной конструкции общества. При этом от человека требуется лишь подчинение лидерам государства, реализующим свою биологическую доминантность.
Концепция С.В. Савельева дает возможность провести широкое политологическое исследование совсем под другим углом зрения. Ведь деградация объема мозга является одной из центральных тем его изучения2. Так, наиболее важными причинами этого феномена С.В. Савельев называет два фактора: 1) приспособление населения и увеличение числа «посредственностей», в чем солидаризуется с А. Шопенгауэром, М. Хайдеггером и Л. Гумилевым; 2) негативные последствия научно-технического прогресса и облегчение жизни населения. Все это позволяет рассматривать эволюцию на современном ее этапе как негативный процесс, в результате которого остаются не самые умные и добрые, а те, кто перенес свой геном в следующее поколение - это единственное условие. Интеллектуальная деградация может иметь и качественный характер, ибо различия по отдельным областям мозга разных людей могут достигать 40 раз. Это
1 Асонов Н.В. Успешная контрреволюция 1917 года // Власть, 2017, № 10, с. 172.
2 См.: Савельев С.В. Церебральный сортинг. 2-е изд., испр. и доп. М.: Изд. «ВЕДИ», 2018.
катастрофически влияет на любую возможность ликвидировать социальные конфликты и мировые войны. Здесь главная роль принадлежит «ассоциативным полям», именно они отличают нас от животных. Благодаря этим полям происходит создание всего нового в человеческом мире.
В результате постоянной селекции наиболее гениальных и агрессивных представителей социума происходит общее уменьшение массы мозга. К настоящему временем общая масса мозга упала с 1540-1600 г до 1320-1240 г, что является катастрофической потерей для человечества. Ведь крупный мозг, не гарантируя гениальности, может гарантировать большую площадь случайностей для возникновения отдельных крупных полей головного мозга, ведущих к появлению гениев, способных развивать человеческую цивилизацию и создавать новые формы политической жизни. Сокращение объема мозга сопряжено с увеличением роли и представительства в сознании архаичной лимбической системы. Что следует трактовать как проявление «постмодерна». Любые попытки предложить альтернативную научную концепцию либо упираются в строгую «западную» исследовательскую парадигму, либо рассыпаются в «постмодернистской» логике различия взглядов и создания квазиавторитетов.
Таким образом, философы постмодерна фактически являются глашатаями наступающих биологических процессов, описывая причуды интеллектуального упадка. Одной из главных причин непонимания происходящих процессов стала тотальная деградация европейской науки после Второй мировой войны. Четко выраженный мир «модерна», где господствовала концепция реальности, в «постмодерне» отождествляется с виртуальным. В этом виртуальном мире больше нет места для самого человека как активного участника политической жизни, попавшего в капкан образов, имитаций и общественных масок, создаваемых главными участниками властных отношений. Понятие «Проектов» в модерне, которые позволили построить величайшие империи и отправить человека в космос, полностью ликвидируется в пользу абстрактной и нерушимой «свободы» (лимбической системы). Кроме того, модерн, разрушая концепцию «Бог - Человек - Мир»1 и объявляя о «смерти Бога»,
1 См.: Асонов Н.В., Талина Г.В. Генезис российских представлений о власти // Власть. № 8, 2016.
открыл врата для того, чтобы постмодерн возвестил о «смерти и человека» и исчезновении мира, превращенного новейшей политической властью в хитроумный набор симу-лякров, взятый на вооружение антигуманными политическими силами, к которым можно отнести масонство.
Значит, постмодерн - это цивилизационная парадигма, включающая в себя всю совокупность социально-политических идей, которые господствуют в обществе на современном этапе, ведя к упадку, ликвидации смыслов и сути существования земной цивилизации.
Корнута И.В. Постмодернистская парадигма как составляющая современной эпистемологии политической науки. В
статье анализируется разноплановый характер постмодернистского понимания особенностей диалектики жизни мирового сообщества, что позволяет видеть в нём прямую связь с идеями «деконструкции».
Ключевые слова: постмодерн, политика, политическая наука, С.В. Савельев.
Kornuta I.V. Postmodern paradigm as a component of episte-mology of contemporary political science. The article analyzes the diverse nature of the postmodern understanding of the characteristics and the dialectics of the global community, which makes it possible to see in it a direct connection with the ideas of "deconstruction".
Keywords: postmodern, politics, political science, S.V. Saveliev.
