CC BY
44
Рецензии
Постиндустриализм: маленькие неточности глобального мифа
С.В. Филюхина
Якунин В.И., Сулакшин С.С., Багдасарян В.Э., Кара-Мурза С.Г., Деева М.А., Сафонова Ю.А. Постиндустриализм. Опыт критического анализа: монография. М.: Научный эксперт, 2012. 288 с.
Под обложкой загадочного и оптимистичного изумрудно-зеленого цвета в Центре проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования вышла коллективная монография о постиндустриализме, красный подзаголовок которой — «Опыт критического анализа» — создает на этом фоне мощный оптический эффект: возникает иллюзия, будто буквы движутся, то проваливаясь, то выступая наружу.
Иллюзорность постиндустриализма — вот в двух словах основной тезис книги, доказательству которого и посвящен критический анализ. Проследим же за логикой авторов, тем более что сделать это будет нетрудно: логика довольно ясна и последовательна, хотя изложение порой буксует из-за избыточных повторов уже не раз сказанного.
Отправным пунктом становится очевидный вопрос: «Если все зани-
маются сервисом, то откуда берутся материальные блага?». Авторы пишут, что этот вопрос не получает ответа, если мы не учитываем географического разделения труда: «бурное развитие на Западе сервисной инфраструктуры есть прямое следствие его неоиндустриализации», которая стала возможной благодаря выводу промышленного производства в страны третьего мира.
Таким образом, феномен «сервисного общества» по своей природе «не носит универсального стадиального и фронтального пространственного характера. Он географически локализован...». Однако переход к обществу такого типа выдается за безусловную «стадиальность развития». Откуда такое противоречие?
По мнению авторов, теория постиндустриализма взята на вооружение для создания информационного прикрытия новой глобальной системы неоколониализма, в основе которой — планетарный масштаб конфликта труда и ренты: «одни производят материальные и нематериальные блага, а другие, не производя ничего, ими пользуются. Труд — против присвоения. Труд — против рен-
144
Выпуск 1 2013
С.В. Филюхина
ты». Эта система обеспечивает свое выживание как раз благодаря глобальному разделению труда и ренты, но именно это разделение скрывается в теории постиндустриализма. Постиндустриализм выдается за теорию, а на самом деле — это миф, который противоречит фактам, говорят авторы монографии.
Большая часть книги посвящена как раз анализу концептуально подобранных фактов, которые опровергают основные постулаты теории постиндустриализма (см., например, главу «Постиндустриализм: конфликт концепта и реалий»). Но последуем за авторами работы, которые поиск механизмов манипуляции начинают с анализа самого слова «постиндустриализм» и прочих терминов соответствующего дискурса.
«Если ставится задача информационного размытия смыслов, подмены понятий, запутывания и имитирования содержания — а все это приемы манипуляции сознанием, — то чем многозначнее термин, тем лучше для манипуляторов», — пишут авторы, отмечая, что «постиндустриализм», «сервисное общество» и вообще «сервис» — это чрезвычайно неточные, размытые понятия. «По сути, постиндустриальное общество — это самоназвание современного Запада. Это достаточно широкое рамочное понятие, объединяющее в себе такое количество концепций, что некоторые из них опровергают сами основы постулатов, выдвинутых Д. Беллом (который и стал основоположником соответствующей теории в 1960-х годах. — С.Ф.)».
Особое внимание уделяется анализу разных «школ» постиндустриализма, при этом рассматривается взаимная противоречивость их кон-
цепций (глава «Генезис постиндустриализма»).
Кроме того, исследователи обращают наше внимание и на апофати-ческое употребление слова «сервис»: это не промышленность и не сельское хозяйство, но конвенционного определения данного термина до сих пор не предложено. Не предложено, уверены авторы книги, именно потому, что так удобнее манипулировать сознанием людей: «Несомненно, сервис представляет собой один из брендов постиндустриализма. Соответственно, как всякий бренд, он продуцирует различного рода мифологемы, которые в ряде случаев приобретают агрессивную форму манипуляции сознанием, в том числе политическим. Применительно к сервису, позиционируемому в качестве маркера будущего, мифологемы трансформируются в идеомифы. Они входят составной частью в новую глобальную идеологию “свободного мира” и его проектную деятельность. Современные аналитики пишут о создании “глобального сервисного пространства”, о тенденциях “сервисизации мировой и национальных экономик”. Широкое распространение получили дефиниции “экономика услуг”, “экономика сервисного типа”. Более того, даже государство уже представляется как “сервисное”, государство».
Итак, резюмируют авторы, ориентир постиндустриального развития — сервис, но что это такое — никто не знает. Между тем «сервис как сфера услуг структурно неоднороден. В него как в третий сектор экономики включают такие функционально различные компоненты, как торговля и наука».
Что касается фактов, цифр, долей и объемов, то в книге приводит-
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
145
Рецензии
ся достаточно показателей, которые могут если не убедить в том, что постиндустриализм — это и в самом деле глобальный миф, то, по крайней мере, посеять сомнение в адекватности этой теории. А, как признают исследователи, они «поставили перед собой задачу, в том числе, активировать сознание тех, кто в состоянии переосмыслить добросовестные заблуждения. Или хотя бы засомневаться».
Особый интерес представляет исторический экскурс: критикуя представление теории о фронтальном и стадиальном движении человечества к постиндустриализму через смену экономических формаций, авторы пишут, что сервис как сфера услуг играла важнейшую роль еще в античных и средневековых обществах и, по сути, была всегда, даже до возникновения промышленного сектора. «Более детальный исторический анализ позволяет увидеть значительную долю лиц, — говорится в книге, — профессионально связанных с сервисной деятельностью уже в традиционных обществах. Концепт стадиальности в отношении сервиси-зации как компонента постиндустриализма убедительной истиной не выглядит». Так, «пример сервиси-зированных сообществ в античную эпоху представляли греческие и финикийские рабовладельческие города-государства. Работы по профилю услуг составляли, как известно, преимущественное содержание рабского труда. Отношение численности рабов к свободным гражданам в Греции было 3:1. Это, учитывая сервисный профиль рабского труда, означает, что в сфере услуг в античном полисе было занято около 75% экономически активного населения».
Таким образом, представление об универсальности и фронтальности движения в сторону постиндустриализма опрокидывается. Но можно говорить о «сервисно ориентированном сообществе» как цивилизационном типе, и в таком случае, пишут исследователи, «более правильно было бы вести речь об осо-бости США, чем об их типичности». Взамен «формационного» подхода авторы предлагают подход «цивилизационный», который учитывает не только временные, но и пространственные координаты общества. Без учета этого фактора и рождается поле для информационных манипуляций.
Раскрывая манипулятивность теории постиндустриализма на «современном материале», авторы приводят данные о мощном развитии сельского хозяйства и промышленного производства в странах «третьего мира», тогда как высокотехнологичное производство и сервис действительно преобладают в «развитых» странах.
Итак, в чем конкретно заключается недостоверность теории постиндустриализма? Во-первых, в релятивистском и довольно безответственном категориальном аппарате. Во-вторых, игнорирование пространственных динамических перераспределений позволяет в рамках этой теории утверждать, что фронт мирового развития линеен и стадиальность развития универсальна. Иной, а именно — цивилизационный, концепт развития мира в виде локальной вариативности отбрасывается. Игнорируется значимая эмпирика. Утверждение о сокращении индустриального материального производства не подтверждается на
146
Выпуск 1 2013
С.В. Филюхина
мировом статистическом материале. Индустриальное производство видоизменяется и объемы материальных ресурсов — продуктов питания, одежды, жилья, транспорта, коммуникаций и пр., потребляемых людьми только растут.
Растет и потребление нематериального продукта. Однако подверстывая в общий зачет сервиса, приходящего на смену индустриальному и аграрному материальному производству, и производство знаний, информации, и финансовую деятельность, объявляя это благим и неизбежным процессом, универсальной дорогой прогресса человечества, авторы таких теорий преследуют показанную выше цель. Их интерес заключается в воспроизводстве глобального механизма эксплуатации мира — неоколониализма.
Если раньше колониализм поддерживался силовым и военным доминированием, то теперь Западу необходимо глобальное информационное прикрытие, которым и является теория постиндустриализма.
Как остроумно замечают авторы книги, «поток интеллектуальных продуктов последователей и родоначальников теории постиндустриализма 70-х гг. ХХ в. слишком стал напоминать еще памятный поток интерпретаторов “всесильного” учения Маркса».
Очевидно, что для авторского коллектива дело не только в том, что теория постиндустриализма не отвечает реальным общественным и экономическим процессам в мире (доказательству этого и посвящена значительная часть книги). Теории не всегда верны, они часто корректируются, переосмысливаются, отвергаются. Авторов монографии насто-
раживает то, что постиндустриализм обожествляется, что его не хотят верифицировать, используют для глобальных манипуляций. И (этого нельзя не заметить) особенно задевает исследователей то, что госслужащие высшего эшелона пытаются применять в России «всесильную теорию» как безальтернативную. Но «в отличие от Запада, Россия не в состоянии компенсировать свою деиндустриализацию по схеме вывода производящего капитала в третьи страны. Сервисизация ведет к утрате Россией самодостаточности экономики».
Четкая гражданская позиция ученых кому-то может показаться достоинством, а кому-то — слабостью исследования. Поэтому необходимо подчеркнуть, что она не сказывается на достоверности и убедительности тех фактов, которые подтверждают общую концепцию исследования, хотя и составляет важнейшую часть этой концепции.
Как и в большинстве их работ, в этой монографии принципиальным для авторов становится ценностный анализ проблемы. И, надо сказать, теория и практика постиндустриализма дают богатый материал для такого анализа, потому что культивируют «потребительское» поведение, приводят к сущностным, мировоззренческим изменениям в человеке. Критика потребительского общества, конечно, не нова, возможно, она уже стала мейнстримом, который придет на смену мейнстриму потребительства. Однако в монографии (посвящена-то она все-таки критике постиндустриализма) показано, что личное потребление отнюдь не способствует экономическому развитию, свидетельством которого якобы должен быть переход
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
147
Рецензии
к постиндустриальному обществу. В странах, которые сейчас являются локомотивом мировой экономики, удельный вес личного потребления в ВВП значительно ниже (38% в Китае), чем в «постиндустриальных» странах (64% в США).
Культ личного потребления критикуется с точки зрения не только экономической, но и мировоззренческой и нравственной. В погоне за прибылью производители навязывают обществу образ «сервисного человека», который живет ради удовлетворения всех своих желаний и прихотей. «Сервисный человек», по мнению авторов, является тупиковой ветвью развития.
И, как резонно замечает банкир и бизнесмен Ханс Йорг Рудлофф в своей рецензии, опубликованной, кстати, под одной обложкой с монографией, перенос производства в страны третьего мира дал этим государствам и их населению мощный импульс развития. США и Западная Европа сумели «получить существенные дивиденды за счет менее развитых стран. Но, с другой стороны, те же самые акторы запустили механизм изменений в развивающихся экономиках, инвестировав в них триллионы долларов. Таким образом, они помогли осуществить тот переход, который без этой поддержки занял бы десятилетия», — пишет бизнесмен. В результате то, что авторы книги называют системой «неоколониализма», оборачивается против самих же «колонизаторов»: «перемещение отраслей промышленной обработки и производства в другие регионы мира заложило основы развития сильных экономик, базирующихся на индустриальном секторе, и прочных общественных
структур. Угроза, которую этот тектонический сдвиг огромной важности таит в себе для европейцев, еще не до конца понята».
Кстати, на опасность, которую эта глобальная система таит для ее создателей, обращают внимание и сами авторы критического анализа постиндустриализма: «При реализации сценария глобального политического потрясения, актуализации противоречий “постиндустриального общества” с реальными производителями материальных благ сложившаяся система международного разделения труда грозит для сервисного Запада, оставшегося без собственной промышленной базы, тотальным крахом».
То есть система глобального «неоколониализма» предполагает (видимо, с неизбежностью) неустойчивость, в ней изначально заложена возможность разбалансировки. И чем сильнее будут развиваться «новые индустриалы» (а это необходимо для удовлетворения потребностей «сервисного общества»), тем ощутимее будет выдвигаться вопрос о смене этой системы.
Таким образом — и здесь позиции авторов и Рудлоффа сближаются — болезненно вызревает необходимость сменить экономическую модель развития мира. А значит, и найти иную теорию (или теории), ее описывающую. Кажется, все более нарастает и становится осязаемым ощущение фундаментальной несправедливости сложившегося миропорядка, несправедливости как его краеугольного камня, как сущности этой системы (например, авторы приводят сравнение динамики ВВП на душу населения самых богатых и самых бедных стран, которое
148
Выпуск 1 2013
С.В. Филюхина
показывает, насколько более высокими темпами стал увеличиваться этот разрыв после Второй мировой войны). Эта модель должна уйти в прошлое, уступив место новой.
Интересен и анализ процесса, в результате которого западное общество пришло к самоназванию «сервисного» (или «информационного», или «постиндустриального»): «чувство увядания сложившегося типа общества заставило интенсивно изучать и осмысливать его главные структуры, установки,духовные матрицы. Сама приставка “пост” указывает на неопределенность выбора на распутье, она открывает возможность множества сценариев. В са-
мосознании Запада, таким образом, происходят глубокие сдвиги, массы людей ощущают себя в ситуации исторического выбора. Это — важный когнитивный сдвиг, который неизбежно приведет к сдвигам в установках массового сознания и в политической практике».
Кажется, это увядание миропорядка ощущает и западное общество (где общественные массы все чаще выступают против социальной несправедливости), и набирающий нешуточную силу Восток. Возможно, мы видим начало движения к новому миропорядку. И Россия может сыграть не последнюю роль в его становлении.
ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
149
