CC BY
94СУДЕБНАЯ ПСИХИАТРИЯ
© ФГБУ «ФМИЦПН им. В.П. Сербского» Минздрава России, 2017 УДК 616.89:343.614:340.63
Для корреспонденции
Голенков Андрей Васильевич - доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой психиатрии и медицинской психологии Чувашского государственного университета им. И.Н. Ульянова
Адрес: г. Чебоксары, ул. Пирогова, 6 Телефон: +7 (905) 197-35-25 E-mail: [email protected]
А.В. Голенков
Постгомицидные самоубийства: описание 5 случаев
Результаты оригинального исследования
Чувашский государственный университет им. И.Н. Ульянова, Чебоксары
Постгомицидные самоубийства (ПГСУ) недостаточно описаны в отечественной литературе. С целью анализа описаы 5 случаев ПГСУ, совершенных в Чувашии. За 9 лет (2008-2016) среди посмертных судебно-психиатрических экспертиз обнаружено 5 случаев ПГСУ (женщин - 3, мужчин - 2) лиц в возрасте от 29 до 51 года (средний - 38,3 ± 7,3 года). На каждого подэкспертного заполнялась анкета с включением клинических, социально-демографических показателей и особенностей деликта. Все 5 подэкспертных страдали психическими расстройствами (шизофренией - 2, синдромом алкогольной зависимости - 2, депрессивным расстройством - 1), в 4 случаях они были признаны невменяемыми. Жертвами чаще всего становились дети (в 5 случаях из 7), а их убийцами - родители (матери в 2 случаях из 3). Факторами, способствующими ПГСУ, являлись плохие семейные отношения, психотравмирующие ситуации, материальное неблагополучие, реже - злоупотребление алкоголем. Своевременное выявление психических расстройств и их адекватное лечение могут быть действенными мерами профилактики ПГСУ.
Ключевые слова: убийства, самоубийства, психические расстройства, убийство детей
A.V. Golenkov
Homicide followed by suicide: 5 cases report
Original article
I.N. Ulyanov Chuvash State University, Republic Psychiatric Hospital, Cheboksary
Post-homicide suicides (PHS) have not been sufficiently described in the Russian literature. The goal of the study - is to analyze and describe 5 cases of PHS, which had been committed in the Chuvash Republic. For the 9 -year period between 2008 and 2016 we have identified 5 cases of PHS among the postmortem forensic psychiatric assessments (3 females and 2 males). The age of these individuals ranged between 29 and 51 (the mean was 38.3 years ± 7.3). A questionnaire has been filled out for each of the examinees. It included the clinical indices, social-demographic ones, and the characteristics of their offense. All 5 examinees suffered from mental disorders (schizophrenia - 2, alcohol dependence syndrome - 2, depressive disorder - 1). In 4 cases the examinees were found to be not criminally responsible. In most cases the victims were children (5 out of 7 cases), killed by their parents (mothers in 2 out of 3 cases). The factors, which contributed to PHS, were the poor familial relationships, psychologically traumatizing situations, financial difficulties, and less frequently - alcohol abuse. The timely identification of mental disorders and their adequate treatment may be the effective ways to prevent PHS. Keywords: homicide, suicide, mental disorders, infanticide
Самоубийство, совершенное после убийства (в англоязычной литературе - homicide-suicide или murder-suicide), - довольно редко встречающееся противоправное деяние [1-7]. Согласно зарубежным исследованиям, уровень постгомицидных1 самоубийств (ПГСУ) колеблется от 0,01 до 0,238 на 100 тыс. населения [1, 2]. В США наблюдается 1000-1500 случаев ПГСУ в год, в Швейцарии - 3 случая на 1 млн семей [5, 6]. Показатели являются довольно стабильными и мало меняются на протяжении длительного периода времени [1, 2, 5-7].
Систематический обзор показал, что в США имеется связь между ПГСУ и уровнем убийств. В других странах мира такая закономерность не прослеживается. В них определяется корреляция между ПГСУ и уровнем самоубийств [4]. Установлено, что совершенное убийство повышает вероятность совершения самоубийств в несколько раз. Самые высокие суицидальные риски (в 12,7 раза) наблюдаются при убийствах бывшего супруга (любимого человека), детей (в 10,3), супруга (в 8), а наименьшие -при убийстве друга (в 1,9 раза) [7]. Делается вывод, что снижение уровня убийств в странах с высокими показателями этого деликта сопровождается аналогичным уменьшением и частоты ПГСУ [4]. Кроме изучения распространенности ПГСУ в зарубежных исследованиях большое внимание уделяется психиатрическим аспектам таких убийств (включая потребление психоактивных веществ [3]), криминологическим показателям (жертвы и их число, исполнители, орудия убийства, сокрытие деликта и др.), прочим факторам, влияющим на совершение этих преступлений [1, 2, 4-7].
В отечественной литературе ПГСУ отведено довольно скромное место, статистические показатели нам не встретились. В последнем руководстве по судебной психиатрии ПГСУ рассматриваются в качестве «расширенного суицида» [8]. В другой работе [9] описывается суицидальное поведение лиц, совершивших преступления против жизни и здоровья, находящихся на амбулаторной судебно-психи-атрической экспертизе (СПЭ); попытки совершили 10,2%, чаще всего подэкспертные с депрессивными, личностными и психотическими расстройствами. Юристы рассматривают посткриминальный суицид убийц «как улику поведения», косвенное доказательство совершенных преступлений, нередко повторных (серийных) [10], обсуждают вопросы СПЭ и психолого-психиатрических экспертиз при расследовании убийств, осложненных суицидом правонарушителей [11].
Из краткого обзора литературы следует, что судеб-но-психиатрический аспект ПГСУ не вызывает сомнений, несмотря на малую разработанность этой чрезвычайно брутальной формы агрессивного поведения.
Цель исследования - проанализировать и описать 5 случаев ПГСУ, совершенных в Чувашии.
Материал и методы
Организация научной работы — ретроспективное сплошное исследование. За 9 лет (2008-2016) среди посмертных СПЭ, проведенных в Республиканской психиатрической больнице г. Чебоксары, обнаружено 5 случаев ПГСУ (женщин - 3, мужчин -2) лиц в возрасте от 29 до 51 года (средний - 39,2 ± 6,9 года). В каждом случае заполняли анкету с описанием социально-демографических показателей и особенностей деликта.
Результаты и обсуждение
По актам посмертной СПЭ, всем испытуемым, совершившим ПГСУ, был выставлен по МКБ-10 диагноз психического расстройства: шизофрения - 2 случая, психические расстройства вследствие потребления алкоголя - 2, депрессивный эпизод с психотическими симптомами - 1. В 4 случаях из 5 было вынесено заключение о невменяемости в момент ПГСУ. Однако только в одном случае - женщине (34 лет), больной шизофренией, - диагноз был выставлен при жизни. Она многократно в течение 20 лет лечилась в психиатрической больнице в связи с обострением депрессивно-параноидной симптоматики, сопровождающейся суицидальными тенденциями. После терапии наблюдались длительные ремиссии хорошего качества, позволяющие ей работать медсестрой, иметь семью и двоих детей. До совершения ПГСУ несколько лет не поступала на стационарное лечение, регулярно принимала поддерживающую терапию, состояние было удовлетворительным. В последнее время перед деликтом у нее испортились отношения с мужем, к тому же имелась задолженность по кредитам, связанная со строительством дома в сельской местности. На фоне длительной напряженной ситуации в семье она отвезла детей младшего школьного возраста (7 и 9 лет) в лес, где нанесла им травмы головы тяжелым предметом, в результате которых они умерли. Через некоторое время, пройдя несколько километров по лесу, сама повесилась на дереве. Не исключено, что в момент совершения ПГСУ подэкспертная находилась в депрессивном (депрессивно-параноидном) состоянии, делающим ее невменяемой.
В 4 других случаях диагноз психического расстройства был поставлен посмертно. Так, женщина (39 лет), работающая медсестрой, имеющая материальные и жилищные проблемы, убила в квартире дочь 12 лет и племянницу 7 лет, нанеся тяжелым предметом обеим не совместимые с жизнью травмы головы. Через несколько часов после этого была найдена мертвой на берегу Волги, причиной самоубийства явилось утопление, в крови обна-
1 В отечественной психиатрической литературе применяют термин «гомицид», как синоним термину «убийство».
ружен алкоголь, соответствующий легкой степени опьянения. По показаниям свидетелей, несколько недель до деликта выглядела депрессивной, говорила о нежелании дальше жить и что они «уйдут из жизни вместе с дочерью». Муж отметил, что она пыталась душить дочь, угрожала ей ножом. Уличенная в этом, подэкспертная плакала, просила прощение, обещала больше этого не делать. Сотрудники по работе предлагали ей несколько раз обратиться за помощью к психиатру.
В 2 случаях психические расстройства были связаны с употреблением алкоголя. В первом случае у мужчины (29 лет) после смерти новорожденной дочери и последующей многодневной алкоголизации развился острый психоз с наличием императивных галлюцинаций. Под их воздействием ушел из дома и на дачном участке убил пожилую женщину, нанеся ей удар кирпичом по голове, аналогичную попытку убийства предпринял против пожилого мужчина, но тому удалось убежать от него. После этого перерезал себе горло и умер от кровопотери. Психические расстройства у подэкспертного развились впервые и остро. Их однозначно квалифицировать весьма затруднительно. Однако наличие психотического расстройства не позволяло этому мужчине осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими.
Во втором случае женщина (51 года), имеющая судимость за убийство мужа, после освобождения через 6 лет из колонии стала постоянно злоупотреблять алкоголем и общаться с криминальными лицами. Примерно через год такой жизни, находясь в состоянии тяжелого опьянения, убила ножом сожителя, с которым вместе распивала алкогольные напитки, а потом и себя.
И последнее наблюдение. Мужчина (39 лет), никогда прежде не наблюдавшийся у психиатров, по бредовой мотивации (реализация бредовых мотивов - миссии [по 12]) убил малолетнего сына 3 лет, а потом совершил самоубийство. По свидетельским показаниям, он неоднократно активно высказывал идею об уходе в «настоящий мир», в котором попадает человек только после смерти. Диагноз шизофрении, поставленный на посмертной СПЭ, сомнений не вызывал, так как имелись подробные показания многочисленных свидетелей, письменная продукция подэкспертного, из которых выявлялись нарушения мышления (паралогичность, резонерство, неологизмы), включая стойкие бредовые идеи (ревности, повышенной самооценки, реформаторства, отношения и религиозного содержания). Свидетели подтвердили его реализацию бредовых мотивов - убить ребенка и себя, чтобы «разомкнуть связь с плохими людьми и перейти в иной мир» («сделать перезагрузку и перерождение в другой жизни»). Эти высказывания подэкспертного свидетели и гражданская жена считали «блефом», «шантажом», поэтому в правоохранительные органы не обращались.
Постгомицидное самоубийство является более удачным термином, нежели «расширенный суицид» [8], наиболее полно отражающим суть противоправного деяния. По нашим наблюдениям, о расширенном суициде можно уверенно говорить в 3 случаях из 5, связанных с убийством детей. В 2 других наблюдениях убийства и последующие за ними самоубийства были незапланированные, ситуационно обусловленные.
По мнению зарубежных коллег, постгомицид-ными считаются самоубийства, совершенные в течение первой недели после убийства [2]. Все описанные нами случаи соответствуют этому критерию. В наших наблюдениях 100% подэкспертных страдали той или иной психической патологией, в отличие от зарубежных работ, в которых психические расстройства диагностировались в 62% случаев. Только 12% подэкспертных обращались за психиатрической помощью до инцидента, у 26% наблюдались самоповреждения, у 39% - случаи домашнего насилия [3]. Наиболее часто причиной убийств являлись идеи ревности (56%), далее следовали финансовые, стрессовые и социальные причины (27%). Выявлены три типа ПГСУ - после убийства супруга, детей и кого-то из членов семьи (внутрисемейные убийства). В молодом возрасте причиной убийства супруга является ревность, в более старшем (у пожилых и стариков) - убийство из милосердия. Матери чаще убивали своих детей, а мужчины - членов семьи [13].
Не исключено, что высокий процент лиц с психическими расстройствами в нашем исследовании связан с малочисленностью наблюдений, а включение всех случаев ПГСУ в анализ привело бы к несколько другим результатам. За 30 лет в Чувашии (1981-2010) на СПЭ освидетельствовано более 90% убийц. Из них психическими расстройствами страдали 46,7% испытуемых. Вероятно, какая-то часть могла совершить ПГСУ, умереть от других причин, не быть направленной на СПЭ [14]. Чаще всего жертвами, в том числе многочисленными, становились дети, а их убийцами родители, что укладывается в представления о ПГСУ. Согласно нашим предыдущим исследованиям, детей чаще всего убивают женщины, страдающие шизофренией и умственной отсталостью [15]. Депрессивная симптоматика при этом способствует совершению «расширенного суицида».
Довольно часто ПГСУ характерно для так называемых «супружеских убийств» [16], независимо от возраста семейных пар. В штате Флорида (США) ежегодно совершалось от 0,3 до 0,7 ПГСУ на 100 тыс. населения людьми моложе 55 лет и от 0,4 до 0,9 - людьми в возрасте 55 лет и старше [17]. Однако в недавно опубликованном исследовании мы не обнаружили случаев ПГСУ [16].
Обращает на себя внимание весьма настороженное отношение окружающих лиц к больным,
совершившим ПГСУ. Это находит подтверждение в предубеждении населения Чувашии к психиатрической помощи [18] и в частой первичной диагностике психических расстройств только после совершения деликта [19].
Таким образом, проведенное исследование позволило изучить случаи ПГСУ, их клинико-социаль-
ные и судебно-психиатрические аспекты. Наличие недиагностируемой своевременно психиатрической патологии является фактором совершения убийств и последующих за ним самоубийств. Включение в исследование репрезентативной выборки подэкс-пертных дало бы возможность получить более информативные данные об этом типе деликтов.
Литература
1. Barraclough B., Harris E.C. Suicide preceded by murder: the epidemiology of homicide-suicide in England and Wales 1988-92 // Psychol. Med. 2002. May. Vol. 32, № 4. P. 577-584.
2. Campanelli C., Gilson T. Murder-suicide in New Hampshire, 1995-2000 // Am. J. Forensic Med. Pathol. 2002. Sep. Vol. 23, № 3. P. 248-251.
3. Flynn S., Gask L., Appleby L., Shaw J. Homicide-suicide and the role of mental disorder: a national consecutive case series // Soc. Psychiatry Psychiatr. Epidemiol. 2016. Jun. Vol. 51, № 6. P. 877-884. doi: 10.1007/ s00127-016-1209-4.
4. Large M., Smith G., Nielssen O. The epidemiology of homicide followed by suicide: a systematic and quantitative review // Suicide Life Threat. Behav. 2009. Jun. Vol. 39, № 3. P. 294-306. doi: 10.1521/ suli.2009.39.3.294.
5. Marzuk P.M., Tardiff K., Hirsch C.S. The epidemiology of murder-suicide // AMA. 1992. Jun. 17. Vol., 267, № 23. P. 3179-3183.
6. Panczak R., Zwahlen M., Spoerri A., Tal K., Killias M., Egger M. Incidence and risk factors of homicide-suicide in Swiss households: National Cohort study // PLoS One. 2013. Vol. 8, № 1: e53714. doi: 10.1371/ journal.pone.0053714.
7. Stack S. Homicide followed by suicide: An analysis of Chicago data // Criminology. 1997. Aug. Vol. 35, № 3. P. 435-453.
8. Горинов В.В. Посмертная судебно-психиатрическая экспертиза в уголовном процессе / Руководство по судебной психиатрии // под ред. А.А. Ткаченко. 2-е изд., перераб. и дополн. М.: Юрайт, 2015. Гл. 6. С. 200-209.
9. Спадерова Н.Н., Горохова О.В., Зотов П.Б Суицидальное поведение лиц, совершивших преступления против жизни и здоровья, находящихся на амбулаторной судебно-психиатрической экспертизе в ТОКПБ в 2012 году // Тюменский медицинский журнал. 2013. № 1. С. 27-29.
10. Ардашев Р.Г., Китаев Н.Н. Посткриминальный суицид убийц как улика поведения // Ученые записки Крымского федерального
университета имени В.И. Вернадского. Юридические науки. 2011. Т. 2. № 24. С. 232-236.
11. Ардашев Р.Г., Китаева В.Н. Судебные психиатрические и психолого-психиатрические экспертизы при расследовании убийств, осложненных суицидом правонарушителей // Закон и право. 2013. № 8. С. 86-87.
12. Мальцева М.М. Психопатологические механизмы общественно опасных действий больных с психическими расстройствами / Руководство по судебной психиатрии // под ред. А.А. Ткаченко. 2-е изд., перераб. и дополн. М.: Юрайт, 2015. Гл. 27. С. 684-697.
13. De Koning E., Piette M.H. A retrospective study of murder-suicide at the Forensic Institute of Ghent University, Belgium: 1935-2010 // Med. Sci. Law. 2014. Apr. Vol. 54, № 2. P. 88-98. doi: 10.1177/0025802413518018.
14. Golenkov A., Large M., Nielssen O., Tsymbalova A. Homicide and mental disorder in a region with a high homicide rate // Asian J. Psychiatry. 2016. Vol. 23. P. 87-92.
15. Голенков А.В., Цымбалова А.Б. Клинико-эпидемиологическая и судебно-психиатрическая оценка убийств, совершенных женщинами с психическими расстройствами // Психическое здоровье. 2013. Т. 11. № 4. С. 19-23.
16. Голенков А.В. Супружеские убийства (судебно-психиатрические аспекты) // Психическое здоровье. 2017. Т. 15. № 1. С. 45-49.
17. Cohen D., Llorente M., Eisdorfer C. Homicide-suicide in older persons // Am. J. Psychiatry. 1998. Mar. Vol. 155, № 3. P. 390-396.
18. Голенков А.В. Общественные предубеждения к психиатрии в Чувашии // Психическое здоровье. 2010. Т. 8. № 4 (47). С. 42-46.
19. Цымбалова А.Б., Ковалева Е.Ю., Спода Е.Г., Голенков А.В. Криминальная манифестация психических расстройств (по данным стационарной судебно-психиатрической экспертизы) // 3-й съезд психиатров, наркологов и психотерапевтов Чувашской Республики: тезисы докладов. М., 2005. С. 184-186.
References
1. Barraclough B., Harris E.C. Suicide preceded by murder: the epidemiology of homicide-suicide in England and Wales 1988-92. Psychol. Med. 2002 May; Vol. 32 (4): 577-584.
2. Campanelli C., Gilson T. Murder-suicide in New Hampshire, 19952000. Am. J. Forensic Med. Pathol. 2002 Sep; Vol. 23 (3): 248-251.
3. Flynn S., Gask L., Appleby L., Shaw J. Homicide-suicide and the role of mental disorder: a national consecutive case series. Soc. Psychiatry Psychiatr. Epidemiol. 2016 Jun; Vol. 51 (6): 877-884. doi: 10.1007/ s00127-016-1209-4.
4. Large M., Smith G., Nielssen O. The epidemiology of homicide followed by suicide: a systematic and quantitative review. Suicide Life Threat. Behav. 2009 Jun; Vol. 39 (3): 294-306. doi: 10.1521/ suli.2009.39.3.294.
5. Marzuk P.M., Tardiff K., Hirsch C.S. The epidemiology of murder-suicide. AMA. 1992 Jun; 17. Vol. 267 (23): 3179-3183.
6. Panczak R., Zwahlen M., Spoerri A., Tal K., Killias M., Egger M. Incidence and risk factors of homicide-suicide in Swiss households:
National Cohort study. PLoS One. 2013; Vol. 8 (1): e53714. doi: 10.1371/journal.pone.0053714.
7. Stack S. Homicide followed by suicide: An analysis of Chicago data. Criminology. 1997 Aug; Vol. 35 (3): 435-453.
8. Gorinov V.V. Posmertnaja sudebno-psihiatricheskaja jekspertiza v ugolovnom processe [Posthumous forensic-psychiatric examination in criminal trial]. Rukovodstvo po sudebnoj psihiatrii [Manual on forensic psychiatry]. Eds. by A.A. Tkachenko. 2-e izd., pererab. i dopoln. Moscow: Jurajt, 2015; Ch. 6: 200-9. (in Russian)
9. Spaderova N.N., Gorohova O.V., Zotov P.B Suicidal'noe povedenie lic, sovershivshih prestuplenija protiv zhizni i zdorov'ja, nahodjashhihsja na ambulatornoj sudebno-psihiatricheskoj jekspertize v TOKPB v 2012 godu [Suicide behavior of the persons who committed crimes against the life and health which are on out-patient forensic-psychiatric examination in TOKPB in 2012]. Tjumenskij medicinskij zhurnal [Tyumen medical journal]. 2013; 1: 27-9. (in Russian)
References
10. Ardashev R.G., Kitaev N.N. Postkriminal'nyj suicid ubijc kak ulika povedenija [Post-criminal suicide of murderers as behavior proof]. Uchenye zapiski Krymskogo federal'nogo universiteta imeni V.I. Vernadskogo. Juridicheskie nauki [Scientific notes of the Crimean federal university of V.I. Vernadsky. Jurisprudence]. 2011; Vol. 2 (24): 232-6. (in Russian)
11. Ardashev R.G., Kitaeva V.N. Sudebnye psihiatricheskie i psihologo-psihiatricheskie jekspertizy pri rassledovanii ubijstv, oslozhnennyh suicidom pravonarushitelej [Judicial psychiatric and psikhologo-psychiatric examinations at investigation of the murders complicated by a suicide of offenders]. Zakon i pravo [Law and right]. 2013; 8: 86-7. (in Russian)
12. Mal'ceva M.M. Psihopatologicheskie mehanizmy obshhestvenno opasnyh dejstvij bol'nyh s psihicheskimi rasstrojstvami [Psychopathological mechanisms of socially dangerous actions of patients with mental disorders]. Rukovodstvo po sudebnoj psihiatrii [Manual on forensic psychiatry]. Eds. by A.A. Tkachenko. 2-e izd., pererab. i dopoln. Moscow: Jurajt, 2015; Ch. 27: 684-697. (in Russian)
13. De Koning E., Piette M.H. A retrospective study of murder-suicide at the Forensic Institute of Ghent University, Belgium: 1935-2010. Med. Sci. Law. 2014 Apr; Vol. 54 (2): 88-98. doi: 10.1177/0025802413518018.
14. Golenkov A., Large M., Nielssen O., Tsymbalova A. Homicide and mental disorder in a region with a high homicide rate. Asian J. Psychiatry. 2016; Vol. 23: 87-92.
15. Golenkov A.V., Cymbalova A.B. Kliniko-jepidemiologicheskaja i sudebno-psihiatricheskaja ocenka ubijstv, sovershjonnyh zhenshhinami s psihicheskimi rasstrojstvami [Epidemiological and forensic-psychiatric assessment of the homicides committed by women with mental disorders]. Psihicheskoe zdorov'e [Mental Health]. 2013; Vol. 11 (4): 19-23. (in Russian)
16. Golenkov A.V. Supruzheskie ubijstva (sudebno-psihiatricheskie aspekty) [Spousal homicides (forensic and psychiatric aspects)]. Psihicheskoe zdorov'e [Mental Health]. 2017; Vol. 15 (1): 45-9. (in Russian)
17. Cohen D., Llorente M., Eisdorfer C. Homicide-suicide in older persons. Am. J. Psychiatry. 1998 Mar; Vol. 155 (3): 390-6.
18. Golenkov A.V. Obshhestvennye predubezhdenija k psihiatrii v Chuvashii [The public bias against psychiatry in Chuvashia]. Psihicheskoe zdorov'e [Mental Health]. 2010; Vol. 8 (4): 42-6. (in Russian)
19. Cymbalova A.B., Kovaleva E.Ju., Spoda E.G., Golenkov A.V. Kriminal'naja manifestacija psihicheskih rasstrojstv (po dannym stacionarnoj sudebno-psihiatricheskoj jekspertizy) [Criminal demonstration of mental disorders (according to stationary forensic-psychiatric examination)]. Tretij syezd psihiatrov, narkologov i psihoterapevtov Chuvashskoj Respubliki: tezisy dokladov [Third congress of psychiatrists, narcologists and psychotherapists of the Chuvash Republic: theses of reports]. Moscow, 2005: 184-6. (in Russian)
НОВОЕ ИЗДАНИЕ
Гиленко М.В., Вандыш-Бубко В.В.
Прогноз и коррекция поведенческих реакций специалистов, работающих в экстремальных условиях
Аналитический обзор
М.: ФГБУ «ФМИЦПН им. В.П. Сербского» Минздрава России, 2016. 152 с.
Аналитический обзор посвящен современным теоретическим и эмпирическим исследованиям социально значимой проблемы - психологическому сопровождению сотрудников силовых ведомств, осуществляемому как при подготовке, так и при выполнении ими профессиональных задач. Освещены проблемы прогнозирования и управления риском в чрезвычайных ситуациях, выделены индивидуально-психологические характеристики субъектов профессиональной деятельности, обеспечивающие эффективность и надежность работы в экстремальных условиях. Изложены наиболее эффективные диагностические и коррекционные методы работы с сотрудниками силовых структур.
Для психиатров, врачей-психотерапевтов, психологов, специалистов по реабилитации, руководителей различного звена, специалистов, занимающихся кадровой безопасностью, сотрудников силовых структур.
Утвержден на заседании Ученого совета ФГБУ «ФМИЦПН им. В.П. Сербского» Минздрава России 24 октября 2016 г., протокол № 9.
Обзор подготовлен в ФГБУ «ФМИЦПН им. В.П. Сербского» Минздрава России доктором психологических наук В.Г. Булыгиной, кандидатом медицинских наук С.В. Шпорт, доктором медицинских наук О.И. Сперанской, кандидатом психологических наук Т.Н. Кабановой, психологами Н.Е. Лысенко, А.С. Васильченко, М.Е. Ковалевой, А.А. Дубинским.
