CC BY
0
foreign citizens and stateless persons. The circle of participants in criminal proceedings is determined, whose personal characteristics are reflected in criminal activity and influence the choice of tactical means. An analysis of existing points of view and law enforcement practice made it possible to identify the category of foreign participants in a criminal event, which include the suspect, accused, witness and victim. The importance of their interaction in the process of carrying out criminal activities is emphasized, since foreign citizens, as a rule, limit their social connections to fellow countrymen, live compactly, in diasporas, and criminal attacks are often carried out against compatriots. It is concluded that the forensic characterization of the personality of a foreign subject of criminal proceedings - a participant in a criminal event - is a structured set of forensically significant signs of the somatic, social and mental spheres of activity of a participant in a criminal event, having organizational, identification, investigative, tactical and methodological significance for identifying , investigation, detection and prevention of crimes. At the same time, its structure is formed, and directions for use in the methodology for investigating crimes of this category are determined.
Key words: forensic characteristics of personality; forensic classification of participants in criminal proceedings, participants in a criminal event, forensic study of personality, investigation of crimes committed by foreigners, foreign citizens and stateless persons.
Kuleshova Anna Vladimirovna, Senior Researcher of the 3rd department of the Scientific Research Center No. 4 of the Federal State Budgetary Institution "Research Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia", police Major, avk22222@yandex.ru, Russia, Moscow
УДК 343.36 DOI: 10.24412/2071-6184-2024-3-69-81
ПОСЛЕДСТВИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ КАК КРИТЕРИЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ ОПАСНОСТИ ПРИНУЖДЕНИЯ К ДАЧЕ ПОКАЗАНИЙ
М.А. Мялицына
Обосновывается общественная опасность принуждения к даче показаний в сравнении с «обычным» превышением должностных полномочий. В качестве общего критерия для сравнения данных составов рассматриваются последствия преступлений, которые являются одним из критериев общественной опасности. На основе проведенного анализа последствий автор приходит к выводам о более серьезной общественной опасности принуждения к даче показаний и об увеличении санкции за это преступление.
Ключевые слова: последствия преступления, принуждение к даче показаний, «обычное» превышение должностных полномочий.
Обязательным признаком любого преступления является его общественная опасность, которая состоит из ряда критериев. Одним из таких критериев при принуждении к даче показаний являются последствия, которые наступают в результате преступного посягательства. Справедливо замечание А.И. Марцев, который писал, что «общественную опасность следует определять через количественно-качественные изменения условий существования общества» [1, с. 49]. Позиция автора выражается в том, что любое посягательство будет считаться общественно опасным, если общественным отношениям в результате
такого посягательства будет причинен вред, выражающийся в существенных количественно-качественных изменениях. Следовательно, последствия от преступного посягательства, по мнению автора, являются одним из ключевых критериев общественной опасности.
Рассматривая вопрос об общественной опасности принуждения к даче показаний, считаем необходимым затронуть проблему квалификации данного преступления. Так, большая часть фактов принуждения «маскируются» под ст. 286 УК РФ, которая является общей относительно ст. 302 УК РФ. Например, приговором Могойтуйского районного суда Забайкальского края двое сотрудников полиции были осуждены по п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ. Обстоятельства дела были следующие. В отдел полиции были доставлены молодой человек и девушка, которые подозревались в совершении кражи из магазина. Ямадаев и Бадмаев, заставляя признаться в совершении преступления, повалили молодого человека на пол, несколько раз ударили руками и ногами, прикладывали книгу к голове и ударяли сверху кулаком. Кроме того, Ямадаев, несколько раз ударил девушку ногами по телу. Такими действиями сотрудники полиции пытались добиться от пары признаний в совершении кражи, либо сообщения информации о лицах, совершивших данное преступление [2].
В свою очередь, приговором Свободненского городского суда Амурской области сотрудник полиции Русин А.А. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 302 УК РФ. Будучи осведомленным, что потерпевший является подозреваемым по уголовному делу, осужденный принудил его к даче показаний путем угрозы применения физического насилия, которая выразилась в демонстрации угрожающего жеста - проведении рукой по горизонтальной линии передней поверхности шеи [3].
Несмотря на то что на сегодняшний день в практической деятельности дается ошибочная квалификация указанных деяний, принуждение, как общественно опасное явление, должно рассматриваться вне зависимости от уголовно-правовой оценки. Такой подход снимает вопрос о сравнении общественной опасности деяния, квалифицируемого по вышеуказанным статьям, поскольку в результате принуждения общество и государство сталкиваются с одними и теми же последствиями.
Так как ст. 302 УК РФ является специальной относительно ст. 286 УК РФ [4, с. 639], то более логичным представляется сравнение последствий, наступающих вследствие совершения «обычного» превышения должностных полномочий сотрудником полиции, поскольку в настоящий момент данные действия квалифицируются на ровне с преступным принуждением. Под «обычным» превышением должностных полномочий мы понимаем любые незаконные действия сотрудников, которые не затрагивают отношения в сфере осуществления правосудия, то есть не обладают специальной целью. Так, например, участковые уполномоченные полиции применили насилие в ходе задержания и доставления потерпевшего в участковый пункт полиции. В результате преступных действий пострадавшему был средней тяжести вред здоровью. Приговором Промышленного районного суда г. Ставрополя Ставропольского края сотрудники были осуждены по п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ [5].
Другим примером такого превышения должностных полномочий является совершение сотрудником насильственных действий исходя из личной неприязни относительно потерпевшего. Якутским городским судом рассматривалось дело по обвинению полицейского Птицына Ю.Г., который испытывая к потерпевшему личную неприязнь в связи с его попыткой скрыться, умышленно и неоднократно применил насилие, не опасное для жизни и здоровья. В результате был признан виновным по п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ [6].
Представленные примеры демонстрируют, что при совершении «обычного» превышения должностных полномочий субъект преступления не желает наступления существенных изменений в отношениях по осуществлению нормального правосудия. В связи с этим преступное принуждение и «обычное» превышение должностных полномочий являются разными преступлениями, имеющими разные последствия.
В широком смысле этого слова последствия преступления не заключаются только в негативных изменениях, прямо указанных в тексте нормы Особенной части УК РФ. Очень часто такие последствия остаются за рамками состава преступления, но тем не менее оказывают существенное влияние на нормальное развитие общественных отношений. Еще Чезаре Беккариа пришел к выводу, что «настоящим мерилом преступлений является вред, причиненный ими обществу» [7, с. 91]. Мы разделяем позицию А.Э. Жалинского о том, что не существует закрытого перечня показателей общественной опасности, их нужно дополнительно выявлять и анализировать применительно к нарушениям охраняемого блага [8, с. 263].
Последствия от преступления могут быть разными. Применимо к преступному принуждению к даче показаний в качестве таковых можно выделить нарушение нормального процесса по осуществлению правосудия, подрыв авторитета органов государственной власти, вред, причиняемый жизни и здоровью пострадавшего, причинение ему нравственных страданий, понесенные им убытки и т. д. Отметим, что большая часть присуща и «обычному» превышению должностных полномочий, однако, принуждая лицо дать показания, виновные посягают на правильный порядок осуществления судопроизводства. Нарушение данного порядка влечет не только уголовную ответственность преступников, а также дает право пострадавшему на возмещение вреда в порядке, установленном гражданским законодательством, а также гл. 18 УПК РФ.
Основой правого регулирования данного вопроса является вышеупомянутая гл. 18 УПК РФ, устанавливающая порядок реабилитации. Право на реабилитацию имеет следующий круг лиц: подсудимый, в отношении которого вынесен оправдательный приговор или в отношении, которого уголовное преследование прекращено в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения, подозреваемый или обвиняемый, уголовное преследование в отношении которого прекращено по реабилитирующим основаниям, осужденный - в случаях полной или частичной отмены вступившего в законную силу обвинительного приговора суда и прекращения уголовного дела по основаниям, предусмотренным п.п. 1 и 2 ч. 1 ст. 27 УК РФ, а также лицо, к которому были
применены принудительные меры медицинского характера, - в случае отмены незаконного или необоснованного постановления суда о применении данной меры. Помимо указанного законодатель отметил, что право на возмещение вреда в порядке гл. 18 УПК РФ, имеет также любое лицо, незаконно подвергнутое мерам процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу. К мерам процессуального принуждения в данной норме относится определённый перечень, установленный гл. 4 УПК РФ. Однако, в данном перечне не закреплены следственные и иные процессуальные действия, носящие принудительный характер. К примеру, обыск, выемка, допрос и иные действия, где возможно принуждение лица. На сегодняшний день в гл. 4 УПК РФ упоминается только лишь личный обыск подозреваемого, в следствии чего возникает определённый диссонанс, когда вред, причиненный в ходе производства личного обыска, подлежит возмещению, а в иных случаях (незаконного обыска или принуждения лица к даче показаний) нет. Представляется верным более расширительное толкование понятия мер процессуального принуждения в целях применения норм о реабилитации. Так, например, А.В. Смирнова и К.Б. Калинов-ский указывают, что меры процессуального принуждения должны определяться, как любые принудительные процессуальные (в том числе следственные) действия, произведенные органом дознания, дознавателем, следователем и судом в ходе уголовного судопроизводства [9]. Думаем, что данное определение является корректным, поскольку охватывает все возможные ситуации, когда принуждение может быть незаконным. Представляется, что в скором времени такой подход будет принят законодателем, поскольку на сегодняшней день мы можем отметить тенденцию, направленную на расширение круга прав потенциальных участников уголовного судопроизводства [10]. Такой поход позволит реабилитировать лиц, которые были подвергнуты преступному принуждению в рамках уголовного судопроизводства.
Также в гл. 18 УПК РФ указано, что вред может быть возмещен любому лицу, независимо от его процессуального положения, что говорит о возможности применения данных положений в ситуации, когда лицо принуждается к даче показаний, но не обладает процессуальным статусом. Данное высказывание подтверждается судебной практикой.
Так, например, Центральным районным судом г. Воронежа был рассмотрен иск гражданина Г. о взыскании компенсации морального вреда. Поскольку иск о компенсации морального вреда заявляется в рамках гражданского судопроизводства, вопрос о реабилитации лица, к сожалению, остается для нас под вопросом. Приговором Коминтерновского районного суда г. Воронежа от 16.09.2019 два сотрудника полиции - Косьяненко С.Ю. и Соколовский О.И. были признаны виновными в совершении преступления, предусмотренного п.п. «а» и «б», ч. 3 ст. 286 УК РФ. По данному уголовному делу гражданин Г. был признан потерпевшим. Действия указанных сотрудников полиции выразились в пытках, физическом и психическом насилии, которое данные сотрудники применяли к нему, принуждая его сознаться в преступлении, которого он не совершал. В результате противоправных действий сотрудников полиции мужчине была причинена физическая боль, а также телесные повреждения, которые ква-
лифицируются как не причинившие вреда здоровью. Указанное привлекло к причинению нравственных и физических страданий, которые выразились в том, что заявитель испытывал боль, страх, в последующем, длительное время находился в стрессовом депрессивном состоянии, испытывал психологическую подавленность, потерял уважение к авторитету правоохранительных органов. Суд удовлетворил требования лица в размере 1 000 000 рублей [11].
Отметим, что при совершении «обычного» превышения должностных полномочий потерпевшие также имеют право на возмещение вреда. К примеру, согласно приговору судебной коллегии по уголовным делам Камчатского областного суда майор полиции Пономарев А.И. был осужден п.п. «а», «б», «в», ч. З ст. 286, ч. 1 ст. 105 УК РФ за умышленное убийство гражданина в результате незаконного применения табельного оружия в состоянии алкогольного опьянения. В результате жена и дочь погибшего получили право на компенсацию морального вреда [12].
Казалось бы, что при преступном принуждении, что при «обычном» превышении должностных полномочий наступили одинаковые последствия, однако здесь стоит обратить внимание на правовое регулирование исследуемой сферы. Так как многие иски рассматриваются в рамках гражданского судопроизводства, рассмотрим ст.ст. 1069 и 1070 ГК РФ. Обе обозначенные нормы регулируют вопросы ответственности за вред, причиненный незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, однако, соотносятся они как общая (ст. 1069 ГК РФ) и специальная (ст. 1070 ГК РФ). Представляется, что такой подход обусловлен тем, что п. 1 ст. 1070 ГК РФ представляет собой закрытый перечь ситуаций, при которых вред возмещается в полном объеме независимо от вины должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда. К таковым законодатель отнес незаконное осуждение, незаконное привлечение к уголовной ответственности, незаконное применение в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконное привлечение к административной ответственности в виде административного ареста. Поскольку перечисленный перечень носит закрытый характер п. 2 ст. 1070 ГК РФ отсылает нас к общей норме - ст. 1069 ГК РФ, в соответствии, с которой вред, причиненный гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов или должностных лиц этих органов подлежит возмещению за счет казны Российской Федерации. Существенной разницей данных норм является то, что в первом случае вред пострадавшей стороне возмещается независимости от вины должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда [13].
Ключевой вопрос заключается в том, в каком порядке следует разрешать вопрос о компенсации причиненного преступным принуждением к даче показаний вреда и «обычным» превышением должностных полномочий?
Ситуация превышения должностных полномочий не вызывает сомнений, поскольку не попадает ни под один из указанных в п. 1 ст. 1070 ГК РФ случаев. В данном случае правоприменитель использует общую нормы - 1069
ГК РФ, где существует необходимость в установлении вины должностного лица. Наиболее спорным является вопрос квалификации при преступном принуждении лица, не имеющего процессуальный статус по уголовному делу, так как подобная формулировка прямо не указана в п. 1 ст. 1070 ГК РФ.
В Определении от 4 декабря 2003 г. № 440-О «По жалобе гражданки Аликиной Татьяны Николаевны на нарушение ее конституционных прав пунктом 1 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации» Конституционный Суд Российской Федерации указал, что применительно к обеспечению конституционных прав понятия «задержанный», «обвиняемый», «предъявление обвинения» должны толковаться в их конституционно-правовом смысле, а не в придаваемом им УПК РСФСР, и что в целях реализации конституционных прав граждан необходимо учитывать не только формальное процессуальное, но и фактическое положение лица, в отношении которого осуществляется публичное уголовное преследование.
Есть ли основания считать «незаконным привлечением к уголовной ответственности» по смыслу п. 1 ст. 1070 ГК РФ любую деятельность правоохранительных органов, направленную на изобличение лица в совершении преступления, а не только привлечение его в качестве обвиняемого?
По нашему мнению, такие основания есть. Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно подтверждал, что для целей реализации гарантий, предусмотренных законом, необходимо учитывать фактическое положение лиц, не ограничиваясь наличием у него процессуального статуса, приобретение которого, как известно, находится в исключительной компетенции должностного лица. Эта позиция отражена в известном решении о моменте возникновения права на юридическую помощь. КС РФ тогда отметил: «.. .необходимо учитывать не только формальное процессуальное, но и фактическое положение лица, в отношении которого осуществляется публичное уголовное преследование. При этом факт уголовного преследования и, следовательно, направленная против конкретного лица обвинительная деятельность могут подтверждаться актом о возбуждении в отношении данного лица уголовного дела, проведением в отношении него следственных действий (обыска, опознания, допроса и др.) и иными мерами, предпринимаемыми в целях его изобличения или свидетельствующими о наличии подозрений против него (в частности, разъяснением в соответствии со статьей 51 (часть 1) Конституции Российской Федерации права не давать показаний против себя самого)» [14].
Усиливает данный тезис и тот факт, что законодателем совершенствуются механизмы, применяемые до возбуждения уголовного дела. Так, гражданам теперь предоставляется защитник на стадии проверки сообщения о преступлении за счет средств государства [9]. Подобные нововведения свидетельствуют о расширении понимания таких понятий, как «уголовное преследование» и «уголовная ответственность».
«Положение лица, задержанного в качестве подозреваемого и помещенного в условия изоляции, - пишет КС РФ в другом решении, -по своему правовому режиму, степени применяемых ограничений и претерпеваемых в связи с этим ущемлений тождественно положению лица, в отношении которого содер-
жание под стражей избрано в качестве меры пресечения. Следовательно, и вред, причиненный незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия и прокуратуры, должен возмещаться государством в полном объеме независимо от вины соответствующих должностных лиц не только в прямо перечисленных в пункте 1 статьи 1070 ГК Российской Федерации случаях, но и тогда, когда вред причиняется в результате незаконного применения в отношении гражданина такой меры процессуального принуждения, как задержание» [15].
Считаем, что действия, которые совершаются должностными лицами в отношении граждан, в первую очередь «заподозренных» [16] в совершении преступления, с целью склонения их к даче нужных показаний, очень близки по своей природе тождественны ограничениям свободы. Так, например, двое оперуполномоченных «с целью склонения потерпевшего к даче необходимых им показаний, совместно нанесли ему множественные (не менее 23) удары руками и ногами по голове и телу, а также не менее 5 ударов кошельком по голове, при этом в процессе избиения один оперуполномоченный, преодолевая сопротивление потерпевшего, удерживал его за руки, а второй пытался надеть на голову полиэтиленовый пакет. После чего подсудимые на служебном автомобиле перевезли потерпевшего в здание ОМВД России по Ленскому району, завели в кабинет № 4, где умышленно нанесли множественные (не менее 6) удары руками по телу» [17]. Обратим внимание, что какого-либо процессуального статуса потерпевший, которого пытались изобличить в совершении преступления, не имел.
В другом деле в целях проверки на причастность к совершению преступления был доставлен ФИО1. В тот же день в период времени примерно с 13 часов 47 минут по 17 часов 33 минуты подсудимый в рамках осуществления служебной деятельности, направленной на раскрытие особо тяжкого преступления против личности, стал проводить с ним беседу в помещении УМВД России по г. Воронежу по вышеуказанному адресу. Поскольку ФИО1 отрицал свою причастность к совершению преступления, у ФИО2 возник преступный умысел, направленный на превышение своих должностных полномочий путем применения к ФИО1 физического насилия с целью получения от него признательных показаний об обстоятельствах совершения преступления. Реализуя свое преступное намерение ФИО2 подверг избиению ФИО1, совершая тем самым противоправные действия, которые никто и ни при каких обстоятельствах не вправе совершать, а именно, умышленно нанес ФИО1 не менее 23 ударов в область грудной клетки и живота; не менее 8 ударов в область головы; не менее 21 удара в область верхних конечностей и не менее 25 ударов в область нижних конечностей [18].
Еще в одном приговоре установлено, что с целью получения от ЛА, ДА, ЛС и БМ признательных показаний об обстоятельствах совершения вышеуказанного преступления, в период времени примерно с 16 часов 10 минут по 21 час 38 минут, находясь в помещении отдела МВД России по Семилукскому району, действуя умышленно, желая причинить ЛА, ДА, ЛС и БМ физические,
моральные и нравственные страдания, сотрудники полиции (подсудимые) стали высказывать в их адрес угрозы применения насилия, угрозы незаконного привлечения их к уголовной ответственности, а также периодически подвергать их избиению, совершая тем самым противоправные действия, которые никто и ни при каких обстоятельствах не вправе совершать [19].
Подобных примеров можно привести множество, но особенность совершаемых преступлений, когда для принуждения заподозренного лица к даче показаний (независимо от уголовно-правовой оценки таких действий - по ст. 286 или ст. 302 УК РФ), заключается в том, что такое лицо фактически не только подвергается противоправному физическому и психическому воздействию, но и лишается свободы на достаточно продолжительный период времени. Признавая необходимость повышенного уровня защиты прав и свобод граждан в сфере правоотношений, связанных с публичной, в том числе административной, ответственностью, Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно указывал на то, что законодательные механизмы, действующие в этой сфере, должны соответствовать вытекающим из Конституции Российской Федерации, ее статей 17, 19, 46 и 55, и общих принципов права критериям справедливости, соразмерности и правовой безопасности, с тем чтобы гарантировать эффективную защиту прав и свобод человека в качестве высшей ценности, в том числе посредством справедливого правосудия (Постановления от 12 мая 1998 года № 14-П, от 11 мая 2005 года № 5-П и от 27 мая 2008 г. № 8-П) [20].
Основанием для применения п. 1 ст. 1070 ГК РФ, как указал КС РФ, являются не только ограничения прав подозреваемого, но и лица, которое таким статусом наделено фактически. Мы согласны с тем, что фактически лицо, в отношении которого проводится проверка сообщения о преступлении, и подозреваемый - одно и то же лицо [21]. Кроме того, в числе других оснований для применения п. 1 ст. 1070 ГК РФ является «незаконное привлечение к уголовной ответственности», что, по нашему мнению, должно толковаться не как предъявление обвинения (по смыслу ч. 1 ст. 299 УК РФ), а как деятельность, направленная на изобличение лица в совершении преступления, которое должно быть связано с серьезными ограничениям прав и свобод человека.
Незаконное привлечение к уголовной ответственности - это определённый комплекс действий, где принуждение к даче определенных сведений (показаний) является одним из первоначальных этапов. Несмотря на то, что доказательственное значение показаний пытаются снизить, а в основу обвинения класть другие доказательства, показания остаются основой для вынесения итогового решения по делу [22, с. 101]. Так, например, в одном из дел на основе свидетельских показаний был сделан вывод о том, что вещество, изъятое у подсудимого, является наркотическим веществом [23]. Явка с повинной также во многих уголовных дела становится основным доказательством по уголовному делу [24]. Безусловно, любое расследование уголовного дела начинается с получение сведений от лиц, имеющих отношение к нему. Получая от заподозренного лица незаконную явку с повинной, сотрудник фактически начинает в отношении него деятельность по незаконному привлечению к уголовной ответственности.
Полагаем, что положения п. 1 ст. 1070 ГК РФ могут применяться независимо от наличия процессуального статуса у заподозренного лица в тех случаях, когда принуждение к даче показаний (читай - незаконное привлечение к уголовной ответственности) совершается не только посредством применения физического и психического воздействий, но и сопряжено с длительным ограничением свободы такого лица. Вопрос о длительности незаконного ограничения свободы, как условия компенсации вреда в порядке п. 1 ст. 1070 ГК РФ, должен решаться в каждом конкретном случае индивидуально.
Все вышесказанное подтверждает тот факт, что гражданско-правовая ответственность при совершении преступного принуждения будет квалифицироваться по п. 1 ст. 1070 ГК РФ, попадая под формулировку «вред, причиненный гражданину в результате незаконного привлечения к уголовной ответственности».
Основным ответчиком в соответствии с положениями ст.ст. 1069, 1070 ГК РФ выступает казана Российской Федерации в лице МВД России, а не лица, совершившие деяние. Так, например, по делу журналиста Ивана Голунова судом первой инстанции было взыскано по 1 000 000 рублей с каждого осужденного, однако в дальнейшем в апелляционной инстанцией данное решение было отменено. На новом рассмотрении в качестве ответчика выступило ведомство в целом. Требования пострадавшего были удовлетворены в размере 1 500 000 рублей. В дальнейшем регрессный иск предъявлен не был, хотя в данном случае вина сотрудников очевидна [25].
При применении п. 1 ст. 1070 ГК РФ ситуация усложняется, так как ответственность в порядке регресса наступает не всегда. Для наступления ответственности работодателю, в нашем случае МВД России, необходимо доказать вину сотрудника. Так, если вина не установлена приговором суда, то она должна быть установлена в ходе служебной проверки, что становиться достаточно проблематично в свете латентности принуждения и его тяжело доказуемости. По нашим данным только лишь в 15-20 случаях из 100 произошедших виновному сотруднику будет предъявлен регрессный иск. Государство несет ответственность за должностных лиц, при этом порой не имея возможности вернуть потраченные средства.
Отметим, что наступление гражданско-правовой ответственности не зависит от наступления уголовной. Как было отмечено ранее, лицо может быть не привлечено к уголовной ответственности. Такая ситуация может возникнуть и в следствии допущения нарушений в ходе производства по уголовному делу, что позволит избежать лицу наказания, но не позволит избежать наступления гражданско-правовой ответственности для МВД России.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что общественная опасность принуждения к даче показаний проявляется в последствиях, которые выражаются в том числе в обязанности государства компенсировать вред, причиненный лицам в результате преступного принуждения к даче показаний. Данные последствия представляют собой имущественный показатель обществен-
ной опасности принуждения к даче показаний, который должен учитываться при квалификации, а также при назначении наказания.
Это делает принуждение (квалифицируемое в настоящий момент как по ст. 286 УК РФ, так и по ст. 302 УК РФ) более общественно опасным преступлением относительно «обычного» превышения должностных полномочий (квалифицируемого по ст. 286 УК РФ), так как факта принуждения становится достаточно для наступления гражданско-правовой ответственности, а вину сотрудника нет необходимости доказывать. При этом, по нашему мнению, правильно было бы ориентироваться на фактически совершенные действия по принуждению к даче показаний, а не их уголовно-правовую оценку, которая, как мы показали выше, является диаметральной, и часто принуждение «маскируется» под превышение.
Отметим, что наличие дополнительного показателя общественности опасности должно учитываться и законодателем [26, с. 64]. Имущественный показатель общественной опасности принуждения к даче показаний свидетельствует о его повышенной общественной опасности относительно «обычного» превышения должностных полномочий. Данный тезис на сегодняшний день не находит отражения в действующем законодательстве. Так, насильственное превышение должностных полномочий наказывается лишением свободы на срок от трех до десяти лет. Насильственное принуждение к даче показаний - лишением свободы на срок от двух до восьми лет. В силу более серьезной общественной опасности санкция за принуждение к даче показаний тоже должна быть выше.
Список литературы
1. Марцев А.И. Преступление: социально-правовой анализ: учебное пособие. Омск: Омская академия МВД России, 2012. С. 75.
2. Приговор от 1 февраля 2019 года по делу № 1-1/2019 Могойтуйского районного суда Забайкальского края. [Электронный ресурс]. URL: https://mogoytuysky--abao.sudrf.ru/modules.php?name=sud delo&srv
_num=1 &name_op=doc&number=318912815&delo_id= 1540006&new=0&text_nu mber=1 (дата обращения: 24.07.2024).
3. Приговор от 12 июля 2021 года по делу № 1-287/2021 Свободненского городского суда Амурской области [Электронный ресурс]. URL: https://svobodnenskgs--amr.sudrf.ru/modules.php?name=sud delo&name op= case&_uid=bcbd3450-304d-49c8-8b40-5a1c5867253f&_deloId=1540006 &_caseType=0&_new=0&_doc=1 &srv_num=1 &_hideJudge=0 (дата обращения: 24.07.2024).
4. Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: учебник для курсантов и слушателей образовательных организаций высшего образования системы МВД России / В. В. Бабурин, М. В. Бавсун, И. А. Белецкий [и др.]; 2-е издание, переработанное и дополненное. Омск: Омская академия Министерства внутренних дел Российской Федерации, 2020. - 768 с. - ISBN 978-588651-730-9. - EDN EDQWAK.
5. Приговор от 27 апреля 2021 года по делу № 1-35/2021 (1-801/2020) Промышленного районного суда г. Ставрополя Ставропольского края [Электронный ресурс]. URL: https://promyshleny—stv.sudrf.ru/modules.php?name=s ud_delo&srv_num=1 &name_op=doc&number=184412129&delo_id=1540006&new =0&text_number=1 (дата обращения: 24.07.2024).
6. Приговор от 30 июня 2021 года по делу № 1-614/2021 Якутского городского суда [Электронный ресурс]. URL: https://jakutsky--jak.sudrf .ru/modules.php?name=sud delo&srv num=1&name op=doc&number=17853608& delo_id= 1540006&new=0&text_number= 1 (дата обращения: 24.07.2024).
7. Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1995. 183 с.
8. Жалинский А.Э. Уголовное право в ожидании перемен: теоретико-инструментальный характер. М., 2008. 357 с.
9. Смирнов А.В., Калиновский К.Б. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. Постатейный / под общ. ред. А.В. Смирнова; 5-е изд., доп. и перераб. М.: Проспект, 2009. 992 с.
10. Гражданам начнут предоставлять адвоката еще до возбуждения дела [Электронный ресурс]. URL: https://rg.ru/2024/07/23/zashchitiat-ot-podozrenij.html (дата обращения: 24.07.2024).
11. Решение от 24 мая 2021 года по делу № 2-954/21 Центрального районного суда г. Воронежа [Электронный ресурс]. URL: https://actofact.ru/case-36RS0006-2-954-2021 -m-88-2021 -2021-01-11-0-0/ (дата обращения: 24.07.2024).
12. Определение Верховного Суда Российской Федерации от 1 октября 2002 года по делу № 60-Г02-13 [Электронный ресурс]. URL: https://www.vsrf.ru/stor pdf.php?id= 17174 (дата обращения: 24.07.2024).
13. Жаглина М.Е. Особенности деликтной ответственности за вред, причиненный незаконными действиями правоохранительных органов и суда // Вестник ВИ МВД России. 2018. № 1 [Электронный ресурс]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/osobennosti-deliktnoy-otvetstvennosti-za-vred-prichinennyy-nezakonnymi-deystviyami-pravoohranitelnyh-organov-i-suda (дата обращения: 24.07.2024).
14. Постановление Конституционного Суда РФ от 27.06.2000 № 11-П «По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 47 и части второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.И. Маслова» [Электронный ресурс] // Справ.-прав. система «КонсультантПлюс».
15. Определение Конституционного Суда РФ от 04.12.2003 № 440-0 «По жалобе гражданки Аликиной Татьяны Николаевны на нарушение ее конституционных прав пунктом 1 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс».
16. Булатов Б.Б. Процессуальное положение лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность: дис... канд. юрид. наук. Омск, 2010. 247 с.
17. Приговор от 16 июля 2021 года по делу № 1-18/2021 Вилегодского районного суда Архангельской области [Электронный ресурс]. URL: //sudact.ru/regular/doc/hEj6JECikFWa/ (дата обращения: 24.07.2024).
18. Приговор 6 июня 2018 года по делу № 1-53/18 Ленинского районного суда г. Воронежа [Электронный ресурс]. URL: //sudact.ru/regular /doc/4jh6ZOMVpJs/ (дата обращения: 24.07.2024).
19. Приговор 13 декабря 2017 года по делу № 1-125/2017 Семилукского районного суда Воронежской области [Электронный ресурс]. URL: //sudact.ru/regular/doc/PH1oDIPies6V/ (дата обращения: 24.07.2024).
20. Постановление Конституционного Суда РФ от 16.06.2009 № 9-П «По делу о проверке конституционности ряда положений статей 24.5, 27.1, 27.3, 27.5 и 30.7 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, пункта 1 статьи 1070 и абзаца третьего статьи 1100 Гражданского кодекса Российской Федерации и статьи 60 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан М.Ю. Карелина, В.К. Рогожкина и М.В. Филандрова» [Электронный ресурс] // СПС «Консультант-Плюс».
21. Деришев Ю.В., Земляницин Е.И. Процессуальное положение лица, в отношении которого проводится предварительная проверка сообщения о преступлении // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2014. №3(29) [Электронный ресурс]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/protsessualnoe-polozhenie-litsa-v-otnoshenii-kotorogo-provoditsya-predvaritelnaya-proverka-soobscheniya-o-prestuplenii (дата обращения: 16.07.2024).
22. Вопросы правовой теории и практики: сб. науч. тр. / М.В. Бавсун, Т.Б. Басова, А.А. Бибиков [и др.]. Омск: Омская академия Министерства внутренних дел Российской Федерации. 2013. Вып. 8. 139 с.
23. Приговор от 27 июня 2022 года по делу № 1-27/2022 Пожарского районного суда Приморского края [Электронный ресурс]. [Электронный ресурс]. URL: https://pozharsky--prm.sudrf.ru/modules.php?name=sud delo&srv num=1 &name_op=doc&number=99000101 &delo_id=1540006&new=0&text_numb er=1 (дата обращения: 24.07.2024).
24. В Забайкалье оправдан осужденный в убийстве на основании явки с повинной. URL: https://www.rosbalt.ru/news/2013-10-23/v-zabaykalie-opravdan-osuzhdennyy-v-ubiystve-na-osnovanii-yavki-s-povinnoy-4187710 (дата обращения: 24.07.2024).
25. Иван Голунов получил 1,5 млн рублей компенсации за незаконное преследование [Электронный ресурс]. URL: https://www.fontanka.ru/2023/07 /04/72462662/#:~:text=В%20декабре%202022%20года%20Мосгорсуд,канале%20 «Фонтанка%20SPB%20online» (дата обращения: 24.07.2024).
26. Белецкий И.А. Общественная опасность преступления: о чем нужно писать в кандидатских диссертациях? // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2023. № 1(97). С. 61-65.
Мялицына Мария Андреевна, адъюнкт, myalitsynamari@yandex.ru, Россия, Омск, Омская академия МВД России.
Научный руководитель: Борков Виктор Николаевич, д-р юрид. наук, профессор, начальник кафедры уголовного права, borkovv@mail.ru, Россия, Омск, Омская академия МВД России
THE CONSEQUENCES OF A CRIME AS AN ELEMENT OF PUBLIC DANGER OF COERCION
TO TESTIFY
M.A. Myalitsyna
The article substantiates the public danger of being forced to testify in comparison with the "usual" abuse of official authority. As a general criterion for comparing these compositions, the consequences of crimes, which are one of the elements of public danger, are considered. Based on the analysis of the consequences, the author comes to conclusions about the more serious public danger of being forced to testify and about the increase in sanctions for this crime.
Key words: consequences of a crime, coercion to testify, "ordinary" abuse of official authority.
Myalitsyna Maria Andreevna, adjunct, myalitsvnamari@yandex.ru, Russia, Omsk, Omsk Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia.
Scientific supervisor: Borkov Viktor Nikolaevich, Doctor of Law, Professor, Head of the Department of Criminal Law, borkovv@mail.ru, Russia, Omsk, Omsk Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia
УДК 343.98 DOI: 10.24412/2071-6184-2024-3-81-89
К ВОПРОСУ ОБ ОРГАНИЗАЦИОННОМ ОБЕСПЕЧЕНИИ РАССЛЕДОВАНИЯ РЕАБИЛИТАЦИИ НАЦИЗМА
Е.М. Терехова
Акцентируется внимание на том, что отсутствие криминалистических рекомендаций по раскрытию и расследованию реабилитации нацизма влечет за собой проблемы в практической деятельности и, как следствие, рост числа незавершенных уголовных дел. Отмечается, что повысить эффективность данной деятельности возможно с помощью научно-обоснованных рекомендаций организационного характера, входящих в систему содержательных элементов криминалистического обеспечения деятельности по раскрытию и расследованию преступлений. Рассматриваются некоторые аспекты организации раскрытия и расследования реабилитации нацизма, их отличительные черты и ряд проблем, с которыми сталкиваются сотрудники правоохранительных органов. Характеризуются особенности возбуждения уголовного дела и возникающие на данном этапе расследования в правоприменительной практике сложности, заключающееся в историко-правовой оценке предмета преступного посягательства. Приводятся данные о выявленных и систематизированных типичных исходных следственных ситуациях, по результатам анализа которых делается вывод о превалирующем способе совершения реабилитации нацизма и предлагается алгоритм по их разрешению. Затрагиваются вопросы взаимодействия следователя с сотрудниками, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность на внутри- и межве-
