CC BY
31
7.2. ПОНЯТИЕ, ОБЩИЕ НАЧАЛА
И СИСТЕМА УГОЛОВНЫХ МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВЫХ НАКАЗАНИЙ
Стромов Владимир Юрьевич, канд. юрид. наук, доцент. Должность: ректор. Место работы: Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина. Email: [email protected]
Аннотация: В представленной публикации рассматривается понятие, общие начала и система уголовных международно-правовых наказаний. Предметом публицистического исследования выступает комплекс теоретических и практических проблем систематизации видов наказаний, их реализации и эффективности уголовных международно-правовых наказаний в уголовно-правовой теории, законодательной и правоприменительной практике.
Ключевые слова: понятие, общие начала и система уголовных международно-правовых наказаний; систематизация наказаний; виды наказания.
THE CONCEPT, GENERAL PRINCIPLES AND SYSTEM OF CRIMINAL INTERNATIONAL LAW PENALTIES
Stromov Vladimir Yuryevich, PhD at law, Associate Professor. Position: Rector. Place of employment: Tambov State University named after G.R. Derzhavin. E-mail: [email protected]
Annotation: In the present paper explains the concept, general principles and the system of international legal criminal penalties. The subject of journalistic research supports the complex theoretical and practical problems of systematization of types of punishment, their implementation and effectiveness of the international legal criminal penalties in the criminal legal theory, legislation and law enforcement practice.
Keywords: concept, general principles and the system of international legal criminal penalties; systematiza-tion of punishment; penalties.
По нашему мнению, транснациональные преступления фактически подразделяются на два вида. Так, одни из них всегда причиняют вред как минимум двум государствам-субъектам международного права. Нам представляется, что уголовно-правовые нормы о них бывают с прямой или косвенной бланкетностью. На наш взгляд, законодатель в диспозициях, с т. н. «прямой бланкетностью», непосредственно указывает на международный характер этих составов преступлений. Например, к таковым общественно-опасным деяниям относятся: ст. 271 УК РФ «Нарушение правил международных полетов» или ст. 360 УК РФ «Нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой». Нам можно констатировать, что российский законодатель УК РФ крайне редко использует прямую отсылку к международным нормам с ее соответствующим терминологическим обозначением. В тоже время Общая часть УК РФ такие отсылки имеет только лишь в статьях о территориальном действии уголовного закона. Поскольку косвенная отсылка к международному праву, как правило, используется, когда преступления всегда связаны с интересами двух и более государств-субъектов международного права, то соответственно фактически к ним относятся следующие составы преступлений: незаконный экспорт сырья, материалов, оборудования, технологий, научно-технической информации, незаконное выполнение ра-
бот (оказание услуг), которые могут быть использованы при: создании оружия массового поражения, вооружения и военной техники (ст. 189); невозвращение на территорию Российской Федерации предметов художественного, исторического и археологического достояния народов Российской Федерации и зарубежных стран (ст. 190); государственная измена (ст. 275), шпионаж (ст. 276), незаконное пересечение Государственной границы РФ (ст. 322); организация незаконной миграции (ст. 3221), противоправное изменение Государственной границы РФ (ст. 323) и т. д.
По нашему мнению, фактически еще больше преступлений предусмотрены законодателем в УК РФ, в формате «полубланкетных» норм. Нам представляется, что они могут нарушить как международный правопорядок, нанося ущерб двум или более государствам-субъектам международного права, так и только внутригосударственные общественные отношения. Так, например, преступления в сфере компьютерной информации, поскольку фактически они могут пересекать государственные границы и целые континенты, взламывать компьютерные сети иностранных государств, локальные системы ЭВМ международных организаций и корпораций, а могут ограничиться лишь только территорией Российской Федерацией. На наш взгляд, аналогичным примером являются преступления коррупционной направленности. Нам можно констатировать, что Конвенция ООН против коррупции и Европейская Конвенция об уголовной ответственности за коррупцию, ратифицированные РФ, непосредственно входят в структуру международного уголовного права. Поскольку, они фактически регламентируют ответственность не только за международную коррупцию (например, транснациональную организованную коррупцию), затрагивающую интересы двух и более государств-субъектов международного права, но и наносящую вред исключительно внутренним интересам, то соответственно возложение на разные страны обязательств по борьбе с ней преследует общую цель. А именно: унификация национальных уголовных законов для оптимизации противостояния наиболее опасным и распространенным видам преступности. Таким образом, преступления коррупционной направленности в действительности, посягают не только на внутригосударственные правоотношения, но оказывают крайне негативное влияние на международные экономические и политические взаимодействия государств- субъектов международного права, в том числе на инвестиционные проекты.
По нашему мнению, данные официальной статистики, имеющиеся экспертные оценки, а также проводившиеся непосредственные научные исследования весьма убедительно указывают, что коррупция в Российской Федерации остается одной из самых серьезнейших национальных проблем и продолжает постоянно обостряться. Фактически специалисты используют как основной и итоговый показатель уровня коррупции в мире так называемый «Индекс Восприятия Коррупции» (ИВК), составляемый ежегодно международной неправительственной организацией «Трансперенси Интернейшнл». Согласно рейтингу, чем ниже данный показатель, тем выше предполагаемый уровень коррупции в целом в мире и в каждом отдельном государстве. Так, по данным на 2008 г., на время начала мирового экономического кризиса, произошло значительное падение коррупционных индексов богатейших стран мира, подтвердив, что в зону коррупции погружаются даже некогда благополучные
государства. Например, повышение ИВК на один пункт приводит к фактическому росту притока капитала, равному 0,5 % ВВП каждой отдельной страны, а также к повышению доходов в среднем на 4 %1. Весьма примечательно, что в 2006 г. России было отведено 126 место, а в 2007 г. - уже 143. В соответствии с данным рейтингом ИВК Российской Федерации в 2008 г. составил 2,1 балла, а в 2002 г. этот индекс равнялся 2,7 балла, статистически достоверно подтверждая очевидность колоссального экономического ущерба от коррупции. Следовательно, сегодняшний Индекс фактически является самым низким показателем России ИВК за последние десять лет. Нам представляется, что очень высокий уровень коррумпированности реально признан как большинством населения страны, так и высшим руководством государства. На наш взгляд, данные ИВК, по сути, полностью совпадают с опубликованными еще в сентябре 2008 г. результатами наиболее крупных и авторитетных российских исследовательских центров ФОМ и ВЦИОМ. На основании данных ФОМ, более половины предпринимателей в России (56 %) систематически платят мзду, а 44 % жителей страны считают вполне допустимой возможность дачи взятки должностному лицу. В свою очередь, по статистическим данным ВЦИОМ, три четверти россиян считают уровень распространенности коррупции высоким и очень высоким. Исходя из результатов того же исследования, 43 % граждан России не отметили какого-либо улучшения ситуации с коррупцией в течение последнего года, а 32 % хотя и заметили усилия властей по ее обузданию, но не считают их успехи значительными2.
Нам можно констатировать, что международное уголовное право все чаще в настоящее время используется в судебном и доктринальном толковании УК РФ, при этом независимо от факта ратификации тех или иных конвенций3. По нашему мнению, фактически для законодателя оно служит основным источником криминализации и декриминализации соответствующих деяний. Так, например, вступивший в силу для СССР 23 марта 1967 г. Международный Пакт ООН о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. обязывает государства-субъекты международного права обеспечить равные социальные, экономические и политические права для всех граждан независимо от пола, расы, национальности, убеждений, имущественного положения. В соответствии с ним отечественный законодатель в УК РСФСР 1960 г., а затем и в УК РФ 1996 г. выполнил обязательства в статьях-принципах (например, ст. 4 «Принцип равенства граждан перед законом»). А также вполне логично реализовал данные положения и в нормах Особенной части УК РФ об ответственности за дискриминацию по указанным признакам (ст. 136), за необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение беременной женщины либо женщины, имеющей детей в возрасте
1 Пресс-релиз Трансперенси Интернейшнл. ИВК 2008. [Электронный ресурс] / Трансперенси Интернейшнл-Р. Электрон. текст. дан. Режим доступа: http://www.transparency.org.ru.
2 ВЦИОМ. Причины коррупции и как с ними бороться? // Пресс-выпуск № 1048. 17.09.2008 [Электронный ресурс] / ВЦИОМ. Электрон. текст. дан. Режим доступа: http://wciom. ru/novosti/press-vypusk/single/10707/html; Дворецкий, М.Ю. Конфискация имущества, как важное средство борьбы с организованной преступностью, коррупцией и экономическими преступлениями // Прокурорская и следственная практика. - 2007. - № 3-4. С. 120-124.
3 См., напр.: Европейские правовые стандарты в постановлени-
ях Конституционного Суда РФ: Сб. документов. М., 2003.
до трех лет (ст. 145). Нам представляется, что право на жизнь как неотъемлемое право каждого человека (ст. 6 Пакта) УК РФ законодатель гарантировал нормами об ответственности за убийство, как самостоятельное преступление, так и квалифицирующие его признаки всех без исключения неосторожных нарушений различного рода специальных правил - дорожно-транспортных, по технике безопасности и др. В свою очередь, запрет рабства (ст. 8 Пакта) был впоследствии воплощен им в ст. 1271 «Торговля людьми» и 1972 «Использование рабского труда». Соответственно предписание ст. 9 о незаконном аресте и задержании под стражей УК РФ выполняется в нормах гл. 31 «Преступления против правосудия». Однако, на основании п. 5 данной статьи Пакта: «Каждый, кто был жертвой незаконного ареста или содержания под стражей, имеет право на компенсацию, обладающую исковой силой» Российская Федерация стала систематически применять сравнительно недавно. В настоящее время российские суды самостоятельно либо по решению Европейского Суда по правам человека начали удовлетворять такого рода иски, фактически запоздав на четверть века от цивилизованных государств. На наш взгляд, право на неприкосновенность частной жизни полностью и комплексно охраняется отечественным законодателем непосредственно в ст. ст. 137-138 УК РФ.
Нам можно констатировать, что фактически все нормы ратифицированного Пакта ООН о гражданских и политических правах, закрепленные в Европейской Конвенции по правам и основным свободам человека Совета Европы (ЕКЧП) охраняются в настоящее время ныне действующим УК РФ4. По нашему мнению, единственное неотчуждаемое и персонифицированное право согласно Пакту, которое обязаны охранять национальные уголовные законы - право беспрепятственно придерживаться своих мнений, совсем не просто концептуально реализовать в Кодексах. Нам представляется, что, прежде всего, из-за религиозных догматов, в ХХ-ХХ1 вв. все еще оказывающих влияние на уголовное законодательство. В соответствии с ч. 2 ст. 19 настоящего Пакта: «Каждый человек имеет право на свободное выражение своего мнения. Это право включает свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи, независимо от государственных границ, устно, письменно или посредством печати или художественных форм выражения, или иными способами по своему выбору». Согласно ч. 3 данного Пакта предусматриваются следующие ограничения этого права, что должны быть установлены и являются необходимыми а) для уважения прав и репутации других лиц; б) для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения5. Так, например, британский поэт Рушди за стихи об исламизме был заочно приговорен мусульманским судом к смертной казни; за отрицание или критику холокоста (геноцида,
4 См., напр.: Мачковский Л. Г. Охрана личных, политических и трудовых прав в уголовном законодательстве России и зарубежных государств. M., 2004; Нуркаева Т. Н. Личные (гражданские) права и свободы и их охрана уголовно-правовыми средствами: вопросы теории и практики. СПб., 2003; Серебренникова А. В. Уголовно-правовое обеспечение конституционных прав и свобод человека и гражданина по законодательству РФ и Германии. М., 2005 и др.
5 Права человека. Основные международные документы. М., 1989. С. 45.
т. е. массового, до 6 млн. уничтожения евреев во время второй мировой войны) некоторые европейские государства установили уголовную ответственность; массовые погромы и угрозы жизни последовали от исламских ортодоксов на публикацию в Дании карикатуры на пророка Мохаммеда; «преступлением против нации» объявляет УК Турции признание факта геноцида армян в 1915 г. В свою очередь, как обоснованно констатирует Н. Ф. Кузнецова: «Криминализация деяний «экстремистской направленности» в РФ также вызывает критику как внутри, так и вне России с позиций соблюдения международного права на беспрепятственное выражения своего мнения и предписаний российской Конституции об идеологическом плюрализме и многопартийности»6. На наш взгляд, особенно сложно при современных социальных противоречиях, когда экономическое расслоение населения по данным Госкомстата в 2007 г. фактически уже достигло исторически беспрецедентного уровня в 42 раза (в Европе 7-9, США - 10-12) непосредственно учесть и нормативно сформулировать в уголовном законодательстве унифицированный критерий «нравственности населения».
Таким образом, на основании всего вышеизложенного можно сделать ряд выводов о текущем состоянии и дальнейших перспективах развития международного и отечественного уголовного права. Во-первых, международным уголовным правом является подсистема общего (публичного и частного) международного права и подсистема уголовного права с единым объектом, которым выступают интересы мира, безопасность человечества и транснациональный правопорядок. Во-вторых, фактические различия данных подсистем проходят по субъектам международных преступлений и видам ответственности. В-третьих, международные преступления подразделяются на две основные категории, где соответственно особо тяжкие посягают на основы мира и безопасности человечества, а тяжкие посягают на межгосударственный правопорядок путем совершения транснациональных преступлений. В-четвертых, внутригосударственная уголовно-правовая регламентация международных деяний осуществляется в виде самостоятельных глав в УК, что делают все новейшие национальные Кодексы с середины XX в., структурно помещая главу или раздел непосредственно на первое место Особенной части, либо рассредоточивая их по главам УК, либо наиболее оптимально создав самостоятельный Кодекс о международных преступлениях. В настоящее время единственный пока такой кодифицированный уголовный закон был принят в ФРГ. По сути, он фактически имеет немало преимуществ, прежде всего, необходимых для дальнейшей унификации международного уголовного права, позволяющей оптимизировать борьбу с международными преступлениями, а также наиболее эффективно «дебланкетизировать» отсылочные уголовно-правовые нормы, тем самым максимально упростив правоприменительную практику. В-пятых, в ближайшей перспективе мировое сообщество под эгидой ООН должно окончательно разработать и принять унифицированный Международный уголовный кодекс, предварительный проект которого был сформулирован еще в 1996 г., а его структура и содержание уточнено в Римском статуте о Международном Суде 1998 г.
6 См.: Кузнецова Н. Ф. Проблемы квалификации преступления. М., 2007. С. 315-330.
В контексте нашего исследования мы можем констатировать, что к региональному международному праву относятся нормативные правовые акты Европейского Союза (ЕС), Совета Европы (СЕ), Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ и многие другие документы. По нашему мнению, имеющиеся в настоящее время научные позиции об их юридической природе в международно-правовой доктрине разделились и постоянно дискуссируются. Так, например, одни ученые определяют их как подсистему международного права7, а соответственно другие признают надгосу-дарственными актами, сочетающими элементы международного и национального права, но не разновидностью международного права8. Согласно информации одного из учебных пособий, «правовая природа норм ЕС имеет комплексный, гетерогенный характер, совмещающий в себе видоизмененные для целей Союза черты как внутригосударственного, так и международного права»9. В свою очередь, Н. Р. Мухаева обозначает: «Европейское право представляет собой право интеграционных образований, которое формируется не путем механического соединения национального права государств-членов, а возникает на стыке национального и международного права»10. Нам представляется, что факт признание наднационального, а не чисто международного характера европейского права обосновывает нераспространение на него ст. 15 Конституции РФ. В настоящее время практика Европейского Суда по правам человека выработала и реализует базовый принцип непосредственности и верховенства действия норм ЕС. Именно поэтому вполне логично «в теории и на практике утвердились два главных принципа, определяющих соотношение права сообщества и национального права: - приоритет права сообщества по отношению к национальному праву; - принцип прямого действия права сообщества»11. Поскольку, Российская Федерация не является членом Европейского Союза, то, безусловно, прецедентное право Европейского Суда на нее фактически не распространяется. Соответственно Россия, будучи членом Совета Европы и как таковой субъект международного права полностью признает решения Стокгольмского Суда по правам человека (ЕКЧП), которые, во-первых, не содержат названных принципов Европейского Суда, а, во-вторых, концептуально и реально УК РФ вообще не признает прецедентного права.
После фактического создания Совет Европы 15 мая 1949 г., его главными целями были провозглашены: достижение большего единства между ее членами для защиты принципов и идеалов - свободы личности, политические свободы, верховенства права. На сегодняшний день ее членами являются 46 европейских государств. В свою очередь, Российская Федерация стала полноправным членом этой организации только лишь 28 февраля 1996 г., вступив в нее, взяла на себя ряд обязательств, в том числе в области противодействия преступности. В настоящее время Россия всего является участником почти 30 европейских конвенций, среди которых более десяти уголовно-правовых кон-
7 Международное право: Классический университетский учебник. М., 2005. С. 175.
8 См.: Жданов Ю. Н., Лаговская Е. С. Европейское уголовное право. Перспективы развития. М., 2001. С. 5.
9 Право Европейского Союза в вопросах и ответах / под ред. С. Ю. Кашнина. М., 2006. С. 29.
10 Мухаева Н. Р. Право Европейского Союза. М., 2006. С. 5.
11 Мухаева Н. Р. Право Европейского Союза. М., 2006. С. 84.
венций и протоколов к ним и столько же резолюций-рекомендаций. Соответственно, к ним относятся ратифицированные акты:
об экстрадиции 1959 г. с протоколами к ней 1975 и 1978 гг.;
по борьбе с терроризмом 1977 г. с протоколом 2003 г.;
по противодействию терроризму 2005 г.; об уголовной ответственности за коррупцию 1999 г. с протоколом 2003 г.; о борьбе с торговлей людьми 2005 г. А также соответствующие резолюции-рекомендации: о мерах борьбы с укрывательством и передачей имущества, полученного преступным путем 1980 г.; об экономических преступлениях 1981 г.; об организации мер по предупреждению преступности 1987 г.;
о защите авторских и смежных прав 2001 г.; о компьютерных преступлениях 2001 г.; об основных принципах борьбы с организованной преступностью2001 г.;
о борьбе с коррупцией в отношении политических партий и избирательных компаний 2003 г. и другие унифицированные документы.
За время своего существования специализированный комитет Совета Европы по проблемам преступности разработал и инициировал принятие государствами-участницами двух унифицированных для всех государств комплексных криминолого-профилактических программ «Спрут-1, Спрут- II».
Поскольку главной Конвенцией СЕ, имеющей непосредственное отношение к международному и европейскому уголовному праву, в том числе российскому, является Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г. По сути, она представляет собой своеобразный кодекс для решений Суда по правам человека (Стокгольм)12. На наш взгляд, заслуживает поддержки вполне логичное и обоснованное предложение Н. Ф. Кузнецовой о выделении самостоятельной подсистемы - «европейское уголовное право», не из-за логико-доктринальных соображений, а из потребности борьбы с транснациональной преступностью»13.
Мы можем констатировать, что существенные различия международного и европейского права фактически четко не просматриваются. По нашему мнению, наднациональность и интеграционность присущи и общему международному праву. Нам представляется, что именно поэтому следует признать вполне логичной и более обоснованной определение правовой природы европейского права как регионального международного права, структурно являющейся подсистемой системы общего международного права.
На сегодняшний день Российская Федерация не входит в Европейский Союз. Аналитики считают ее членство там, в настоящее время бесперспективным. В 1994 г. между РФ и ЕС было заключено «Соглашение о партнерстве и сотрудничестве», учреждающее партнерство между Россией, с одной стороны, и ЕС и их государствами-членами, с другой. Соответственно Российская Федерация в п. 1 ст. 55 этого акта декла-
12 Судебная практика по уголовным делам Конституционного Суда Российской Федерации, Верховного Суда Российской Федерации и Европейского Суда по правам человека. М., 2006.
13 Взаимодействие международного и сравнительного уголовного права: учебное пособие / науч. ред. проф. Н. Ф. Кузнецова. М., 2009. С. 27.
рирует свое стремление к постепенному достижению совместимости национального законодательства с законодательством ЕС. На наш взгляд, основными направлениями унификации европейского и отечественного законодательств являются: нормы о торговле людьми, использовании рабского труда; нормы об экономических и экологических преступлениях и правонарушениях, предпринимательская, финансовая, таможенная, налоговая деятельность; нормативные акты в области ядерной энергетики и транспорта; нормы о международном терроризме и экстремизме; нормы о преступлениях в сфере компьютерной информации; нормы о криминальном наркотизме.
Нам можно констатировать, что как полноценного члена Совета Европы российского законодателя и правоприменителя в сфере борьбы с преступностью непосредственно касаются конвенции и рекомендации именно данного органа. Следовательно, так называемой Большой Европы - Совета Европы, состоящего из 46 членов, в отличие от Малой Европы - Европейского Союза, включающего 27 государств- членов. Соответственно возникает та же концептуальная проблема о непосредственном действии ратифицированных и вступивших в силу конвенций СЕ для России при возникновении пробелов и коллизий с УК РФ. По нашему мнению, в этой ситуации важна достаточная согласованность позиций отечественных правоведов-международников при коллизиях европейского уголовного права с Конституцией РФ при неукоснительном соблюдении правовой парадигмы в виде абсолютного приоритета последнего акта. Нам представляется, что определенные коллизии между УК и п. 4 ст. 15 Конституции сохраняются, так как европейское уголовное право является частью международного уголовного права. Так как на сегодняшний день фактически СЕ принимает больше всего в мире международных уголовно-правовых актов, а главным условием вступления в него является непосредственное соблюдение обязательств, взятых на себя государством-членом, то соответственно в системе ЕУП, разрешение данных коллизий наиболее актуально и проблематично. На наш взгляд, все уголовно-правовые нормы затрагивают права, свободы и обязательства человека и гражданина, содержательно на основании ч. 3 ст. 15 Конституции относясь к нормам, составляющим основы конституционного строя РФ. Согласно ч. 1 ст. 17 Конституции «В Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права, и в соответствии с настоящей Конституцией». В свою очередь, исходя из смысла ст. 18 Конституции РФ: «Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими».
Нам можно констатировать, что нормы главы 2 «Права и свободы человека и гражданина» Конституции РФ закрепляют Европейскую конвенцию о защите прав и основных свобод человека 1950 г. (ЕКПЧ). Соответственно надзором за ее соблюдением непосредственно занимается образованный в 1998 г. Европейский Суд по правам человека, чьи решения обязательны в том числе, и для России. Так, фактически по количеству поданных на сегодняшний день обращений российских граждан в Страсбургский суд РФ занимает одно из первых мест. Непосредственное исполнение решений Суда контролирует Совет Министров Совета Европы. В. А. Лихолая обоснованно отмечает: «В уголовно-правовой литературе предлагалось закрепить
непосредственно в уголовных кодексах принцип верховенства международного права при коллизиях с внутригосударственным, как это сделано в других ко-дексах»14. Фактически отечественным законодателем это было реализовано, в Гражданском, Трудовом, Таможенном, Земельном кодексах Российской Федерации и других нормативных актах, исключая УК и УПК РФ. При этом отечественный законодатель, декларативно закрепив его в Уголовно-исполнительном кодексе РФ, оговаривая реализацию наличием определенных социально-экономических условий для его исполнения, тем самым сводя данный принцип по существу на дискредитацию этого акта. В настоящее время только в единственном из кодексов стран-участниц СНГ - в ч. 3 ст. 1 УК Республики Молдова 2002 г. записано следующее положение: «При наличии несоответствий с международными актами об основных правах человека приоритет имеют и непосредственно применяются положения международных актов». По нашему мнению, непосредственно реализовать данное предписание применительно к квалификации преступлению и наказанию за их совершение фактически невозможно ввиду отсутствия каких-либо санкций в рассматриваемых международно-правовых актах. Нам представляется, что это законоположение УК Республики Молдова нуждается только в ограничительном толковании, будучи изначально нереализуемым.
На наш взгляд, Н. Ф. Кузнецова и Н. А. Огурцов вполне обоснованно констатируют фактическую законодательную не разработанность института импле-ментации норм международного права в российское законодательство, не позволяющего ныне закрепить в УК РФ концептуальный принцип верховенства первого при наличии коллизий со вторым. Однако, еще союзные Основы всех отраслей советского законодательства 1961 г., исключая только материальное и процессуальное уголовное право, содержали унифицированную норму, воспроизведенную ныне отечественным законодателем в ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации. В настоящее время фактически Устав СЕ и практика Европейского Суда по правам человека в отличие от права ЕС и его Европейского Суда не предусматривает приоритет права СЕ над национальным законодательством. Так, например, по одному из рассмотренных дел Суд ЕС установил, что «принцип непосредственного действия права сообщества» означает наличие следующего факта: «правомерно принятый правовой акт сообщества вступает в силу во всех государствах-членах с момента принятия и действует, пока не утрачивает силу. Положение правового акта является источником прав и обязанностей для всех, кого они касаются, независимо от того, идет речь о государстве-члене или о таких отдельных лицах, которые участвуют в правовых отношениях, порождаемых правовым актом сообщества». Резюмируя все вышеизложенное, суд далее отмечает: «Судья обязан оставлять без внимания нормы национального права, принятые ранее или позднее соответствующего правового акта сообществ, если эти нормы противоречат праву сообществ»15. По нашему мнению, хотя праву СЕ и решениям его Стокгольмского суда такие предписания неизвестны, обязательно требование к госу-
14 См.: Лихолая В. А. Процесс имплементации норм международного права // Международное и национальное уголовное законодательство. Проблемы юридической техники. М., 2004. С. 342.
15 См. подроб.: Кузнецова Н. Ф., Огурцов Н. А. Соотношение
международного и внутреннего уголовного права // Законода-
тельство. 2007. № 5.
дарствам, вступающим в Совет Европы, строго соблюдать взятые на себя обязательства по исполнению конвенций и резолюций-рекомендаций СЕ. Поскольку одним из таких обязательств является отмена смертной казни, то соответственно следует отметить, что сама Европейская конвенция о правах человека прямо не предписывает этого. В свою очередь, Протокол № 6 к ее ст. 2, вступивший в силу 1 марта 1985 г., стал первым международно-правовым актом, сделавшим фактическую отмену смертной казни правовым обязательством для всех государств-членов Совета Европы. Согласно исторической ретроспективе данного процесса еще в 1980 г. Парламентская Ассамблея постановила обратиться «к парламентам тех государств-членов Совета Европы, которые сохранили смертную казнь за преступления, совершенные в мирное время, с призывом исключить ее из своей пенитенциарной
16 Г-,
системы» . В результате право на жизнь, гарантированное в ст. 2 было расширено добавлением к Конвенции Протокола № 6, который гласит: «Смертная казнь отменяется. Никто не может быть приговорен к такому наказанию или казнен». В тоже время еще в 1983 г., когда Протокол № 6 только открыли для подписания, у Договаривающихся Сторон было намерение принять нормативную процедуру внесения поправок в текст с тем, чтобы с помощью факультативного правового акта позволить каждому государству выбирать время, когда взять на себя такое обязательство. Так, например, РФ исполнение обязательства об отмене смертной казни связала с известным постановлением Конституционного Суда о недопустимости исполнения смертной казни, пока все субъекты Федерации фактически не создадут у себя суды присяжных. До января 2010 г. таким субъектом оставалась только лишь Чеченская Республика.
Нам представляется, что имевшиеся высказывания ряда членов обеих палат Федерального Собрания в СМИ о моратории на смертную казнь в Российской Федерации, безусловно, ошибочны, поскольку такой правовой акт может объявить лишь парламент страны. В свою очередь, на наш взгляд, мораторий на исполнение смертной казни, фактически осуществленный Конституционным Судом, юридически далеко не безупречен. В соответствии с ч. 2 ст. 20 Конституции Российской Федерации: «Смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей». На основании данного положения законодатель вполне логично и обоснованно в УК РФ предусмотрел этот вид уголовного наказания, который может быть назначен только судом с участием присяжных заседателей за пять составов преступлений. Нам можно констатировать, что данная ситуация наиболее наглядно иллюстрирует верховенство Конституции при коллизиях ее с международной нормой Конвенции, уже подписанной и нератифициро-ванной Россией. По нашему мнению, в тоже время законодатель ясно зафиксировала в Основном законе государства положение о временном характере смертной казни «впредь до ее отмены». Поскольку оно фактически и вполне оправданно присутствовало во всех Основах уголовного законодательства СССР и УК РСФСР, вплоть до вступления в силу УК РФ 1996 г., то
16 См.: Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. 1998. С. 122, 125.
соответственно следует только сожалеть, что вопреки Конституции оно так и не вошло в ныне действующий Кодекс.
Нам представляется, что целый ряд специалистов в области международного уголовного права приводят вполне заслуживающие внимания и в целом одобрения обоснованные аргументы против признания обязательства России отменить смертную казнь в течение трех лет после вступления протокола № 6 в силу. Во-первых, Пакт о гражданских и политических правах, ограничивая сферу применения смертной казни, юридически и фактически не отменяя ее. Согласно пункту 2 ст. 6 Пакта: «В странах, которые не отменили смертную казнь, смертные приговоры выносятся только за самые тяжкие преступления». В соответствии же с п. 1 ст. 2 Конвенции о правах и основных свободах человека 1950 г.: «Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого предусмотрено это наказание». Во-первых, А. Б. Мязяев вполне логично и достаточно обоснованно констатирует наличие следующего фактического обстоятельства: «В настоящее время в универсальном международном праве еще не сформулировалась договорная норма, запрещающая смертную
17
казнь .
На основании анализа уголовных законодательств зарубежных государств к декабрю 2000 г. наказание в виде смертной казни было предусмотрено в 112 странах мира18. В-третьих, поскольку в апреле 2000 г. истек трехлетний срок, в течение которого подписавшая 16 апреля 1997 г. Протокол № 6 Россия должна была согласно принятым обязательствам ратифицировать его и отменить смертную казнь, то фактически данный Протокол так и не ратифицирован. За это время он дважды вносился президентом Б. Н. Ельциным в 1998 и 1999 гг. в Государственную Думу и дважды парламент его не ратифицировал. На наш взгляд, безусловно, фактически не ратифицированная международно-правовая норма лишена всякой юридической силы. В-четвертых, запрет на применение смертной казни был введен 15 декабря 1989 г. вторым факультативным протоколом к Пакту о гражданских и политических правах, участницей которого Россия не является. Соответственно мораторий на применение смертной казни установлен только решением Конституционного Суда до момента сформирования в последнем субъекте РФ - Чеченской Республике судов с участием присяжных заседателей.
Нам можно констатировать, что вопрос о смертной казни в настоящее время пришла пора решать наиболее оптимально и достаточно конструктивно. На сегодняшний день из стран входящих в СНГ только лишь Узбекистан в сентябре 2007 г. отменил смертную казнь. Фактически и президент В. В. Путин, а затем и президент Д. А. Медведев весьма последовательно высказывались за отмену смертной казни, несмотря на общеизвестные результаты статистических опросов, проводившихся на протяжении всего срока моратория. Согласно нему почти 80 % российских граждан выступают против отмены данного вида уголовного наказания. По нашему мнению, Государственная Дума Феде-
17 См.: Мязяев А. Б. Международное право об отмене смертной казни: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2001. С. 9.
18 См.: Квашис В. Смертная казнь: глобальные тенденции и перспективы // Уголовное право. 2001. № 6. С. 103.
рального Собрания должна поддержать законодательную инициативу Президента об отмене смертной казни в РФ, фактически сделает это по собственному волеизъявлению, а не в порядке исполнения Протокола № 6. Нам представляется, что абсолютно оправдано обоснование целого ряда отечественных ученых, считающих заключение Парламентской Ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) об обязательности для России отменить смертную казнь ввиду вступления ее в СЕ нелегитимным19. Так, поскольку в соответствии со ст. 22 Устава СЕ ПАСЕ фактически не обладает никакими правотворческими функциями. На наш взгляд, все решения Парламентской Ассамблеи, вполне адекватно официально именовавшейся до 1974 г. «Консультативной ассамблеей», изначально для ее членов априори носят рекомендательный, а не обязательный характер.
Нам можно констатировать, что достаточно обоснованно и логично утверждение В. А. Вдовина о том, «что в настоящий момент не существует обязательной для России международной правовой нормы, запрещающей смертную казнь. Международные нормы jus cogens вообще не ставят вопрос об обязательности отмены этого вида наказания, а Протокол № 6 пока не вступил в силу в отношении РФ. Надо признать, что только ратификация Государственной Думой РФ Протокола № 6 позволит говорить о необходимости внесения изменений в систему наказаний в российском уголовном праве путем изъятия из нее смертной каз-ни»20. По нашему мнению, данная позиция полностью отвечает международно-правовым требованиям о неукоснительном и последовательном выполнении государствами-участницами изначально взятых на себя конвенционных обязательств с целью интенсификации противостояния транснациональной преступности.
Нам представляется, что определенная временная коллизия относительно применения смертной казни имела место между Конституцией 1993 года и УК РСФСР 1960 года. Так, поскольку основной Закон фактически ограничивал ее применение только за «особо тяжкие преступления против жизни», а необходимые изменения в УК законодателем не были оперативно внесены, то двенадцать санкций со смертной казнью в нем сохранились. Соответственно судьи обратились за разъяснениями к Верховному Суду РФ, который разъяснил, что действует Конституция, а затем были внесены необходимые изменения также и в УК РФ. На наш взгляд, предварительная подготовка проектов Постановлений Федерального Собрания о ратификации конвенции компетентной рабочей группой из депутатов Комитетов по законодательству, безопасности, международным делам, экспертов из МИДа, Минюста, Генеральной прокуратуры и авторитетных ученых позволит правильно определить круг международных норм, подлежащих ратификации и не тормозить, как сегодня, имплементации вступивших в силу международно-правовых норм в УК РФ. Нам можно констатировать, что после ратификации антикриминальных конвенций в предельно кратчайшие сроки, вступившие в силу их нормы могут быть фактически включены законодателем в УК РФ в соответствующие уже подго-
19 См., напр.: Вдовин В. А. Имплементация международно-правовых норм в уголовное право Российской Федерации (вопросы общей части). Ульяновск, 2006. С. 194; Кибальник А. Г. Современное международное уголовное право: понятие, задачи и принципы. М., 2001и др.
20 Вдовин В. А. Указ. соч. С. 208.
товленными законопроектами. По нашему мнению, это позволит также заранее подготовить проект пояснительной записки к ратифицируемым конвенциям, представив ее на рассмотрение Государственной Думы как обязательное приложение к постановлению о ратификации. Поскольку в современной законодательной практике дефицит таких пояснительных записок очевиден, то соответственно сами депутаты и их избиратели должны ясно понимать, почему одни конвенционные нормы ратифицируются, а другие фактически нет, в каком объеме, качестве юридической техники, столь необходимой для оптимальной и эффективной правоприменительной практики и т. д.
Нам представляется, что другим весьма актуальным аспектом борьбы с преступностью является международное антикоррупционное законодательство. Поскольку Совет Европы принял 27 января 1999 г. конвенцию об уголовной ответственности за коррупцию, а в 2003 г. - Дополнительный протокол к ней, ратифицированные Государственной Думой 25 июля 2006 г., то соответственно сразу встал вопрос о соотношении международного и национального уголовного права. На наш взгляд, там достаточно много норм абсолютно неприемлемых для нашего уголовного закона (например, об активном и пассивном взяточничестве). В свою очередь, нам можно констатировать, что некоторые значимые конвенционные предписания ст. 1 Постановления о ратификации оказались проигнорированными без какой-либо аргументации и с неясной перспективой их дальнейшей имплементации в УК РФ. Таким образом, фактически возникла реальная коллизия между статьей 1 о ратификации и содержанием и объемом подлежащих включению норм Конвенции в УК РФ. По вполне логичному и достаточно обоснованному мнению Н. Ф. Кузнецовой, «в реальности и с этой Конвенцией получилось то же, что и с другими ратифицированными Конвенциями: они неполно и по неясным критериям имплементированы в УК»21. Так, например, фактически прошло два года после ратификации Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию, а соответствующие изменения в УК РФ до сих пор не последовали. На этот раз Федеральный Закон о ратификации вступил в силу, но реально так и не действует. Соответственно как поступать правоприменителю и гражданам при коллизиях, может решить только Конституционный Суд, но если к нему обратится в пределах своей правовой компетенции конкретный государственный орган, или его определенное должностное лицо. В настоящее время непосредственные правоприменители по своей собственной инициативе сделать этого согласно Конституции РФ и Федерального Закона «О Конституционном Суде РФ» фактически не вправе.
Нам представляется, что к региональному международному уголовному праву относятся также нормы Содружества Независимых Государств. Так, З. Д. Еникеев, вполне обоснованно различает универсальные и региональные международно-правовые ак-ты22. Поскольку Конвенция «О межпарламентской Ассамблее государств-участников содружества независимых государств» принята в Минске 26 мая 1995 г., ее правовой статус - межгосударственный орган СНГ,
21 См., напр.: Кузнецова Н. Ф. Проблемы квалификации преступлений. М., 2007. С. 66-77.
22 См.: Еникеев З. Д. Международные акты о борьбе с преступ-
ностью и современная российская действительность // Проблемы реализации международных стандартов в правоохранительной системе России. Уфа, 2005.
то соответственно ст. 4 признает ее функцией принятие типовых (модельных) законодательных актов, которые с соответствующими рекомендациями направляются парламентам государств-участников Конвенции (п. 24 ст. 4). Также согласно п. «ё» ст. 4 межпарламентская Ассамблея принимает рекомендации по приведению законодательств государств-участников в соответствие с положениями международных договоров, заключенных этими государствами в рамках Содружества Независимых Государств. На основании своего статуса 17 февраля 1996 г. Межпарламентская Ассамблея одобрила проект Модельного уголовного кодекса, вступившего в силу в сентябре этого же года. В разработке его проекта принимали участие ученые и практики из государств-участников СНГ. На наш взгляд, Б. В. Волженкин, бывший председателем рабочей группы, абсолютно верно определил правовой статус этого акта: «Данный Кодекс по своей сути является научно аргументированным предложением, адресованным законодательным органам государств-участников СНГ. Не имея обязательной силы, Модельный УК может и должен послужить образцом для создания национальных уголовных кодексов, основой для формирования уголовного законодательства, относительно единого для всех стран содружест-ва»23. Нам можно констатировать, что по своей юридической силе модельный УК похож на резолюции-рекомендации Совета Европы. По нашему мнению, он разнится от Примерного Уголовного кодекса США тем, что был официально утвержден надгосударственным органом - Межпарламентской Ассамблеей государств-участников СНГ. В свою очередь, фактически при разработке его проекта широко использовалась компаративистика (то есть сравнительное уголовное законодательство): проект УК РФ, действующее уголовное законодательство США, Франции, Италии, Нидерландов, Германии и ряда других европейских государств. Однако, наиболее полно рекомендации Модельного УК использовали кодексы Республики Беларусь и Республики Азербайджан. При этом именно белорусский кодекс единодушно признан российскими криминалистами наиболее удачным из всех кодексов стран-участников СНГ.
Нам представляется, что целый ряд законодательных рекомендаций Модельного УК, к сожалению, не были использованы отечественным законодателем непосредственно в УК РФ, несмотря на реальную возможность параллельного их проектирования. Так, на наш взгляд, например, более удачна система Особенной части Модельного УК: разделы VI «Преступления против мира и безопасности человечества»; VII «Преступления против человека»; «Преступления против общественной безопасности и здоровья населения»; «Преступления против экономической безопасности и природной среды»; «Преступления против общественного порядка и нравственности»; «Преступления против собственности и порядка экономической деятельности»; «Преступления против информационной безопасности»; «Преступления против государственной власти». Нам можно констатировать, что среди принципов вполне логично назван и достаточно обоснованно сформулирован «Принцип неотвратимости ответственности», а в ст. 10 УК более точно выражен также и принцип гуманности: «Уголовный кодекс слу-
23 См.: Волженкин Б. В. Пояснительная записка к Модельному Уголовному кодексу государств-участников Содружества Независимых Государств // Правоведение. 1996. № 1.
жит обеспечению физической, психической, материальной, экологической и иной безопасности человека». По нашему мнению, разработчики правильно отказались от такого вида множественности преступлений как повторность, логично полагая, что даже при однородности совершенных преступлений наказание должно назначаться за каждое из них, а затем складываться по правилам наказания при совокупности преступлений. В свою очередь, спустя семь лет, внеся соответствующие изменения и дополнения в УК РФ Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ отечественный законодатель пришел к аналогичному выводу и реализовал это в новой его реформированной редакции.
Поскольку межпарламентская Ассамблея СНГ 3 апреля 1999 г. приняла Модельный закон «О борьбе с коррупцией», то соответственно в нем впервые для уголовного права государств-участников СНГ разработчиками предлагается понятие коррупции. Так, согласно п. 1 ст. 1 «Основные понятия»: «Коррупция (коррупционные правонарушения) - не предусмотренное законом принятие лично или через посредников имущественных благ и преимуществ государственными должностными лицами, а также лицами, приравненными к ним, с использованием своих должностных полномочий и связанных с ними возможностей. А равно подкуп данных лиц путем противоправного предоставления им физическими и юридическими лицами указанных благ и преимуществ». Фактически в процессе обсуждения проекта Постановления Государственной Думы о ратификации Конвенции ООН против коррупции 17 февраля 2006 г. возникла острая дискуссия, в ходе которой заместитель Председателя, депутат В. В. Жириновский предложил заменить иностранное слово «коррупция» на русское определение «продажность», доказывая, что отечественному законодательству никогда не был известен именно этот термин. Нам представляется, что как система образующее понятие «продажность» абсолютно не соответствует ни традициям отечественного законодательства, ни существующим правилам юридической техники.
На следующий год, на пятнадцатом пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ от 13 июня 2000 г. был принят Модельный закон о защите гражданских лиц и прав военнопленных. Исходя из его смысла и содержания, предполагалось заключение соответствующих соглашений между сторонами военного конфликта и сохранение за государством права обращаться в Международную комиссию по установлению фактов нарушений и несоблюдения норм международного права по вопросам фактического не обеспечения противной стороной гарантий защиты гражданских лиц и нарушений прав военнопленных. На наш взгляд, данный закон применяется без всякого ущерба для прямого действия обычных норм международного права и норм международных договоров, в частности, пяти Женевских конвенций от 12 августа 1949 г. и двух Дополнительных протоколов к ним. Согласно ст. 33: «Государство обязано немедленно пресекать любые действия, нарушающие положения настоящего Модельного закона, от кого бы оно ни исходило, и ответственно перед всем миром за бездействие в каждом таком случае». Поскольку международный договор обладает приоритетной силой, если в нем установлены иные правила, чем содержатся в ст. 34 Модельного закона, то соответственно государство принимает все необходимые
меры для исполнения настоящего Модельного закона. А также на основании ст. 7 Модельного закона импле-ментации положений международных договоров в области международного гуманитарного права, участником которых является данное государство-участник СНГ. Нам также можно констатировать, что фактическая ратификация Государственной Думой конвенций ООН против коррупции и Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию в 2006 г., содержащих более широкое понятие коррупции за счет предметов взяточничества не обязательно имущественного характера, ставит перед отечественным законодателем непростую задачу по внесению соответствующих изменений в УК РФ.
Список литературы:
1. Пресс-релиз Трансперенси Интернейшнл. ИВК 2008. [Электронный ресурс] / Трансперенси Интер-нейшнл-Р. Электрон. текст. дан. Режим доступа: http://www.transparency.org.ru.
2. ВЦИОМ. Причины коррупции и как с ними бороться? // Пресс-выпуск № 1048. 17.09.2008 [Электронный ресурс] / ВЦИОМ. Электрон. текст. дан. Режим доступа: http://wciom. ru/novosti/press-vypusk/single/10707/ html; Дворецкий, М.Ю. Конфискация имущества, как важное средство борьбы с организованной преступностью, коррупцией и экономическими преступлениями // Прокурорская и следственная практика. - 2007. - № 34. С. 120-124.
3. Европейские правовые стандарты в постановлениях Конституционного Суда РФ: Сб. документов. М., 2003.
4. Мачковский Л. Г. Охрана личных, политических и трудовых прав в уголовном законодательстве России и зарубежных государств. M., 2004; Нуркаева Т. Н. Личные (гражданские) права и свободы и их охрана уголовно-правовыми средствами: вопросы теории и практики. СПб., 2003; Серебренникова А. В. Уголовно-правовое обеспечение конституционных прав и свобод человека и гражданина по законодательству РФ и Германии. М., 2005 и др.
5. Права человека. Основные международные документы. М., 1989. С. 45.
6. Кузнецова Н. Ф. Проблемы квалификации преступления. М., 2007. С. 315-330.
7. Международное право: Классический университетский учебник. М., 2005. С. 175.
8. Жданов Ю. Н., Лаговская Е. С. Европейское уголовное право. Перспективы развития. М., 2001. С. 5.
9. Право Европейского Союза в вопросах и ответах / под ред. С. Ю. Кашнина. М., 2006. С. 29.
10. Мухаева Н. Р. Право Европейского Союза. М., 2006. С. 5.
11. Там же. С. 84.
12. Судебная практика по уголовным делам Конституционного Суда Российской Федерации, Верховного Суда Российской Федерации и Европейского Суда по правам человека. М., 2006.
13. Взаимодействие международного и сравнительного уголовного права: учебное пособие / науч. ред. проф. Н. Ф. Кузнецова. М., 2009. С. 27.
14. Лихолая В. А. Процесс имплементации норм международного права // Международное и национальное уголовное законодательство. Проблемы юридической техники. М., 2004. С. 342.
15. Кузнецова Н. Ф., Огурцов Н. А. Соотношение международного и внутреннего уголовного права // Законодательство. 2007. № 5.
16. Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. 1998. С. 122, 125.
17. Мязяев А. Б. Международное право об отмене смертной казни: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2001. С. 9.
18. Квашис В. Смертная казнь: глобальные тенденции и перспективы // Уголовное право. 2001. № 6. С. 103.
19. Вдовин В. А. Имплементация международно-правовых норм в уголовное право Российской Федерации (вопросы общей части). Ульяновск, 2006. С. 194; Кибальник А. Г. Современное международное уголовное право: понятие, задачи и принципы. М., 2001и др.
20. Там же. С. 208.
21. Кузнецова Н. Ф. Проблемы квалификации преступлений. М., 2007. С. 66-77.
22. Еникеев З. Д. Международные акты о борьбе с преступностью и современная российская действительность // Проблемы реализации международных стандартов в правоохранительной системе России. Уфа, 2005.
23. Волженкин Б. В. Пояснительная записка к Модельному Уголовному кодексу государств-участников Содружества Независимых Государств // Правоведение. 1996. № 1.
