CC BY
123
УДК 343.2/.7
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ: ВОПРОСЫ ТЕОРИИ И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКИ
© Михаил Юрьевич Дворецкий
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Россия, кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного права и процесса,
e-mail: dvoreckiy@tamb.ru
В статье анализируется критерии эффективности уголовной ответственности за преступления террористической направленности, направления совершенствования, их соответствие принципам, целям и задачам ныне действующего уголовного закона и межгосударственным правовым актам. Автор исследует разнообразные позиции, существующие в международной политике, теории уголовного права и криминологии, относительно рассматриваемых понятий и делает выводы об их оптимизации.
Ключевые слова: международный терроризм; уголовная ответственность юридических лиц; система уголовных наказаний; виды наказаний; понятие эффективности; методология эффективности; УК РФ.
На наш взгляд, в условиях активной террористической деятельности, преимущественно носящей организованный и международный характер, важно использовать весь правовой инструментарий для оптимизации борьбы с ней. Нам можно констатировать, что правовую основу противодействия терроризму в Российской Федерации, согласно ст. 1 Федерального закона «О противодействии терроризму», составляют: «Конституция Российской Федерации, общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры Российской Федерации, настоящий Федеральный закон и другие федеральные законы, нормативные правовые акты Президента России, нормативные правовые акты Правительства Российской Федерации, а также принимаемые в соответствии с ними нормативные правовые акты других федеральных органов государственной власти».
По нашему мнению, международно-правовое регулирование борьбы с терроризмом носит развернутый характер. В соответствии с документами Организации Объединенных Наций, борьба с терроризмом может быть успешной только в условиях объединения усилий всего международного сообщества, региональных организаций и усилий государств. Нам представляется, что в целом система правовых актов, непосредственно относящихся к борьбе с терроризмом в Российской Федерации и сотрудничеству России с
другими государствами в этой борьбе, включает следующие группы документов:
1) Организации Объединенных Наций, как Генеральной Ассамблеи, так и Совета Безопасности ООН (конвенции, декларации, резолюции и др.);
2) региональных международных организаций, участницей которых является Российская Федерация (Совета Европы, Содружества Независимых Государств и др.);
3) двусторонние международные договоры Российской Федерации;
4) законы и иные нормативные правовые акты Российской Федерации.
Что касается международных организаций, то следует различать акты прямого и косвенного действия. Так, фактически, «актом косвенного действия» является Декларация Комитета министров Совета Европы о свободе выражения мнений и информации в СМИ в контексте борьбы с терроризмом (2005). На наш взгляд, акты косвенного действия, как правило, носят ориентирующий характер, а, соответственно, их положения приобретают обязательный характер после включения в нормативные правовые акты. На сегодняшний день в России издано значительное число сборников правовых актов, касающихся борьбы с терроризмом [1-3], а также научных публикаций о правовой основе данной борьбы [4, 5]. В них содержатся либо комментируются как международные, так и российские документы, причем нередко выборочно, без указания сведений об их ра-
3Q5
тификации и без соответствующих правовых актов о ратификации. В ряде книг приводится широкий спектр документов, включая и те, которые в настоящее время не действуют на территории Российской Федерации.
Можно констатировать, что именно в документах Организации Объединенных Наций формулируются общепризнанные принципы и нормы международного права. ООН придает большое значение публикации системы правовых актов о борьбе с терроризмом. Так, на основании Декларации о мерах по ликвидации международного терроризма, утвержденной резолюцией 49/60 Генеральной Ассамблеи от 9 декабря 1994 г.: «Генеральный секретарь должен оказывать содействие в осуществлении настоящей Декларации путем принятия, в пределах имеющихся ресурсов, следующих практических мер по усилению международного сотрудничества:
a) сбора данных о статусе и осуществлении существующих многосторонних, региональных и двусторонних соглашений, касающихся международного терроризма, включая информацию об инцидентах, причиной которых был международный терроризм, а также об уголовном преследовании и наказании, на основе информации, полученной от депозитариев этих соглашений и государств-членов;
b) подготовки сборника национальных законов и постановлений о предупреждении и ликвидации международного терроризма во всех его формах и проявлениях, на основе информации, полученной от государств-членов;
c) аналитического обзора существующих международно-правовых документов, касающихся международного терроризма, с тем чтобы содействовать государствам в определении аспектов этого вопроса, которые не были охвачены такими документами и могли бы быть изучены в целях дальнейшего развития правовых рамок конвенций, касающихся международного терроризма».
По нашему мнению, национальные сборники правовых актов о терроризме, безусловно, весьма значимы. Именно в них содержатся правовые акты государства, публикуется информация о фактах действия на территории государства международно-правовых актов о борьбе с терроризмом и объеме действия международных договоров с
учетом заявлений и оговорок, сделанных при их ратификации или присоединении к ним. Нам представляется, что они позволяют получать системное представление о правовом регулировании борьбы с терроризмом, обеспечивают отчетливое видение соотношения положений разных документов.
На наш взгляд, необходимость в развернутой правовой базе борьбы с терроризмом диктуется тем обстоятельством, что терроризм - это крайне сложное социальное явление и правовое реагирование на него носит многоаспектный характер. Нам можно констатировать существенность, в первую очередь, четырех фактических обстоятельств:
1) наличие единой понятийной основы, отражающей понимание терроризма и фиксирующей различные его проявления;
2) обеспечение системного реагирования на разные проявления терроризма;
3) возможность ведения борьбы с терроризмом во всех ее составляющих, включая его профилактику, предотвращение и пресечение, правоохранительную деятельность в ее как карающем, так и правовосстановительном аспектах;
4) согласованное реагирование мирового сообщества и государств-членов на международный терроризм, его новые проявления.
По нашему мнению, одним из важных положений, неоднократно воспроизводимом в декларациях и резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН и Совета Безопасности, являются следующие обстоятельства. А именно: преступные террористические акты, совершаемые в политических целях, ни при каких обстоятельствах не могут быть оправданы какими бы ни было соображениями политического, философского, идеологического, расового, этнического, религиозного или любого другого характера, которые могут приводиться в их оправдание. Так, согласно Резолюции Совета Безопасности ООН 1566 от 8 октября 2004 г.: «Преступные акты, в том числе против гражданских лиц, совершаемые с намерением причинить смерть или серьезный ущерб здоровью или захватить заложников с целью вызвать состояние ужаса у широкой общественности, или группы людей, или отдельных лиц, запугать население или заставить правительство или международную организацию совершить какое-либо действие или воздержаться от его со-
вершения и представляющие собой преступления по смыслу международных конвенций и протоколов, касающихся терроризма, и в соответствии с содержащимися в них определениями, ни при каких обстоятельствах не могут быть оправданы никакими соображениями политического, философского, идеологического, расового, этнического, религиозного или другого подобного характера. И призывает все государства предотвращать такие акты, а если их не удалось предотвратить - принимать меры к тому, чтобы наказывать за такие деяния сообразно их тяжкому характеру». Нам представляется, что данные положения фактически служат основанием для признания противоречащей международно-правовым нормам практики отказа в выдаче террористов со ссылкой на совершение ими актов терроризма по политическим и иным соображениям.
На наш взгляд, международные правовые акты о борьбе с терроризмом взаимосвязаны с гуманитарным, беженским правом, международными стандартами в области прав человека, другими международными правовыми документами. Так, в Резолюции 1624 (2005) от 14 сентября 2005 г. Совет Безопасности подтвердил «настоятельную необходимость всеми средствами бороться с терроризмом во всех его формах и проявлениях в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций». В соответствии с ней государства «должны обеспечивать, чтобы любые меры, принимаемые в целях борьбы с терроризмом, соответствовали всем их обязательствам по международному праву, и что им следует принимать такие меры в соответствии с международным правом, в частности международными стандартами в области прав человека, беженским правом и гуманитарным правом». Нам можно также констатировать, что подпункт «Г» ст. 5 Декларации о мерах по ликвидации международного терроризма (утверждена резолюцией 49/60 Генеральной Ассамблеи от 9 декабря 1994 г.) предписывает государствам «принимать надлежащие меры до предоставления убежища в целях установления того, что ищущее убежище лицо не занималось террористической деятельностью. И после предоставления убежища в целях обеспечения того, чтобы статус беженца не использовался в целях, противоречащих положениям, изложенным в
подпункте «а»...». Данное положение воспроизводится и в других документах ООН.
По нашему мнению, одновременно уголовное преследование террористов за совершенные ими террористические преступления с учетом отдельных положений ряда конвенций является проблемным. Так, на основании ст. 15 Международной конвенции ООН «О борьбе с финансированием терроризма»: «Ничто в настоящей Конвенции не должно толковаться как налагающее обязательство выдавать какое-либо лицо или оказывать взаимную помощь, если запрашиваемое государство-участник имеет веские основания полагать, что просьба о выдаче в связи с преступлениями, упомянутыми в статье 2, или о взаимной правовой помощи в отношении таких преступлений имеет целью судебное преследование или наказание этого лица по причине его расы, вероисповедания, гражданства, этнического происхождения или политических убеждений или что удовлетворение этой просьбы нанесло бы ущерб положению этого лица по любой из этих причин». Соответственно в ст. 2 разработчиками говорится в т. ч. о террористических преступлениях. Нам представляется, что в Европейской конвенции о пресечении терроризма возможность выдачи террористов также оговаривается рядом фактических обстоятельств. Так, согласно ст. 5 Конвенции: «Ничто в настоящей Конвенции не может толковаться в качестве положения, устанавливающего обязательство о выдаче, если запрашиваемое государство имеет веские основания полагать, что просьба о выдаче в связи с преступлением, указанным в статьях 1 или 2, была направлена с целью уголовного преследования или наказания лица на основании его расы, религии, национальности или политических взглядов. Или что положение этого лица может быть ухудшено по любой из этих причин». На наш взгляд, в ч. 2 ст. 8 Конвенции те же оговорки формулируются разработчиками уже применительно к взаимной правовой помощи государств-членов.
Можно констатировать, что ст. 20 Европейской конвенции «О предупреждении терроризма» прямо устанавливает соответствующее документам ООН положение: «1. Ни одно из преступлений, указанных в статьях 5-7 и 9 настоящей Конвенции, не рассматривается для целей выдачи или взаимной пра-
вовой помощи как политическое преступление или преступление, связанное с политическим преступлением, или преступление, совершенное по политическим мотивам. Следовательно, связанная с таким преступлением просьба о выдаче или взаимной правовой помощи не может быть отклонена лишь на том основании, что она касается политического преступления или преступления, связанного с политическим преступлением, или преступления, совершенного по политическим мотивам». По нашему мнению, далее фактически расширяются основания к отказу в выдаче и оказании взаимной правовой помощи. Так, в соответствии с ч. 2 ст. 20 Конвенции: «Без ущерба для применения статей 19-23 Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. к другим статьям настоящей Конвенции любое государство или Европейское сообщество может при подписании или при сдаче на хранение документа о ратификации, принятии, утверждении или присоединении к Конвенции заявить, что оно сохраняет за собой право не применять пункт 1 настоящей статьи. В отношении выдачи в связи с преступлением, предусмотренным в настоящей Конвенции. Такая Сторона обязуется применять эту оговорку применительно к каждому отдельному случаю путем принятия должным образом мотивированного решения». Согласно ст. 21 данной Конвенции: «...2. Ничто в настоящей Конвенции не должно толковаться как налагающее обязательство о выдаче, если лицо, к которому относится просьба о выдаче, может быть подвергнуто пыткам или бесчеловечным или унижающим достоинство видам обращения и наказания. 3. Ничто в настоящей Конвенции не должно толковаться как налагающее обязательство о выдаче, если лицо, к которому относится просьба о выдаче, может подвергнуться смертной казни или в случае, если законодательство запрашиваемой Стороны не предусматривает пожизненного заключения, пожизненному заключению без возможности условно-досрочного освобождения. За исключением случаев, когда согласно применимым договорам о выдаче запрашиваемая Сторона обязана осуществить выдачу, если запрашивающая Сторона предоставляет гарантию того, что смертная казнь не будет назначена или, в случае ее назначения в качестве наказания, не будет
приведена в исполнение, или что это лицо не подвергнется пожизненному заключению без возможности условно-досрочного освобождения. И запрашиваемая Сторона сочтет такую гарантию достаточной». Нам представляется, что допускается отказ в выдаче террористов и оказании правовой помощи на основе оценки запрашиваемым государст-вом-участником мотивации действий запрашивающей стороны, а также на оценке цели уголовного преследования террористов. На наш взгляд, к формулировкам оснований соответствующего отказа не предъявляются строгие требования. Однако разработчикам следовало бы предусмотреть обязанность запрашиваемого государства предоставлять запрашивающей стороне развернутую мотивацию отказа с ее обоснованием.
Можно констатировать, что в Федеральных законах РФ о ратификации указанных конвенций в отношении изложенных положений сделаны следующие оговорки. Например, применительно к Европейской конвенции о предупреждении терроризма, в частности, говорится: «Российская Федерация исходит из того, что положения статьи 21 Конвенции должны применяться таким образом, чтобы обеспечить неотвратимость ответственности за совершение преступлений, подпадающих под действие Конвенции, без ущерба для эффективности международного сотрудничества по вопросам выдачи и правовой помощи». По нашему мнению, ООН считает терроризмом только определенные деяния или деятельность: акты, методы и практику. Нам представляется, что при этом широко трактует цель: «вызвать состояние ужаса у широкой общественности, или группы людей, или отдельных лиц, запугать население или заставить правительство или международную организацию совершить какое-либо действие или воздержаться от его совершения. Поскольку данные акты представляют собой преступления по смыслу международных конвенций и протоколов, касающихся терроризма», соответственно, такая позиция воспроизводится, в частности, в Резолюции Совета Безопасности ООН 1566 (2004), принятой 8 октября 2004 г., и содержится в ряде других документов ООН.
На наш взгляд, Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом в ст. 1 дает определение террориз-
ма в основном в соответствии с документами ООН. Нам можно констатировать, что, во-первых, речь идет только о деяниях. Во-вторых, о случаях, когда «цель такого деяния в силу его характера или контекста заключается в том, чтобы запугать население, нарушить общественную безопасность или заставить органы власти либо международную организацию совершить какое-либо действие или воздержаться от его совершения, и преследуемые в уголовном порядке в соответствии с национальным законодательством Сторон». Именно поэтому данная Конвенция ШОС ратифицирована Российской Федерацией без оговорок и заявлений.
Одновременно, согласно ст. 1 Федерального закона «О противодействии терроризму»: «Терроризм - идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий». Нам представляется, что заслуживают внимания также вопросы о террористических преступлениях, соотношении терроризма и экстремизма. Так, в Федеральном законе «О противодействии терроризму» не содержится понятия «террористические преступления», как в Европейской конвенции о предупреждении терроризма, или «преступления террористического характера», как в прежнем Федеральном законе «О борьбе с терроризмом». В ст. 24 Федерального закона «О противодействии терроризму» перечисляются определенные статьи УК РФ о конкретных преступлениях в следующем контексте: «2. Организация признается террористической и подлежит ликвидации (ее деятельность - запрещению) по решению суда на основании заявления Генерального прокурора Российской Федерации, или подчиненного ему прокурора. В случае, если от имени или в интересах организации осуществляются организация, подготовка и совершение преступлений, предусмотренных статьями 205-206, 208, 211, 277-280, 282.1, 282.2 и 360 Уголовного кодекса Российской Федерации, а также в случае, если указанные действия осуществляет лицо, которое контролирует реализацию организацией ее прав и обязанностей». На наш взгляд, это положение связано с проти-
воречивым подходом российского законодателя к соотношению понятий «терроризм» и «экстремизм». В соответствии со ст. 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности», «экстремизм»
включает осуществление террористической деятельности. В то же время в ст. 24 Федерального закона «О противодействии терроризму» перечисляется ряд тех преступлений, дающих основание для признания организации террористической, которые касаются экстремистской организации и экстремистского сообщества.
По нашему мнению, среди перечисленных законодателем в ст. 24 Федерального закона «О противодействии терроризму» есть и другие преступления, которые, в соответствии с Шанхайской конвенцией, ратифицированной Россией, могут быть отнесены к проявлениям экстремизма, а не терроризма. Это: организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем, насильственный захват власти или насильственное удержание власти и ряд других. Так, разработчиками в ст. 1 Шанхайской конвенции даются следующие определения: 1) «Терроризм»: а) какое-либо деяние, признаваемое как преступление в одном из договоров, перечисленных в Приложении к настоящей Конвенции, и как оно определено в этом договоре; б) любое другое деяние, направленное на то, чтобы вызвать смерть какого-либо гражданского лица или любого другого лица, не принимающего активного участия в военных действиях в ситуации вооруженного конфликта, или причинить ему тяжкое телесное повреждение, а также нанести значительный ущерб какому-либо материальному объекту, равно как организация, планирование такого деяния, пособничество его совершению, подстрекательство к нему, когда цель такого деяния в силу его характера или контекста заключается в том, чтобы запугать население, нарушить общественную безопасность или заставить органы власти либо международную организацию совершить какое-либо действие или воздержаться от его совершения, и преследуемые в уголовном порядке в соответствии с национальным законодательством Сторон...
3) «Экстремизм» - какое-либо деяние, направленное на насильственный захват власти или насильственное удержание власти, а
также на насильственное изменение конституционного строя государства. А равно насильственное посягательство на общественную безопасность, в том числе организация в вышеуказанных целях незаконных вооруженных формирований или участие в них, и преследуемые в уголовном порядке в соответствии с национальным законодательством Сторон».
2. Законодательное обеспечение борьбы с терроризмом: сборник документов и материалов. М., 2003.
3. Борьба с терроризмом и его финансированием. М., 2005.
4. Современные проблемы законодательного обеспечения глобальной и национальной безопасности, эффективного противодействия терроризму. М., 2003.
5. Международный терроризм. М., 2005.
1. Международно-правовые основы борьбы с Поступила в редакцию 9.10.2010 г.
терроризмом: сборник документов. М., 2003.
UDC 343.2/.7
RESPONSIBILITY FOR TERRORIST CRIMES: QUESTIONS OF THEORY AND LAW-ENFORCEMENT PRACTICE Mikhail Yuryevich Dvoretsky, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russia, Candidate of Law, Associate Professor of Criminal Law and Process Department, e-mail: dvoreckiy@tamb.ru
The article analyzes criteria of effectiveness of criminal responsibility for terrorist crimes, directions of development, their correspondence to principles, aims and tasks of present criminal law and interstate law acts. The author researches different positions existing in international policy, theory of criminal law and criminology concerning scrutinized notions and draws conclusions about their optimization.
Key words: international terrorism; criminal responsibility of legal persons; system of criminal punishments; types of punishments; notion of effectiveness; methodology of effectiveness; CC of RF.
