CC BY
17
держание, по сути, обеспечили внедрение ее идеологии в сферу реальной молодежной политики. Общественные объединения муниципальных образований Российской Федерации под эгидой Координационного совета по созданию Общероссийского совета муниципальных образований РФ переработали Европейскую Хартию «Об участии молодежи в жизни региональных и местных сообществ». Создана и одобрена муниципалитетами Российская Хартия «Об участии молодежи в жизни городов и поселений России», транслирующая идеи Стратегии на уровень местного самоуправления России. На базе ведущих вузов России и, в частности, Российского государственного социального университета запущены двухлетние научные проекты по отработке эффективных технологий вовлечения молодежи в полноценную жизнь общества.
Идеи проекта Стратегии государственной молодежной политики живут и внедряются как и положено идеям на уровне тех, кому они оказались понятными и притягательными. Официальное утверждение документа, запланированное на июль 2006 года, позволит легитимизировать этот процесс и перевести весь цикл федеральной молодежной политики на язык проектов и результатов, наличие или отсутствие которых будет весьма просто обнаружить.
Завершая этот своеобразный обзор смыслов политики в отношении молодежи, не претендующий на исчерпывающий характер, но представляющий их весьма точно, важно зафиксировать еще несколько мыслей о будущем развитии.
Разработка документа такого масштаба, как Стратегия продемонстрировала те важнейшие из проблем современной российской науки и управления, которые могут и далее не разрешаться. Вопрос лишь в том, кто от этого выиграет и сколько будет проигравших.
Весь ход разработки и экспертизы проекта показал:
1. Достаточно узок круг исследователей молодежной проблематики в социальных науках.
2. Отсутствует широкий и открытый диалог между представителями различных отраслей научного знания -социологии, психологии, педагогики, экономики и т.д. по молодежной проблематике. Понятийные аппараты отраслей знания достаточно размыты, заимствованы из смежных отраслей и в то же время смысл ведущих понятий представителями различных наук слабо согласован. Пример, понятие «воспитание», «социализация», «молодежная политика» и пр.
3. Не представлена для широкой научной и управленческой общественности информационная база системных долговременных мониторингов и исследований по молодежной тематике. Число последних крайне невелико.
4. Прогностические возможности научных школ скудны. Соответственно, затруднено проектирование необходимых параметров политики в отношении молодежи, ибо российская наука обладает минимальным числом исследований в сфере прогноза развития страны.
5. Сложилась определенная традиция применения программно-целевого метода управления. В соответствии с ней основным средством реализации политики рассматривается программа, а не проект, что было бы логичнее с точки зрения достижения и измерения желаемых результатов.
6. Слабо разработаны в науке и апробированы в практике современные системы измерения эффективности политики в отношении молодежи.
Осталось перевести эти тезисы на язык новых проектов и обеспечить их эффективное внедрение. Выиграют все.
гч ■
г Za
ПОНЯТЬ «ИНОГО»: О ВОЗМОЖНОСТЯХ ИСЛАМО-ХРИСТИАНСКОГО ДИАЛОГА (ПРЕДВАРЯЮЩИЕ ЗАМЕТКИ К УЧЕБНОМУ СПЕЦКУРСУ)
Возможно, коренной проблемой в воспитании современной молодёжи является недостача в учебном процессе предметов, формирующих толерантное мировоззрение, способное вступать в диалог, а не редуцировать реальные сложности жизни до исповедания неизбежности конфликта, с упрощённым делением мира на «своих» и «чужих». Подобную ахиллесову пяту имеет и российская система университетского (как, впрочем, и среднего) образования. Отсюда и массовый приток студентов в националистические и экстремистские объединения, основывающиеся на идеологии человеконенавистничества, оправдывающей избиение (и даже убийства) людей, зачисляемых в категорию «пришельцев». Эти братства радикалов почитают себя охранителями «своей земли» от иммигрантов и переселенцев. Они исходят из упрощённой (и уплощённой) модели мировой истории и культуры, где диалог с «инаковыми» невозможен и фатально предрешено «столкновение цивилизаций» (пускай и мыслимое не на высоте хантингтоновских геополитических спекуляций).
Теория Сэмюэля Хантингтона («Clash of civilization») из области фантомного политологического конструкта начала 1990-х годов всё более перекочёвывает в обоснование политических решений и также используется как кодовый ключ для интерпретации неостывшей магмы новейшей истории. Мировые и отечественные СМИ всё чаще возводят теорию американского геополитика в степень парадигмальной матрицы, вольно или невольно вооружая апокалиптической оптикой зрение миллиардов медиапотребителей по всему миру. Исходя из этого, приоритетной задачей гуманитарных наук, особенно истории, культурологии и религиоведения, является удержание сложной объёмной картины мира, в которой имеются конструкты для наведения диалоговых мостов между инаковыми религиозными и культурными традициями. И мировая история, и культура дают немало примеров диалога между своеобычными цивилизациями, в том числе между исламской и западной (в ещё недалёком прошлом, христианской). Знакомство с историко-культурным наследием исламского и христианского миров, с их религиозными основаниями (во всей их противоречивой сложности), несомненно, поможет в формировании мировоззренческой толерантности в молодом поколении. Исходя из такой целевой установки, автором данной статьи и разрабатывается для студентов-историков Курганского государственного университета спец-
СЕРИЯ «ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ», ВЫПУСК 2
199
курс «Исламо-христианский диалог: история, проблемное поле, поиски решений».
Начать данный спецкурс предполагается темой параллелей в Священных Писаниях обеих мировых религий. Возможно, для многих слушателей курса окажется подлинным открытием обнаружение в Коране библейских сюжетов и персонажей, что само по себе уже создаёт возможности для диалога двух авраамических религий. К тому же ислам признаёт (хотя и в собственной интерпретации) благовестие Христа, как и пророческие миссии большинства ветхозаветных пророков, присоединяя к их числу несколько чисто аравийских персоналий и титаническую фигуру Искандера (Александра Македонского). Кораническому изводу христианства будет уделено особое внимание в рамках данного курса, так как именно эта тема даёт наиболее значимые сближения и разночтения в картине мира мусульман и христиан. Так, известно, что сугубое единобожие ислама не приемлет тринитарного образа Божества, фундаментального для всех ветвей христианства (за исключением ряда деноминаций с ветхозаветным мессианством, к примеру, иеговистов). Не разделяет ислам и доктрину первородного греха, столь важную для христианского взгляда на человека, и искупительную жертву Христа. Принципиально важны в диалоговом контексте коранические сообщения об Ибрахиме (Аврааме), первом пророке единобожия (ат-таухид), признаваемого в оном качестве и в иудаизме, и в христианстве. О возможностях диалогового истолкования истории Ибрахи-ма и его сына (от наложницы Агари) Исмаила, по текстам Библии и Корана, автор уже высказывался в одной из работ [1].
Отдельным блоком спецкурса, создавая диалого-вою стереоскопию, станет обзор представлений средневековых христиан о «магометанстве» (кавычим это название как выражающее чрезвычайно превратное представление об исламе как о ереси внутри христианства, созданной «выдумщиком» Мухаммадом-Магоме-том): от Иоанна Дамаскина до Мартина Лютера. Характерно, что многие сугубо мифологические представления, введённые в период средневековья в ходовой оборот в противомусульманских сочинениях, дожили до наших дней и по-прежнему привлекаются в качестве аргументов в новейшей апологетике. К данному вопросу вплотную примыкает и тема войн за веру, известных нам как эпоха крестовых походов. В связи с попытками подвести под нынешние межцивилизационные трения религиозные оправдания проблема исламского и христианского отношения к войне и насилию и осмысление её с учётом сакральных текстов обеих религиозных традиций кажется нам также исключительно важной.
Весьма интересным нам представляется и раздел «Исламо-христианского диалога», где будут рассмотрены images художественной литературы (прозы, поэзии, драматургии), фиксирующие взаимопредставления мусульман и христиан друг о друге. Данте и Низами, Марло и Навои, Сервантес и Ибн Туфейль, Гёте и Руми, Вольтер и сказители «Тысячи и одной ночи», Монтескьё и Ованез Плуз, Салман Рушди и Халиль Джебран - эти и многие другие авторы помогут показать типическое и необычное (на основе интуиции гениев) в созданных ими образах. Замечательный пример диалогового текста даёт знаменитая (но, к сожалению, мало кем читаемая сегодня) книга Афанасия Никитина «Хожение за три моря», автор которой в своих многолетних и многотрудных скитаниях по странам исламской ойкумены пришёл к идее истинности обоих монотеистических вероучений
(христианства и ислама). Примечательно молитвенное возглашение автора, завершающее текст «Хожения»: «...Во имя Бога милостивого и милосердного. Бог велик! Боже благий, Господи благий, Иисус дух Божий! Мир тебе! Бог велик; нет Бога, кроме Аллаха, творца!» [3].
Диалог исламского и христианского миров в контексте истории и культуры России предполагается затронуть в отдельном разделе «Исламо-христианского диалога». Анализ уникальности этих взаимоотношений, в особенности в имперский период (от царствования Петра Великого до 1917 года), важен для понимания своеобычности российской цивилизации, связавшей воедино судьбы христианских и мусульманских народов. В отличии от Британской и Французской империй, имевших территории с мусульманским населением в заморских далях от метрополий, Россия представляла единопротя-жённое множество своеотличных миров. А это потребовало и особой продуманности в религиозно-культурной политике имперского центра в отношении мусульманских районов (Северного Кавказа, Казанской губернии и т.д.). Отдельного рассмотрения в плоскости данной темы требует и советский период, пытавшийся «снять» религиозные противоречия путём борьбы с «опиумом для народа». Но именно в советское время благодаря деятельности востоковедов и переводчиков состоялось настоящее знакомство русскоязычного читателя с культурным наследием мусульманских народов.
Обозревая же историю исламо-христианского диалога в XX столетии, следует особо остановиться на прорывной декларации II Ватиканского собора «Nostra Aetate» (октябрь 1965 года) и развитии её мыслей в деятельности двух выдающихся понтификов - Павла VI и Иоанна Павла II. В качестве положительного ответа с мусульманской стороны будет рассмотрена выдвинутая президентом Ирана (в 1997 - 2005 гг.) С.М. Хатами концепция диалога цивилизаций, получившая поддержку и римского понтифика Иоанна Павла II. Особенности иранского шиизма как наиболее расположенного к диалогу с христианским миром [2] из всех направлений ислама будут также внимательно разобраны в рамках данного спецкурса.
Спецкурсы подобной проблематики, как и проведение круглых столов по теме диалога между разными культурными и религиозными традициями, с приглашением к участию представителей этих традиций в рамках университетской культурной политики, способны, как нам представляется, помочь в воспитании у студенческой молодёжи толерантного мировидения, способности вступать в диалог, а не искать поводов к конфронтации.
Список литературы
1.Алексеев В.А. Диалоговое пространство Корана и Библии: пророк Иса
и Ангел Господень // Культура толерантности: пути и проблемы
развития. - Екатеринбург, 2005. - С. 93 - 97.
2. Алексеев В.А. Наследие средневековья сквозь призму концепции
«Диалога цивилизаций» С.М. Хатами//Россия-Иран: диалог
культур. - М., [в печати].
3.Афанасий Никитин. Хожение за три моря // Книга хожений. - М, 1984.
- С. 383.
200
ВЕСТНИК КГУ, 2006. №3.
