CC BY
16
УДК 343.5
Палий Виталий Михайлович
кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры уголовного права и криминологии
Краснодарского университета МВД России, подполковник полиции
т.89184379923
Vital M. Palei
candidate of law, Senior teacher of department of criminal aw and criminology Krasnodar university of МВД of Russia, lieutenant colonel of police т.89184379923
ПОНИМАНИЕ РАДИКАЛИЗМА В СИСТЕМЕ МЕР ОБЕСПЕЧЕНИЯ
ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ВЛАСТИ
UNDERSTANDING RADICALISM IN THE SYSTEM OF MEASURES ENSURING THE FUNCTIONING OF THE GOVERNMENT
Аннотация. В статье рассматриваются направления деятельности по организации эффективной коммуникации власти и общества. Автор полагает, что радикализм власти является специфическим выражением стремления к обоснованию легитимности и укреплению её авторитета. Установлены варианты радикализма, направленные на обеспечение функционирования власти в институциональных схемах транзитивного общества.
Ключевые слова: власть, функции власти, общество, социология, радикализм, социальный институт
Abstract: The article deals with activities on the organization of effective communication of government and society. The author believes that the radicalism of the authorities is a specific expression of the desire to justifying the legitimacy and strengthen its credibility. Installed versions of radicalism, to ensure the functioning of power in the institutional schemes transitive society.
Keywords: power, function, authority, society, sociology, radicalism, social institution
Профессиональная ответственность власти предполагает развитие механизмов управления, которые предусматривают обеспечение исполнения конституционных обязательств, а также позволяют менять приоритеты, ценности и стимулы деятельности по условиям укрепления своего авторитета. В том числе и средствами радикального обеспечения и поддержания своей легитимности. В наиболее общих социально ориентированных понятиях, «радикал» рассматривается как сторонник решительных, в том числе кризисных мер и действий, направленных как на
укрепление, так и на разрушение устоев и традиций. Понятийная уникальность разностороннего феномена радикализма власти связана с необходимостью его сущностного определения в конкретных исторических, экономических, культурных и иных условиях.
Известно, что в структуре политических отношений радикализм оформился в Англии в конце XVШ века. Носителями его идей в системе отношений по поводу власти и формирования ценностей Новейшего времени в разных странах стали Дж. Локк, Жан-Жак Руссо, Ч. Беккариа, Томас Пейн, А.Н. Радищев, Н.М. Муравьев, П.И. Пестель. Впрочем, список авторов, учёных и государственных деятелей, заинтересованных в кардинальном преобразовании общества, структур власти достаточно обширен. В соответствующей тематике позиции такого рода предельно различны. От пассионарности Л.Н. Гумилёва, до политической справедливости У. Голдвина, от индивидуализма М. Штирнера, до коллективизма М.А. Бакунина и специфического коммунизма П.А. Кропоткина. В соответствии с темой нашего исследования, приоритетным направлением является радикализм, как неявная установка в коммуникации современной российской власти и общества.
Научных определений радикализма власти, как и подходов, содержащих элементы таких определений, достаточно много. Такое перечисление не входит в наши цели. Обратимся лишь к нескольким вариантам.
1. Политическое течение, ориентирующееся на проведение демократических реформ в рамках существующего строя.
2. Решительный образ действий [1].
3. Стремление, склонность к решительным мерам, крайним решениям. Социально-политические идеи и действия, направленные на решительное изменение существующих институтов, наиболее характерно проявляющиеся в кризисные, переходные исторические периоды, когда возникает угроза существованию, традициям и укладу тех или иных слоёв и групп [2].
К особому типу радикализма И.И. Кравченко относит «революционный радикализм», предполагающий преодоление любых препятствий с применением насилия, характеризующийся нетерпимостью и жертвенностью. Радикализм такого рода имеет давнюю политическую и идеологическую историю борьбы за власть, территории и идеи, включая религиозную и этническую нетерпимость [3].
Транзитивность как сущностная характеристика современного российского общества раскрывается и дополняется в процессах региональной и международной интеграции и глобализации. Возрастающие угрозы кризисов и катаклизмов различной природы, требуют от власти радикализма особой направленности. Ориентированного к сохранению национальной целостности государства и регионов, уверенности в защите своих национальных интересов. По условиям преодоления деструктивного радикализма, соблюдение правовых установлений и норм правового
поведения относится к существенным факторам социальной уверенности личности. Современные признаки данного феномена раскрыл и обосновал А.Н. Булкин: «Социальная уверенность, как интегративная компонента индивидуального и общественного сознания, не должна абсолютизировать какие бы то ни было конкретные модели социального устройства, а тем более канонизировать их. При всем значении политики, экономики и культуры, как факторов глобализации в жизни современного общества, социальная уверенность, по сути, может претендовать на роль единой макротеории социальной жизни и развития общества. Для обеспечения этого необходимо исходить из презумпции терпимости и взаимодополняемости, ориентироваться на поиски конструктивного социального взаимодействия, на исключение любых форм дискриминации ...» [4].
Одной из оценочных поведенческих характеристик взаимодействия и осознания ролевых и гражданских диспозиций личности становится психологическое сопоставление индивида и его окружения. В картинах психологического восприятия власти и системы права отмечается значительный потенциал критики. По условиям её оформления критика по отношению к власти развивается по установкам не менее двух позиций. А именно - как обоснованная и необоснованная. В свою очередь, в статусе научного социологического обоснования, критика по отношению к власти предполагает следующие, достаточно дифференцированные составляющие:
- неустойчивость программ противодействия коррупции;
- неуспешность государственных программ последних десятилетий;
- проблемы в секторах юридической и социальной защиты прав граждан;
- выборочная эффективность деятельности в сфере образования, здравоохранения, культуры и спорта.
Критика власти идёт по сферам политики, экономики, социальной, культурной деятельности. В этих условиях содержательной характеристикой исторической преемственности в ценностных установках носителей власти становится потенциал её радикализма. Такой подход достаточно категорично проявляется при деформации, утрате или неявных перспективах при определении компетенции действующей власти. Интенсивность и масштабы указанных процедур различны для условий конкретной культуры, государственных и национальных традиций, этнических, статусных, ролевых предпочтений. Так, в формате радикализма могут восприниматься ситуации, обусловленные изменением государственных границ (присоединение Техаса к США, распад Югославии, объединение германских земель в новейшей истории ФРГ и т.п.).
Феномен радикализма власти не имеет чёткого обоснования и описания в обществознании. Тем самым исследования радикализма власти в социологии приобретают значительный эвристический эффект, так как опираются на фактический материал, составляющий основу предмета социологического знания. Мы полагаем, что во всех схемах созидательных
предпочтений, радикализм должен иметь законодательное закрепление и правовое обеспечение. Так, для реализации концепции открытости федеральных органов исполнительной власти могут быть предложены следующие меры:
- формирование баз данных и научное обоснование официальной статистики для процессов, происходящих в социальной сфере;
- развитие и законодательное закрепление форм публичной ответственности органов власти всех уровней;
- правовые гарантии достоверности статистики и информационной открытости структур власти;
- независимая антикоррупционная экспертиза проектов и решений власти по формату гражданского общества.
По указанным выше формальным приоритетам, власть обращена к широкому спектру государственных интересов в сферах экономики, финансов, законодательства и соблюдения норм права, социальных условий развития граждан. Самостоятельное значение в системе разделения властей имеет судебная власть. Здесь обеспечение функционирования власти связано с преодолением объективной противоправности, прежде всего по юридическим характеристикам судебной ошибки. Нарушения, допущенные в судопроизводстве, могут устраняться только правовыми средствами, в процессуальном порядке. То есть, процессуальные действия должны совершаться при соблюдении условий их правомерности и строгом соответствии гипотезам гражданских процессуальных норм. В современной России дискуссионной по содержанию основных видов источников права является возможность создания норм права судами. В этой связи отечественный правовед С.А. Комаров выделяет факты, обусловленные тем, что в последнее время встречаются предложения о необходимости приравнять судебную доктрину к источникам права. Учёный полагает, что это возможно, но тогда нужны гарантии независимого суда и соответствующая правовая подготовка судей, а также формирование их правосознания в том направлении, при котором станет возможным их правотворчество [5]. То есть, потенциал судебного прецедента в отечественных условиях реализуется исключительно выборочно, как социологический факт для конкретных обстоятельств и остаётся в высокой степени дискуссионным.
В целом, юридическая заинтересованность граждан в обеспечении прав и свобод прямо связана с гарантиями успешного функционирования власти. Соответственно и современные усилия государства в сфере административной и судебной реформы воспринимаются большинством населения в контексте ожидания положительных изменений. Однако власть систематически разочаровывает своих граждан, как незавершённостью реформ, так и недостаточной обязательностью выполнения возлагаемых на органы управления задач. В том числе практика показывает, что жалобы граждан в профильные структуры на действия представителей региональных
властей, как правило, направляются для рассмотрения по месту подачи жалоб и заявлений. Контролировать такие потоки чаще всего некому, в лучшем случае реакции административных органов сводятся к отпискам. Здесь фиксируется актуальная задача организации взаимодействия при разработке проектов типовых договоров и соглашений между федеральными органами государственной власти и соответствующими структурами власти на уровне субъектов Российской Федерации.
Содержательным контекстом не кризисного радикализма власти является пропорциональное сочетание правотворчества и правоприменения. По нашему мнению, именно в процедурах применения норм права определяется реальная эффективность властных притязаний и оправданных усилий для радикальных мер обеспечения функционирования власти. В позитивной перспективе общественное оправдание радикализма власти рассматривается как итог равноправной конкуренции в сопоставлении правовых взглядов и мнений. В диапазоне от сознания индивида до признания актуальности действующей власти в системе ценностей конкретного общества. Указанные преимущества рассматриваются в критериях успешности процесса реализации и самореализации власти по условиям управленческого предвидения и преодоления факторов конфликтности и кризисных рисков. Также очевидно, что в таких схемах должна присутствовать правовая оценка радикализма органов и структур власти. Определённой степени управленческой зрелости должны достичь общественные отношения. В.А. Лапаева формулирует актуальный тезис о том, что в современных условиях задача правового регулирования решается уже не в достижении заданных сверху целей, а в выражении и согласовании социальных интересов, способствующих нормальному, свободному развитию общественных отношений [6]. Однако коммуникация равных по возможностям партнёров, какими должны быть власть и общество, на практике предстаёт как недостижимый идеал. Даже в схемах публичного провозглашения правовых гарантий справедливости и равенства всех перед законом, нормы права практически используются в качестве средства властвования, принуждения и управления. Без правового сопровождения радикализм власти приобретает характер крайних форм насилия и государственного принуждения по отношению к обществу или его различным группам.
Радикализм в системе мер обеспечения функций власти имеет положительные перспективы, когда обеспечивает возможность осуществлять ценностные устремления всех категорий и групп населения. То есть опирается на общеобязательные, обеспеченные возможностями государства правовые акты. Очевидно, что во всех случаях, радикализм не должен переформатироваться в экстремизм, ультра консерватизм, в иные типы массовых или избирательных репрессий.
В качестве комплексного вывода отметим, что в содержании возможных подходов, радикализм власти находит обоснование в различных
отраслях обществознания. Радикализм власти историчен, тесно связан с культурой социума, традициями и обычаями народа, этносов и групп влияния различной природы. В системе мер обеспечения функционирования действующей власти радикализм приоритетно обращён к её сохранению.
Литература.
1. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. - М., Издательство «Азъ». 1992.
2. Тезаурус социологии. Тематический словарь-справочник. Гриф УМЦ «Профессиональный учебник» / Под ред. Ж.Т.Тощенко. - М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2009.
3. Новая философская энциклопедия: В 4 т.т. -М.: Мысль. Под редакцией В.С. Стёпина. 2001.
4. Булкин А.Н. Социальная уверенность как объект философской рефлексии. Диссертация доктора философских наук. Ставрополь. СГТУ. 2001. С. 3.
5. Комаров С.А. Общая теория государства и права. СПб: Изд. Юридического института. - СПб. 2001. С.288.
6. Мартьянов Г.А. Теория и методика оптимизации федерального законотворческого процесса. Воронеж, ИПЦ «Научная книга». 2010. С.83.
Bibliography.
1. Explanatory Dictionary Ozhegova. SI Ozhegov, NY Shvedova. - M., "Az" Publisher. 1992.
2. Thesaurus sociology. Thematic Dictionary Directory. Grif EMC "Professional textbook"/Ed. Zh.T.Toschenko. - M.: UNITY-DANA, 2009.
3. The New Encyclopedia of Philosophy: The 4 Comrades -M.: Thought. Edited by VS Stepin. 2001.
4. AN Bulkin Social self as an object ofphilosophical reflection. Dissertation of Doctor of Philosophy. Stavropol. SGTU. 2001, p 3.
5. Komarov SA The General Theory of State and Law. St. Petersburg: Publishing House. Law Institute. - SPb. 2001. S.288.
6. Martianov GA Theory and methods of optimization of the federal legislative process. Voronezh, CPI "Scientific Book". 2010. P.83.
