CC BY
808
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ ПРАВА
УДК 34 (091) (470) ББК 67.99
В. Е. Лоба
ПОНИМАНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ И НАКАЗАНИЯ ПО СУДЕБНИКАМ XV-XVI ВЕКОВ
В статье рассматривается понимание преступления и наказания в период образования Русского централизованного государства. Особое внимание автор уделяет конкретным видам наказаний (определенным и неопределенным), предусмотренным в Судебниках XV-XVIвеков.
Ключевые слова: преступление, виды наказаний, обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, лихое дело, судебник.
UNDERSTANDING OF CRIME AND PUNISHMENT IN «SUDEBNIK» OF XV-XVI CENTURIES
The article deals with an understanding of the crime and the punishment of law XV-XVI centuries. Particular attention is paid to specific types of penalties (definite and indefinite ) that existed during the period of law. The chronological scope of this article covers the period from XV to XVI centuries.
Keywords: crime, punishment, penalties, circumstances mitigating and aggravating the punishment, spirited thing of law.
Процесс объединения русских земель и установления реального единовластия на всей этой территории настоятельно требовал создания общерусского закона, основанного на новой идеологии. Таким правовым актом стал сборник, получивший название «Судебник», так как основное содержание его составляли постановления «о суде, как судити бояром и околничим», переработанные нормы из сокращенной редакции Русской Правды, уставных грамот - Двинской (1397— 1398) и Белозерской (1488), а также статьи, не вошедшие в известный нам памятник права [ 1, с. 402]. Он был создан дьяком Владимиром Гусевым, утвержден великим князем Иваном Ш и Боярской думой в сентябре 1497 года. Впоследствии Судебник был исправлен и дополнен великим князем Василием III, однако данная редакция не сохранилась.
Судебник 1550 года, утвержденный на заседании Боярской Думы (точная дата принятия не установлена), по словам царя Ивана Васильевича, представлял собой «исправление прежнего Судебника, приноровленное к современным потребностям общества и к старым русским узаконениям, которые были опущены при издании прежнего Судебника» [2, с. 419].
В дальнейшем предпринимались попытки модернизации законодательства, в результате
чего в 1589 году составляется Судебник Федора Ивановича, а около 1606—1607 годов — Сводный судебник. Однако доказательства их использования в качестве официальных законодательных актов отсутствуют, поэтому они не представляют для нас интереса.
Образование Русского централизованного государства, его постепенное превращение в со-словно-представительную монархию, сопровождавшееся обострением классовых противоречий, не могли не отразиться на развитии отраслей права. Так, в уголовном праве закреплено положение, согласно которому преступление должно оцениваться по закону, действовавшему в момент его совершения. Действующим считается уголовный закон, вступивший в силу и не утративший легитимности. Например, Судебник 1550 года стал действовать на всей территории Русского централизованного государства с момента его издания и не имел обратного действия: «А вперед всякие дела судити по сему Судебнику и управа чинити по тому, как царь и великий князь в сем Судебнике с которого дни уложил» [3, с. 120].
Под влиянием социально-экономических и политических обстоятельств изменился взгляд на преступное, для обозначения которого использовался термин «лихое дело», то есть деяние, на-
рушающее интересы господствующего класса и государства.
Анализ текста памятников позволяет предположить, что законодатель, рассматривая «лихое дело» как разновидность поведения человека, характеризует его с двух сторон - с позиции внешнего проявления и с точки зрения психического отношения преступника к совершенному им деянию. Под охраной Судебников находились не только права физических лиц, но и строй, «установленный государством, церко-вию, нравственным учением и кодексом бытовых приличий» [4, с. 342].
В рассматриваемых нами памятниках отсутствует понятие вины в современном ее представлении, однако признается психическое, субъективное основание ответственности: лицо не может нести ответственность только за факт причинения вреда, необходимо еще установить характер его психического отношения к содеянному. Так, в ст. 2 Судебника 1550 года закреплено освобождение судьи от ответственности за неправильно принятое судебное решение, если «обвинит кого не по суду безхитростно». Наказание предусматривается за деяния, в которых есть злой умысел [5, с. 361-362; 6].
В текстах обоих Судебников отсутствуют нормы, четко определяющие признаки субъекта преступления: вменяемость, достижение установленного уголовным законом возраста, а также вопросы уголовной ответственности несовершеннолетних. «В древних памятниках нашего светского законодательства, - пишет Н. С. Таганцев, - мы не находим никаких постановлений об ответственности малолетних; умалчивает об этом и Уложение Алексея Михайловича. Только в Новоуказные статьи 1669 года вносится из градских законов постановление о том, что если отрок седми лет убьет, то не повинен есть смерти» [7, с. 19]. Очевидно лишь то, что субъектами преступления и уголовной ответственности могли быть как свободные, так и феодально зависимые лица. Так, ст. 2 Судебника 1497 года обязывала всех судей «жалобников от себя не отсылати, а давати всемь жалобником управа в всемь, которым пригоже» [2, с. 55].
В то же время Судебники ограничивали круг возможных субъектов преступления исключительными физическими лицами. Практика знала и наказание неодушевленных предметов. В частности, в период действия Судебника 1 550 года отправлен в ссылку в Тобольск колокол церковного собора Углича за то, что он зазвонил по поводу смерти малолетнего царевича Дмитрия, зарезанного 15 мая 1591 года неизвестным и при невыясненных обстоя-
тельствах. Как совершенно справедливо считает А. А. Рожнов, зафиксированные в иностранных сочинениях и русских документах случаи «наказания» животных и неодушевленных предметов не могут считаться неопровержимым доказательством уголовного преследования нелюдей в Московском государстве в ХУ1-ХУП веках [8, с. 38-40].
Судебники описывают преступления, совершаемые субъектами, характеризующиеся дополнительными признаками. Согласно ст. 8-10 Судебника 1550 года превышение установленных пошлин могут допускать боярин, дворецкий, казначей, дьяк, подьячий, недельщик, а смертной казни подлежало всякое «лихое дело», если оно совершалось «ведомым лихим человеком». В эту широкую мало определенную категорию опасных преступников могли быть зачислены как те, кто совершал наиболее тяжкие посягательства на феодальную собственность и феодальный порядок (нападение на княжеских и вотчинных волостелей, тиунов, приказчиков, уничтожение межевых знаков, покушение на имущество феодалов), так и те, кто не делал этого, но сочувствовал преступникам и поддерживал их.
Если первоначально наказание являлось возмездием, воздаянием за содеянное (око за око, зуб за зуб, кровь за кровь), в последующем оно представляло собой материальное возмещение ущерба, причиненного потерпевшему и извлечение материальных выгод для власти, то по Судебникам, по мнению В. В. Есипова, основная цель наказания - уничтожение «лихих людей», а потому весьма обыкновенно существовало положение «живота не дати» [9, с. 45]. Иначе говоря, наказание применялось, прежде всего, для устрашения как преступника, так и других людей. В XVII столетии это было законодательно закреплено следующим постулатом: «Чтобы на то смотря и иным не повадно было так делать». Страх перед суровым наказанием (смертной казнью) и исключение возможности совершения осужденным нового преступления в будущем говорят о стремлении московского законодателя достичь общей и частной превенций в самой примитивной форме. В то же время власти не были чужды цели, которые известны со времен Русской Правды, -возмездие и имущественные выгоды.
Наказания, предусмотренные в Судебниках, можно подразделить на неопределенные, то есть то, каким оно будет, решалось в процессе разбирательства исходя из царской воли («в пени, что Государь укажет»; «а в казни, что Государь укажет»; «что Государь укажет»; «быть от Царя и Великаго Князя в опале» или «быть в великой
опале»), и определенные, устанавливающие одну меру наказания, указывая при этом его вид и размер (смертная казнь, телесные наказания, пожизненное и временное лишение свободы, денежный штраф). Характерно, что неопределенные наказания налагались, как правило, в виде «прибавлений» к определенным [10].
В зависимости от порядка назначения все наказания делятся на три группы: основные, дополнительные и наказания, которые могут назначаться как в качестве основных, так и дополнительных. Основные наказания применяются только самостоятельно. Дополнительные сочетаются с основными.
К первой группе относилась смертная казнь, которая без указания способа исполнения применялась в зависимости от личности преступника, а не от состава преступления. В соответствии с Судебниками смертной казни подлежали следующие преступники: «государьский убойца», «коромолник», «подымщик», «зажи-галник», «церковный тать», «головной тать», тать, пойманный «вьдругые», тать, впервые пойманный с поличным, но признанный «татем ведомым»; «ведомой лихой», совершивший «тат-бу», «разбой», «душегубство», «ябедничество» или «иное какое лихое дело».
На практике смертная казнь делилась на простую и квалифицированную. К первой относились отсечение головы, расстрел и виселица, ко второй — колесование, четвертование, распятие на кресте, «подозреваемых в отравлении заставляли выпивать яд; преступников также топили в реке: зимою пускали под лед, род казни, бывший в особом употреблении в Новгороде, где преступников свергали с моста в Волхов, сжигали на кострах и в железных клетках» [11, с. 95—96]. Иван Грозный сажал на кол предавших его бояр.
Для достижения наибольшего эффекта устрашения смертная казнь приводилась в исполнение публично на площади. Ей предшествовало торжественно-позорное шествие преступника. «Власть, представительница законного порядка, торжествовала свою победу над враждебною ей силою и выражала это торжество в публичном осмеянии и опозорении противника; она делала из этой победы праздник — конечно, праздник своеобразный, соответственно тогдашним народным нравам» [12, с. 124].
Следующими по тяжести были телесные наказания, дополнившие, согласно Судебнику 1497 года, систему карательных мер, в виде торговой казни или избиения преступника на торговой площади кнутом. Помимо физических страданий преступник испытывал унижение его чес-
ти и человеческого достоинства. Торговая казнь назначалась, в частности, за первую татьбу и отягчалась уплатой цены похищенной вещи истцу, а также продажей в пользу судьи (ст. 10). В Судебнике 1550 года предусматривалось сочетание торговой казни с тюремным заключением — «вкину-ти в тюрму» (ст. 10, 11, 42) либо с отстранением от должности — «из недель выкинути» (ст. 32). Битье кнутом разделялось на простое, с пощадою, и нещадное, без пощады, без всякого милосердия [13, с. 218—231].
Наказание батогами (длинными прутьями (палками) толщиною в палец) появляется только в Судебнике 1550 года, «будучи назначаемо только за маловажные преступления, иногда самостоятельно, отдельно от всякого другого наказания, иногда же в соединении с заключением в тюрьму на известный срок и отставлением от должности» [14, с. 66].
Примечательно, что Судебники не содержат членовредительных наказаний, но о них есть свидетельства в дополнительных статьях к Уставной книге Разбойного приказа, где за покушение на убийство своего господина полагалось отсечение руки, а за убийство отца или матери, или даже родственника определялось «возить преступника по торгу и тело клещами рвать и потом, посадив на виновного собаку, курицу, ужа и кота (добавочные осрамительные наказания), утопить вместе с ним» [15, с. 14].
Кроме того, Судебники не предусматривали клеймение — наложение особых знаков, отличающих преступника. Впервые о клеймении, или пят-нании, упоминается лишь в окружной грамоте 1637 года «О денежных ворах». На практике клеймение производилось посредством железного раскаленного клейма, или «пятна», которое накладывалось на правую или левую щеку, а городовые сибирские клейма — на спину. Рисунок клейма был различен, например слово «вор» [16, с. 146—147].
Так, за отказ в правосудии «быти от государя в опале» (ст. 2, 7 Судебника 1550 года). Опала заключалась в запрете общаться с царем, являться перед ним, в отказе виновному в просьбах, милостях и наградах, отстранении от должности, тюремном заключение, ссылке в монастырь или в отдаленные города и так далее. Разумеется, подобному наказанию могла быть подвергнута лишь феодальная знать.
Ко второй группе относится конфискация, которая как дополнительное наказание применялась в отношении только «ведомых лихих людей», совершивших наиболее опасные преступления. Так, «ведомо лихой человек», виновный в краже, разбое или душегубстве, приговаривал-
ся к смертной казни, а «истцово» доправлялось из его «статка», судьям же «шло только то, что останется». А если не будет «статка», то «лихого» истцу не выдавать, а казнить (ст. 8 Судебника 1497 года). Как видим, все имущество, за исключением части, служившей для удовлетворения иска, поступало в казну.
Отрешение от должности являлось дополнительным наказанием и имело бессрочный характер. Так, по Судебнику 1550 года подъячий и не-дельщик, помимо торговой казни, отрешались от должности, когда находили у них за городом или на подворье списки судебных дел, которые должны храниться в приказах, либо когда они брали посулы (ст. 28, 32).
В третью группу наказаний входит лишение свободы, которое в Судебнике 1550 года назначается в виде тюремного заключения временно («до государева указу» - ст. 4, 6 и другие) или пожизненно («на смерть», «вкинути в тюрьму» - ст. 67, 71). И то и другое предусматривалось как самостоятельно, так и вместе с торговой казнью (ст. 8-11, 33-34, 42, 53) либо битьем кнутом (ст. 6). Заключенных помещали не только в тюрьму или острог, но также в клетки и погреба.
Оставляя за рамками статьи многочисленные дискуссии дореволюционных и современных исследователей по вопросу о юридическом закреплении ссылки как нового вида наказания в период действия Судебников, достаточным представляется привести мнение Н. А. Неклюдова, относящего ссылку в монастырь или в отдаленные города к видам царской опалы, а первое и единственное упоминание о ней встречается в указе царя Ивана Васильевича от 12 марта 1582 года, по которому за ябеду и крамолу полагалась торговая казнь «да написати в казаки в украйн-ские города Севск и Курск» [16, с. 190; 17, с. 113]. В данном суждении и содержится ответ на интересующий нас вопрос. Что касается имевшегося на практике переселения жителей из одной области в другую, именовавшегося «разводом», то оно являлось преимущественно мерой для предупреждения возмущения во вновь присоединенных Иваном Грозным областях.
Следующее наказание - «продажа», предусматривавшая штраф за совершенное преступление в пользу князя или судей. Размер «продажи» в законе не был определен и зависел от судейского усмотрения. Достаточно редко она применялась в качестве дополнительного наказания в сочетании со смертной или торговой казнью (ст. 8, 10 Судебника 1497 года). В остальных случаях она являлась основным наказанием.
Позже самостоятельным видом имуществен-
ного наказания по Судебнику 1550 года становится пеня. Ее размеры в отдельных случаях либо не определялись законодателем («.. .а в пене что государь укажет»), либо были четко прописаны.
В Средние века наряду со строгими наказаниями за государственные преступления существовала система выкупа за нарушение частных прав. Это неудивительно, так как, для того чтобы возвыситься до понимания того, что посредством причинения вреда частному лицу нарушается общественный порядок, государство должно стоять уже на высокой степени развития цивилизации [18, с. 253]. В Судебнике 1497 года существует частное вознаграждение (современное возмещение имущественного ущерба, причиненного преступлением) и штраф в пользу властей. Так, «ведомо лихой человек», виновный в краже, разбое или душегубстве, подвергался смертной казни, а «истцово доправлялся из его статка, судьям же идет только то, что останется. А если не будет стат-ка, то лихого истцу не выдавать, а казнить» (ст. 8). Из этого надо заключить, что до Судебника 1497 года такие «лихие люди» выдавались истцам, как и несостоятельные воры, а виновные в первой краже не казнились смертью.
Важная роль в процессе назначения наказания отводится обстоятельствам, смягчающим и отягчающим наказание. Судебник 1550 года предусматривал возможность смягчения вида и размера наказания в зависимости от характеристик личности преступника: «.а в пене, посмотря по человеку, что государь укажет». Более мягкое наказание назначается за совершение преступления впервые. Отягчает наказание рецидив. Так, по Судебникам ХУ-ХУ1 веков первая кража наказывается кнутом, а вторая - смертной казнью.
Оба Судебника усиливают строгость наказания под влиянием понятия опасности, основанного на признании постоянной злой воли в обвиняемом. «.Но так как это признание предшествует суждению о деянии, составляющем непосредственно предмет обвинения, то оно, препятствуя исследованию особенностей этого именно деяния, ослабляет и влияние их на назначаемое наказание. Понятие опасности, прилагаемое к лицу преступника, обусловливает для него в большей части случае само по себе крайнюю степень наказания, и производит в Судебниках двойственность суда - иначе судятся простые преступления, иначе преступления, совершаемые ведомыми лихими людьми» [19, с. 205].
В Московском государстве применялись наказания в отношении не только лиц, осужденных за совершение политических преступлений, но и невиновных членов его семьи [5, с. 328].
Принимая во внимание изложенные обстоятельства, становится очевидным, что уголовное право Московского государства развивается в условиях обострения классовых противоречий. В Судебниках XV—XVI столетий получило дальнейшее развитие понятие преступления, и под ним стали понимать деяние, нарушающее интересы господствующего класса и
Литература
1. Юшков С. В. Судебник 1497 года. М., 1989.
2. Беляев И. Д. Лекции по истории русского законодательства. 2 изд. М., 1888.
3. Российское законодательство Х—ХХ веков: в 9-ти т. / под общ. ред. О. И. Чистякова. Т. 2: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. М., 1984.
4. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Изд. 7. Киев, 1915.
5. Малиновский И. Лекции по истории русского права. Ростов н/Д, 1908.
6. Сергеевич В. Лекции и исследования по древней истории русского права. 4-е изд., пере-раб. и доп. СПб., 1910.
7. Таганцев Н. С. Исследования об ответственности малолетних преступников по русскому праву и проект законоположений об этом вопросе. СПб., 1872.
8. Рожнов А. А. Субъект преступления по уголовному праву Московского государства XVI—XVП веков // История государства и права. 2012. № 7.
9. Есипов В. В. Преступления и наказания в древнем праве. Варшава, 1903.
10. Депп Ф. Ф. О наказаниях, существовавших в России до царя Алексея Михайловича: историко-юридическое рассуждение. СПб., 1849.
11. Линовский В. Исследование начал уголовного права, изложенных в Уложении царя Алексея Михайловича. Одесса, 1847.
12. Сергеевский Н. Д. Наказание в русском праве ХVП века. СПб., 1887.
13. Тимофеев А. Г. История телесных наказаний в русском праве. 2-е изд., перераб. и доп. СПб., 1904.
14. Богдановский А. Развитие понятий о преступлении и наказании в русском праве до Петра Великого. М., 1857.
15. Ступин М. История телесных наказаний в России от Судебников до настоящего времени. Владикавказ, 1887.
государства. В то же время ответственность за преступление несли все без исключения лица феодального общества. Основной целью наказания являлось устрашение, достигавшееся широким применением смертной казни. Мера наказания зависела от сословно-социальной принадлежности потерпевшего и преступника.
Bibliography
1. Yushkov S. V. The law code of 1497. Moscow, 1989.
2. Belyaev I. D. Lectures on the history of Russian legislation. Second edition. Moscow, 1888.
3. Russian legislation X-XX centuries: in 9 vols / ed. by O. I. Chistyakov. Vol. 2: The legislation of the period of formation and consolidation of the Russian centralized state. Moscow, 1984.
4. Vladimirsky-Budanov M. F. Review of the history of Russian law. Seventh edition. Kiev, 1915.
5. Malinovsky I. Lectures on the history of Russian law. Rostov-on-Don, 1908.
6. Sergeevich V. Lectures and studies on the ancient history of Russian law. Fourth ed., augm. and corrected. Saint Petersburg, 1910.
7. Tagantsev N. C. Research on the responsibility of young offenders on Russian law and draft regulations on this matter. Saint Petersburg, 1872.
8. Rozhnov A. A. Subject of crime in criminal law of the Moscow state in XVI-XVII centuries // History of state and law. 2012. № 7.
9. Esipov V. V. Crime and punishment in ancient law. Warsaw, 1903.
10. Depp F. F. On the penalties that existed in Russia before the Tsar Alexei Mikhailovich. Historical and legal reasoning. Saint Petersburg, 1849.
11. Linowsky V. Investigation began criminal law set out in the code of Tsar Alexey Mikhailovich. Odessa, 1847.
12. Sergeevsky N. D. Punishment in Russian law from the XVII century. Saintt Petersburg, 1887.
13. Timofeev A. G. History of corporal punishment in the Russian law. 2-e ed., revised and enlarged. Saint Petersburg, 1904.
14. Bogdanovsky A. Development of concepts of crime and punishment in the Russian law to Peter of Great. Moscow, 1857.
15. Stupin M. History of corporal punishment in Russia from the Statute books to the present time. Vladikavkaz, 1887.
16. Berner A. F. Textbook of criminal law. General and Special part. With notes, appendices and additions to the history of Russian law and the law
16. Бернер А. Ф. Учебник уголовного права. Части Общая и Особенная. С примечаниями, приложениями и дополнениями по истории русского права и законодательству положительному магистра уголовного права Н. Неклюдова. Т. I: Часть Общая. СПб., 1865.
17. Неклюдов Н. А. Общая часть уголовного права (конспект). СПб., 1875.
18. Будзинский С. М. Начала уголовного права. Варшава, 1870.
19. Власьев Н. С. О вменении по началам теории и древнего русского права. М., 1860.
of master of criminal law N. Nekludov. Vol. I: Portion of the total. Saint Petersburg, 1865.
17. Neklyudov N. A. General part of criminal law (abstract). Saint Petersburg, 1875.
18. Budzinski S. M. Beginning criminal law. Warsaw, 1870.
19. Vlasiev N. S. Of award on the basis of theory and the ancient Russian law. Moscow, 1860.
УДК 340 (091) (470) + 343.3 (091) ББК 67.99
Г. Г. Небратенко
ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ГОСУДАРСТВА, ЦАРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА И ЕГО СЕМЬИ В ОБЫЧНОМ ПРАВЕ ДОНСКИХ КАЗАКОВ
В статье рассматриваются составы преступлений, посягавших на интересы государства, российского монарха и его фамилии. Автор отмечает, что практика применения «норм» присяги в конце XVIIвека стала составной частью обычно-правового регулирования общественных отношений у донских казаков.
Ключевые слова: обычное право, донские казаки, уголовно-правовые отношения, преступление, преступления против государства.
CRIMES AGAINST THE STATE, IMPERIAL MAJESTY AND ITS FAMILY IN A COMMON LAW
OF THE DON COSSACKS
The article deals with offenses that infringe on the interests of the State shall, of the Russian monarch and his family. Author notes, the practice of norms oath at the end of XVII- XVIII centuries. It became part of the customary legal regulation ofpublic relations at the Don Cossacks.
Key words: customary law, Don Cossacks, criminal legal relations, crime, crime against the state.
Преступления против Российского государства, Царского Величества и его семьи стали родовым объектом в уголовно-правовых отношениях донских казаков в начале 70-х годов XVII столетия, за совершение которых виновные привлекались к ответственности [11, с. 98-101]. Анализ содержания таких правонарушений позволяет выделить перечень непосредственных объектов, среди которых: ослушание царской воли; некрепкая царева служба; отказ принимать присягу; измена присяге; сношения с неприятелями отечества; возмущение и тайные заговоры против государя и отечества, присоединение к заговорщикам; «походы скопом и заговором или другие умыслы» против государя; призвание на русский престол или желание другого государя; посягательство на здоровье государя и всей царской фамилии; «пристанодержательство воров и
беглых людей»; непринятие мер по предотвращению вышеупомянутого; ложный донос. Кроме того, после введения в 1763 году «подушного налога» для неказачьего населения войска Донского появились еще два смежных состава - «недоимка подушной подати» и «утайка подушной подати».
Ослушание царской воли представляло собой нарушение высочайших грамот и указов, направленных донскому казачеству, либо невыполнение установленных действий (например, переселение нескольких тысяч казаков с семьями на Кавказскую линию в конце XVIII века), игнорирование требований о недопустимости совершения правонарушений. Поскольку «ослушание» являлось умышленным деликтом, то полное или частичное невыполнение существенных условий, содержащихся в нормативных правовых актах, совер-
