CC BY
94
Библиографический список
1. Аристотель. Сочинения: в 4 т.: / под общ. ред. А.И. Доватура. М., 1984. Т. 4.
2. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979.
3. Гасилин В.Н. Античная философия. Саратов, 2009.
4. Асмус В.Ф. Античная философия. М., 1998.
5. Платон. Диалоги. М., 1986.
6. Аристотель. Сочинения: в 4 т. / под. ред. В.Ф. Асмус. М., 1976. Т. 1
7. Бабушкин В. У. О природе философского знания: критика современных буржуазных концепций. М., 1978.
S.M. Frolova
The Concept of Everyday Life in the Temporal Dimension
The content analysis of the concept of everyday life is carried out. The influence of this phenomenon on human life and activity is analyzed. The role of the everyday life in the formation of the philosophic cognition is considered.
Key words and word-combinations: everyday life, the concept of everyday life, philosophical understanding of everyday life.
Проводится содержательный анализ понятия «повседневность». Показано влияние этого феномена на жизнедеятельность человека. Рассматривается роль повседневности в становлении философского познания.
Ключевые слова и словосочетания: повседневность, понятие повседневности, философское осмысление повседневности.
УДК 004.946:1 ББК 60.02:87
С.М. Фролова
ПОНИМАНИЕ ПОВСЕДНЕВНОСТИ В ТЕМПОРАЛЬНОМ ИЗМЕРЕНИИ
Пвседневность сопровождает человека от самого его рождения до смерти. В ней сложно выделить главное и второстепенное, поскольку любое ее проявление способно оказаться определяющим и значимым. В большинстве случаев она воспринимается как нечто, существующее вокруг нас всегда, рутинное, обыденное, неизменное. Возможно, именно поэтому повседневность ускользает от осмысления, остается за пределами нашего внимания.
Для каждого конкретного человека повседневность выстраивается из определенного мировоззрения, субъективного пространства, образа, манеры мышления. Как «сфера субъективно переживаемых ценностей» [1, с. 92] она воспринимается и анализируется с позиции жизненного опыта субъекта, вследствие чего повседневность одного человека чаще всего не адекватна повседневности другого.
Все это приводит к тому, что это явление порождает многообразие противоречивых оценок, и даже концептуальное определение повседневности дать весьма непросто. Содержательно же рассматриваемое явление предстает сложной, многомерной конструкцией, требующей отдельного философского осмысления как в целом, так и в отдельных своих деталях и качествах.
Например, повседневность, как ни покажется парадоксальным, имеет значительный творческий потенциал. Скука, вызванная однообразием повседневной жизни, является одной из причин создания поэтических эпосов, каждодневное созерцание природных явлений приводит к научным открытиям, а повторяющиеся изо дня в день тренировки ведут к олимпийским рекордам. Даже философские исследования изначально строились на знаниях, полученных в процессе каждодневного миросозерцания и постоянного наблюдения за жизнедеятельностью человека. Сегодня можно с уверенностью утверждать, что научное знание будет недостаточно полным, если при его формулировании не использовать традиционные для понимания формы сознания, связанные с повседневностью. Вырастающее из нее обыденное сознание «предупреждает дробление рациональности, обозначает ее действительные границы, указывает на реальные возможности их расширения...» [2, с. 298].
В то же время повседневность несет в себе и значительный заряд иррациональности.
Выражающая повседневность каждодневная однообразность, как правило, не выходит за рамки определенного ранее процесса жизнедеятельности. Несмотря на то, что жизнь - это постоянное движение, мы его не замечаем. Может быть прав Ницше, когда утверждал, что «человек как вид не прогрессирует» и обречен на «тяжкое бремя» - вечное возвращение? Не является ли это вечное возвращение нашей повседневностью, базирующейся на заданных в прошлом жизненных установках, тормозящих восприятие реального мира, ограждающих нас от него и ведущих к застою и повторяющемуся однообразию? Не ограничивает ли повседневность свободу действия человека в социуме в силу уже заранее заданной обществом позиции?
Чтобы ответить на эти вопросы необходимо рассмотреть повседневность через призму темпоральности, так как время является предельным основанием для человеческого бытия. Все, что нас окружает - наш «жизненный мир», -мы можем осознать и познать через индивидуальное соприкосновение и осознание повседневности прошлого, настоящего и будущего.
Время нельзя отнести ни к материальному, ни к психологическому по своей природе явлениям. Оно - за рамками этих понятий, и само по себе не имеет начала. Три составляющих времени рождают изменчивость и бесконечность нашей повседневности: будущее формируется в прошлом, лишь на миг задерживаясь в настоящем, и далее опять «стремится исчезнуть», по мнению Августина, в порожденном им круговороте. Поэтому все, что окружает человека, воспринимается и осознается им через непространственные временные измерения, через осознание статуса времени как «становящегося» или «совершающегося».
Еще со времен античности такие виды времени как «было», «есть» и «будет» относили к становящемуся времени, «бегущего по кругу согласно закону числа» [3, с. 477]. Аристотель утверждал, что в основе мира имеется временная структура, поэтому его осмысление невозможно без понятия «теперь» - «середины, включающей в себя одновременно... начало будущего и конец прошедшего» [4, с. 132], так как настоящее (или «теперь») определяет окружающее его с обеих сторон время.
Таким образом, античные философы установили существование границ времени, преодолев которые оно переходит в другую свою часть. Таким образом, в проекции на рассматриваемую тему, повседневность не пребывает в неподвижности, а движется, сдвигая время настоящего в прошлое.
Несомненно, повседневность определенной эпохи воспринимает лишь то, что способна воспринять в силу своего актуального исторического и культурного состояния. При этом она выбирает из прошлого такие элементы, какие в силу особенностей культурного развития предыдущими поколениями либо не замечались, либо не считались значимыми. Например, до эпохи буржуазных отношений время в повседневной жизни воспринималось как «"бесценное”, т.е. не представляло ценности в современном понимании, когда человек живет по часам, включенный в жесткий ритм быстро текущих будней»; осознание значимости этого феномена приходит только с установлением «лозунга буржуазного мира «время - деньги» [5, с. 169]. Поэтому в повседневности добуржуазного мира отсчет времени велся согласно масштабным отличительным природным и временным явлениям - день, ночь, зима, лето - и, возможно, согласно выполняемым действиям человека на определенном временном отрезке.
Вероятно поэтому А. Шюц привязывал временность в повседневности к работе, полагая, что человек «интегрирует свое настоящее, прошлое и будущее в особое временное измерение» посредством работы, поэтому рабочее действие мы переживаем «как последовательность событий, протекающих во внешнем и внутреннем времени, объединяя в единый поток». В этом случае настоящее как существующее действие превращается в прошлое и становится воспоминанием «о выполненном действии», а будущее базируется на «задуманном действии» и мыслится как намерение [6, с. 406-411].
В связи с этим в текущей повседневности любое действие человека невозможно понять, не рассмотрев причин, его обусловивших. Так, «человек, существуя во времени, не просто погружен в поток времени геофизического окружения, но своей деятельностью, преодолевая реальное бытие, также образует течение времени» [7, с. 4], а повседневные события обусловлены работой и в разные эпохи отличаются друг от друга. Следовательно, и временная последовательность этих событий обусловлена включенностью человека в окружающий его мир.
Необходимо иметь в виду, что мир, окружающий человека, проявляется через повседневный жизненный опыт и чаще всего является вторичным, так как строится на опыте восприятия одного человека и его общения с
другими. Постоянно оказывая влияние друг на друга в процессе повседневной жизни, люди, тем самым, «фреймируют» (по Гофману - социально организуют) реальность, придавая ей определенную направленность существующего настоящего, обнаруживаемого через прошлое. Но при этом следует отметить, что, прежде чем стать прошлым, любое действие или событие прошло через настоящее, поэтому настоящее может оценить прошедшее только с позиции субъективного восприятия и на основании этого строить свое действие, которое через миг окажется прошлым и будет определять будущее.
Таким образом, любое событие или действие человека в повседневности заявляет о себе как определяющий причинно-следственную связь настоящего, прошлого и будущего след прошлого в пространственно-временной характеристике.
Если рассматривать настоящее как обнаружение через него прошлого, то можно предположить, что повседневное настоящее есть явление, сознательно проецируемое через прошлое, то есть, повседневная текучесть времени определяется нами через ранее установленные навыки, а повседневный опыт является своего рода «возобновлением анализа присутствия», по определению Хайдеггера, постоянным сознательным совершенствованием повторяемого или обновлением пройденного. Даже цивилизация, по мнению известного представителя школы «Анналов» Ф. Броделя, «это всегда. определенное живое прошлое», проявляющееся «через совокупность событий, которые внешне выглядят не зависящими одно от другого» [8, с. 54].
Такие проявления повседневности, как мода, новые книга или пьеса в театре, новинки в науке и технике, не могут рассматриваться в качестве достижений отдельного временного периода - это всегда продолжение повседневного творения прошлых цивилизаций, последовательно сменяющих друг друга. Ошибочно было бы полагать, что в этом процессе прошлое подвергается изменению -оно лишь, как точно отметил Бродель, «отправляет действующие лица в другую реальность». Отсюда можно сделать вывод, что существующее повседневное -это переживание пройденного, которое не утратило своего значения в настоящем и направлено в будущее.
Если прошлое и настоящее воспринимать единым, то они образуют одно прошлое - по Марксу, предысторию. Видение мира, когда прошлое, настоящее и будущее сливаются в единое и воспринимаются как доисторическое время, есть видение (воспользуемся термином П. Флоренского) обратной перспективой. Другими словами, если смотреть одновременно из настоящего (видимого мира) и прошлого (невидимого мира), то они образуют одно настоящее, оставляя будущее в привычном качестве. Если же видеть мир с позиции настоящего и будущего, то они также образуют единое настоящее, оставляя прошлое без изменения. Но при совмещении прошлого и будущего настоящего нет. Оно не может образоваться без осознания этого настоящего [9, с. 180-182; 10, с. 60-63], поэтому сложно представить, что что-то существует вне временных условий.
В этом контексте очень интересно мнение современного исследователя, что прошлое представляем все мы. Существование нашего «Я» немыслимо без прошлого, так как «его уже нет, я был им раньше.», но «оно остается быть во мне как прошлое моего настоящего», так как «прошлое это - то, кем я был раньше, в такое прошлое нельзя войти, невозможно вернуться, оно удерживается как прошлое, которое есть вне меня, но со мной. Это прошлое, которым я был - и которым навсегда остался, сколько бы ни становился Другим» [11, с. 528-529]. Из изложенного следует, что прошлое - всегда опора для настоящего, а настоящее - фундамент для будущего, и только в повседневности человек может показать и осуществить себя как целое, объединив и то и другое.
Таким образом, приходя в мир, человек оказывается в уже сформированной, целостной структуре. Чтобы выжить, он вынужден приспосабливаться к установленным до него обстоятельствам, так как «повседневное присутствие черпает доонтологическое толкование своего бытия из ближайшего образа бытия людей» [12, с. 130]. Значит, наша деятельность в повседневной жизни является отражением опыта, который мы приобрели в прошлом, но сегодня он не значим для нас в силу того, что не воспринимается осознанно, а просто зафиксирован в нашей памяти.
Повседневный опыт настоящего - это связь переживаний, обусловленных «переживаниями прошлой социальной действительности» [13, с. 155], и создание на их основе новых эмпирических возможностей как совокупности чувственных проявлений. Следовательно, опыт настоящего - простое переосмысление и воссоздание опыта прошлого, но с включением новых элементов повседневности настоящего, обогащенной новыми знаниями. При этом необходимо отметить, что повседневные познания и опыт более консервативны и постоянно возвращаются к опыту прошлого в своей жизни.
Субъект, приобретая опыт, находится на грани уже установленного и становящегося, еще не осознаваемого им, но уже пребывающего в нем. Такое состояние Августин в своей «Исповеди» назвал «настоящее настоящего», когда люди «извлекая из памяти» прошлое, опираются не на сами события, которые уже не вернуть, а на чувства, которые «запечатлели в душе словно следы свои». Таким образом, прошлое и будущее можно считать неким образом, существующим в нашем сознании, пережитым и переживаемым, поэтому для понимания причины нашего поведения необходимо выйти за границу очерченного либо пройти путь его становления, путь бытия.
Бытие есть наиглавнейшая составляющая повседневности, через которую наша жизнь обретает определенную устойчивость. Но онтологический монизм времени подводит человека к ощущению текучести времени и пониманию неизбежности смерти как предела своего существования. При этом осознание человеком своей смертности не является опытом смерти. Оно есть «опыт смерти других», и этот опыт не может восприниматься как смерть собственная, поэтому человек переживает бытие в будущем.
Живя будущим завтра (здесь уместен афоризм Хайдеггера - «время време-нится из будущего»), человек приходит к тому, что многое уже пережито.
Время начинает страшить нас осознанием неизбежности конца, порождая в человеке отчаяние и страх. Жизнь воспринимается как особая ценность. В повседневном существовании эта ценность осознается на уровне подсознания каждого индивида, поэтому «борьба против смерти разворачивается в реальном пространстве человеческого бытия» [14, с. 112]. В этой борьбе используются любые возможности, материальные ресурсы, социальные средства для сохранения и продления жизни. По справедливому мнению Хайдеггера, важнейшей характеристикой «бытового», обыденного или повседневного времени становится его конечность, при этом уход человека из жизни не есть окончание его присутствия в мире. Смерть определяет смысл жизни, ставит человека один на один перед собой, являет «онтологический горизонт» времени и определяет подлинные перспективы жизни.
Постоянно пребывая в тесном взаимодействии с другими, человек накапливает и передает информацию будущим поколениям через культуру, искусство, язык, навыки. Накопленная информация обретает самостоятельность независимо от смерти ее первооткрывателя. Она становится доступной для всех как опыт, переданный от поколения к поколению.
Несомненно, опираясь на собственный опыт, субъект по-разному может воспринимать одинаковые предметы, но так как эти предметы принадлежат к одному окружающему людей миру, то в конечном итоге одно восприятие будет неотделимо от восприятия другого. Субъект принимает их потому, что они совпадают с его внутренней природой, а человеку, как известно, свойственно воспринимать только то, что представляется интересным либо является спорным или противоречивым. По этой причине следует признать, что в повседневности мы несем полную ответственность за оправдание, понимание, смягчение и безоговорочное принятие социально и рационально направленных действий современного общества.
Повседневность в этом случае позволяет обнаруживать в скрытой или неявной форме зависимость человека от заданности, обусловленной особенностью человеческого сознания, которая вынуждает его постоянно возвращаться к повторению уже пройденного, но не выходить за рамки сложившейся установки. Такая зависимость определяет привязанность и растворенность субъекта в едином повседневном существовании, делая его зависимым от со-бытия с другими.
Эта ситуация объясняется тем, что понимание основы любого обыденного явления, любой социальной действительности невозможно в обход общественного и индивидуального сознания: ведь повседневность включает в себя не только мир одной личности, но и мир множества других личностей, связанных между собой временным, информационным, коммуникативным и культурным пространствами, а также объединенных сферой субъективного опыта. Вот почему постоянно пребывающий в повседневности человек не может преодолеть барьер сформированных и установленных еще до него отношений и поэтому вынужден в повседневной жизни принимать позицию установок, сформированных в прошлом.
Разрушить заданную установку, доказать, что индивид может противостоять сложившейся ситуации, попытались постмодернисты, призывавшие к переос-
мыслению ранее сложившихся основ человеческих ценностей, к формированию новых устоев, позволяющих уйти от иерархического упорядочивания реальности. Они утверждали, что «жизненная» событийность, как и повседневность, самодостаточны и поэтому не нуждаются в подведении к какому-либо знаменателю. Как следствие этого мировоззрение человека эпохи постмодерна лишилось единой прочной опоры. Все формы идеологии размылись и утратили внутренний стержень. Таким образом, постмодернизм децентрировал повседневность, лишил человека опоры, а значит и уверенности в будущем.
Реагируя на ситуацию, общество начинает все отрицательное, происходящее вокруг, приписывать деятельности других с целью проявления негативных намерений по отношению к человеку. Например, распространенным становится мнение, что человеческим сознанием управляют власть имущие, программируя современного человека, насаждая информацию, необходимую для правильного, по их мнению, восприятия реальности. В этой навязываемой реальности основная роль отводится, (воспользуемся выражением Ж. Бодрийара) «орбитальному кругообороту капитала», что, несомненно, изменяет уже сложившиеся в прошлом устои повседневности.
Последствия таких перемен делают определяющими в современном обществе экономические приоритеты, которые и обусловливают настоящее, а значит и будущее нашей повседневности. Именно экономические предпосылки задают «тот “коридор”, который предопределяет и бытовые условия жизни, и возможности удовлетворения ряда нематериальных потребностей. и даже круг его повседневного общения» [15, с. 7].
Экономический эгоизм человека становятся неотъемлемой частью современной обыденности, устанавливая современные ценности и диктуя ориентиры повседневности. В таком качестве экономика начинает отрицать укаре-нившиеся в прошлом основы и подминает под себя то, что ранее находилось за ее рамками - культуру, политику, искусство. Такая сознательно проецируемая повседневность с фундаментальными экономическими основами рискует превратить будущее в «скорбную тиранию наших повседневных жизней», по мнению Фуко, где «шизофренической реальностью» являются денежные потоки, а «социус как полное тело станет непосредственно экономическим» [16, с. 415].
Экономическое воздействие оказывает заметное влияние на поведение человека в его повседневной жизни, но еще более значимое изменение будущей повседневности несут в себе технологические инновации.
С течением времени производство и накопление знаний развиваются все более быстрыми темпами. «Плюсы» технической революции и даже наша зависимость от них наглядно свидетельствуют о разрушении прежних социальных и психологических связей человека. Разрыв этих связей ведет к «смещению представлений» и к ситуации, которую Э. Тоффлер назвал «шоковой», так как она «высушивает наши корни», лишает будущего и «революционизирует темп повседневной жизни» [17, с. 29], задавая ей определенную направленность и не давая шанса на выход или изменение заданной траектории.
Исходя из изложенного, следует сделать вывод, что направленность составляющих повседневности определяет ее способность приспосабливать любое явление цивилизации под уже сложившееся направление, не теряя при этом тождественности и не выходя за рамки окружающего мира. По этой причине можно утверждать, что повседневность - это то, где человек реально существует на определенном отрезке своей жизни, опираясь на опыт прошлого и оценивая возможность будущего как неотъемлемую часть настоящего. Таким образом, темпоральность жизни будет ощущаться всегда - возможно, не всегда замечаемая и осознаваемая, но постоянно существующая как показатель присутствия жизни.
Повседневность в основе своей проявляется как время и сохраняет свое присутствие лишь в течении временных потоков. Она может рассматриваться как феномен, помогающий сохранению единой установленной формы в процессе временных, цивилизационных и иных изменений, но в то же время способствующий стандартизации, предсказуемости выбора в поведении человека, определяющий временную последовательность часто повторяющихся действий.
Библиографический список
1. Кнабе Г Строгость науки и безбрежность жизни // Кнабе Г. Избранные труды. Теория и история культуры. М.; СПб., 2006.
2. Белов В.Н. Обыденное сознание и человеческое бытие // Человек. Философия. Гуманизм: тезисы докладов I Российского философского конгресса. СПб., 1996. Т. III.
3. Платон. Тимей 37е, 38Ь // Платон. Диалоги. Кн. 2. М., 2008.
4. Аристотель. Физика // Аристотель. Политика. Метафизика. Аналитика. М.; СПб., 2008.
5. Козьякова М.И История. Культура. Повседневность: Западная Европа от античности до XX века. М., 2002.
6. Шюц А. О множественных реальностях // Шюц А. Избранное. Мир, светящийся смыслом / пер. с нем. и англ. М., 2004.
7. Аскин Я.Ф. Творчество как феномен будущего // Современная картина мира: общество, время, пространство: межвуз. науч. сб. Саратов, 2001.
8. Бродель Ф. Грамматика цивилизаций. М., 2008.
9. ФриауфВ.А. Язык. Сознание. Человеческая реальность... Абсолютно другое. Саратов, 2005.
10. Канафьева В.В. Время, онтология, язык. Саратов, 2006.
11. Дорофеев Д.Ю. Суверенная и гетерогенная спонтанность: Философско-антропологический анализ. СПб., 2007.
12. Хайдеггер М. Бытие и время / 3-е изд.; пер. с нем. В.В. Бибихина. СПб., 2006.
13. Шюц А. Аспекты социального мира // Шюц А. Смысловая структура повседневного мира: очерки по феноменологической социологии / пер. с англ. А.Я. Алхасова, Н.Я. Мазлумя-новой. М., 2003.
14. Устьянцев В.Б. Жизненное пространство человека: ценностные и институциональные начала // Современная парадигма человека: межвуз. науч. сб. Саратов, 2000.
15. Российская повседневность в условиях кризиса / под ред. М.К. Горшкова, Р. Крумма. М., 2009.
16. Делез Ж. Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения / пер. франц. Екатеринбург, 2008.
17. Тоффлер Э. Шок будущего. М., 2008.
