CC BY
39
Топильский А. Г. Житин Р. М.
(Тамбов)
УДК 93/94
ПОЛЬСКОЕ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ ВОСТОЧНОЙ ГАЛИЦИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВЕКА В КОНТЕКСТЕ РОСТА УКРАИНСКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ1
В статье проанализированы ответы польских землевладельцев Восточной Галиции на активизацию украинского национального движения, рассмотрены идейные (попытки удержать культурно-духовное единство пространства Речи Посполитой и утверждения мифа «восточных областей») и политические (поиск собственного пути в условиях противоборства в провинции идеологий краковского консерватизма и польской национал-демократии) контексты их формирования. Утверждается, что процессы экономической и политической модернизации заставляли восточную шляхту задумываться об угрозе потери своих позиций, ставили под сомнение саму перспективу существования польского помещичьего имения как центра влияния в определенной местности. Ища программу действий, польские землевладельцы пытались совместить древние представления об особой близости между поляками и русинами с доктринами общественной солидарности. В итоге им не удалось создать современную политическую идеологию, которая бы отвечала вызовам времени. Политически «подолякам» пришлось поделиться между краковскими консерваторами и польскими национал-демократами, оставив выполнявшуюся ими ранее роль социальной верхушки русино-украинского общества. Попытки польских активистов в Восточной Галиции создать организацию с местными ячейками, основная цель которой заключалась бы в защите польских национальных интересов, были неудачными из-за противодействия русино-украинских организаций и австрийского правительства. В исследовании проанализированы тексты выступлений местных польских деятелей во время акции В. Козловского 1902-1903 гг., что позволило выделить их мотивы и аргументы относительнору-сино-украинского национального движения. Рассмотрены представления о русино-польских отношениях, утверждается, что повседневные практики общения между русинами и поляками влияли на общую картину представлений восточно-польских землевладельцев о совместном будущем с русинами, однако не могли остановить обострение межнациональных отношений.
Ключевые слова: Восточная Галиция, польские консерваторы, русино-польские отношения, землевладение, Австро-Венгрия.
The article analyzes the answers of the Polish landowners in Eastern Galicia on the intensification of the Ukrainian national movement, addressed the ideological (trying to keep cultural and spiritual unity of the space of the Commonwealth and the approval of the myth of the "Eastern regions") and political (find their own route in conditions of confrontation of Cracow ideologies of conservatism and Polish national democracy in the province) contexts of their formation. It is argued that the processes of economic and political modernization forced the Eastern nobility to think about the threat of losing their positions, questioned the very prospect of the existence of the Polish landlord's estate as a center of influence in a certain area. Looking for a program of action, Polish landowners tried to combine the ancient ideas of special closeness between poles and Ru-thenians with the doctrines of social solidarity. As a result, they failed to create a modern political
1 Статья подготовлена в рамках проекта «Влияние землепользования в Галиции во второй половине XIX - начале XX века на развитие украинского национального самосознания» (грант Президента Российской Федерации для поддержки молодых ученых МК-752.2019.6).
ideology that would meet the challenges of the time. Politically, "the podolyaky" had to be devided between the Cracow conservatives and the Polish national Democrats, leaving previously performed the role of a social elite Rusyn-Ukrainian society. Polish activists attempts to create by in Eastern Galicia an organization with local cells, the main purpose of which would be to protect Polish national interests, were unsuccessful due to the opposition of Rusyn-Ukrainian organizations and the Austrian government. The study analyzed the presentations of the local Polish leaders during a protest V. Kozlowski 1902-1903, that allowed to identify their motives and arguments about the Rusyn-Ukrainian national movement. The ideas about Rusyn-Polish relations are studied, it is argued that everyday practices of communication between Ruthenians and poles affect the overall picture of the views of the Eastern Polish landowners about the future together with the Ruthenians, however, could not stop the aggravation of interethnic relations.
Keywords: Eastern Galicia, Polish conservatives, rusino-polish relations, land ownership, Austria-Hungary.
DOI: 10.24888/2410-4205-2020-22-1-122-132
Мир представлений польской шляхты в Восточной Галиции после изменения ее положения в водовороте войн, социальных революций и модернизатор-ских преобразований претерпел существенные перемены. Попытки охарактеризовать его как целостную систему порождают немало вопросов. В национальной исторической памяти поляков и украинцев утвердились и в дальнейшем функционируют противоположные образы польских землевладельцев в Галиции. В польской традиции этот образ сформировался как ностальгически-романтический. Его непременной составляющей является идеализация красоты земли, что приближается к описанию райских уголков. Так же идеальными считаются отношения с местным, в подавляющем большинстве украинским населением, которое якобы было окружено родительской любовью и опекой. В воображении украинцев акцент перенесен на межнациональную конфронтацию, а мир с польской шляхтой нередко выглядит таким, что он не просто исчез, а, возможно, никогда не существовал. Целью исследования является выделение ключевых ответов польских землевладельцев в Восточной Галиции на модернизацию украинского национального движения. В конце XIX - начале ХХ в. польская шляхта в Восточной Галиции пережила важный перелом в восприятии и осмыслении своих взаимоотношений с тогдашним украинским национальным движением. Чувство страха перед новой «гайдаматчиной» стало важной отправной точкой в мотивации польских землевладельцев, о которой следует помнить каждый раз, пытаясь понять и объяснить их действия.
Первую попытку представить полный портрет польской восточной шляхты совершил в начале ХХ века польский публицист Вильгельм Фельдман. Подолян он определил как «преимущественно потомков польских колонизаторов, которые пятьсот лет назад начали оседать на Руси и ведут там политику, от которой до сих пор не выиграли ни один из двух народов, ни вообще европейская культура». По утверждениям В. Фельдмана, сочетание социального и национального конфликта с ощущением «чужой почвы», страхом, что «она уходит из-под ног», привело эту среду к крайнему консерватизму. В последней четверти XIX в. подоляки четко сформулировали тезис об «особом положении», призвание защищать польские форпосты от потопа в русском море, которым оправдывали любые действия, а чаще - бездействие [17, s. 227-242].
В монографии «Подоляки» Артур Гурский отмечает, что восточные шляхтичи на основании исторической традиции и уверенности в цивилизационной миссии польского двора считали политику своей сферой и не понимали претензий на участие в ней других слоев. После конституционных преобразований они взяли уездные органы власти, нередко искренне считая, что им принадлежат почти диктаторские полномочия. Автор отметил, что восточные консерваторы не могли нейтрально относиться к русино-украинскому движению, в котором видели угрозу, и прилагали усилия, чтобы его нейтрализовать, заигрывая
как с русофилами, так и украинофилами, а под влиянием сельскохозяйственных забастовок они задумались о солидарности с польскими крестьянами, что окончательно переместило польско-украинский конфликт в национальную плоскость [18].
Важным вкладом в изучение польских землевладельцев в Восточной Галиции стали научные биографии нескольких их видных представителей. Интересом польской историографии пользуется фигура Агенора Голуховского - австрийского премьера в 1859-1861 гг., автора конституционных реформ, наместника Галиции (1849-1859, 1866-1868, 1871-1875), который сыграл ключевую роль в закреплении преимуществ поляков в Галицкой автономии. Он всю своей жизнью доказывал целесообразность австрофильськой ориентации [6]. Подробно изучена деятельность князя Адама Сапеги, сына первого краевого маршалка Леона Сапеги, владельца имения в Красичине вблизи Перемышля. Участие в польском освободительном движении помешало ему сделать стремительную политическую карьеру, которую позволяло аристократическое происхождение, однако он много десятилетий сохранял влияние на среду польской шляхты в Восточной и Центральной Галиции, искал программу развития русино-польских отношений [24]. Тщательно проработанны жизнеописания представителей семейства Дзедушицких - Влодзимежа [22] (владелец имений Сокольском и Жешувском уездах, меценат) и Войцеха (владелец Езуполе Станиславовского уезда, философ, писатель, один из ключевых политиков Галиции и лидеров польского кола в Вене, руководитель клуба автономистов в Сейме, министр Галиции в 1906-1907 гг.) [14]. Эти биографии показывают, несомненно, незаурядных личностей, которые посвятили жизнь разносторонней деятельности на польско-украинской этнической границе.
Основные подходы австрийского правительства и польских политических группировок к «украинскому вопросу» изложены в монографии Януша Грухалы [19]. Важные аспекты поисков польской восточной шляхтой собственной формулы современной национальной идентичности можно проследить по исследованиям польских и украинских историков о носителях двойной национальной идентичности - «Gente Rutheni, natione Poloni» [5].
Понять образ мышления представителей польской восточной шляхты можно только в более широких контекстах поисков «своих» территорий-границ, народа-нации, культуры-языка, которые развернулись в XIX в. на территории бывшей Речи Посполитой, сочетая интеллектуальное и духовное «распознавание» отечества потерянного и того, которое еще предстояло найти [2]. Пользуясь литературными образами, польские писатели-романтики искали аргументы в пользу целостности разделенного пространства. Знаковые фигуры польской литературы XIX в. - Адам Мицкевич, Юлиуш Словацкий - вселяли в читателей уверенность в том, что литовские, украинские и белорусские земли остаются частью потерянной, но не забытой Речи Посполитой. Отправной точкой конструирования «идеологического отечества» стало утверждение в исторической памяти образа воина - героического защитника Речи Посполитой, воплощенного, прежде всего, в герое поэмы Винцента Поля «Могорт», знаменитого рыцаря, для которого в жизни существовали две величайшие ценности: вера в бога и защита восточной границы («украинских степей»), выраженные в формуле: «Кто в Бога верит, тот в саблю верит» [27].
Важным акцентом, который должен связывать в единое целое культурно-духовное пространство старой Речи Посполитой, был упор на отношение к восточным областям («крэсам»). Под «крэсом» понимали пространство к востоку от польских этнических земель, где были очаги польской культуры. Образ «областей» с акцентом на исторической границе стал едва ли не ключевым польским национальным мифом периода разделов и лег в основу представлений об особой миссии польского народа, его посланничестве и мученичестве [10]. Пространства «областей» способствовали выработке носителей нескольких идентичностей (лиц, свободно чувствующих себя одновременно в нескольких национальностях), ощущению угрозы и «конца» польского присутствия, обостренное осознание особой ценности «малой» родины [8]. Т. Хжановский для подчеркивания значимости образа «малой родины» применил понятие «дух территории», под которым понимал синтез характера
людей, сформированного в специфических условиях их «малых отечеств», которые оказываются значительно более длительным объем, чем политические границы и даже войны внутри этих сообществ [13].
Все эти моменты были характерны для мировоззрения польской восточной шляхты рубежа XIX-XX вв., однако, с некоторыми особенностями. В это время она оказалась как бы на пересечении двух миров. Хотя предоставление Галиции фактического статуса польской автономии позволило шляхте почувствовать себя хозяевами, однако даже в пределах провинции ей приходилось постоянно объяснять «специфику» своего положения «на Руси» и противостоять попыткам русино-украинских политических сил решить «русский вопрос» по своему усмотрению. С другой стороны, на взгляды восточных консерваторов влияли настроения в шляхетстве Правобережной Украины, где имения были значительно больше территориально разбросаны. Их владельцы, по наблюдению французского историка Даниэля Бовуа, «старались отмежеваться от украинской стихии и окопаться в своих дворах-крепостях» [2, c. 280].
В литературе наиболее полно благородная среда была представлена в романах Яна Захариясевича. Уроженец Радымно Ярославского повета, сын местного землевладельца, армянин по этническому происхождению, он стал польским общественным деятелем и писателем, который к тому же позиционировал себя как представитель формации «gente Ruthenus, natione Polonus». Шляхтичи - герои его многочисленных романов - были мечтателями и идеалистами, правда, живя ожиданиями европейских катаклизмов, они забывали ежедневные дела, и их хозяйства приходили в упадок. Польско-русинским отношениям был посвящен роман Я. Захариясевича «Святой Юр», который утверждал неразрывность связей между поляками и русинами. Братство между поляками и русинами считалось делом разумеющимся, органическим, тогда как недоразумения списывали на внешние, враждебные влияния. При таком подходе было вполне достаточно вернуть русинов, подвергшихся этим воздействиям, к идее сообщества как пространства пограничья под польским доминированием [23]. Такие призывы к польско-русинскому согласию не находили отклика среди га-лицких русин.
Польские землевладельцы в Восточной Галичине осознавали себя как высший социальный слой на «своей» территории. Они видели этнические различия в составе местного населения, впрочем, не считая это какой-то проблемой. В их воображении Восточная Галиция была частью разрушенной Речи Посполитой. Польский патриотизм, укрепленный живой памятью о восстаниях XIX века, был понятием совершенно естественным, его прививали в семье, а впоследствии развивали через школу.
Впоследствии польские землевладельцы в Восточной Галиции встали перед необходимостью по-новому посмотреть на территорию своего проживания, привычное окружение, даже слуг и наемных рабочих. Сельскохозяйственные забастовки, которые прокатились по многим уездам Восточной Галиции летом 1902, были восприняты местными помещиками как последнее грозное предупреждение, которое заставляло их выйти из состояния бездействия. Хотя в идеологии украинского национального движения польские паны однозначно были представлены как враги, захватившие чужую землю и эксплуатировавшие ее ресурсы и население, с точки зрения самих землевладельцев, они должны были защищаться [20, s.
3].
То, что нужно было защитить в Восточной Галиции, польские землевладельцы определяли термином «stan posiadania», понимая под этим реальное положение вещей, которое исторически сложилось на этой территории и предопределяло перевес польских имущественных, политических и культурных позиций. Логический ряд, который выстраивали на его объяснении, был примерно таким: поляки в Восточной Галиции доминируют в высших слоях общества, является богаче, прежде всего за счет земельной собственности и позиций в городах, платят высокие налоги, что дает им право контролировать органы власти и удерживать преимущества польского языка, который является признаком «высшей» культуры в
культурно-интеллектуальном и образовательном пространстве и карьерных практиках; расширение национальных прав русин в этом же пространстве означает наступление на польские позиции, от которого нужно себя защитить.
В основу политических программ курса на защиту «stanu posiadania» легли лозунги единства всех поляков вокруг общенациональных интересов и противостояния украинскому движению. Себя группа активных польских землевладельцев видела в роли центра и верхушки такого объединения, которая бы определяла стратегию его развития, стояла на страже целостности и немедленно исправляла «ошибки» других польских политических сил, якобы недостаточно знакомых с сутью «русинского вопроса». Такой подход очень отчетливо просматривается в политических дискуссиях в Галиции в начале ХХ века. Он вызвал перегруппировку политических сил и лежал в основе изменения представлений о структурировании общества от деления на сословия и слои к признанию приоритета национальных интересов.
Частью этой риторики был тезис о неразрывном польско-русинском братстве, который отвергал любые мысли о возможности разделения и с большим удивлением воспринимал утверждение о том, что в польско-русинских отношениях есть проблемы: «На той общей любимой земли, на которой нас соединил Бог и историческая судьба, хотим жить с вами вместе и совместно работать для ее счастья - ли не над вами, не под вами, но рядом с вами» [29].
Общей тенденцией Галиции было нежелание землевладельцев вкладывать средства в модернизацию хозяйств. После отмены барщины они не понесли убытки из-за благоприятной конъюнктуры цен на зерновые культуры. Выплаты по индемнизации, замысел которых заключался в предоставлении возможности модернизировать хозяйства, были в большей степени растрачены не по назначению. На рубеже Х1Х-ХХ вв. хозяйства уже настоятельно требовали изменений, однако большинство владельцев решали материальные проблемы путем парцелляции земельной собственности и продажи земельных участков. Деньги, положенные в банк, давали более быструю и понятную прибыль, нежели чем перевод хозяйств на современные рельсы. Так же и в Галицком сейме польская шляхта избегала крупных инвестиционных проектов. Исключение составляли только крупные латифундии, в которых модернизация (выращивание культур на продажу и создание промышленных предприятий) в определенной степени осуществлялась. Активные политики понимали опасность упадка помещичьего хозяйства в категориях угрозы национальному делу, исходя из политического контекста, что дворянство является центром высокой польской культуры и потому должно служить примером во всем.
На этом основании предпринимались попытки сконструировать даже определенный идеальный образ польского землевладельца. Таким, к примеру, считался третий сын Агено-ра Голуховского Адам (1855-1914), который после окончания учебы посвятил жизнь хозяйствованию в унаследованном от отца Гусятинском имении, расширил его в несколько раз, построил фабрику крахмала, развил полеводческое и лесное хозяйство, построил резиденцию (дворец во французском стиле по проекту архитектора Юлиана Захаревича и парк) в Грабник вблизи Гусятин, а одновременно, будучи многолетним председателем Гусятинско-го уездного совета, вложил вклад в хозяйственное развитие уезда, в частности в прокладку дорог, построил в Гусятине госпиталь. Считался мастером политических компромиссов, благодаря чему в 1912 г. стал маршалом сейма [9, s. 169, 170].
Такое сочетание могло создавать модель единого общества, способного совместно осуществлять определенные проекты, прежде всего, в интересах местного населения. С этой целью еще с 1845 г. действовало Галицкое хозяйственное общество. Возглавляли общество, как правило, влиятельные деятели, например Леон и Адам Сапеги, Влодзимеж Козловский, Витольд Чарторыйский.
Заметим, что восточные консерваторы очень долго избегали объединения в политическую силу с выразительной идеологической программой, пока естественная политическая
дифференциация уже к концу XIX века не привела к их объединению вокруг нескольких политических центров. В отличие от владельцев латифундий, средняя и мелкая шляхта трудно справлялась с поддержанием уровня жизни, соответствующему их социальному статусу. Исследователи отмечают, что в семейной корреспонденции даже средних землевладельцев присутствует обсуждение способов экономии при пошиве костюмов, кроме того, семейное воспитание включало определенный цикл советов о способах сбережения. Большинство мелкой шляхты Галиции своим материальным уровнем не слишком отличалось от богатых крестьян и вело близкий к ним способ повседневной жизни, однако память об особом статусе позволяла выстраивать целую конструкцию из социальных маркеров. Эти маркеры сначала говорили о социальной, а не этнической идентичности [7, с. 81], однако с рубежа Х1Х-ХХ в. вопрос национального выбора стал важным.
Таблица 1. Доля земельной собственности в общей структуре по размерам землевладения, 1902 г. [12, б. 245]._
Территория, га вся Галиция Западная Галиция Восточная Галиция
до 0,5 6,9 7,4 6,5
0,5-1 12,4 11,7 12,6
1-2 23,3 22,5 23,5
2-5 37,4 37,5 37,2
5-10 15,0 15,5 14,4
10-20 0,8 0,85 0,7
50-100 0,25 0,28 0,2
свыше 100 0,52 0,59 0,34
Большие по размерам хозяйства были распределены следующим образом: 100-200 га - 1798, 200-500 га - 2325, 500-1000 га - 870 и более 1000 га - 474.
Наибольшие землевладения в Галиции принадлежали семьям Бадени, Любомирских, Потоцких. В Галиции было относительно мало средних хозяйств площадью от 20 до 100 га, которые в Западной Европе составляли основу сельского хозяйства. Довольно бедная жизнь малоземельного крестьянского населения, с одной стороны, и наличие больших магнатов, с другой, удерживали провинцию в статусе страны контрастов, порождая благоприятную почву для недовольства бедного населения.
В последней четверти XIX в. польские шляхтичи в Подолье опасались потерять свои позиции. «Gazeta Narodowa», призывая русин не расшатывать ситуацию, апеллировала к понятию «общей почвы», использованной Константином Телишевским в новоэровской речи в Сейме в 1890 году [30].
Мотив почвы, уходящей из-под ног, нарастал по мере приближения к началу ХХ в., и периодически проявлялся в публичных выступлениях, став важным аргументом в определении позиции восточных консерваторов в отношении любых событий. Употребляли это выражение в двух значениях: узком, когда речь шла о переходе земельной собственности в руки представителей непольской национальности, и более широком, когда имели в виду процесс вытеснения польских землевладельцев с позиций хозяев края.
Если в 1889-1902 гг. площадь табулярной собственности в Галиции в среднем уменьшалась ежегодно на 0,4%, причем парцелляция составляла здесь около двух третей всех причин, то в следующее десятилетие ее темпы резко выросли: в течение 1902-1912 гг. Табулярная собственность ежегодно сокращалась примерно на 0,9% преимущественно через парцелляцию [4, с. 30].
Парцелляция земельных участков попала в поле зрения идеологов национальных движений, начав дискуссии о необходимости учета национальных интересов при каждой продаже. Впервые об этом открыто заговорили во время рассмотрения в Галицком сейме в
1901 г. т.н. закона о ренте, который предусматривал кредитную поддержку для создания средних земельных хозяйств. Способствуя их развитию (они могли быть созданы как зажиточными крестьянами, так и бедными шляхтичами), проект закона одновременно внедрял принцип их неделимости, что в условиях аграрного перенаселения вело к пролетаризации крестьянства. Дополнительные вопросы русинских депутатов вызвал порядок формирования комиссии, принимавшей решение о кредитовании. Предполагалось, что в ее состав войдут два делегата от галицкого сейма, два члена Краевого управления, два человека, назначенные наместником, и маршалок или еще один член Краевого управления как глава. Таким образом, комиссия находилась в руках поляков, что вызвало подозрения русин в вероятности использования этого закона против них [31, s. 140].
О размахе беспокойства законом о ренте свидетельствует, к примеру, тот факт, что в начале 1903 г. украинская пресса сообщила, что римско-католический архиепископ львовский Бильчевский пытался получить в Вене многомиллионный кредит под залог митрополичьего имущества на цели «колонизации Руси Мазурами», а польские издания опровергали этот слух [28].
Развитие характера земельной собственности, таким образом, попало в плоскость общественного обсуждения. В польском дискурсе появился тезис, что продажа земельных участков русинам или евреям должна порождать атмосферу общественного осуждения. Так, к примеру, корреспондент «Gazety Narodowej» в начале 1903 г. рассказывал о намерении создать в Золочевском уезде союза во главе с местным землевладельцем Казимежом Обер-тинским, который занимался парцелляцией земли исключительно между польскими крестьянами [1, а 601].
Хотя конституционные реформы 1860-х годов в Габсбургской монархии определяли выборность власти, магнаты-землевладельцы еще несколько десятилетий сохраняли преимущества. Наряду с лучшими возможностями доступа к ней, которые открывало благородным сословиям имущественное положение, вращение в высших кругах, уровень образования, на страже их позиций стояло и законодательство, опирающееся на принципе «представления интересов». Он предусматривал проведение выборов в органы власти всех уровней на основании имущественного ценза и, в пересчете на численность населения, обеспечивал значительные преимущества состоятельным землевладельцам. В Галицком сейме они имели гарантированные 44 мандата в курии крупных землевладельцев, а также выигрывали выборы по другим куриям, в том числе и в восточных округах, где им, как правило, противостояли русино-украинские кандидаты; для получения депутатских мандатов польскими землевладельцами оказывалось давление на избирателей.
Поскольку польский консерватизм XIX в. прежде всего, означал приспособление к чужой власти, он отличался от западноевропейских образцов. Обосновывая свое право на власть, которая означала согласие с Веной во имя реализации польской программы, краковские консерваторы ввели в оборот термин «исторический слой». В условиях отсутствия польской государственности речь шла не только о его претензии на управление на основании реального влияния, но она подчеркивалась «моральным» правом управлять и доверии остального общества. Хотя «исторический слой» теоретически не отождествлялся со шляхтой, а был скорее духовной категорией, на практике лишь единицам других поляков удавалось встать в один ряд с аристократией [26, s. 20]. В 1889 польский демократ Леслав Борон-ский писал «Консервативные группировки являются одновременно аристократией, ведь она хочет, чтобы было как раньше, исключительно потомки первых семей удержались у власти, и считает, что люди, которые не происходят из древней шляхты, имеют меньше прав, чем потомки старых благородных семей» [11, s. 63].
В конце XIX в. польская аристократия в Галиции оставалась замкнутой средой. Многие ее представители имели владения на землях бывшей Речи Посполитой в разных государствах, что иногда мотивировало их политическую позицию, поскольку они должны были учитывать угрозу конфискации имений. Отдельные выходцы из польских аристократи-
ческих семей имели генеалогические связывания с монархами. Непростым вопросом было формирование взаимоотношений польских аристократов с Габсбургами: длительное время они не шли на сближение с венским двором, однако позднее, с 1860-х гг., произошло сосредоточение в руках польской аристократии высших должностей в Галиции и даже создания типа польского и одновременно австрийского патриота. Его олицетворением стал Агенор Голуховский. Наместник Галиции в 1866-1868 гг., использовал все возможные управленческие рычаги для ее стремительного превращения в польскую автономию и нейтрализации политических стремлений русин, прежде всего по разделу провинции [6, а 249].
Другой знаковой фигурой в среде польских аристократов, которые сыграли ключевую роль в определении характера Галицкой автономии и места в ней украинский, был первый маршал сейма князь Леон Сапега (1803-1878), внук участника Барской конфедерации Юзефа Сапеги, сын Александра Сапеги, одного из адъютантов Наполеона. После конфискации за участие в восстании 1830-1831 гг. родового имения в Теофиполе (Станислав Тар-новский в предисловии к воспоминаниям Л. Сапеги вспоминал о его письмо к матери, где он писал, что не жалеет о потере, ведь сознательно выбирал путь служения Польше), Л. Са-пега приобрел ренессансный замок в Красичине недалеко от Перемышля и навсегда связал жизнь с Галицией. Этот замок стал настоящим «родовым гнездом»: Леон Сапега, а впоследствии его сын Адам (все другие дети Л. Сапеги умерли в детстве) пытались так вести свой дом, чтобы следующего поколения он был лучшим местом в мире. В результате это имение служило центром притяжения для крупных польских землевладельцев, особенно с полосы польско-русинского этнического пограничья, среди которых было принято советоваться «с князем» по важным вопросам [25, б. 23-29].
С точки зрения А. Сапеги, украинскую проблему принадлежало решать путем взаимопонимания между землевладельцами и крестьянами (украинский вопрос не имел шансов стать национальным без формирования украинского слоя землевладельцев) и между римо-и греко-католическим религиозными обрядами (ради последнего А. Сапега даже предлагал, чтобы группа влиятельных польских землевладельцев перешла в греко-католическую церковь). А. Сапега одним из первых в Галиции обратил внимание на то, что нарастающие противоречия между русинами и поляками объективно сдерживают их развитие по многим направлениям.
Для Дзедушицкого важной была территориальная связь с Русью. Войцех Дзедушиц-кий разграничивал понятия «Руси», под которой понимал «малую родину» местных поляков, и Галиции, которую считал политическим образованием без исторической традиции [16, б. 211]. Всячески подчеркивая самоценность автономии Галиции, В. Дзедушицкий много времени проводил в столице Габсбургской монархии, понимал ситуацию и такой, какой она виделась из Вены и Кракова. Он предостерегал от опасности нарастания в Восточной Галиции открытой межнациональной конфронтации, в которой поляков, с его точки зрения, ожидал проигрыш [15, б. 324-339].
Таким образом, польские землевладельцы Восточной Галиции, пытаясь отвечать на растущее русино-украинское движение, стремились сосредоточиться на идейно-политической борьбе с ним, практически не ведя экономических преобразований - как в рамках отдельных поместий, так и на законодательном уровне.
Список литературы
1. Аркуша О. «Ми не знаемо кордошв»: моделi поведшки польських землевласниюв у Схщнш Галичиш зламу Х1Х-ХХ стшть щодо украшщв // Украша: культурна спадщина, нацюнальна свщомють, державшсть. № 15. 2006-2007. С. 586-606.
2. Аркуша О. Краювський консерватизм та проблема украшсько-польських взаемин у Галичиш на початку ХХ стшття // Записки Наукового товариства iменi Шевченка. Львiв, 2008. Т. 256. С. 282-315.
3. Бовуа Д. Битва за землю в Укрш'ш. 1863-1914: Поляки в сощо-етшчних конфлштах, Ки'в: Критика, 1998. 334 с.
4. Клапчук В. М. Сшьське господарство Галичини. 1вано-Франювськ: Фолiант, 2015. 336 с.
5. Мудрий М. 1дея польсько-украшсько'' унп та «русини польсько'' нацп» в етнополiтичному дискурс Галичини 1859-1869 рокiв // Вюник Львiвського унiверситету. Серiя iсторична. 2005. №. 39-40. С. 83-148.
6. Пияй С. Пол^ика Агенора Голуховського щодо галицьких украшщв у 1866-1868 роках та ii наслiдки // Вюник Львiвського унiверситету. Серiя юторична. Львiв, 2002. №. 37 (1). С. 246-267.
7. Сливка Л. Галицька дрiбна шляхта в Австро-Угорщиш (1772-1914 рр.). 1вано-Франкiвськ: Мюто НВ, 2009. 220 с.
8. Совтис Н. М.Укра'нсько-польське пограниччя як мовно-культурний феномен // Слов'янський збiрник. 2013. №. 17. С. 272-281.
9. Adam hr. Goluchowski // Sylwan. Organ Galicyjskiego towarzystwa lesnego (Lwow). 1914. № 5. S. 169-170.
10. Beauvois D. Mit «Kresow wschodnich» czyli jak mu polozyc kres // Polskie mity polityczne XIX i XX wieku / [pod red. W. Wrzesinskiego]. Wroclaw, 1994. S. 93-105.
11. Boronski L. O Sejmie i wyborach do Sejmu. Lwow, 1889. 109 s.
12. BujakF. Galicya. Lwow - Warszawa, 1908. T. 1. 560 s.
13. Chrzanowski T. Kresy czyli obszary t^sknot. Krakow, 2013. 238 s.
14. Daszyk K. K. Osobliwy Podolak. W kr^gu mysli historiozoficznej i spoleczno-politycznej Wojciecha hr. Dzieduszyckiego Zeszyty Naukowe Uniwersytetu Jagiellonskiego. Prace Historyczne. № 105 (1993). S. 5-151.
15. Dzieduszycki W. Bezrobocie podczas zniw na Rusi // Przegl^d Polski (Krakow). 1903. Zesz. 439-441. S. 324-339.
16. Dzieduszycki W. Listy ze wsi. Serja 1. Lwow: Nakl. "Gazety narodowej", 1889. 420 s.
17. Feldman W. Stronnictwa i programy polityczne w Galicyi 1846-1906. Krakow: Ksika, 1907. T. 1. 640 s.
18. Görski A. Podolacy. Oboz polityczny i jego liderzy. Warszawa: Wydawnictwo DiG, 2013. 340 s.
19. Gruchala J. Rz^d austriacki i polskie stronnictwa polityczne w Galicji wobec kwestii ukrainskiej (1890-1914). Katowice: Uniwersytet Sl^ski, 1988. 146 s.
20. Hajdamackie zap^dy // Gazeta Narodowa (Lwow). 1903. № 26. S. 3.
21. Jözef Buzek. Wlasnosc tabularna w Galicyi wedlug stanu z koncem roku 1902. Lwow, 1905. 212 s.
22. Karolczak K. Dzieje rodu. Linia poturzycko-zarzecka. Krakow: Wyd. Naukowe Akademii Pedagogicznej, 2001. 332 s.
23. Kaszewski K. Jan Zacharjasiewicz (czterdziestolecie powiesci). Lwow: Wild, 1895.
228 s.
24. Kieniewicz S. Adam Sapieha. 1828-1903. Lwow: Zaklad imienia Ossolinskich, 1939.
474 s.
25. Kieniewicz S. Srodowisko rodzinne Adama Stefana Sapiehy // Ksi^ga Sapiezynska. T. 1: Archi-diecezja krakowska za pasterzowania Adama Stefana Sapiehy / [pod red. ks. Jerzego Wolnego]. Krakow, 1982. S. 23-29.
26. Kröl M. Przedmowa // Stanczycy. Antologia mysli spolecznej i politycznej konserwatystow kra-kowskich / [wybor tekstow, przedmowa i przypisy M. Krol]. Warszawa, 1982. S. 20-21.
27. Mohort. Rapsod rycerski z podania Wincentego Pola. Z 24 illustracyami Juliusza Kossaka. - Lwow, [1883]. 199 s.
28. Ostatnie wiadomosci // Gazeta Narodowa. 1903. № 33. 11 lutego.
29. Po Sejmie // Dziennik Polski (Lwow). 1903. № 4. 3 stycznia.
30. Przypomnienie Rusinom // Gazeta Narodowa. 1903. № 38. 17 lutego.
31. Sprawozdanie Komisyi dla wlosci rentowych o sprawozdaniu Wydzialu krajowego w tym przed-miocie // Alegata do sprawozdan stenograficznych szostej sesyi siodmego peryodu Sejmu Krajo-wego Krolestwa Galicyi i Lodomeryi z Wielkiem Ksiçstwem Krakowskiem z roku 1900/901. Lwow, 1901. 410 s.
References
1. Arkusha, O. «Mi ne znaemo kordoniv»: modeli povedinki pol's'kih zemlevlasnikiv u Skhidnij Galichini zlamu XIX-XXstolit' shchodo ukraïnciv ["We know no boundaries": models of behavior of Polish landowners in Eastern Galicia at the junction of the XIX-XX centuries in relation to Ukrainians] in Ukraïna: kul'turna spadshchina, nacional'na svidomist', derzhavnist' [Ukraine: cultural heritage, national consciousness, statehood], № 15, 2006-2007, pp. 586-606. (in Ukrainian).
2. Arkusha, O. Krakivs'kij konservatizm ta problema ukraïns'ko-pol's'kih vzaemin u Galichini na pochatku XIX stolittya [Cracow conservatism and the problem of Ukrainian-Polish relations in Galicia in the early twentieth century] in Zapiski Naukovogo tovaristva imeni Shevchenka [Notes of the Shevchenko Scientific society]. Lviv, 2008, T. 256, pp. 282-315. (in Ukrainian).
3. Bovua, D. Bitva za zemlyu v Ukraïni. 1863-1914: Polyaki v socio-etnichnih konfliktah [The Battle for land in Ukraine. 1863-1914: Poles in socio-ethnic conflicts]. Kiïv: Kritika publ., 1998, 334 p. (in Ukrainian).
4. Klapchuk, V. M. Sil's'ke gospodarstvo Galichini [Agriculture of Galicia]. Ivano-Frankivs'k: Foliant Publ., 2015, 336 p. (in Ukrainian).
5. Mudrij, M. Ideya pol's'ko-ukraïns'koï uniï ta «rusini pol's'koï naciï» v etnopolitichnomu diskursi Galichini 1859-1869 rokiv [The Idea of Polish-Ukrainian Union, and "Rusyn Polish nation" in ethnopolitical discourse of Galicia 1859-1869 years] in Visnik L'vivs'kogo universitetu. Seriya istorichna [Bulletin of Lviv University. The historical series], 2005, №. 39-40, pp. 83-148. (in Ukrainian).
6. Piyaj, S. Politika Agenora Goluhovs'kogo shchodo galic'kih ukraïnciv u 1866-1868 rokah ta ïï naslidki [Policy of Agenor Goluhovs'ki relative to the Galician Ukrainians in the years 1866-1868 and its effects] in Visnik L'vivs'kogo universitetu. Seriya istorichna [Bulletin of Lviv University. The historical series]. Lviv, 2002, №. 37 (1), pp. 246-267. (in Ukrainian).
7. Slivka, L. Galic'ka dribna shlyahta v Avstro-Ugorshchini (1772-1914 rr.) [Galician petty gentry in the Austro-Hungarian Empire (1772-1914)]. Ivano-Frankivs'k: Misto NV Publ., 2009, 220 p. (in Ukrainian).
8. Sovtis, N. M. Ukraïns'ko-pol's'ke pogranichchya yak movno-kul'turnij fenomen [The Ukrainian-Polish Borderlands as linguistic-cultural phenomenon] in Slov'yans'kij zbirnik [The Slavic collection], 2013, №. 17, pp. 272-281. (in Ukrainian).
9. Adam, hr. Goluchowski in Sylwan. Organ Galicyjskiego towarzystwa lesnego. Lwow, 1914, № 5, S. 169-170. (in Polish).
10. Beauvois, D. Mit «Kresôw wschodnich» czyli jak mu potozyc kres in Polskie mity polityczne XIXiXXwieku / [pod red. W. Wrzesinskiego]. Wroclaw, 1994, S. 93-105. (in Polish).
11. Boronski, L. O Sejmie i wyborach do Sejmu. Lwow, 1889. 109 s. (in Polish).
12. Bujak, F. Galicya. Lwow - Warszawa, 1908. T. 1. 560 s. (in Polish).
13. Chrzanowski, T. Kresy czyli obszary tçsknot. Krakow, 2013, 238 s. (in Polish).
14. Daszyk, K. K. Osobliwy Podolak. W krçgu mysli historiozoficznej i spoleczno-politycznej Wojciecha hr. Dzieduszyckiego Zeszyty Naukowe Uniwersytetu Jagiellonskiego. Prace Historyczne. № 105 (1993). S. 5-151. (in Polish).
15. Dzieduszycki, W. Bezrobocie podczas zniw na Rusi in Przeglqd Polski (Krakow). 1903. Zesz. 439-441. S. 324-339. (in Polish).
16. Dzieduszycki, W. Listy ze wsi. Serja 1. Lwow: Nakl. "Gazety narodowej", 1889. 420 s. (in Polish).
17. Feldman, W. Stronnictwa i programy polityczne w Galicyi 1846-1906. Krakow: Ksika, 1907. T. 1. 640 s. (in Polish).
18. Gorski, A. Podolacy. Oboz polityczny i jego liderzy. Warszawa: Wydawnictwo DiG, 2013. 340 s. (in Polish).
19. Gruchala, J. Rzqd austriacki i polskie stronnictwa polityczne w Galicji wobec kwestii ukrainskiej (1890-1914). Katowice: Uniwersytet Sl^ski, 1988. 146 s. (in Polish).
20. Hajdamackie zapgdy in GazetaNarodowa. 1903. № 26. S.3. (in Polish).
21. Jozef, Buzek. Wlasnosc tabularna w Galicyi wedlug stanu z koncem roku 1902. Lwow, 1905. 212 s. (in Polish).
22. Karolczak, K. Dzieje rodu. Linia poturzycko-zarzecka. Krakow: Wyd. Naukowe Akademii Pedagogicznej, 2001. 332 s. (in Polish).
23. Kaszewski, K. Jan Zacharjasiewicz (czterdziestolecie powiesci). Lwow: Wild, 1895. 228 s. (in Polish).
24. Kieniewicz, S. Adam Sapieha. 1828-1903. Lwow: Zaklad imienia Ossolinskich, 1939. 474 s. (in Polish).
25. Kieniewicz, S. Srodowisko rodzinne Adama Stefana Sapiehy in Ksi^ga Sapiezynska. T. 1: Archi-diecezja krakowska za pasterzowania Adama Stefana Sapiehy / [pod red. ks. Jerzego Wolnego]. Krakow, 1982. S. 23-29. (in Polish).
26. Krol, M. Przedmowa in Stanczycy. Antologia mysli spolecznej i politycznej konserwatystow kra-kowskich / [wybor tekstow, przedmowa i przypisy M. Krol]. Warszawa, 1982, S. 20-21. (in Polish).
27. Mohort. Rapsod rycerski z podania Wincentego Pola. Z 24 illustracyami Juliusza Kossaka. Lwow, 1883, 199 s. (in Polish).
28. Ostatnie wiadomosci in Gazeta Narodowa. 1903, № 33, 11 lutego. (in Polish).
29. Po Sejmie in DziennikPolski, 1903, № 4, 3 stycznia. (in Polish).
30. Przypomnienie Rusinom in Gazeta Narodowa, 1903, № 38, 17 lutego. (in Polish).
31. Sprawozdanie Komisyi dla wlosci rentowych o sprawozdaniu Wydzialu krajowego w tym przed-miocie in Alegata do sprawozdan stenograficznych szdstej sesyi siodmego peryodu Sejmu Krajo-wego Krolestwa Galicyi i Lodomeryi z Wielkiem Ksigstwem Krakowskiem z roku 1900/901. Lwow, 1901, 410 s. (in Polish).
