CC BY
66
НАУКА И ОБРАЗОВАНИЕ
Булахтин М. А. «Помост к схизме»: польское духовенство о греко-католической церкви в Восточной Галиции в начале ХХ века // Вестник Прикамского социального института. 2018. № 1 (79). С. 153-160.
Bulakhtin M. A. «A Pathway to Schism»: Polish religious leaders on the Greek-Catholic Church in Eastern Galicia in the early 20th century. Bulletin of Prikamsky Social Institute. 2018. No. 1 (79). Pp. 153-160. (In Russ.).
УДК 94(438+477)« 1914/1920»:272/273
М. А. Булахтин
Пермский государственный национальный исследовательский университет, Пермь, Россия
«ПОМОСТ К СХИЗМЕ»: ПОЛЬСКОЕ ДУХОВЕНСТВО О ГРЕКО-КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ В ВОСТОЧНОЙ ГАЛИЦИИ В НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА
Булахтин Максим Анатольевич - доктор исторических наук, профессор кафедры всеобщей истории.
E-mail: bulachtin@yandex. ru
Статья посвящена анализу пропагандистского противоборства церковных представителей польского и украинского сообществ Восточной Галиции в начале ХХ в. Раскрывается критика польского духовенства относительно деятельности греко-католических (униатских) священников, способствовавшей расколу общества Восточной Галиции. Польские священники упрекали униатских пастырей в том, что они использовали церковные структуры в политических целях. Течение «русофилов» занималось этим для восстановления этнокультурного единства «русинского» населения региона с русским народом. Течение «украинофилов» использовало церковь для пропаганды среди местного населения идеи принадлежности русинов к самостоятельной украинской нации. В результате деятельность греко-католических священников отдалила «русинское» население от католицизма и сблизила его с православием.
Польское духовенство особо беспокоило стремление униатских священников приобщать к греко-католическому обряду этнических поляков. Утверждалось, что такая практика чревата их потерей для католицизма и обращением в православие. Эту опасность польские священники считали еще более вероятной, если бы Восточная Галиция была отторгнута от Польши и включена в состав украинского государства.
Ключевые слова: Восточная Галиция, польско-украинские отношения, униаты, православие.
M. A. Bulakhtin
Perm State University, Perm, Russia
«A PATHWAY TO SCHISM»: POLISH RELIGIOUS LEADERS ON THE GREEK-CATHOLIC CHURCH IN EASTERN GALICIA IN THE EARLY 20th CENTURY
© Булахтин М. А., 2018
Bulakhtin Maxim A. - Doctor of Historical Sciences, Professor at the Department of General History.
E-mail: bulachtin@yandex. ru
The article analyzes the propaganda struggle between church representatives of the Polish and Ukrainian communities of Eastern Galicia at the beginning of the 20th century. The Polish clergy accused the Greek-Catholic (Uniate) priests of the split in Eastern Galician community and using church structures for political purposes. One faction of the priests, the "Russophiles", sought to restore the ethnic and cultural unity between the Ruthenians of Eastern Galicia and the Russian people. Another faction, the "Ukrainophiles", used the church for propaganda of Ukrainian nationalism among the Ruthenians. According to the Polish clergy, the activities of Greek-Catholic priests set the "Ruthenian" population apart from Catholicism and pushed it closer to Orthodoxy.
The Polish clergy was also concerned about the desire of the Uniate priests to introduce ethnic Poles to the Greek-Catholic religious ceremony. Polish church leaders believed that such a practice may force the Poles in Eastern Galicia to turn to Orthodoxy instead of Catholicism. This threat was considered even more believable in case of Eastern Galicia was seized from Poland and integrated into Ukraine.
Key words: Eastern Galicia, Polish-Ukrainian relations, Uniates, Eastern Orthodoxy.
Процессы формирования национальной идентичности, проблематика межнациональных отношений продолжают привлекать внимание исследователей. Изучение этих вопросов весьма актуально и для Восточной Европы. В новейшей истории этого региона было немало столкновений на межэтнической почве. Большое значение в этих конфликтах имел конфессиональный фактор, о чем свидетельствует история польско-украинских отношений.
Как известно, существенную роль в становлении и развитии украинского национального движения в XIX - начале ХХ в. играла греко-католическая (униатская) церковь. Ее представители добивались сохранения национального своеобразия восточнославянского населения Галиции, отстаивали его права перед властями монархии Габсбургов (в состав которой входила эта провинция до 1918 г.), в краевом сейме Галиции и австрийском парламенте. Деятельность униатских священников способствовала росту напряженности в польско-украинских отношениях.
Во время польско-украинской войны 1918-1919 гг. польское духовенство обвиняло униатскую церковь в разжигании ненависти ко всему польскому и «латинскому». Польские священнослужители скрупулезно собирали данные, изобличавшие в глазах Ватикана священников-униатов, обвиняли их в отступничестве от католицизма. Особое внимание уделялось поведению греко-католиков во время оккупации Восточной Галиции русскими войсками в 1914-1915 гг. Соответствующие документы направлялись в Ватикан не только в годы Первой мировой войны, но и после восстановления независимости Польши.
Позиция польского духовенства в отношении униатской церкви представляет интерес не только потому, что позволяет более полно раскрыть польско-украинские взаимоотношения в начале ХХ в., но и потому что дает дополнительную возможность оценить ситуацию, складывавшуюся внутри западноукраинского общества на рубеже XIX и ХХ вв., в том числе состояние и развитие русско-украинских культурных связей. Поэтому представляется целесообразным обратиться к документам польского духовенства, которые в обозначенных выше аспектах пока мало используются историками.
Особое внимание положению дел в униатской церкви в указанный период уделял польский священник, профессор теологического факультета Львовского университета М. Тарнавский. Некоторые материалы по этой проблематике он специально готовил для львовского архиепископа Ю. Бильчевского, который за своей подписью отправлял их в польские государственные учреждения, например в Министерство иностранных дел
и польское посольство в Ватикане, чтобы государственные чиновники могли использовать данные документы для противодействия антипольской пропаганде, которую вели украинцы в Западной Европе [5, с. 58].
В материалах Министерства вероисповеданий и образования межвоенной Польши сохранился документ, в сопроводительном письме к которому под грифом «секретно» за подписью министра иностранных дел от 5 июня 1920 г. указывалось, что для сведения министра вероисповеданий и образования пересылается копия докладной записки по вопросу униатской церкви в Восточной Галиции в период русской оккупации, «представленной конфиденциально в МИДе одной выдающейся личностью из львовских церковных кругов»1. Сопоставление документа с опубликованной в том же году работой М. Тарнавского позволяет сделать вывод, что материал был подготовлен именно этим автором. Оценки состояния и деятельности униатской церкви содержатся также в посланиях архиепископа Ю. Бильчевского в Ватикан, в составлении которых тоже принимал участие М. Тарнавский.
В своей работе, посвященной памяти Ю. Бильчевского, он отмечал, что в самом начале мировой войны австрийские власти подвергли в Галиции аресту всех тех, кто подозревался в «москвофильстве» [1, с. 173]. Среди них было много греко-католических священников, к которым австрийцы относились как к самым обыкновенным преступникам, «милями тащили их пешком, демонстративно вели по улицам Львова, обрекая на оскорбления разъяренной толпы». По подсчетам Тарнавского, их число составило триста пятьдесят человек2.
М. Тарнавский отмечал, что сразу же после захвата русскими войсками восточной части края в православие перешли тридцать священников-униатов. Другую группу составили священники, добровольно покинувшие Галицию в период отступления русской армии (61 человек) [6, с. 8-9]. В общей сложности Тарнавский отнес к «русофильской» партии одну пятую часть униатского клира.
По словам Тарнавского, значительная часть других священников (1 496 человек) во время русского захвата Восточной Галиции вела себя пассивно, а некоторые из них даже принимали активное участие в религиозных мероприятиях вместе с православными пастырями [6, с. 22-23]. В этой связи заслуживает внимания еще одно свидетельство. Согласно докладной записке польского епископата, подготовленной в мае 1918 г. и адресованной папе римскому Бенедикту XV, «попы-схизматики» часто проводили богослужение в церквях в присутствии униатских священников, нередко принимавших в нем участие. Бывало и так, что «русский поп» исповедовал верующих, а униатский священник их причащал, и наоборот3. Отмечалось, что по случаю приезда русского царя в Львов было проведено православное богослужение с участием униатских священников. Это вызвало настоящую сенсацию в России. Русские публицисты делали вывод, что, по-видимому, униаты признают «каноническое глагольство» православного архиепископа, если вместе с ним совершают богослужение, и что посредством этого униатская церковь слилась с православием. «Вообще русские, - указывалось в послании, - заглядывая в униатскую церковь, не находили там никаких отличий от своей православной, что с удивлением отмечалось в русской
~ 4
прессе <...> и выражалась радость, что униатская церковь осталась православной» .
1 Archiwum Akt Nowych w Warszawie (далее - AAN). Zesp. Ministerstwo Wyznan Religijnych i Oswiecenia Publicznego w Warszawie (2/14/0). Jedn. 414. K. 60. URL: http://searcharchives.p1/2/14/0/5/414/str/1/5/15#tabSkany (дата обращения: 10.12.2017).
2 Ibid. K. 67.
3 Wirtualne Archiwum Polskich Ormian. Spuscizna abpa Jözefa Teodorowicza. T. 127. 45/155[8]. K. 28. URL: http://www.archiwum.ormianie.pl/p1iki/Korespondencja_JT/Wychodzaca/benedykt_xv_papiez_001.pdf/ (дата обращения: 10.12.2017).
4 Ibidem.
По оценкам М. Тарнавского, активных противников русского православия среди греко-католических священников в лучшем случае было семьдесят шесть человек, что составляло всего 1/32 (!) часть униатского клира [6, с. 22].
Характеризуя поведение простых прихожан, Тарнавский указывал на массовый переход «русинов» (украинцев) в православие1. Он отмечал, что еще накануне мировой войны православное движение охватило многие поветы (уезды), граничившие с Россией, православной Буковиной (провинция в австрийской части монархии Габсбургов), а также все поветы Лем-ковщины (западные районы Галиции) [6, с. 26-27]. Если в декабре 1914 г. во время русской оккупации Восточной Галиции было открыто пятьдесят православных приходов, то в апреле 1915 г. их было уже двести. Планировалось открыть еще триста, что в целом составило бы одну четвертую часть всех униатских приходов в трех русинских епископствах региона2.
По словам Тарнавского, в некоторых приходах русинское население «просто горячо» устремилось в православие3. В ряде селений люди были настолько восхищены батюшками, что на руках носили их из церкви к дому священника. В других приходах народ сохранял определенную сдержанность в отношении православия, но в скором времени быстро к нему приспособился. «Сначала, - цитировал Тарнавский мнение прихожан, - мы воздерживались от участия в православных службах. Однако позже, когда нашей Божией службы не проводилось, мы начали ходить на богослужение о. Курыласа (батюшки) и убедились, что между нашим и православным богослужением почти нет различий, что это все едино. О. Курылас даже лучше совершает богослужение, потому что в проповеди говорит о Христе, а о. Барычко (униатский священник) всегда говорил о политике»4. Тарнавский заключал: наблюдая за всем этим, прихожане приходили к выводу, что обратиться из униатства в православие - все равно что «через порог перейти».
Польский священник указывал и на то, что в этот период в регионе активно шла организация православных церковно-приходских школ. По его словам, известное ранее сопротивление русинского населения такому цивилизационному фактору, как школа, во многих местах совершенно исчезло. Население охотно помогало создавать православные школы, жертвовало для них свои дома, имущество, оказывало помощь учителям. К началу марта 1915 г. в регионе действовало тридцать три школы, а в конце апреля глава православной церкви в Галиции, архиепископ Евлогий, говорил уже о создании почти ста цер-ковно-приходских школ [6, с. 30].
М. Тарнавский замечал, что в некоторых районах родителям, по-видимому, казалось недостаточным православное воспитание детей в самом крае. Они хотели, чтобы их потомки «насквозь пропитались истинно русской культурой, неискаженной галицийскими наслоениями», и поэтому добровольно отдавали своих детей на воспитание в Россию [6, с. 30].
Польский священник утверждал, что русины должны были обеспечить церковноприходские школы православными педагогами из своей среды. В феврале 1915 г. архимандрит Митрофан в Тернополе принял в православие пятьдесят пять слушателей курсов, набранных главным образом из галицийского народного учительства. Более того, в конце апреля 1915 г. Учебный комитет при Синоде принял решение организовать в период с 1 мая по 1 августа новый курс для пятидесяти галичан, которые в последующем заняли бы должности учителей в церковно-приходских школах Галиции. Следовательно, делал вывод Тарнавский, проводниками русской православной культуры в крае должны были стать «свои» люди, недавние униаты [6, с. 30].
1 AAN. Zesp. Ministerstwo Wyznan Religijnych i Oswiecenia Publicznego w Warszawie (2/14/0). Jedn. 414. К. 75.
2 Ibid. K. 76.
3 Ibid. K. 79.
4 Ibid. K. 80-81.
Он обращал внимание также на то, что вместе с отступавшими войсками в Россию устремились многие тысячи русинов (по разным оценкам, от 20 до 100 тыс. человек) [1; 6, с. 31]. Причиной массовой эмиграции М. Тарнавский называл страх галичан перед германцами и венграми. «Кто знает душу русинского крестьянина, - писал Тарнавский, - его духовную леность и отвращение к любому риску, привычку к относительному удобству, чуть ли не слепую привязанность к хате и земле, тому трудно предположить, чтобы этот крестьянин добровольно отказался, без ощутимой выгоды, от своей усадьбы и земли (которой было много у большой части эмигрантов, потому что среди них преобладали богатые крестьяне), оставил ее на произвол судьбы и пошел на приманку пустых обещаний, на неведомое будущее. Кто имел возможность присмотреться к длинному табору беженцев, тот увидел бы на лицах этих людей боль и глубокую печаль за все то, что они покидают, и нерадость от того, что их ожидает <...> Они искренне признавали, что в Россию их гонит страх, а не надежда на лучшую долю. Тревога перед наступающими германцами и венграми была причиной их бегства» [6, с. 31-32]. М. Тарнавский замечал также, что эти люди были чем-то большим, чем обычными православными. Это были галицийские вожаки православия и «цареславия», апостолы схизмы, приспешники Евлогия и главные агитаторы [6, с. 32].
Польский священник попытался раскрыть причины «недостойного» поведения униатской церкви в период русской оккупации Восточной Галиции. Для него были ценными размышления по этому поводу Г. Хомишина, последовательного сторонника сближения униатов с римско-католической церковью, униатского епископа. Г. Хомишин полагал, что греко-католикам изначально было присуще «отвращение» к тесному объединению с католицизмом. «Ориентальное византийство, - цитировал Тарнавский епископа, - является той скрытой силой, которая нас (униатов) связывает с восточным русским трупом. Влияние этого ориентального византийства, вошедшего в наши души, до сих пор томится в них и сопротивляется любому, даже внешнему сближению с католической церковью <...> Это ориентальное византийство мы вдохнули в самом зародыше, приняв веру из Византии <...> Следовательно, мы порождены не духом ясной, осознанной и живой католической веры, а византийским ориентализмом, который не дал нам ясного понимания принципов живой и истинной веры <...>, отстранил нас от католической церкви, не позволил жить католической жизнью, приобрести католическое чувство и вкус. И хотя теперь мы не находимся в схизме, тем не менее чувствуем себя некоторым образом чуждыми католическому духу, и любое сближение с католической церковью <.> вызывает у нас всякого рода подозрения и тревоги»1.
Изучая публикации других униатских священников, М. Тарнавский обратил внимание на то, что в них часто говорится о существовании особой «греко-католической церкви». Такие заявления казались ему странными, поскольку в католической среде было принято считать, что такой организации не существует, а есть только греческий обряд в римско-католической церкви. Авторы говорили о существовании особой «униатской веры», что также вызывало у священника недоумение2.
В целом при чтении подобных трудов у Тарнавского складывалось впечатление, что для греко-католических священников «униатская церковь» находится только в каком-то федеративном союзе с католическим костелом, лишь «соприкасается» с ним (по терминологии униатов). Однако она «соприкасается» и с православной церковью, причем, как полагал Тарнавский, даже более тесно, чем с «латинской» (римско-католической). Это проявляется в существовании того же самого обряда (за небольшими исключениями), церков-
1 AAN. Zesp. Ministerstwo Wyznan Religijnych i Oswiecenia Publicznego w Warszawie (2/14/0). Jedn. 414. K. 83-84.
2 Ibid. K. 84-85, 88.
ного календаря и почти такого же «религиозного равнодушия и холодности», как в православии1.
М. Тарнавский считал, что униатская церковь внешне, скорее, ближе к русской православной, чем к католической церкви. Эта внешняя форма постепенно заглушила ее внутреннее содержание, через которое униатская церковь «соприкасается» с римско-католической. Это заглушение дошло до такой степени, что многие русины, постоянно созерцая именно форму, стали забывать о содержании. В конце концов они стали считать, что униатство и русская православная церковь - «это все едино»2.
По мнению польского священника, такой результат был обусловлен и тем, что склонность к схизме постоянно присутствовала в «русинской душе». Во время русской оккупации Восточной Галиции эта «наследственная дурная привычка» проявилась в поведении многих русинов3.
Важным недостатком униатства М. Тарнавский считал подчинение церковных вопросов решению национальных задач. Церковные структуры использовались в политических целях как «москвофилами» («русофилами»), так и поборниками идеи существования отдельной украинской нации. Обе силы считали униатскую церковь единственной твердыней, опираясь на которую они могли защищать свою народность от поляков: «русофилы» -«русскую» народность, «украинцы» - свою «украинскую»4. Тарнавский утверждал, что русофильская фракция, видя в церковной обрядовости лучшее средство для объединения «Галицкой Руси» с «матушкой Россией», усердно пропагандировала очищение своего обряда от любых «латинских наслоений», чтобы в сфере обрядовости полностью «сравняться» с русской православной церковью. Согласно планам «русофилов», обрядовое единство униатства и православия помогло бы быстрее убедить русинское население в его принадлежности к «русской» национальности.
По словам М. Тарнавского, «украинцы» тоже ставили обряд во главу угла своей деятельности. «Униатская церковь, - цитировал он поборников украинства, - это оплот нашего народа с национальной точки зрения <...>, греко-католическая вера является одновременно знаменем украинской нации в Галиции, так как латинский обряд отождествляется у нас с польской национальностью.»5. Таким образом, делал вывод Тарнавский, украинцы противопоставляют «греко-католическую веру» латинскому обряду.
Можно было бы предположить, рассуждал Тарнавский, что униатские агитаторы из числа «украинцев» должны были бороться как с римско-католической, латинской Польшей, так и с православной Россией6. В борьбе с последней от них следовало ожидать акцента на различиях между униатами и «схизматиками» в сфере догматики, а в борьбе с Польшей - на различиях в сфере обрядовости. С точки зрения католицизма, продолжал Тарнавский, в этой национальной работе «украинцев» на первый план должны были выйти вопросы догматического характера, т. е. противостояние России, и только на втором плане - оказаться проблема обрядовости (борьба с Польшей). Однако все происходило с точностью до наоборот. Различий между католической верой и православием «украинское» духовенство почти не затрагивало, зато самой любимой темой для него была угроза «укра-инству» со стороны латинских церквей и церквушек. Именно этот, второй «враг» оказался более страшным для официальных представителей униатской церкви, чем Россия.
1 AAN. Zesp. Ministerstwo Wyznan Religijnych i Oswiecenia Publicznego w Warszawie (2/14/0). Jedn. 414. K. 85.
2 Ibidem.
3 Ibid. K. 86.
4 Ibid. K. 87.
5 Ibid. K. 88.
6 Ibid. K. 89.
Поэтому М. Тарнавского не удивляло, что русинское население видело большую опасность для своей «греко-католической веры» именно со стороны поляков и практически не видело ее со стороны русских «схизматиков»1. Во время русской оккупации региона население заметило, что между обрядами униатов и схизматиков почти нет различий, и позволило привлечь себя к православию. Таким образом, заключал польский священник, во время русского захвата архиепископ Евлогий уже имел благоприятную почву, подготовленную самими галицийскими униатами.
М. Тарнавский подчеркивал, что политика униатского клира породила в душе русинского населения ненависть ко всему, что является латинским и польским [6, с. 48]. Слово «обида» у русинов стала своего рода национальным лозунгом. «Вековые враги ляхи» представлялись самыми главными обидчиками русинов во всех сферах жизни, включая церковную. Согласно такой логике, поляки, приведя православную Русь в какой-то части к единству с католической церковью в XVI в., «обидели» русинов. «Схизматики (русские) не без оснований поднимали вопрос о том, - цитировал Тарнавский униатского священника, - что поляки замыслили унию не ради католической веры, но единственно с целью вызвать раскол в украинском народе и создать помост для постепенной латинизации и полонизации, а следовательно, для полного его уничтожения» [6, с. 59].
М. Тарнавский отмечал, что, когда униатская церковь прекратила свое существование на землях, включенных в состав России после разделов Польши в XVIII в., в этом опять-таки, по мнению ее приверженцев, были виноваты поляки, т. к. у «подрубаемой и ослабляемой Польшей, у нее (униатской церкви) не было сил, чтобы выстоять перед лицом могущественной Москвы, и она должна была покориться» [6, с. 59].
По мнению Тарнавского, папа римский Урбан VIII (1623-1644) ошибался, когда говорил, что униатская церковь станет помостом к объединению схизматического востока с католицизмом [6, с. 76]. Напротив, она стала помостом к схизме как для самих униатов, так и для многих римо-католиков, незаконно оторванных греко-католическими священниками от латинского обряда и ставших униатами. Обращалось внимание на то, что в период с 1863 по 1909 г. униатское духовенство в восьмистах селах Львовской и Перемышльской епархий похитило 45 360 «латинских душ» [4, с. 468]. Во время русской оккупации Восточной Галиции в 1914-1915 гг. около тысячи униатов «латинского» происхождения перешли в православие, отступив тем самым от истинной, католической, веры [6, с. 77-78]. Подобную судьбу польские священники предрекали и многим другим «украденным душам», если бы Восточная Галиция была поглощена «государственным православным организмом» [2, с. 135-136].
Таким образом, события Первой мировой войны способствовали обострению противоречий между польским и греко-католическим духовенством. Своего пика эти разногласия достигли в период польско-украинского вооруженного столкновения в Галиции в 1918-1919 гг. Польское духовенство стремилось подорвать авторитет униатского клира на международной арене и прежде всего в глазах католического сообщества. Польские священники делали акцент на существовании в среде униатов «москвофильского» течения, добивавшегося восстановления этнокультурного единства восточнославянского населения Галиции с русским народом. Обращалось внимание на то, что для достижения этой цели униатские пастыри не только противостояли сближению своих церковных структур с ри-мо-католицизмом, но и стремились очистить свой обряд от всех «латинских наслоений». Быть может, писал М. Тарнавский, сами того не желая, они подготовили почву для пере-
1 AAN. Zesp. Ministerstwo Wyznan Religijnych i Oswiecenia Publicznego w Warszawie (2/14/0). Jedn. 414. K. 89.
160
НАУКА И ОБРАЗОВАНИЕ
хода части священников и многих простых верующих униатов в православие во время русской оккупации Восточной Галиции в 1914-1915 гг.
После распада Российской империи и ослабления позиций «москвофилов» на первое место для галицийских поляков вышла угроза со стороны украинских националистов, добивавшихся создания независимой Большой Украины с включением в ее состав Восточной Галиции. В случае реализации этого плана, утверждали польские священники, неизбежно произошло бы слияние униатства с православием. Они опасались также за судьбу римо-католиков в украинском государстве.
В целом, исходя из анализа позиции польского духовенства в отношении униатской церкви, можно заключить, что, упрекая греко-католических священников в «политизации», польские пастыри тоже были вовлечены в политический процесс. Они активно отстаивали польские национальные интересы, помогали обеспечить польское влияние в Восточной Галиции, выступали за интеграцию этого региона в состав возрожденной Польши.
Библиографический список
1. Евлогий (Георгиевский, Василий Семенович). Путь моей жизни. Воспоминания Mитропо-лита Евлогия, изложенные по рассказам Т. Mанухиной [Электронный ресурс]. Париж: Ymca-press, 1947. URL: http://lib.pravmir.ru/library/readbook/2248/ (дата обращения: 05.01.2018).
2. Kopia pisma abp. Józefa Bilczewskiego do papieza Benedykta XV o konflikcie ukrainsko-polskim 1918-1919. Lwów, 21.02.1919. Dokument 38 // Kosciól rzymskokatolicki i Polacy w Malopolsce Wschodniej podczas wojny ukrainsko-polskiej 1918-1919. Zródla. Lwów, Warszawa: Wydawnictwo Bl. Jakuba Strzemiç Archidiecezji Lwowskiej ob. lac., 2012. T. I.
3. Tarnawski M. Arcybiskup Józef Bilczewski: krótki rys zycia i prac. Lwów, Nakl. Tow. «Biblioteka Religijna», 1924.
4. Wolczanski J. Memorial metropolity lwowskiego obrz^dku lacinskiego Józefa Bilczewskiego o relacjach ukrainsko-polskich w Galicji (Malopolsce) Wschodniej w latach 1914-1920 [Электронный ресурс] // Folia Historia Cracoviensia. 2004. Т. 10. S. 449-473. URL: http://czasopisma.upjp2.edu.pl/ foliahistoricacracoviensia/article/view/1264/1168/ (дата обращения: 20.12.2017).
5. Wolczanski J. Wstçp // Kosciól rzymskokatolicki i Polacy w Malopolsce Wschodniej podczas wojny ukrainsko-polskiej 1918-1919. Zródla. Lwów, Warszawa: Wydawnictwo Bl. Jakuba Strzemiç Archidiecezji Lwowskiej ob. lac., 2012. T. I.
6. X. M. St. [Tarnawski M.]. Cerkiew unicka we wschodniej Malopolsce w czasie inwazji rosyjskiej (1914-1917). Fakty i refleksje. Lwów, 1920.
