CC BY
20
Э. Штадтмюллер
Польско-российские отношения как элемент европейской безопасности в дебатах польского парламента 90-х годов
Polsko - rosyjskie stosunkijako element europejskiego bezpieczenstwa wdebatach polskiego parlamentu lat 90.- Wroclaw, 2000. -235. in recto.
Штадтмюллер Эльжбета -
доктор, профессор, зам. директора Института исследований германских и европейских проблем Вроцлавского университета (Польша)
Р
адикальные перемены, происшедшие в Европе в конце XX в., затронули весь спектр
международных отношений, но едва ли не в наибольшей степени - сферу формирования новой системы безопасности. Глубина и быстрота перемен вызывали беспокойство и порождали ощущение неуверенности у всех участников процесса. Прежний порядок, основанный на противостоянии двух идейно-политических блоков, не одобрялся большинством европейцев, а в конечном итоге был отвергнут и СССР. Но он позволял четко определить союзников и противников, цели государств и задачи международных организаций. В новой же Европе, формирующейся после 1989 г., большинство параметров этого порядка оказалось под вопросом. Речь идет как о границах и ценностности государств, международных отношениях, роли и задачах международных организаций, так и о внутриполитических, социальных и экономических отношениях в каждой стране. Вместе с тем четко обозначились некоторые глобальные процессы, обусловленные технологическими переменами и развитием мирового хозяйства. Эти процессы требуют нового подхода как к роли большинства международных организа-
организаций, так и политике мировых держав. Начало 90-х годов, с одной стороны, пробудило надежды на установление, наконец, мирных отношений между государствами, если не во всем мире, то, по крайней мере, в Европе, на всестороннее сотрудничество во имя демократических ценностей, прав человека, выравнивания уровней экономического развития, но, с другой стороны, вызвало опасения, связанные со столь серьезными переменами.
Все это коснулось и Польши, которая, с одной стороны, обрела полную политическую независимость, позволяющую самостоятельно определять свое место в Европе, а с другой - столкнулась с фундаментальными проблемами: как защитить свои границы, как наладить отношения с соседями и другими европейскими державами для достижения перспективного, стабильного развития и максимального использования шансов проводящихся в стране демократических и рыночных реформ.
К числу ключевых проблем относится ситуация на западной и восточной границах, рассматриваемая как элемент широко понимаемой безопасности. Неожиданно быстро был решен один из самых трудных и болезненных вопросов прошлого - отношения с Германией. Польша обрела уверенность в том, что в лице страны, рассматриваемой на протяжении столетий как "вечный враг", она имеет союзника и вполне демократичного и миролюбивого соседа. При этом оказался возможным перелом в самой трудной сфере - человеческих чувств: несмотря на трагическую историю, разделявшую народы, польское общество приняло идею преодоления этого разделения и политику государства, основанную на тесном сотрудничестве с Германией.
Гораздо сложнее оказались проблемы, связанные с восточной границей. Отношения с Советским Союзом, а с 1992 г. с Россией и другими государствами бывшего СССР были отягощены не только болезненной памятью о прошлом, но и неуверенностью в направлениях внешней и внутренней политики названных государств. Несомненно, что по аналогии с Польшей и постсоветские государства испытывали подобного рода опасения, связанные с западным соседом. Для Литвы, Украины, Белоруссии Польша ассоциировалась с экспансией и агрессией, с потенциальной угрозой. В памяти наро-
Э.Штадтмюллер
дов сохранялись обиды прошлого, оцениваемые, естественно, с разных позиций. Несомненным успехом стала быстрая (почти такая же, как на западной границе) замена опасений и эмоций диалогом, а потом и тесным стратегическим сотрудничеством с Литвой и Украиной и по меньшей мере добрососедскими отношениями с Белоруссией.
Особо стоял вопрос о России, граничащей с Польшей только в Калининградской области, но, конечно же, остающейся государством, играющим ключевую роль в польской восточной политике и обеспечении безопасности страны в данном регионе. Важность, но вместе с тем и трудность налаживания взаимоотношений в условиях новой реальности определялись рядом факторов. Трудно однозначно осознать их иерархию и степень значимости, так как они менялись в зависимости от времени. Несомненно, неизменной величиной остается разница потенциалов обеих стран. Россия, несмотря на свои внутренние проблемы, является великой державой, интересы которой не ограничиваются ближайшими соседями, простираясь и за пределы Европы (что определяется, в частности, самим географическим положением страны). Если в Польше 90-е годы, невзирая на все проблемы и трудности, ассоциировались с новыми шансами для страны, то в России и общество, и политики совершенно обоснованно могли воспринимать происходящие перемены как негативные, требующие иных перспектив и целей внешней политики. По-разному оценивалось в обеих странах и возрастающая независимость от Москвы бывших советских республик. В Польше этот процесс расценивался как позитивный в контексте безопасности страны, особенно если новые государства развивались в духе демократии и сотрудничества. В России этот же процесс правомерно мог оцениваться как прогрессирующая дезинтеграция и ослабление государства. Все это обусловило особую сложность польско-российских отношений как элемента восточной политики Польши.
Но не меньшей сложностью характеризуются эти отношения и в контексте западной политики Польши. Здесь польско-российские отношения оказались вписаны в процессы интеграции, а также развития международных организаций. Решительное стремление всех политических сил Польши к
Польско- российские отношения как элемент европейской безопасности в дебатах польского парламента 90-х годов
вступлению в НАТО и ЕС, а также готовность этих структур поддержать это стремление во многом определили специфику польско-российских отношений в 90-е годы. В настоящее время особо значимым фактором, способным как осложнить, так и улучшить межгосударственные отношения, является экономика, общие интересы в этой сфере, позволяющие преодолеть предубеждения и обеспечить долговременное сотрудничество. В этой связи обе страны должны быть заинтересованы во взаимной открытости. Но неопределенность экономических перспектив не способствует торговому обмену, сохранению взаимовыгодного платежного баланса; стороны ищут партнеров, обладающих большим капиталом и более современными технологиями. Играют свою роль и нематериальные и даже субъективные факторы, такие, как приоритеты во внешней политике, менталитет политической элиты, исторические предубеждения. Последние определяют политическую стратегию и придают специфический оттенок взаимоотношениям сторон.
В польско-российских отношениях следует учитывать наличие в них двух уровней. Один из них не связан непосредственно с обеими государствами и относится к международным отношениям в целом. Другой связан с общим историческим прошлым и основанными на нем опасениями и надеждами. Применительно к первому уровню правомерно заключение, что пути Польши и России часто, хотя и не всегда, были различными. В Польше господствовало убеждение о возможности создания европейского и мирового порядка, основанных на международном сотрудничестве и общих ценностях. В России же немало политиков придерживалось позиции теоретического реализма, согласно которому международные отношения рассматриваются как сфера извечных конфликтов и противоборства, где идет игра, приводящая к нулевому результату - если кто-то выигрывает, то кто-то иной должен проиграть. Отсюда признание неуверенности и опасений как неотъемлемой части политики. Такой подход порождает, в свою очередь, недоверие к намерениям международных партнеров. При этом та часть польской политической элиты, которая разделяла господствующие в России представления о мире и не верила в игру на нулевой результат, именно на востоке усмат-
Э.Штадтмюллер
ривала потенциальную опасность. Такое положение вещей обусловливает особую сложность в выработке доктрины взаимоотношений.
Вышеприведенные взгляды вызывают определенную реакцию на некоторые политические шаги, в частности, на укрепление польско-литовских или польско-украинских соглашений или на расширение НАТО на восток. Не улучшает ситуации, как это уже отмечалось, и общее прошлое. К числу наиболее свежих воспоминаний относятся период господства коммунистической системы, преступления сталинизма, та сфера взаимоотношений, которая не могла быть справедливо оценена прежде. Негативные эмоции, подавляемые раньше предписываемой сверху дружбой, проявились с огромной силой, заслонив собой как все то хорошее, что было в прошлом, так и потенциальные возможности быстрого налаживания дружественных отношений, основанных на новых ценностях. При этом, конечно же, интерпретация истории обеими народами была различной. И хотя не следует преувеличивать значения этого "человеческого" аспекта взаимоотношений, который меняется в зависимости от объективных условий, именно он имел существенное значение в отношениях с Россией.
Как уже неоднократно отмечалось, польско-российские отношения вписывались в рамки более общей проблемы - безопасности. Это касается как двусторонних отношений, так. и отношений многосторонних, в масштабах Центральной и Восточной Европы, связанных с расширением НАТО и, в меньшей степени, Европейского союза. Именно этому аспекту взаимоотношений Варшавы и Москвы и посвящен дальнейший анализ. 90-е годы во всех аспектах польско-российских отношений уже дают материал не для одной книги. Данная статья ограничивается лишь одним видом источников, связанных с непосредственной выработкой основ внешней политики правительства и парламента. Размеры статьи не позволят затронуть другие, не менее интересные источники - комментарии проблемы польско-российских отношений на страницах ежедневной прессы, а также научных и популярных журналов. Не предусматривается также специального рассмотрения событий 90-х годов. Они будут присутствовать в статье лишь в качестве фона, на котором действовали политики (1).
Польско-российские отношения как элемент европейской безопасности в дебатах польского парламента 90-х годов
Обращаясь к вопросу о польско-российских отношениях в контексте европейской безопасности, необходимо обратить внимание на специфику понимания проблемы безопасноаи польской политической элитой 90-х годов, в частности, на принятый польской внешней политикой тезис о необходимости широкого понимания безопасности. Об этом говорил уже первый польский министр иностранных дел Кшистоф Скубишевский в Сейме в 1991 г., подчеркивая, что "невозможно упрочить нашу независимость и свободу без достижения экономического, социального и экологического равновесия... безопасность в целом будет под угрозой, если не ликвидировать экономические различия... Процесс трансформации в Центральной и Восточной Европе требует долговременной поддержки со стороны высокоразвитых государств". При этом К. Скубишевский полагал, что вся Европа должна рассматриваться как единая сфера безопасноаи, селективный же подход не до-пуаим. "Это является своеобразной "денационализацией" безопасноаи или превращением ее в общее дело", -утверждал он. Причем следует помнить, что на начальном этапе Польша увязывала политическую и военную безопас-ноаь с развитием хельсинкского процесса, укреплением СБСЕ, но прежде всего с изменением роли НАТО. В экономическом измерении это означало активизацию сотрудничества с Европейскими сообществами (2). Подход к укреплению связей с международными организациями как к основе безопасности доминировал с самого начала. Нейтралитет дружно отвергался как неэффективный для решения польских проблем. Хотя имели меао различия в плане предпочтения тех или иных организаций.
Коллективная безопасноаь, основанная на сиаеме СБСЕ, учитывающая позиции СССР, рассматривалась как оптимальное решение проблемы тогдашним Клубом демократической левици. Польским аронництвом людовим, Польским общеавенно-католическим союзом (3). Правда, при этом предусматривалась необходимоаь сотрудничества со всеми аруктурами, могущими обеспечить военную и экономическую безопасноаь (4). Клуб демократической левици настаивал на том, чтобы именно Польша выступила инициатором создания общеевропейского союза с учааием США и Канады (5). По мнению либералов, иаинная безопасноаь может быть гарантирована эко-
Э.Штадтмюллер
номической интеграцией, ликвидирующей экономическое разделение Европы (6). Такая позиция представлялась рискованной национал-католикам, видевшим в ней угрозу национальной идентичности поляков, с чем решительно не соглашался министр иностранных дел, считавший, что именно Европейское сообщество является защитой национальной специфики (7; 8).
Двумя годами позже сформировалось единое направление внешней политики, о чем говорил очередной министр иностранных дел А. Олеховс-кий: "В современном мире хорошие отношения с соседями являются необходимым, но недостаточным условием прочной безопасности... мы хотим практического воплощения принципа безопасности Европы в целом и шире - всего евроатлантического региона... мы полагаем, что простейшим путем к Европе без разделов является расширение доказавших свою состоятельность структур Североатлантического союза и Европейского союза. Это расширение не создает новых делений, а преодолевает прежние. Поэтому мы энергично стараемся войти в состав этих организаций. Поэтому мы поддерживаем подобные старания государств вишеградс-кой группы -наша безопасность связана с их безопасностью. Поэтому мы рассматриваем вступление названных государств в атлантические структуры как важный, но только первый шаг. Поэтому мы выступаем за установление тесных контактов между НАТО и Россией. Безопасность Польши и Европы не будет прочной и полной, если этим процессом не будут охвачены Россия и другие наши восточные соседи". Названное направление дополнялось мерами по укреплению системы хельсинкских соглашений и деятельностью в рамках ООН (9). Представители Союза демократических левых сил поддерживали эту линию как единственно реальную (10).
Вот почему после прихода в середине 90-х годов к власти левици изменений в политической линии по сравнению с началом десятилетия не произошло. Министр Росати подчеркивал, что НАТО является ключевой структурой системы европейской безопасности, способной эффективно действовать не только в военной сфере, но и в утверждении демократических принципов и в сфере экономического сотрудничества. Аналогичным образом он трактовал роль ЕС - как гаранта всесторонней, экономичес-
Польско-российские отношения как эл ем ент европейской безопасности в дебатах польского парламента 9 0-х годов
кой и политической безопасности Польши. Применительно к ОБСЕ министр констатировал, что "система европейской безопасности должна создаваться как многосторонняя: посредством расширения на восток эффективных западных структур обеспечения безопасности, укрепления ОБСЕ, а также развития многосторонних и двусторонних инициатив, направленных на укрепление взаимного доверия. Вместе с тем мы не считаем удачной и перспективной концепцию создания на основе ОБСЕ нового института панъевропейской системы безопасности" (11).
Таким образом, можно заключить, что в польском политическом мышлении особое значение придавалось доказавшим свою эффективность действующим институтам. Представляется также, что, несмотря на решительное стремление в НАТО, обусловленное не военной угрозой, ибо таковой не было, но необходимостью вступления в военно-политический союз, имело место осознание значения экономической угрозы. В этой связи ЕС, как прежде, так и сейчас, оценивается в качестве источника реальной безопасности, благодаря нескольким факторам: помощи ЕС в экономическом развитии, а также поддержки в случае военного конфликта, в определении ци-вилизационных барьеров между Западом и Востоком и обеспечении интересов Польши в случае потенциального давления двух великих соседей.
Польско-российские отношения в своей начальной фазе определялись спецификой периода существования СССР, но это был уже заключительный этап существования проблем, обусловленных этой спецификой. К числу таких проблем относился, например, вывод войск с территории Польши. Этот вопрос поднимался польскими политиками в 1992 г., но во все меньшей степени. Министр Скубишевский в своем докладе подчеркивал, в частности, что отношения с Востоком носят приоритетный характер, ибо там создается новая политическая реальность. Он выражал уверенность, что завершение работы над договором о дружбе и добрососедстве с Россией открывает новый этап, а окончательное урегулирование процесса вывода войск позволит вступить в этот этап без осложнений (12).
Бронислав Геремек также полагал, что присутствие Советской армии не служит интересам обеих стран: "Чем быстрее она покинет Польшу, тем бу-
Э. Шгадтмюллер
дет лучше для установления нормальных отношений между независимой Польшей и Россией, которой мы желаем быть и независимой, и демократической. Новые отношения с Россией соответствуют интересам Польши не только с точки зрения политической. От них зависит возвращение наших традиционных рынков сбыта польской продукции, и отказываться от этих рынков не следует" (13). Критически оценивал динамику взаимных контактов представитель социал-демократии Лонгин Пастусяк. Исходя из необходимости восстановления экономических контактов, он с беспокойством отмечал, что визиты на высшем уровне откладываются и ставятся в зависимость от предварительных условий, тогда как именно переговоры руководителей государств могут растопить первый "лед" (14). Подобным образом комментировал ситуацию представитель Польской крестьянской партии (ПКП) Миколай Козакевич, замечая, что легче было решить трудные пограничные вопросы с Германией, чем подписать соглашение с Россией. По его мнению, отношения на востоке имеют решающее значение для Польши уже в настоящий момент. Как слишком оптимистичное оценил М.Козакевич мнение МИДа об ослаблении угроз по линии Восток-Запад. "Мы очень заинтересованы созданием в Европе новой системы коллективной безопасности, сотрудничеством с НАТО. Ибо никто не знает, что ожидает нас завтра, так как сегодняшний день на востоке непонятен и неопределен", - утверждал М.Козакевич (15).
Подобно мнениям вышеупомянутых партий, относящихся к левице, Марек Юрек, представляющий четко выраженное национальное и католическое направление, критически оценивал действия Польши на востоке. Он полагал, что оживление отношений с Россией должно быть императивом польской внешней политики. Это обусловлено положением Польши в регионе и вместе с тем определенными моральными соображениями. "Россия, - утверждал он, - одно из государств нашего региона, национальные интересы которого заслуживают всяческого уважения. Россия первой пала жертвой коммунизма. Россия - ее интеллигенция, православная церковь, просто Россия - прошли море крови в борьбе с коммунизмом. Страна, которая первой пала жертвой коммунизма, не
Польско-российские отношения как элемент европейской безопасности в дебатах польского парламента 90-х годов
должна стать жертвой его упадка. Польше не следует способствовать такому отношению к этой великой стране" (16).
Как очень ценного партнера рассматривали Россию и представители традиционно антикоммунистической оппозиции -либералы и деятели "Солидарности". Ян Кшистоф Белецкий оптимистически оценивал новую европейскую реальность, а геополитическое положение Польши считал лучшим на протяжении сотен лет. Падение восточной империи, сочетаемое с построением новыми государствами демократии и рыночных отношений открывали, по его мнению, для Польши огромные резервы и на Западе, и на Востоке. Я.К.Белецкий подчеркивал, что "взгляд на Польшу как на страну, расположенную между двумя великими, грозными державами, - архаизм. Уже нет прежней Германии и нет советской империи... Политику двух врагов сменяет партнерский диалог". В его выступлении прозвучал и другой, характерный для Либерально-демократического конгресса мотив, - подчеркивание собственной, польской ответственности за этот диалог, за использование шансов, без попыток поиска виновных с другой стороны (17). Богдан Борусевич, представляя позицию "Солидарности", отмечал, что коль скоро на востоке сосредоточиваются польские экономические интересы и особую важность представляют Украина и Россия, необходимо сохранять равновесие во взаимоотношениях с этими государствами (18). Подобный тон характеризовал и выступление твердого консерватора Януша Корвин-Микке, утверждавшего, что без всяких колебаний его партия поддерживает независимость Белоруссии, Украины и Литвы, "помня о том, что, когда их независимость укрепится, нашим естественным партнером станет Россия" (19). Представитель христианской демократии вторил голосам о необходимости налаживания прочного сотрудничества с Россией, хотя обращал внимание на необходимость услышать от самой России ясную декларацию, выражающую отношение как к империалистическому прошлому, так и к будущему (20).
Отвечая на вышеприведенные заявления депутатов от разных партий, министр Скубишевский подтвердил, что польское правительство в высшей степени заинтересовано в интенсификации отношений с Россией, хотя это зависит также и от российской стороны, и от активности экономических
З. Штадтмюллер
субъектов обеих стран. Через год в своем следующем докладе, говоря о России, Скубишевский сосредоточился на проблеме экономических отношений, в которых, по его мнению, был достигнут несомненный прогресс, хотя министр отметил необходимость урегулирования проблемы взаимной задолженности и заключения долгосрочного экономического соглашения, гарантирующего товарообмен. Но польские отношения с восточными соседями были вписаны в широкий контекст безопасности. С одной стороны, Скубишевский утверждал, что появление на востоке государств нового типа создает хорошие шансы для сотрудничества, так как эти государства, избрав демократический путь развития, стали тем самым "фактором независимости, демократии и безопасности Польши". С другой стороны, министр обращал внимание на необходимость учета польской дипломатией и возможности реализации менее благоприятного сценария, при котором на востоке могут победить антидемократические силы, нацеленные на конфронтацию и восстановление имперских порядков. Такая готовность означает для Польши "тесные институциональные связи с западными структурами при особом внимании к связям с евроатлантической системой безопасности" (21). Этот сюжет получил развитие со стороны Демократического союза, представитель которого Анджей Веловейский заявил, что членство Польши и всех стран Вишеградской группы в НАТО является гарантией безопасности не только этих стран, но и Европы. Он обратил внимание на то, что помимо выгоды от этой акции в момент непосредственной угрозы не меньшее значение она имеет для предупреждения всяких мыслей об экспансии. При этом депутат утверждал, что "следует избегать порождения на востоке опасений. Необходимым условием в данном случае должна явиться реальная готовность Запада к сотрудничеству с Россией и постепенное включение ее... в Совет Европы и другие европейские институты" (22).
Либералы соглашались с тем, что лучшим способом поддержки демократических сил в России является сотрудничество с ней Запада, что никоим образом не представляет угрозы для польских устремлений в Европу, "но напротив, в этом мы усматриваем увеличение шансов нашей национальной безопасности, - говорил от имени либералов Яцек Курчевский. - И
Польско- российские отношения как элемент европейской безопасности в дебатах польского парламента 90-х годов
в целом наша безопасность предполагает, что наши соседи найдут возможность для реализации своих интересов в рамках интегрированных международных структур... наша активная восточная политика, по поводу которой сложилось столько мифов, это прежде всего польская экономическая активность" (23). Точно так же, как год назад, депутаты польского парламента почти единодушно повторяли, что Россия является важным партнером, о котором не следует забывать, стремясь вместе с тем к установлению прочных связей с Западом. Последние рассматривались не как альтернатива, а как форма гарантии на тот случай, если на Востоке демократические перемены не увенчаются успехом.
Как отмечалось выше, в Польше уже через несколько лет политической трансформации был достигнут едва ли не полный консенсус в сфере внешней политики, в частности, приоритетов последней. Этот консенсус был обусловлен сходным пониманием безопасности. Поэтому в вышеприведенных высказываниях очередного министра Анджея Олеховского прослеживается как решительное стремление к вступлению Польши в НАТО, так и осознание необходимости налаживания самых лучших отношений с Востоком. С точки зрения польской дипломатии, эти два стремления не были взаимоисключающими. Однако эта точка зрения не разделялась российским партнером, что отмечал Олеховский в своем парламентском выступлении, сожалея, что консервативные российские круги видят в НАТО угрозу своим национальным интересам (24).
Союз демократических левых сил также стремился в то время стать в ряды сторонников вхождения Польши не только в ЕС, но и в НАТО. Эту позицию выражал представитель левых в Сейме Пастусяк, обращавший вместе с тем внимание на недостаточно энергичную восточную политику, в частности, в экономической области. Пастусяк отмечал, что "нашей дипломатии явно не хватает политического диалога с Россией, в частности, диалога в вопросе безопасности. Но следует помнить, что, чем лучше наши отношения с восточными соседями, тем лучше наша позиция на Западе. Принятие на себя исключительно роли звонка, предупреждающего об опасности с востока, не произведет хорошего впечатления на влиятельные круги западных стран" (25).
Э.Штадтмюллер
Представитель ПКП, второй после социал-демократов правящей в то время партии, также отмечал необходимость перелома в слишком пассивной политике в отношении России. Он утверждал, что "прошлое нашего народа вызывает определенные болезненные эмоции; но это не освобождает власть предержащих от поиска новых форм сотрудничества с российским партнером, так как независимо от политической системы у нас в России свои интересы, благожелательно настроенные к нам люди и самый перспективный рынок". Вместе с тем представитель ПКП соглашался с министром, отмечая, что в России все больше слышны голоса, напоминающие о минувшей эпохе (26).
С подобной точкой зрения выступал представлявший в то время оппозицию Геремек, он напоминал о гибельном для Польши российско-немецком союзе и необходимости налаживания хороших отношений с обоими соседями: "Нужны отношения с Россией, основанные на признании того факта, что есть вопросы, в решении которых обе стороны согласны, есть вопросы, где этого согласия нет, а есть такие, где оно будет достигнуто. Уже сейчас мы можем достичь согласия в таких сферах, как экономика, культура, межличностные контакты. Это может стать основой для сближения в политической сфере. Но такое сближение предполагает, чтобы независимую и суверенную Польшу окружали такие же страны... в настоящее время только демократическая Россия имеет шансы на будущее" (27).
Для представителей левой Партии труда понимание переживаемых Россией трудностей в создании новой реальности и готовность к сотрудничеству с Россией не могли заслонить опасных политических тенденций российских националистов, что обусловливало вхождение Польши в западноевропейские структуры (28).
Во многих выступлениях депутатов делался акцент на то, что потенциальное польское членство в НАТО не должно восприниматься как акция, враждебная России, но лишь как стремление Польши обрести свое место в международных структурах. Политики подчеркивали, что в интересах Польши была бы максимально быстрая интеграция России в западные структуры, так как без России невозможно достижение военно-политической безопаснос-
Польско-российские отношения как элемент европейской безопасности в дебатах польского парламента 90-х годов
ти. Такое мнение высказывали и христианские демократы, и социал-демократы. В частности, Тадеуш Ивиньский (СДЛ) заметил, что чем лучше отношения России с Соединенными Штатами, тем прочнее безопасность Польши (29) Подобным образом подходил к проблеме Демократический союз, а Вело-вейский старался обратить внимание политиков на ключевую проблему разного подхода к понятию "угроза" в России и в Польше. "В частности, мы полагаем и настаиваем на этом, - говорил он, - что России не угрожают структуры европейской безопасности - Атлантический альянс и Западноевропейский союз. Россия же полагает, что опасность существует, и со своей точки зрения права, ибо расширение этих систем безопасности ограничивает и затрудняет осуществление российской внешней политики... Интеграция России и Европы соответствует интересам и всей Европы и самой России. Это процесс сложный, требующий времени, но возможный и необходимый. Необходимый для всех, но при условии, что будет преодолена эта принципиальная разница в понимании факторов угрозы для России. Эта разница обусловлена узкорациональным, недальновидным и в конце концов ложным пониманием россиянами возможностей, открывающихся в связи с политическими реформами, и сосредоточенностью не на внутриполитических изменениях, а на усилении военных и внешнеполитических позиций" (30).
Тематика отношений с Россией в контексте европейской безопасности в 1994 г. была предметом оживленных дискуссий на заседаниях Комиссии по иностранным делам Сейма. В апреле в работе Комиссии участвовал министр Олеховский, который заявил депутатам, что Польша предложила России следующую концепцию отношений - признание разногласий между обеими странами в глобальных проблемах и вместе с тем энергичное развитие региональных и двусторонних отношений. По его мнению, визиты маршала Сейма Юзефа Олексы и премьера Павляка в Москву, а также визит министра Козырева в Польшу свидетельствовали о принятии предложенной концепции. В своем анализе положения дел в России Олеховский обращал внимание на то, что первоочередная угроза, исходящая оттуда, -это в первую очередь последствия дезорганизации, хаоса и бедности, а уже потом определенные факторы, свидетельствующие о возвращении к импер-
Э.Штадтмюллер
ским идеям. Он призывал избегать паники и сохранять спокойствие, так как российская концепция "ближнего зарубежья" не включает в это понятие Польшу. Одновременно, по оценкам Олеховского, внешняя политика России выступает не только против расширения НАТО, но направлена и на ослабление всех институтов европейской интеграции. Это проистекает из того факта, что "России как большому государству выгодно существование в Европе изолированных государств, которые по сравнению с Россией были бы маленькими и слабыми. Россия не заинтересована в существовании таких крупных блоков, как Европейский союз или НАТО. Если бы Россия была уверена, что будет жить хорошо интегрированной, то тогда система блоков меньше ей мешала бы, а возможно, и была бы приемлемой для России" (31).
Депутаты обращали внимание министра на слабость диалога с Россией в сфере безопасности, на невыразительность образа Польши как дружественной России страны. Геремек подчеркивал, что со стороны Польши мало внимания уделяется созданию образа страны в российских средствах массовой информации, что приводит к преобладанию лишь негативных сведений, представляемых российскими журналистами. В свою очередь, представитель СДЛ подчеркивал безответственность критических комментариев польских политиков по проблеме российско-американских отношений или возможности особого отношения к России со стороны НАТО. По мнению выступавшего, Польша не имеет влияния на развитие указанных проблем, но благодаря подобным комментариям создается впечатление о ее непризнанной позиции по отношению к России (32).
8 мае Комиссия вновь обсуждала положение в регионе и потенциальные угрозы, причем доклад социал-демократа Лонгина Пастусяка встретил всеобщее одобрение. Автор доклада подчеркнул, что он не видит угроз, исходящих с востока, но видит много опасностей на востоке. К ним он причислял нестабильность экономического и политического положения в России, могущих, в свою очередь, породить этнические конфликты, центробежные тенденции, что в случае обострения коснется, возможно, и соседних стран, в частности Польши. Вместе с тем угроза "с востока" может появиться, если в России возобладают гегемонистские тенденции и стремление расширить свое влия-
Польско-российские отношения как элемент европейской безопасности в дебатах польского парламента 90-х годов
ние на Центральную Европу. Л.Пастусяк анализировал также потенциальную угрозу, проистекающую из реакции России на польское стремление в НАТО, высказывал беспокойство в связи с тем, что придание России специального статуса со стороны НАТО могло бы означать признание за ней особой роли в Центральной Европе, например, права вето в вопросах, касающихся стратегии внешней политики государств этого региона (33).
Участники дискуссии подчеркивали, что, осознавая эти потенциальные угрозы, следует стремиться к поддержке в России демократических кругов, открытых для сотрудничества с Западом, что предполагает и более взвешенные мнения по российским проблемам. Например, не следует преувеличивать опасности пребывания российских войск в Калининграде, так как нет никаких доказательств их агрессивных намерений. Интересный аспект в этой связи затронул представитель Союза труда Войцех Ламентович, говоривший о появляющихся в Польше мнениях о возможности для страны сыграть роль моста между Россией и Западом. По мысли Ламентовича, "следует задуматься и широко обсудить, не вызывает ли это польское предложение быть мостом больше раздражения, чем приносит пользы в отношениях с нашими восточными соседями. У меня сложилось впечатление, что их гордость, достоинство, а также национальные интересы не соответствуют этому предложению..." Ламентович рекомендовал также, сохраняя наилучшие отношения как с Россией, так и с Украиной, не вмешиваться в конфликты между ними. Для Веловейского, однако, Польша неизбежно станет мостом между Россией и Западом в сфере экономики, в силу своего положения, хотя Веловейский согласился с тем, что предложение России какого-либо посредничества в политической сфере было бы смешным (34).
В 1995 г. новый министр иностранных дел Владислав Бартошевский в своем докладе старался сосредоточиться исключительно на экономических, культурных и межличностных контактах, подчеркивая, что уже много сделано для их развития и создания правовых гарантий. Он утверждал, что "мы стараемся придать польско-российскому диалогу, не сторонясь при этом трудных проблем, именно такой характер - партнерский, открытый, деловой, предполагающий добрую волю" (35).
Э.Штадтмюллер
Несомненно, что депутаты от всех партий сосредоточились на этих "трудных проблемах", что предполагало обсуждение европейской безопасности и отличную от польской позицию России. Представляющий правящую СДЛ Ивиньский заявил: "Нас беспокоят высказывания некоторых политиков в Москве о том, что вступление Польши в НАТО представляет угрозу для безопасности России. Мы отвергаем эти взгляды. Вместе с тем мы уверены, что польское стремление в евроатлантические структуры не станет предметом торга между великими державами" (36). Ивиньскому вторил голос со стороны оппозиции. Ханна Сухоцка из Союза свободы подчеркивала: "В отношениях с Россией ключевым остается вопрос разного видения будущего облика европейской безопасности. Мы хотим верить, что сумеем убедить нашего соседа в своей правоте: НАТО является оборонительным союзом, а вступление Польши в НАТО -это шанс расширения сферы стабильности на те территории, нестабильность которых дважды в этом столетии стала причиной трагедии. Удастся ли нам это, сказать трудно. Независимо от политических различий остается обширная сфера сотрудничества между обеими странами, что можно и нужно использовать" (37).
И этот вышеприведенный мотив - решительная поддержка польской направленности на интеграцию с европейскими структурами во имя безопасности страны, сочетаемая с акцентированием необходимости теснейшего сотрудничества с Россией, - повторялся в большинстве выступлений представителей парламентских фракций. Все выступавшие выражали надежду, что Россия останется на пути демократии. Депутаты подчеркивали, что Польша хочет иметь в лице России хорошего партнера и потому польская дипломатия должна стараться убедить российские власти в том, что, стремясь в НАТО, Польша руководствуется иными мотивами, чем страх перед Россией, и что если последний имеет место, то связан он только с опасениями перед приходом к власти группировок, выдвигающих крайне националистические и экспансионистские лозунги. Но возможные компромиссы ни в коем случае не могут означать отказа от идеи членства в НАТО и ЕС, даже если станет ясным, что Россия и ее ядерный потенциал важнее для Запада, чем расширение евроатлантических структур на восток. По мнению депу-
Польско-российские отношения как элемент европейской безопасности в дебатах польского парламента 9 0-х годов
тата Януша Онышкевича, диалог с Россией и государствами НАТО следует вести в таком ключе, чтобы не допустить решения судеб Центральной Европы без нее самой, чтобы Россия осознала, что решительное "нет" по вопросу расширения НАТО означает не приостановку этого процесса, а продолжение его без участия России, что не соответствует ее интересам (38).
Вместе с тем обращалось внимание на важность в пылу доказательств необходимости вступления Польши в НАТО избегать непродуманных высказываний, оскорбительных для России. Наиболее четко это выразил Лешек Мочульский из Конференции независимой Польши (партии, не являющейся горячей сторонницей польско-российского сближения). Он заявил, что применение аргументации типа "мы должны быть приняты в НАТО, ибо нам грозит страшная опасность с востока", приносит больше вреда, чем пользы. Мочульский утверждал, что "...этот вопрос безосновательно осложнил польско-российские отношения, одним поставляя аргументы, а другим, в Москве - поводы для опасений. Мы должны больше считаться с теми, кто ощущает эти опасения в Москве, полагая, что Польша настроена явно антироссийски. Мы боимся нападения с востока? Конечно, мы можем иметь очень серьезные проблемы, связанные с последствием процессов распада на востоке... Но скажем откровенно: по крайней мере неправдоподобно, чтобы мы столкнулись с угрозой со стороны России как государства, с угрозой государственно-военного измерения" (39). Депутаты выражали убежденность, что именно хорошие отношения с Россией были бы лучшим вкладом Польши в НАТО и аргументом в пользу расширения. Ведь Североатлантический союз заинтересован прежде всего в стабилизации отношений в Европе, в мирном решении проблем и совершенно не хотел бы ввязываться в конфликт с востоком (40).
Важность российского вопроса в польской внешней политике тех лет подчеркивает тот факт, что министр Бартошевский в своем комментарии к выступлениям депутатов начал свою речь именно с этого вопроса, обозначив его как наиболее беспокоящий депутатский корпус. Он обратил внимание на усилия обеих стран, направленные на преодоление прошлого, о чем свидетельствуют мероприятия в Катыни и Медном -символах сталинизма,
Э.Штадтмюллер •
ставшего причиной трагедий обеих народов. Но не прошлое должно быть решающим. Ключевую роль, по оценкам министра, должны играть контакты молодых людей, широкий обмен между школами и другими учебными заведениями. С сожалением Бартошевский отметил, что он не может оказать влияние на одностороннее мнение о России, на голоса, полные ненависти, на появление ложной информации. Подобным же образом министр Козырев не может оказать влияния на аналогичное положение дел в российских СМИ. Министр заметил, что "темных людей" хватает в любой стране, реалии же отличаются от образа, рисуемого прессой, - между обоими государствами нет серьезных споров, как нет и взаимных недобрых намерений. Различия в оценке принципов формирования модели европейской безопасности не смогут быть препятствием в развитии взаимовыгодных отношений в иных сферах. Вместе с тем министр счел важной проблемой пребывание обеих стран на начальном этапе определения принципов внешней политики по отношению друг к другу, что может породить непоследовательность, истолкование некоторых действий как проявления недоброжелательности (41).
Несомненно, следующий период, когда определяющим стало польское членство в НАТО, также породил проблемы в польско-российских отношениях. Очередной министр иностранных дел, представитель польской социал-демократии Дариуш Росати вынужден был с трудом сочетать стремление в евроатлантические структуры с идеей большей открытости на восток. Он выразил это в своем первом докладе, заявив: "Мы должны по-прежнему последовательно утверждать, что расширение НАТО не направлено ни против России, ни против другой страны, но является фрагментом создания новой европейской архитектуры безопасности, элементом которой остается также и Россия. Мы не спрашивали и не будем спрашивать у России согласия на вступление в НАТО, но в соответствии с принципами добрососедства считаем нужным информировать Россию о наших намерениях. Мы не можем также принять аргумент - что мы неоднократно подчеркивали, - будто наше членство в НАТО приведет к изоляции России. На этот аргумент мы отвечаем прежде всего признанием важности в процессе расширения Союза укрепления сотрудничества между НАТО и Россией,
Польско- российские отношения как элемент европейской безопасности в дебатах польского парламента 9 0-х годов
между НАТО и Украиной, а также странами, которые, по крайней мере в ближайшее время, не станут членами ЕС" (42).
Это выступление было единодушно поддержано другими депутатами левицы, СДЛ, СС, стремящихся к диалогу с Москвой и к всестороннему сотрудничеству, но при сохранении за Польшей права самой решать проблемы национальной безопасности. Тем более, что членство в НАТО должно служить идее стабилизации в этом регионе Европы и отнюдь не имеет антироссийской направленности (43). Шире вопрос европейской безопасности был поставлен Ивиньским (СДЛ), отметившим, что с Россией не следует говорить о польском членстве в НАТО, к которому она не имеет отношения. С ней следует говорить о новой архитектуре безопасности. По мнению Ивиньского, эта архитектура должна включать в себя три элемента. Во-первых, НАТО в расширенном составе, нацеленная не только на "peacekeeping", но и на "peacemaking" (не только на поддержание, но и на укрепление мира). Во-вторых, особые отношения НАТО с некоторыми странами, не входящими в ее состав, в частности, с Россией и Украиной. И, в-третьих, систему сотрудничества таких организаций, как НАТО, Западноевропейский союз, ОБСЕ и Совет Европы. Такая архитектура, по оценкам Ивиньского, будет служить интересам безопасности России, а значит, будет основой для диалога между Польшей и Россией (44).
Росати в своем очередном выступлении говорил об итогах визита президента Квасьневского в Москву и его личных встречах с министром Примаковым, которые были признаны депутатами мало результативными. По мнению Росати, не может быть перелома в отношениях, если сохраняются принципиальные различия в подходе к концепции безопасности. Важно то, что диалог идет и обе стороны хотят видеть друг в друге партнера. Росати сожалел, что в обеих странах сохраняется много взаимных предубеждений, но и различия могут выражаться демократическим и цивилизованным способом. Он отметил такой существенный момент все более очевидный в российской политике, как своеобразная двойственность - с одной стороны, официальное "нет" в вопросе о расширении НАТО, с другой - согласие на него, но за определенную цену (45).
Э.Штадтмюллер
Через год Росати в своем докладе вновь долго и подробно объяснял позицию Польши по отношению к России в связи со вступлением в НАТО. Он высказывал убеждение, что подписание договора Россия-НАТО может успокоить общественное мнение в России, доказав, что намерения стран Запада, а также Польши самые наилучшие. Росати сожалел, что по-прежнему политическая элита России не приемлет стремления Польши в НАТО, способствующее укреплению региональной безопасности, хотя от демократической России можно было бы ожидать понимания польских намерений. "Неправда, - утверждал Росати, - что расширение НАТО породит новые разделы в Европе; напротив, оно ликвидирует остатки ялтинского порядка... Неправда, что расширение НАТО направлено на изоляцию России. Это подтверждают многочисленные предложения о сотрудничестве, выдвигаемые странами — членами НАТО, а также поддерживаемое Польшей предложение о заключении особого соглашения НАТО - Россия. Неправда, наконец, что расширение НАТО угрожает интересам безопасности России, поскольку НАТО как союз демократических государств не является агрессивным блоком и никоим образом не представляет угрозы ни миру, ни суверенитету третьих стран" (46).
Депутат Олекси из правящей коалиции не счел убедительным носящее общий характер утверждение министра о сотрудничестве с Россией, которая, если будет развиваться по пути демократии и соблюдать суверенные права других государств, станет "достойным уважаемым партнером, значимым участником новой европейской системы безопасности и сотрудничества" (47).
Олекси ожидал, что министр конкретно назовет меры, предпринимаемые для поддержки демократических перемен в России, для противостояния антироссийскому национализму, который является питательной средой российского шовинизма (48). Подобным же образом депутаты ПКП выражали мнение, что пассивность восточной политики лишь усилит недоброжелательные позиции, затруднит использование выгод экономического сотрудничества. Такая позиция не была исключительной (49). Весьма заинтересованно в пользу интенсификации контактов с Россией, учета российского фактора в системе безопасности и поддержки демократических сил России выступал Петр Иконович, представитель Польской социалистической
Польско-российские отношения как элемент европейской безопасности а дебатах польского парламента 90-х годов
партии. По его мнению, хотя Россия и не имеет агрессивных намерений, положение на востоке, экономический кризис, социальная напряженность, этнические конфликты могут привести к такому взрыву, от которого никакая НАТО не защитит. Поэтому Запад, понимающий это, стремится сблизиться с Россией, проявляет склонность к диалогу и оказанию помощи, что должно приветствоваться всеми в Польше (50).
Министр отстаивал политику правительства, отмечая, что он стремится убедить российских партнеров в отсутствии антироссийских намерений в польском стремлении в НАТО, доказать, что поляки руководствуются интересами собственной безопасности в условиях дестабилизации и конфликтов в Европе. Восточная политика Польши должна быть подчинена приоритетам польской внешней политики в целом, а таковым является, прежде всего, участие в процессах европейской интеграции. Россия неохотно идет на переговоры и заключение соглашений без решения основного спорного вопроса, что затрудняет достижение хороших результатов в экономическом и культурном обмене (51).
В следующем году вопрос о польском членстве в НАТО был предрешен и очередной министр иностранных дел Бронислав Геремек подчеркивал, что этот факт послужит перелому во взаимоотношениях, ибо создает возможности для конструктивных переговоров о безопасности в регионе. По оценкам Геремека, в этой прояснившейся ситуации должен победить реализм в российской политике и понимание того, что подход к малым и средним государствам — соседям России как к объектам политики приносит вред не этим государствам, а самой России (52). Министр получил поддержку лидера победившей на парламентских выборах Избирательной акции "Солидарность" Мариана Кшаклевского, также говорившего о необходимости развития отношений с Россией и о проблеме отношения России к малым странам как к объектам политики (53). Тадеуш Мазовецкий из Союза свободы также указывал на партнерские отношения с Россией, акцентируя внимание на необходимости умножения усилий для налаживания таких отношений, так как успех польской политики на западе будет временным и неполным без аналогичного успеха на восточной границе (54). Следует под-
Э.Штадтмюллер
черкнуть, что остальные политические группировки выступали с аналогичных позиций. Януш Доброш из ПКП говорил о замене недоброй исторической памяти плодотворным экономическим сотрудничеством и разумным отделением добра от зла. Ян Ольшевский из КПН утверждал, что, несмотря на все трудности, следует уделять особое внимание переговорам с российскими политиками, так как Россия была и будет нашим великим соседом. В ходе этих переговоров необходимо доказывать, что независимая и дружественная России Польша больше соответствует российским интересам, чем попытки России подчинить себе Центральную Европу посредством создания там не вполне суверенных государств. О той пользе, которую может принести России Польша, укоренившаяся в структурах европейской интеграции, но близкая востоку, говорили также Олекси и Ивиньский из СДЛ (55).
В 1999 г. Польша уже была в НАТО, и на форуме парламента подчеркивалось, что сферой ее деятельности в Союзе будет дальнейшее развитие сотрудничества в области безопасности в Центральной и Восточной Европе, включая и Россию (56). Кроме того, Польша рассчитывает на диалог с Россией и во всех других сферах. В этот период социал-демократическая оппозиция критически относилась к достижениям восточной политики. Лидер партии Лешек Миллер говорил о неправомерности ликвидации приграничной торговли и отсутствии долговременной концепции восточной политики. Но и СС и ДВП обращали внимание на необходимость ясного определения важнейших целей восточной политики Польши и последовательных действий для их достижения. Также какдепутаты ИАС (Кшаклевский, Стефан Несиловский), представители вышеупомянутых партий настаивали на важности достижения стабильного сотрудничества и доказательстве отсутствия антироссийской направленности польской политики безопасности (57).
Надежды большинства политиков на то, что в конечном итоге принятие Польши в НАТО погасит все эмоции и даст возможность переместить акценты в сторону конструктивных переговоров о региональной безопасности и двустороннем сотрудничестве, были развеяны вспыхнувшим на Балканах конфликтом, интервенцией НАТО в Косове и неприятием этих шагов Россией. В докладе 2000 г. министр Геремек отмечал, что, несмотря на членство
Польско-российские отношения как элемент европейской безопасности в дебатах польского парламента 90-х годов
в НАТО, безопасность остается в центре внимания польской политики. При этом безопасность рассматривается многопланово, включая в себя, в частности, и экономический аспект, что особенно важно в контексте процессов глобализации и интеграции. Геремек говорил об активности Польши в создании и укреплении всех европейских институтов, способствующих стабилизации, сотрудничеству и развитию. Он выражал уверенность, что успех обеспечивается не соперничеством, а взаимодополнением в созидании безопасности отдельных стран и региона в целом. Поэтому министр, помимо безусловно приоритетного значения НАТО и деятельности ЕС, подчеркивал важность ОБСЕ, Совета Европы и всех структур регионального сотрудничества в Центральной и Восточной Европе. Б.Геремек рассматривал на этом фоне и польско-российские отношения, которые, по мнению министра, на протяжении многих лет пребывают на неудовлетворительном уровне, хотя и претерпевают исторические перемены, которые трудно переоценить. "Мы находимся лишь в середине пути. Мы отказались от отношений господства-подчинения, которые в разные исторические периоды по-разному были применимы к нашим государствам. Расчет с историей - я говорю о нем в шестидесятую годовщину катынского преступления - остается еще задачей будущего. Поляки, однако, могут "прощать и просить прощение". Мы должны - по обе стороны границы - думать о том, как выстраивать будущие отношения между Россией и Польшей, призывая на помощь и мудрость, и воображение. Мы, со своей стороны, готовы к добрососедским отношениям. Мы заявляем об этом в новой политической ситуации, когда Польша вошла в структуры евроатлантичес-кой и европейской безопасности, не направленные против России, но и не включающие ее в свой состав. Принадлежность Польши к западным союзам так же как и поддержка их независимости и проевропейской ориентации новых государств, возникших на развалинах советской империи, не должны препятствовать развитию экономических и культурных отношений между Россией и Польшей". Министр, как и в предыдущие годы, повторял, что западная ориентация польской политики отнюдь не умаляет значения восточного ее направления. Но необходимо переосмысление этой
Э.Штадтмюллер
политики, выработка новых подходов, а также преодоление укоренившихся фобий и различного рода иллюзий. Он выражал надежду, что стабилизация политического положения в России после президентских выборов облегчит продолжение реформ и будет способствовать отказу от применения силы в национальных конфликтах. От имени польского правительства министр выразил надежду, что такое положение дел определит возможность возвращения к политическому диалогу и конструктивным двусторонним отношениям, что соответствует национальным интересам обеих стран (58).
Следует вспомнить, что начало 2000 г. связано с несколькими событиями, негативно отразившимися на польско-российских отношениях. Министр не говорил непосредственно о них, но учет этих фактов проявлялся в самой тональности его выступления. В январе 2000 г. из Польши по обвинению в шпионаже было выслано девять российских .дипломатов, на что Москва ответила аналогичными действиями. Комментарии российской стороны были однозначными: свершившееся расценивалось как шаг, призванный символизировать верность Польши НАТО, как действие необоснованное, а также как использование российской карты в политической игре. Подчеркивалось, что действие Польши приведет к серьезным осложнениям во взаимоотношениях двух стран.
В феврале положение еще более осложнилось в связи с инцидентом на территории российского консульства в Познани. Вторжение на территорию консульства и демонстративное уничтожение флага группой лиц, именующей себя защитниками свободы Чечни, было быстро нейтрализовано польскими властями. Но, по мнению российской стороны, последние не были достаточно решительны, а благожелательное отношение властей к деятельности комитета Польша-Чечня является подтверждением двойственной политики. Вместе с тем во многих комментариях фигурировала далеко идущая интерпретация означенных событий, увязывающая их с польским членством в НАТО, возрастанием уверенности в себе и "агрессивности" тех сил в Польше, которые не хотят улучшения отношений с Россией и не останавливаются перед провокациями. В прессе содержались выводы, согласно которым происходящие события показывают России всю лож-
Польско-российские отношения как элемент европейской безопасности в дебатах польского парламента 9 0-х годов
носгь успокоительных речей об отсутствии для нее опасности в расширении НАТО, так как новые члены Союза из Центральной и Восточной Европы будут вести себя все более агрессивно, выражая свои негативные исторические эмоции и предубеждения. Мгновенная реакция российских экстремистов, напавших на польское посольство в Москве, показала, как легко пробудить эмоции групп антироссийской или антипольской ориентации.
Следующим шагом была отсрочка визита министра И. Иванова в Варшаву и вызов посла для консультаций. Только телефонный разговор президентов Владимира Путина и Александра Квасьневского воспрепятствовал дальнейшему обострению отношений. Тем не менее министр Геремек выразил надежду, что концепция реформ президента Путина послужит демократии и новой политике по отношению к Центральной Европе. Министр заявил о стремлении Польши к сотрудничеству с Россией, в частности, в экономической сфере или в преобразовании Калининграда в символ открытости российской политики по отношению к Западу.
Но только июльский визит польского президента в Москву послужил сигналом к размораживанию взаимоотношений. Это было ясно не только из характера официальных встреч, но и из комментариев в российской печати, пишущей о шансах выхода из тупика (59). Квасьневский подчеркивал, что, хотя, несомненно, отношения между Россией и Польшей хуже, чем ожидали обе стороны, но вместе с тем динамично развиваются контакты между людьми, что является наилучшим путем преодоления неприязни и поиска общих интересов. Но обращаясь к вопросу о политической ориентации обеих государств, Квасьневский отметил: "Я считаю упрощенным и поверхностным объяснение существующих в наших отношениях противоречий целенаправленным выбором Польшей западной ориентации... Реалистическая оценка существующего в России положения дел вселяет надежду на развитие вашей страны и вступление на тот путь, который привел к благосостоянию другие государства. Основой этого пути являются рыночная экономика, демократия и свобода. В Польше с оптимизмом смотрят на новый этап развития России. Вы сохраняете дружественные отношения со многими странами - членами НАТО. Почему нельзя поддерживать такие отноше-
Э.Штадтмюллер
ния с Польшей? Тем более что свой выбор мы сделали не против России, а во имя ускорения темпов собственного развития. Интересам Европы не соответствует ограничение ее структуры и пространства нашими восточными границами. Политическая доктрина Польши не направлена против России. История часто размещала нас по разные стороны баррикад, но от этого никто из нас не выигрывал. Ныне мы имеем уникальный шанс перехода от сосуществования к так называемой игре в ремиз, к партнерству, к игре до победы. Для этого существуют условия. В современном, тесно взаимосвязанном мире конфликты ведут к проигрышу. Пользу приносит лишь взаимное сотрудничество. Мой тезис таков: мы обречены на извлечение пользы из нашего соседства!" (60).
Если проанализировать представленные выше принципы польской внешней политики в 90-е годы и ведущиеся вокруг них дискуссии, то станет очевидным, что все политические силы придавали значение хорошим польско-российским отношениям. При этом политики старались понять доводы российской стороны, но не соглашались на отступление от польских приоритетов в сфере достижения прочной безопасности страны посредством всесторонней интеграции с Западом. Следует подчеркнуть, что приведенные в статье взгляды выражали лидеры партий, премьер-министры и министры иностранных дел, в разное время действовавшие на польской политической арене. Но политику определяют не только намерения, но и реальность. Последняя же в 90-е годы не благоприятствовала складыванию хороших отношений между Польшей и Россией. Среди разнообразных причин такого положения дел, о которых говорилось в начале статьи, на первый план выдвигается разный подход к проблеме безопасности. Представляется, однако, что это препятствие не является непреодолимым. В январе 2000 г. обе страны обнародовали свои новые концепции оборонной политики, которые, хотя и различаются в некоторых областях, но вместе с тем имеют и много общего. Речь идет о признании новых угроз безопасности, таких, как международная преступность, экология, экономические проблемы, этнические конфликты и т.д., которым следует противостоять общими усилиями. Россия, хотя, естественно, недовольна доминирующей ролью
Польско-российские отношения как элемент европейской безопасности * дебатах польского парламента 90-х годов
США в системе безопасности, стремится сотрудничать со всеми институтами европейской безопасности. Польша, в свою очередь, в своей стратегии заявляет о развитии тесных связей НАТО со всеми странами региона, в том числе и с Россией (61). Есть надежда, что новые поколения европейских политиков, не обремененные столь сильно предубеждениями прошлого, будут готовы к сотрудничеству. В этой атмосфере, при условии демократического развития обеих стран польско-российские отношения могут стать важным элементом прочной европейской безопасности. Различия между странами по их масштабам и устремлениям не должны порождать неприязнь, а деятельность экстремистских группировок, являющихся (по крайней мере, в Польше) совершенно маргинальными в политической жизни, не должны определять польско-российские отношения. Положительным примером в этой связи являются отношения Польши с Германией, в которых понимание сторонами общности интересов позволило преодолеть наследие прошлого и факт огромной разницы потенциалов. Построенные на такой основе отношения сохраняют свою прочность в случае некоторых разногласий, а также задевающих одну из сторон действий или высказываний. Европейская безопасность требует создания такой же модели отношений на восточной границе Польши.
Примечания
1.0 российской внешней политике, в том числе о спорном вопросе отношений к расширению НАТО см. ряд интересных работ: Baranovsky V. Russia: A part of Europe or apart fiom Europe? // Intern, affairs. - L, 2000. -Vol.76, №3. - P. 443-458; Russia and Europe: The emerging security agenda / Ed. by Baranovsky V, - Oxford, 1997; Nowa tozsamosc Niemiec i Rosji w stosunkach miedzynarodo-wich / Red.: Bielen S., Goralski W.M. - W-wa. 1999; Polska - Rosja, czas przewartosciowan / Red.: Bielen S. - W-wa, 1995; Cooper L. Russia and the world, new slate - of - play on the international stage. - L.; NX 1999; The future of
NATO: Enlargement, Russia a. Europ. security / Ed. by David Ch., Leresque J. - Montreal, 1999, NATO enlargement: Opinions a. options / Ed. by Simon J. - Wash., 1997; Williams M.C., Neumann I.B. From Alliance to security community: NATO, Russia a. the power of identity // J. of intern, studies. - L., 2000 -Vol.29, №2.-P. 357388.
2. Sprawozdanie sten. z pos. Sejmu. - W-wa, 1991.-27czerw. - S. 12-14. 3.lbid.-S. 115, 116, 144. 4. Ibid,-S. 144. 152.
5.Idem.- 1992.-8 may.-S. 162; Idem. -1 991.- 14lut.-S. 1 7-21 .
6. idem. - 1991. -8 may. - S. 171.
7. Ibid-S. 167.
8. Ibid-S. 193.
9. Idem. - 1994. - 12 may. - S. 27.
10. Ibid.-S. 32.
1 1 . Idem,- 1997.-8 may.-S. 114-116.
12. Idem. - 1992.-8 may.-S. 155.
13. Ibid.-S. 160.
14. Ibid. -S. 162.
15. Ibid.-S. 166
16. Ibid. -S. 168.
17. Ibid.-S. 172.
18. Ibid. -S. 174.
19. Ibid.-S. 175.
20. Ibid.-S. 177.
21. Idem.- 1993. - 29 kwiet. - S. 12.
22. Ibid.-S. 117.
23. Ibid.-S. 120.
24. Idem. - 1994. - 12 may. -S. 27.
25. Ibid.-5. 33.
26. Ibid.-S. 35.
27. Ibid.-S. 38.
28. Ibid. - S. 40.
29. Ibid. - S. 44, 48.
30. Ibid.-S. 64-65.
31. Biuletyn Komisji spraw zagranicznych / Koncelaria Sejmu. - W-wa, 1994. - Ns 493/ II kadencja. - 28 kwiet. - S. 8-9.
32. Ibid.-S. 13-14.
33. Idem. - № 14/11 kadencja. - 20 may. -S. 20-21.
34. Ibid.-S. 26,27.
35. Sprawozdanie sten. z pos. Sejmu. - W-wa,
1995,- 24 may.-S. 15.
36. Idem. -25 may. -S. 112.
37. Ibid.-S. 118.
38. Ibid.-S. 138.
39. Ibid.- S. 1 22, 124, 126, 128.
40. Ibid. - S. 128, 135, 139, 144, 147.
41. Ibid.-S. 185.
42. Idem. - 1996. - 9 may. - S. 84.
43. Ibid-S. 92, 98, 103, 1 1 4, 1 2 1, 1 27.
44. Ibid.-S. 105.
45. Ibid. -S 168.
46. Idem. - 1997. - S. 115.
47. Ibid. -S. 118.
48. Ibid.-S. 245.
49. Ibid. - S. 250, 259, 263, 264, 270.
50. Ibid.-S. 262.
5 1. Ibid.-S. 286-288.
52. Idem. - 1998. - 5 marz. - S. 72.
53. Ibid. -S. 77.
54. Ibid.-S. 83.
55. Ibid.-S. 86, 88, 97, 102.
56. Idem. - 1999. - 8 kwiet. - S. 26-27.
57. Ibid. -S. 40,67, 49, 55. 57.
58. Informacja Rzadu о kierunkach polskiej polityki zagranicznej, pos. Sejmu, 9 maja 2000, <www.msz.gov.pl>.
59. По этому поводу см. российскую прессу за лето 2000 г., в частности, Известия, Труд, Независимую газету и т.п.
60. Труд. - М., 2000. - 18 июля. - С. 2.
6 1. Strategia bezpieczenstwa Rzeczpospolitej Polskiej, przyjeta na posiedzeniu Rady Ministrow w dniu 4 stycznia 2000 roku; <www.msz.gov.pl>.
Перевод Л. С.Лыкошиной
