CC BY
53
УДК 94(367) ББК 63.3(4)
И. П. Ридэль Институт славяноведения РАН (Москва, Россия)
«Польша — государство избранного народа»: образ Польского королевства XVI в. в речах Станислава Ожеховского
Автор анализирует тексты выступлений перед сеймом и королем выдающегося польского оратора и публициста эпохи сарматизма Станислава Ожеховского (1540-е гг.). Польское дворянство изображается в них в качестве народа, избранного Богом для хранения «золотой вольности» и защиты Европы от исламской агрессии. Стремясь мотивировать шляхту и короля на военные действия против турок, оратор изображает Польшу как «новый Рим и Афины». Он идеализирует польское общество, противопоставляя его «турецкому царству». Впрочем, это не мешает Ожеховскому остро критиковать современников за неготовность послужить делу спасения христианской Европы. Польша для него — главный бастион Европы: если турки победят поляков, Европа не устоит. Однако если шляхта будет послушна королю и католической церкви и встанет на борьбу с врагами, она станет спасительницей христианства. Влияние речей «сарматского златоуста» на современников сложно переоценить. Созданные им образы и идеологические штампы прочно вошли в сокровищницу польской общественно-политической мысли, стали матрицей идеологии сарматизма, задавая форму последующим идеологическим и историософским конструктам.
Ключевые слова: Речь Посполитая, позднее Средневековье, XVI в., Станислав Ожеховский, сейм, шляхта, идеология, сарматизм, польский мессианизм, Сигизмунд I Старый, Сулейман Великолепный.
XVI в. считается «золотым веком» Речи Посполитой, в этот период были созданы многие выдающиеся произведения художественной культуры. На фоне расцвета республики, а также благодаря появлению книгопечатания, во множестве распространились общественно-политические трактаты, исторические и псевдоисторические сочинения, повествующие о древней и славной истории поляков-сарматов и обосновывающие права дворянства на лидирующие позиции в го-
DOI: 10.31168/2073-5731.2019.3-4.1.02
сударстве. Католический священник и страстный защитник сословных прав шляхты Станислав Ожеховский (1513—1566) — вероятно, самый яркий польский оратор и публицист эпохи сарматизма. Этому послужили экстраординарность его личности и яркость его ораторского мастерства. Он стал рупором мелкого польского дворянства в его борьбе против магнатерии и ее ставленников из числа церковных иерархов. Хотя впоследствии взгляды Ожеховского трансформировались под влиянием Контрреформации, сделав его куда более лояльным по отношению к церковному руководству, основой его взглядов непременно оставались идеалы «золотой свободы». Характерно, что в наследии Ожеховского каждая политическая группировка середины — конца XVI в. находила близкие себе идеи, поэтому для многих он был «своим»1.
В своем мировоззрении Ожеховский соединил, казалось бы, несоединимые вещи: Речь Посполитая для него — это «польское рыцарство и Коронный Совет», при этом гарантом шляхетских свобод и законности в государстве является Католическая церковь2. Ожеховский создал концепцию, благодаря которой церковь превратилась в защитницу и хранительницу золотой шляхетской вольности. Тем самым он наладил мост между дворянством и церковью, столь необходимый последней. «Польша — государство избранного народа, обладающего исключительными политическими свободами благодаря прочному союзу шляхты с католической церковью»3, — писал он. Избранность польского «народа» обоснована тем, что больше ни один «народ» в мире не имеет таких политических свобод. Понятие «польский народ» для мыслителя при этом строго очерчено границами шляхты и духовенства4.
Основа личной поведенческой модели Ожеховского — ренессанс-ный индивидуализм5, но в своих трактатах и речах он декларирует в
1 Дворецкая А. А. Станислав Ожеховский: рыцарь в сутане (портрет на фоне «Политических диалогов») // Вопросы всеобщей истории и политологии. Белгород, 1997. С. 58.
2 Orzechowski S. Wybor pism. Wroclaw, 1972. S. 373, 459, 574, 587, 613.
3 Цит. по: Дворецкая А. А. Станислав Ожеховский... С. 63.
4 Orzechowski S. Wybor pism. S. 562.
5 Самый яркий пример — венчание Ожеховского. Он не мог жениться, так как был священником, однако, основываясь на своем шляхетском происхождении, решительно боролся за право на брак. Перемышльский епископ проклял его как еретика, но шляхта была на его стороне. По-
качестве основы польского государства шляхетскую и христианскую солидарность. В мировоззрении Ожеховского причудливо переплетаются ренессансная культура рыцарского индивидуализма и барочный эклектизм, традиция рыцарского стремления к личной славе и церковная идеология соборности.
Главные свои идеи «брат из Руси» (как он сам себя называл) изложил в трактатах «Химеры», «Политические диалоги», «Quincunx» и «Policyja Krolestwa Polskiego»6. Однако для современников не меньшее (а подчас и большее) значение имели его выступления перед сеймом и королем. «Речи о турецкой войне», изначально написанные и произнесенные Ожеховским на латыни, были обращены к сейму Речи Посполитой (1543) и королю Сигизмунду I Старому (1544). Об их популярности говорит тот факт, что спустя пятьдесят лет они еще не потеряли своей актуальности и в 1590 г. были переведены Яном Янушовским на польский язык, изданы большим тиражом и стали доступны массовому польскому читателю. Характерно, что в первом издании переводу предшествует посвящение правящему монарху, «величайшему из королей, яснейшему Сигизмунду III, господину милосердному»7. Это посвящение вполне в духе Ожеховского, хотя принадлежит не ему, а переводчику.
Главная задача речей Ожеховского — побудить короля и шляхту на борьбу с султаном Сулейманом Великолепным (1494-1566). Обращаясь к дворянам, он говорит, что никто из прежних султанов не имел таких военных успехов, как Сулейман, «враг республики Вашей, имени Вашего» и святых покровителей королевства. Свобода польской шляхты и слава короны Польской нестерпимы для этого «жестокосердного тирана». Цель Сулеймана — завоевание всей Европы, «боится он лишь короля польского». «Ненавидит он всех христиан,
сольская изба, полностью игнорируя его духовный сан, объявила недопустимым суд над шляхтичем, пожелавшим вступить в брак. В итоге под давлением дворянства вопрос о женатом ксёндзе был заморожен. Папа Пий IV, оценивая личность Ожеховского и его вклад в дело Контрреформации, писал, что тот «больше помогает, чем вредит». См.: Дворец-кая А. А. Станислав Ожеховский... С. 61-62.
6 Использованным в заглавии термином «policyja» Ожеховский обозначает государственное устройство. По-видимому, это отсылка к понятию «полития», обозначавшему у Аристотеля гармоничный тип государства, в котором власть народа не превращается во власть толпы.
7 Orzechowski S. Mowy... S. 3.
но особенно поляков», которые стоят на его пути в Германию, «заслоняют Венгрию, плечами подпирают Валахию, противостоят ему во всех его планах». «Самому себе желал бы он зла, если бы погибели нашей не жаждал»8.
До этой поры милость Божия оберегала Польшу от нападения турок, Бог давал полякам время на то, чтобы подготовиться к борьбе. Теперь же, говорит Ожеховский, настало время биться, не упуская времени, «данного Богом для защиты Вашей свободы»9. Особой милостью Божией к полякам объясняет оратор как то, что все народы Европы (кроме них) уже воюют с противником, «который никого так сильно не хочет завоевать, как нас»10, так и то, что в Польском королевстве родился выдающийся полководец, гетман Ян Тарновский11. Речь Посполитая хранима Богом, потому что должна спасти Европу от турецкого нашествия. Впрочем, Ожеховский признаёт свободу выбора: если польское рыцарство, «рожденное для свободы и правления», не противостанет султану, то окажется в неволе. «Вы (шляхта) одни в мире истинно свободные... Подчинены праву, не знаете над собою господ»12.
Все шляхтичи равны друг другу «как свободой, так и честью», поэтому в Речи Посполитой запрещены «имена высокие: вождь, граф, князь» и все имеют одно имя «рыцарства польского»13. Этой свободе и равенству противопоставляет оратор турецкое рабство и подчинение, говоря, что «туркам царь турецкий — сам закон, сам справедливость, сам благо», их семьи и имущество принадлежат ему14. Не закон правит в Османской империи, а «копье, тюрьма и оковы»15. Турки отрывают младенцев от материнской груди, «чтобы уничтожить в них впитанную с молоком матери святую веру»16. Если поляки не встанут на защиту веры, султан их победит и под страхом смерти всех переведет в ислам, так что будут они «посмешищем для сирийцев, сарацин и даже евреев». Если же они обратятся на путь освобождения «братьев»,
8 Ibid. S. 86.
9 Ibid. S. 9.
10 Ibid. S. 41.
11 Ibid. S. 40.
12 Ibid. S. 87.
13 Ibid. S. 10.
14 Ibid. S. 28.
15 Ibid. S. 12.
16 Ibid. S. 90-91.
то не только самих себя спасут, но и «всё христианство». Бог будет на их стороне: «Встает Господь Бог с нами!»17 — восклицает оратор.
«Будем ли мы ожидать человечности от первейшего ее врага?» — спрашивает Ожеховский. Гордость, жестокость, алчность — вот, по его мнению, главные качества мусульман и Сулеймана, которые «пойманным в их когти [...] оставляют лишь мучительную память о прошлом, не принося других плодов, кроме болезни, печали и рыданий»18.
Поляки уже побеждали турок, благодаря тому, что имели главное необходимое для этого качество, «великую силу» — любовь к свободе. Ожеховский призывает не отдавать туркам «ту драгоценную свободу, ту республику, которой предки добились. ценой своих жизней»19. По его мнению, история Польши — велика и славна, в то время как турки «взялись из ниоткуда». Не найдя упоминания о них у греков и римлян, он утверждает, что турки, в отличие от поляков, «не имеют ни славной истории, ни чести благородного происхождения»20. Он сомневается, можно ли назвать государством Османскую империю, «добытую разбоем», и уверен, что она не сможет долго просуществовать, потому что не имеет «ни истинной веры, ни добродетели подданных», а эти два качества для Ожеховского являются основой государства21.
Он создает концепцию, согласно которой «Азия никогда не была известна рыцарской славой». Ссылаясь на античный пример противостояния Цезаря и Помпея, он утверждает, что «азиаты — люди никчемные в деле военном»22. Азия всегда была известна жестокостью, рабством и «многочисленностью», но «сердцем, разумом и честью» она ниже Европы. Нет в азиатах «ничего благородного, подобающего людям свободным», лишь рабство и разбой. «Вы, шляхтичи, победили татар, победите и турок», потому что «от отцов вам естественно с Азией воевать».
Причина торжества османов и Сулеймана (по Ожеховскому) — в том, что поляки вели себя слишком эгоистично по отношению к соседним народам и не оказали им помощи: «Вашим небрежением и раздорами, предательством и разбоем возникло турецкое царство»23.
17 Ibid. S. 21.
18 Ibid. S. 91.
19 Ibid. S. 11.
20 Ibid. S. 17.
21 Ibid. S. 19.
22 Ibid. S. 26.
23 Ibid. S. 18.
Усобицы польского дворянства привели к тому, что мусульмане завоевали «всю Азию и пол-Европы». Ожеховский призывает шляхту к взаимному согласию и послушанию своему монарху, не стесняется утверждать, что дворянство существует для того, чтобы служить королю24. Он основывается на принципе сильной королевской власти, но эта власть для него необходимо ограничена законом: «Закон приказывает королю так же, как королевскому подданному»25. Сейм свободного дворянства и сильная королевская власть — это две чаши весов, равновесие между которыми поддерживает католическая церковь, благодаря которой не допускается перевес ни в сторону тирании, ни в сторону анархии. Церковь выступает в качестве гаранта стабильности Речи Посполитой.
В этой модели государства король является миротворцем и судьей, охраняющим равновесие между сословиями: «страж всех, всеми охраняемый»26. Образцом такого правителя Ожеховский считает самого Сигизмунда I, за заслуги которого еще при его жизни (вопреки традиции) наследником избрали его сына.
Анализирует Ожеховский и внешнеполитическое положение королевства. Он считает, что брак наследника престола (Сигизмунда II Августа) с Елизаветой Австрийской, племянницей императора Карла V (которого называли «смертью и страхом турок»), связал Священную Римскую империю «союзом любви с короной Польской». Обосновывая богоизбранность империи, Ожеховский опирается на средневековую концепцию «translatio imperii» и пишет, что «имя царства Римского от итальянцев и греков немцам было передано и за ними закрепилось»27. Благодаря женитьбе Сигизмунда II богоизбранная империя породнилась с Польшей, и та, в свою очередь, присоединилась к числу полноправных наследников Рима.
Беды Речи Посполитой Ожеховский объясняет не внешними угрозами, а внутренними проблемами. «Если бы не было внешнего врага, то и тогда республика была бы в опасности, потому что мира у нас нет, свободу мы утратили, заботой о личных интересах слишком удалились от общего блага»28. «Частное дело грабит дело общее» (rzecz prywatna — rzecz pospolita): шляхта должна позабыть о своих
24 Ibid. S. 37.
25 Orzechowski S. Wybor pism. S. 384.
26 Orzechowski S. Mowy... S. 94.
27 Ibid. S. 39.
28 Ibid. S. 29-30.
личных интересах и вспомнить, что основу государства составляют три сословия: Пахарь, Священник и Рыцарь. «Крестьянин пашет, солдат воюет, священник учит» — каждый своим трудом служит общему благу республики («Речи Посполитой»). «Когда каждый нес бремя свое для общего здоровья и понимал, что должен сохранить свое в целости», тогда Польша была врагам страшна и славна для всех народов29. «Имея неприятеля перед глазами, будем ли дискутировать о привилегиях и правах?» — спрашивает оратор и призывает отложить даже споры о вере, поскольку «сейчас Магомет мечом, а не спорными словами, разрушает веру Христову»30.
Предки оставили полякам столь большое королевство, поскольку жили «справедливо, набожно и в равенстве друг с другом», говорит Ожеховский. Они «в тихие минуты готовились к бурным [временам], не тратили имения на роскошь»31. О современниках оратору «стыдно и говорить»: «между сословиями разницы нет, все сословия смешались в одно»32. Все ищут своей выгоды, борются за ресурсы, никто не думает о войне. «О больная Речь Посполитая! О королевство, близкое к упадку!» — Ожеховский призывает дворянство немедленно возвратиться к богоданной миссии защитников веры и государства. «Как ты можешь зваться шляхтичем, если конь твой никогда в битве не участвовал?»33 — спрашивает Ожеховский абстрактного современника. «Всё перевернулось: боимся неприятеля, жаждем покоя, губим королевство, только вольность ценим. Отчего так? Оттого, что каждый щедр для себя, а для общего — жаден»34. Неготовность шляхты дать отпор врагу на своей территории и одновременное нежелание выходить за границы королевства для борьбы с ним вызывают у Оже-ховского наибольшее возмущение.
Деление народа на праведных предков и нерадивых современников является принципиальным для ораторского наследия Ожеховско-го. Оно напрямую перекликается с трактатом блаженного Августина «О граде Божием»35, программным текстом средневековой историосо-
29 Ibid. S. 35.
30 Ibid. S. 43.
31 Ibid. S. 93.
32 Ibid. S. 32.
33 Ibid. S. 33.
34 Ibid. S. 35.
35 За двести лет до Ожеховского этот текст в предисловии к «Чешской хронике» Мариньолы цитировал император Карл IV: «Отцы наши
фии, отражает традиционное для средневековой мысли представление о «святости отцов».
Вторая турецкая речь Ожеховского обращена непосредственно к королю Сигизмунду I Старому. Сигизмунд предстает в ней как воплощение особой милости Божией к Польше, ведь он «оберегает веру католическую, сохраняет здоровье и свободу своих подданных»36. Сигизмунд превосходит мудростью «всех когда-либо правивших королей»37, поскольку исполняет данную Богом миссию: «не свое царство, но царство Господа Христа, не свою славу, но славу Бога в Троице Единого, до небес распространить»38. Прежние победы поляков над турками оратор объясняет скорее «силой драгоценной души [Сигизмунда]», чем силой оружия. За свою доблесть и благочестие он достоин титулов «христианнейший» («christianissimus») и «король королей христианских». Указывая на то, что Сигизмунд был младшим (пятым) из братьев и не должен был наследовать трон, Ожеховский напрямую называет его «избранным Богом»39.
Впрочем, после панегирика звучат трагические мотивы: открыл «турецкий тиран» через Венгрию дорогу к Польше, уже «считает он себя польским королем». Плоды деятельности Сигизмунда: «права, уставы, науки, даже сама наиценнейшая вера Христова, падут от разбоя ненасытного султана»40. «Не сыну ты оставишь королевство, а Сулейману, который уже близко». Ожеховский считает, что сильнее всего султан боится союза поляков и немцев, поэтому он воюет против австрийского эрцгерцога Фердинанда (отца невестки короля) «не только за государство, но и за саму жизнь»41. Кровное родство с Фердинандом обязывает Сигизмунда к союзу. Оратор призывает короля объединиться не только с католиком Фердинандом, но также
создали из маленького государства большое, [...] потому что имели такие качества, которых мы вовсе не имеем: дома — трудолюбие, вне дома — справедливое управление, дух, свободный для размышления, не подверженный разврату или жадности. Мы же вместо этого проявляем дома — лень, а вне дома — грабительство, не различаем добра от зла». См.: Kroniky doby Karla IV. Praha, 1987. S. 448.
36 Orzechowski S. Mowy... S. 57.
37 Ibid. S. 76.
38 Ibid. S. 58.
39 Ibid. S. 95.
40 Ibid. S. 97.
41 Ibid. S. 51.
и с немцами-протестантами, преодолеть застарелый раскол, который, по его мнению, стал причиной слабости христиан перед лицом турок. «Объединившись с немцами, можно принести мир всему христианству», — говорит он42.
Речь идет не о войне с русскими или татарами, цель которых (по Ожеховскому) только в материальном обогащении, а о войне с турками, уничтожающими веру и сами «права человека»43. Грядет гибель христианства, «имя польское и весь народ польский» под угрозой полного уничтожения. «На кого нам надеяться, кроме тебя? В ком искать утешения, кроме тебя? У кого просить защиты, кроме тебя?» — восклицает оратор.
Он обращается к Сигизмунду от лица его предков: «Тебе вручаем сей польский народ, который прежде мы защищали, ту Отчизну, за которую мы много крови пролили, те гробы, в которых ныне почиваем! Ты можешь [...] вольность польскую защитить; все достоинства, которые были у каждого из нас по отдельности, в тебе одном обретаются; ни один из нас не имел более мудрости или счастья; мало было и таких, чтобы в деяниях своих были тебе равны. Поэтому, складывая руки свои [в мольбе], [...] тебя, живого, мы, умершие, просим, чтобы ты теми дарами, которые имеешь, защищал: [...] свободу подданных своих, [.] здравие твое, и [.] покой наш: чтобы в короне этой вольной ты править мог, а мы, уже погребенные, мирно упокоились!»44.
Важнейшей частью риторического наследия Ожеховского является также его речь на похоронах короля Сигизмунда I (1548). Ожехов-ский отказывается верить в то, что столь славный король мог умереть: «Мог ли умереть тот, кого истинная его королевская честь, еще до окончания временной жизни, одарила бессмертием? Истинно не умер, но перенесся в лучший мир из этого мира злого»45. Сигизмунд вечно будет жить в своих потомках: зерно, которое он посеял на польской земле, принесет стократный плод. Поляки будущих эпох будут говорить: «Не утопали бы мы в таком изобилии, если бы в этой стране не правил некогда Сигизмунд»46. «Это был король, которого прошлые века не видели и последующие не дождутся». Всех правителей и му-
42 Ibid. S. 80.
43 Ibid. S. 62.
44 Ibid. S. 61.
45 Ibid. S. 107.
46 Ibid. S. 122.
дрецов мира он превзошел мудростью и образом жизни, Бог явил через него всему миру живой образец идеального короля47.
По мнению Ожеховского, благодаря его трудам польская «Сар-матия» превратилась из дикой варварской страны в страну просвещенную: «Там, где прежде мир ничего необразованнее и свирепее поляка не видел, теперь образованности и порядочности (Ьишаш^) его дивится»48. Вместе с Краковской академией пришли в Польшу «прежде неведомые» искусства и науки. По свидетельству Ожеховского, до Сигизмунда греческий язык никто в Польше не знал, а латынь воспринималась как язык «варварский» (то есть чужой, непонятный). И вот, благодаря Сигизмунду, «место еще недавно дикой Сарматии Греция и Италия заняли, Рим и Афины. перенесены Сигизмундом на землю сию. Остроумие их, мудрость и порядочность странствуют меж нами;
49
начальствуют как дома: приняли наше гражданство»49.
Как неподходящая почва губит зерно, так и неподходящее воспитание искажает душу человека: «из грека получается римлянин, из поляка — валах, твердый скиф смягчается до араба». Поэтому наставником короля был не иноземец, а известный своею образованностью «родовитый сармат» — Ян Длугош. По настоянию Казимира IV Ягеллончика он обучал его сыновей (в том числе и Сигизмунда), основываясь на польских обычаях. «Не для индусов или валахов родил Казимир королей», поэтому и воспитывать сыновей он велел в «польском духе», чтобы «народ, к которому они по праву рождения принадлежат, под их сенью безопасно почивал и обильными плодами наполнялся»50.
Оратор восхваляет всю династию Ягеллонов, говоря, что никто из них не превозносился над окружением. Благодаря этому они смогли произвести из своих недр «стократный плод» — славного короля Сигизмунда. «Потеряли мы рыцаря, а не господина [...], справедливейшего короля и добродетельного отца»51. Ожеховский в своей речи делает упор на том, что Сигизмунд был первым среди равных, никогда не ставил себя выше дворянства. Он утверждает, что до Сигизмунда право равняло шляхтичей «с приведенным на рынок скотом»52, а
47 Ibid. S. 108.
48 Ibid. S. 110.
49 Ibid. S. 122-123.
50 Ibid. S. 114.
51 Ibid. S. 107.
52 Ibid. S. 119-120.
почивший король всех освободил от этого рабства, сам себя подчинил сенату и ограничил на благо Отечества53. Процветание Польши, достигнутое Сигизмундом, не стоило шляхте «ни малейшей капли свобод», он сумел и укрепить страну, и шляхетскую вольность сохранить54. Даже тот факт, что Сигизмунд вопреки республиканской традиции оставил после себя сына-наследника, Ожеховский обращает в его пользу, говоря, что этим он «на вечные времена закрепил» в Польше согласие и мир. Сигизмунд был не просто королем, а «начальником свободного народа, главой республики», через которого «говорил высший Закон»55.
Все современные Ожеховскому христианские страны Европы (кроме Польши), с его точки зрения, находятся в бедственном положении: Италия потеряла свободу в борьбе господ и подчиненных, Франция — «в неволе увидела своего короля»56, Германия из-за внутренних споров стремится к упадку, Венгрия идет на компромиссы, готовящие ее к скорой гибели. «Нет спасения всем государствам от внутренних и внешних пожаров: только Польша (благодарение Всевышнему!) недоступна. злым обстоятельствам, благодаря мудрому королю и единомысленному с ним сенату превосходит она [соседей]
57
единством своим и немеркнущим великолепием»57.
Впрочем, смерть Сигизмунда сильно ударила по Речи Посполитой: она «многих сделала смелыми: окрепло сердце Турка, огрызается Немец, готовятся напасть освободившиеся от страха Валах и Татарин; наконец неудержимый Москаль, долго свирепые клыки. остривший, конечно, не упустит пору, которой едва ли мог ожидать»58. Страна, как несчастная мать, простирает руки в мольбе к своим сыновьям, чтобы они прекратили усобицы и защитили ее от внешнего вторжения. Ожеховский обращается к шляхте: «Смилуйтесь над Речью Посполитой, любимой отчизной вашей, над народом, над соотечественниками, над самими собой, над кровью вашей, над любимым потомством» — прекратите вражду и объединитесь против врагов. Указывая на пример Рима и Греции, он взывает к согражданам: «Сколько святых мест сейчас завоеваны
53 Ibid. S. 123.
54 Ibid. S. 125.
55 Ibid. S. 128, 132.
56 По-видимому, речь идет о пленении Карлом V французского короля Франциска I в битве при Павии (1525).
57 Ibid. S. 125.
58 Ibid. S. 135.
нечестивыми и лежат в руинах! Если не будет сенат в единстве, если не будет народ мир сохранять, и с нами так же будет»59.
В заключении речи Ожеховский от лица Польши благодарит Бога за то, что тот, «чтобы осчастливить ее жителей и весь род людской, спустил с небес луч» — короля Сигизмунда. Оратор вкладывает в уста Речи Посполитой следующие слова: «Ты, приснопамятный Си-гизмунд, — причина существования моего и великолепия!» Заслуга существования шляхетской республики приписывается королю, который украсил королевство «венцом славы и наук», осчастливил «благословением мира», обеспечил его неисчерпаемыми богатствами. «Чем только сияю, чем между народами славлюсь, все это твой дар, все это твоих рук дело». Имя польское во всем мире славится благодаря Сигизмунду. Неутешная Польша плачет над его могилой: «О, честь наша! О, наше светило! Горе! Потеряли мы тебя, угас ты. Боже, к кому прибегну? Под чьим крылом укроюсь с моими осиротевшими птенцами?»60
Ожеховский изображает Сигизмунда королем, объединившим в своем правлении принципы сильной королевской власти и шляхетской вольности. Благодаря данной Богом мудрости и «национальному» воспитанию Сигизмунд превратил Польское королевство в «новые Афины и Рим», так что оно имеет возможность процветать, в то время как остальные государства Европы находятся в бедственном положении.
Таким образом, в ораторском наследии «певца золотой вольности» прославление шляхетских свобод тесно переплетается с восхвалением короля и католической церкви. Изначально Ожеховский считал, что для процветания Речи Посполитой достаточно союза короля и шляхты, однако впоследствии, под влиянием Контрреформации и личных обстоятельств жизни, он пришел к выводу о необходимости верховного контроля со стороны церкви. Церковь является для него верховным арбитром королевства. Избранная Богом шляхта, политический народ Речи Посполитой, обязана быть в послушании у короля и церкви, а король обязан быть в послушании у церкви и закона. Только при таком раскладе Польша сможет победить внешних врагов, решить внутренние проблемы и подобно древним Греции и Риму сиять всем окружающим странам. Бог любит Польшу благодаря заслугам предков, он избрал ее для спасения Европы от османского
59 ПМ. S. 134.
60 М. S. 136.
завоевания, хранения «золотой свободы» и будущей вечной славы. Однако если шляхта не будет вести себя достойно этого избрания, не будет бороться с врагами, Польша будет завоевана турками, польский народ погибнет вместе с «золотой свободой», а вслед за ним и «всё христианство» падет под натиском турок.
Влияние речей «сарматского златоуста» на современников сложно переоценить. Созданные им образы и идеологические штампы прочно вошли в сокровищницу польской мысли. Польша — как бастион Европы, новый Рим и Афины, шляхта — как богоизбранная защитница христианства, Церковь — как основа Речи Посполитой — вот лишь некоторые из тех образов, которые благодаря выступлениям и трактатам Ожеховского стали достоянием массового сознания позднесредневековой Польши и легли в основу идеологии сарматизма как матрица, задающая форму последующим идеологическим и историософским конструктам.
Источники и литература
Дворецкая А. А. Станислав Ожеховский: рыцарь в сутане (портрет на фоне «Политических диалогов») // Вопросы всеобщей истории и политологии. Белгород: БелГУ, 1997. С. 57-82.
Лескинен М. В. Мифы и образы сарматизма. Истоки национальной идеологии Речи Посполитой. М.: ИСлРАН, 2002. 178 с.
Marignola J. Ceska kronika // Kroniky doby Karla IV. Praha: Svoboda, 1987. S. 446-515.
Orzechowski S. Mowy Stanislawa Orzechowskiego. Sanok: Pollak, 1855. 138 s.
Orzechowski S. Wybor pism. Wroclaw: Zaklad narodowy imienia Ossolinskich, 1972. 641 s.
Orzechowski S. Zywot i smierc Jana Tarnowskiego. Sanok: Pollak, 1855. 150 s.
References
Dvoreckaya, A. A. Stanislav Ozhekhovskij: rycar' v sutane (portret na fone «Politicheskih dialogov»). Voprosy vseobshchei istorii i politologii. Belgorod: BelGU, 1997, s. 57-82.
Leskinen, M. V. Mify i obrazy sarmatizma. Istoki nacional'noi ideologii Rechi Pospolitoi, Moscow: ISlRAN, 2002, 178 s.
Marignola, J. "Ceská kronika." Kroniky doby Karla IV, Praha: Svoboda, 1987, s. 446-515.
Orzechowski, S. Mowy Stanislawa Orzechowskiego, Sanok: Pollak, 1855, 138 s. Orzechowski, S. Wybórpism, Wroclaw: Zaklad narodowy imienia Ossolinskich, 1972, 641 s.
Orzechowski, S. Zywot i smierc Jana Tarnowskiego, Sanok: Pollak, 1855, 150 s.
Ivan P. Ridel
Institute of Slavic Studies, Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia)
"Poland is the state of the chosen people": The image of the Polish kingdom in the speeches of Stanislaw Orzechowski
The author analyzes the records of the speeches of the outstanding Polish speaker and publicist of the Sarmatian era Stanislaw Orzechowski, given before the Sejm and the King (1540s). The Polish nobility is depicted in them as a people chosen by God for keeping "the golden liberty" and protecting Europe from Islamic aggression. In an effort to motivate the nobility and the King to take military action against the Turks, he portrays Poland as "new Rome and Athens." He idealizes the Polish society, opposing it to the "Turkish kingdom." However, this does not prevent him from sharply criticizing his contemporaries for not being ready to serve the cause of the salvation of Christian Europe. Poland for him is the main bastion of Europe: if the Turks defeat the Poles, Europe will not stand. However, if the gentry is obedient to the King and the Catholic Church and is ready to fight against the enemies, they will become the saviors of Christianity. It is difficult to overestimate the influence of these speeches on the author's contemporaries. The vivid images and ideological clichés he created firmly entered the treasury of Polish thought and formed the basis of the ideology of sarmatianism, as a matrix defining the form of subsequent ideological and historiosophi-cal constructs.
Keywords: Polish-Lithuanian Commonwealth, later Middle Ages, 16th century, Stanislaw Orzechowski, Sejm, gentry, ideology, sarmatianism, Polish messianism, SigismundI the Old, Suleiman the Magnificent.
