CC BY
8УДК 94(47)
DOI: 10.24412/2070-9773-2024-4-80-89
Дата поступления (Submitted) 20.02.2024
Дата принятия к печати (Accepted) 12.03.2024
Полицейский надзор за проституцией в Царской России:
туркестанский вариант
ЛИТВИНОВ ВЯЧЕСЛАВ ПЕТРОВИ
кандидат исторических наук, независимый исследователь.
399740, Россия, г. Елец E-mail: [email protected] SPIN-код: 9120-1652, AuthorID: 1055060
Аннотация. Статья посвящена полицейскому надзору за проституцией в России вообще и, в частности, на окраине - в Средней Азии (Туркестане). По мнению автора, проституция, как общественное явление, повсеместно порождалась экономическими причинами. Государство изначально боролось с ней полицейскими методами, издавая соответствующие законодательные акты. Особенно актуальным противодействие проституции стало в XVIII в., когда Россия встала на путь европейских преобразований. Было усилено полицейское преследование порочных женщин, их ссылка в отдаленные места страны. Проституткам было категорически запрещено появляться в армии. В первой половине XIX в. правительство продолжало преследовать проституцию, однако в середине века оно поняло, что это бесполезно и лучше разрешить проституцию, но под строгим надзором полиции и медицинским контролем. Такая политика в этом отношении продолжалась до падения царизма. Рассматривая проблему проституции в Туркестане, автор указывает, что она была распространена в регионе еще до появления здесь России. Он приводит тому доказательства, ссылаясь на авторитетных авторов и оригинальные источники. По его мнению, установление русской власти в регионе способствовало проявлению пороков, давно вызревавших в недрах среднеазиатского мусульманства. Развитию проституции среди «туземцев» Средней Азии способствовало российское законодательство, разрешавшее легальное существование публичных домов. Они открывались только с разрешения полиции и контролировались ею. Это дело не обходилось и без коррупции с ее стороны. К порочному «бизнесу» быстро приобщились и местные мусульмане. Контингент проституток составляли как женщины из переселенцев, так и коренные жительницы края. «Туземных» проституток было немало среди арестанток в тюрьмах. Имели место случаи, когда полиция в Туркестанском крае привлекалась к охране публичных домов и порядка в них, однако это вызвало крайне негативную реакцию со стороны военного министерства, которому она подчинялась.
Ключевые слова: Средняя Азия, Туркестанский край, ханства, законодательство, полицейский надзор, проституция, публичные дома, мусульманские женщины
Police surveillance behind prostitution in Imperial Russia: The Turkestani variant
LITVINOV VYACHESLAV PETROVICH
the candidate of the historical sciences, independent the researcher.
399740,Russia, Yelets E-mail: litwinov. slav@yandex. ru
Abstract. Clause is devoted to police surveillance behind prostitution in Russia in general and, in particular, on surburb - in Central Asia (Turkestan). In opinion of the author, prostitution as the public phenomenon, it was everywhere generated by the economic reasons. The state initially struggled with it police methods, publishing corresponding acts. Especially actual counteraction of prostitution became in XVIII century when Russia has followed a way of the European transformations. Police prosecution of vicious women, their reference in the remote places of the country have been strengthened. It was categorically forbidden to prostitutes to appear in army. In first half XIX century the government continued to pursue prostitution, however in the middle of a century it has understood, that it is useless and it is better to resolve prostitution, but under strict supervision of police and the medical control. Such policy in this respect proceeded before falling tsarism. Considering a
problem of prostitution in Turkestan, the author specifies, that it has been widespread in region even before occurrence here Russia. It furnishs to that proofs, referring on authoritative authors and original sources. In its opinion, the establishment of Russian authority in region promoted display of the defects which are for a long time grown ripe in bowels of the Central Asian Moslem. Development of prostitution among "natives" of Central Asia was promoted by the Russian legislation resolved legal existence public at home. They opened only from the sanction of police and were supervised by her. This business did not manage and corruption from its party. Local moslems have quickly joined vicious "business" also. The contingent of prostitutes was made both women of immigrants, and by radical inhabitants of edge. «Native» prostitutes were not a little among the prisoners in prisons. Cases when the police in Turkestani edge was involved in protection of public houses and the order in them took place, however it has caused the extremely negative reaction from the military ministry to which it submitted.
Keywords: Central Asia, Turkestani edge, khanates, the legislation, police surveillance, prostitution, public houses, Muslim women
Ф Энгельс писал о том, что проституция - «зло есть главным образом экономи-• ческая проблема, из которой вытекает моральная проблема и пока для искоренения его будут прибегать к административным средствам, к политическим репрессиям, к изменению той или иной статьи закона или к сентиментальной декларации, оно будет продолжать существовать, потому что будет по-прежнему существовать его источник» [1. с. 133]. (Курс. авт. -В.Л.)
Российская государственность изначально боролась с порочными сексуальными явлениями в общественной жизни. Русская Православная Церковь всегда проповедовала идеалы высокой нравственности в отношениях полов, как основы праведной семейной жизни. Ее поддерживали в этом все другие религиозные конфессии страны. Однако наиболее действенными в борьбе с аморализмом оказывались правовые акты. В российском законодательстве не было термина «проституция» - в правовых документах она называлась «непотребством» и «блудом».
«Соборного Уложение» 1649 г. указывало, что организаторам блудного дела «за такое беззаконное и скверное дело учинити жестокое наказание, бити кнутом» [2, с. 156]. Вскоре был принят «Наказ о градском благочинии», учредивший городскую полицию из 5 «объезжих» и с 10 дворов по одному человеку им в помощь. Они должны были «беспрестани» день и ночь ездить по городу, «чтоб в улицах и переулках бою и грабежу и корчмы и табаку и иного никакого воровства и блядни не было» [3, с. 165]. (Курсив автора).
Важно отметить, что борьба за нравственность была лишена лицемерия. Так, на протяжении веков мужчины и женщины мылись вместе в банях, что не подрывало устои общественной морали, традиционной семейной жизни и не вызывало рост порочных настроений в народе. Любопытно, что совместное мытьё в банях было запрещено только в середине XVIII в. По распоряжению императрицы Елизаветы Петровны Правительствующий Сенат издал указ, в котором отмечалось, что в Санкт-Петербурге «в торговых банях парятся мужеск и женск пол обще в одной бане, что весьма противно». [с. 984].
Указ запрещал случаи такого рода. Закон, видимо, действовал не без нарушений, поскольку в 1760 г. Сенат издал еще один указ о запрете совместного мытья в бане мужчин и женщин [5, с. 499-500]. Окончательную точку в деле поставил «Устав благочиния или полицейский» 1782 г., статья 220-я которого запрещала мужчинам старше 7 лет ходить в женские бани [6, с. 480]. Тому, кто входил в женскую баню грозил штраф в размере половины суточного содержания человека в смирительном доме [6, с.484]. Так же наказывались женщины, вошедшие в мужские бани.
Одновременно правительство вело борьбу с имеющимися негативами на рассматриваемом направлении. Сенатский указ от 6 мая 1736 г. запретил содержать «непотребных» женщин при трактирах [7, с. 805-806]. «Именным» указом от 1 августа 1750 г. императрица Елизавета Петровна возложила задачу борьбы с проститутками на полицию [8, с. 340-341]. Отныне стал действовать принцип: «Полиция ни в коем случае не дозволяет возникать непотребным и соблазнительным сборищам и повсеместно искореняет оные, под каким бы видом и названием они не существовали» [9, с. 111]. В 1765 г. Екатерина II приказала высылать проституток в «надлежащие места за караулом». От этого освобождались «престарелые» вдовы, а ссылаемым выдавались «кормовые деньги из имеющихся в Главной полиции наличных денег» [10, с. 129]. «Царица-матушка» принимала меры по перевоспитанию проституток трудом, обеспечивая их заработками. Владельцы предприятий были обязаны принимать их от полиции беспрекословно [11, с. 318-319].
Губернская реформа Екатерины II 1775 г. предусматривала отправку в «смирительные дома» лиц «непотребного, неистового и соблазнительного жития женского» [12, с. 275]. «Устав благочиния или полицейский» 1782 г. запрещал открывать дома для «непотребства» [13, с. 480]. Строгие правила распространялись и на армию. Кавалерийский «Воинский устав» 1796 г. указывал: «Блядок и непотребных не терпеть в лагере; за чем полковым командирам смотреть и оных выгонять; такой ж де Генералам сие наблюдать» [14, с. 212]. При Павле I проституток стали ссылать в Иркутск, обязав носить желтые платья
для отличия.
В XIX в. установления против «непотребства» подтверждались во многих правовых актах. Например, «Сельский судебный устав для государственных крестьян» от 23 марта 1839 г. предусматривал употребление лиц, уличенных в проституции, на низших общественных работах, а открывшие дома для «непотребства» наказывались штрафом в 1 руб. серебром и помещались под стражу на хлеб и воду [15, с. 304].
Царское правительство понимало, что суровыми мерами победить проституцию невозможно и надо усилить полицейский контроль над ней. Исследователь О.Ю. Абакумов отмечает, что уже в 1840-х гг. в стране началась либерализация сферы сексуальных отношений. В 1843 г., по предложению министра внутренних дел Л.А. Перовского, Комитет министров учредил при Медицинском департаменте МВД Врачебно-по-лицейский комитет для борьбы с проституцией и венерическими заболеваниями [15, с. 593-595]. Под его надзором оказались 400 проституток. В 1852 г. их уже было 1075 чел. 29 мая 1844 г. министр внутренних дел Л.А. Перовский утвердил «Особые правила для содержателей публичных домов» [17, с. 139]. Они отмечали, что «бордели» должны открываться только с разрешения полиции, получить которое могли только женщины средних лет (от 30 до 60). Запрещалось принимать в «бордели» девушек до 16 лет, а также пускать в заведения несовершеннолетних мужчин и учащихся гимназий, училищ и школ. Царь, посещая военные госпитали, видел много больных венерическими заболеваниями и хотел подавить их источник. Все проститутки регистрировались полицией и получали от нее «желтый билет» [18, с. 63]. Раз в неделю публичные дома проверяли врачи. Полиция предписывала проституткам два раза в неделю посещать бани.
Между тем, проституция в стране нарастала. Кризис крепостного строя привел массы народа к обнищанию. О.Ю. Абакумов указывал, что на ярмарках проститутки низкого пошиба брали за «сеанс» до 15 коп, в «вертепах» - 5, 10, 15 руб. ассигнациями [17, с. 142]. Он приводит примеры борьбы с проституцией, отмечая, в частности, что французский писатель А. Дюма посетил в 1858 г. Россию, где наблюдал поселок у Нижнего Новгорода, в котором проживало 7-8 тыс. проституток, наезжавших сюда со всей России на заработки [17, с. 146]. Полицейский надзор за ними носил формальный характер. Абакумов отмечал, что хозяйки притонов на Нижегородской ярмарке платили полиции «за каждую женщину от 50 до 100 рублей асс.(игнациями)» [17, с.146].
Мало кому известно, что доходы от проституции фиксировались даже в государственном бюджете царской России. Так, например, по статье 5, § 5 доходной сметы МВД «сбор от публичных женщин в г. Варшаве» в 1870 составил 2.406 р. 33 коп., а на 1871 г. он планировался в сумме
2.177 р. 53 коп. [19, с, 627]. И впредь существовал такой же сбор.
После отмены крепостного права начался мощный отток крестьянства из сельской местности в города, где выросло число нищих, бездомных, обездоленных. Образовалась благоприятная почва для расцвета разных пороков и уголовных преступлений. Повсеместно, в городах полиция усилила работу по надзору за проституцией, особенно нелегальной. Выявленных проституток-«одиночек» подвергали медицинскому осмотру. В 1870-80-х гг. полиция пыталась даже проверять мужчин - посетителей публичных домов, но это мероприятие не имело успеха, так как среди них было немало чиновных лиц и офицеров. До начала ХХ в. возраст проституток мог быть 16 лет, но в 1901 г. Медицинский совет при Медицинском департаменте МВД предложил повысить его до 21 года. Но существовало много тайных проституток в возрасте ниже 16 лет, что стимулировало развитие педофилии.
Закон устанавливал, что лица, вовлекающие малолетних в «непотребство», наказываются тюремным заключением от 2-х до 4-х месяцев [20, с. 98]. За совращение в сводничество детей, жен, опекаемых лиц, виновные лишались прав состояния и ссылались на житье в Сибирь или в исправительные арестантские отделения [20, с. 98-99]. За соблазнительное бесстыдство в публичном месте мировые суды приговаривали виновных к аресту сроком на 1 месяц или штрафу в 100 руб. [21, с. 181]. В конце 1909 г. был принят закон о пресечении торга женщинами для занятия проституцией [22, с. 991-993].
Исследователь В.М. Егоршин писал о том, что в 1910 г. в Санкт-Петербурге проходила работа I Российского съезда по борьбе с торгом женщин. Его участники говорили о том, что по масштабам детской проституции Россия обогнала Западную Европу. В борделях «работали» даже 7-летние девочки. «Славилась» этим гостиница «Лондон» в Петербурге. Кроме того, было много тайных квартир с малолетними проститутками. Егоршин отмечает, что «самым главным «рынком» детей-проституток был парк у Народного дома» [23, с. 145-154]. О малолетней проституции свидетельствовал в 1914 г. Санкт-Петербургский врачебно-полицейский комитет. Особенно процветала проституция в начале ХХ в. В то время в России было 2400 домов терпимости. В них числилось 15 тыс. проституток. Кроме того, под надзором полиции находилось до 20 тыс. про-ституток-«одиночек» [18, с.67].
Дореволюционный публицист Л. Косунович писал о том, что власти на местах сами разрешают открытие публичных домов, а полиция смотрит на это сквозь пальцы [24, с. 881]. С 1843 г. условия открытия и работы публичных домов почти не изменились. Косунович считал, что винить одну только полицию в развитии проституции в России неправильно, так как она коренит-
ся в самом общественном развитии страны. Он был прав. Россия не избежала в своем развитии такого явления, как проституция, носящего глубоко общеисторический характер, имеющего свои региональные особенности. Однако размах проституции в стране явно не достиг уровня развитых буржуазных стран Европы и Америки. Безусловно, в том была заслуга и российской полиции.
Поскольку мы рассматриваем в статье мусульманский регион, то логично отметить отношение ислама к «блуду». Безусловно, религия Пророка изначально сурово его осуждала, но наказывала женские супружеские измены. Шариатские суды приговаривали виновниц к забиванию камнями до смерти. В истории мусульманских стран было много случаев таких расправ с замужними «блудницами». Что касается женщин, не связанных узаконенными обязательствами брака, то они чаще всего отделывались общественным осуждением и презрением. Поэтому нет оснований идеализировать неприятие исламом проституции. Большой знаток ислама А. Мец писал: «Проституция отнюдь не является...какой-то заменой брачной жизни для неженатых...Процветала она также и в мире ислама» [25, с. 332]. Он отмечал, что мусульманский правитель «Адуд ад-Доула (ум. 372/982). обложил налогом в Фарсе танцовщиц и проституток и сдал на откуп сбор этих налогов. Фати-миды в Египте последовали его примеру» [25, с. 332]. Мец указывал, что в Багдаде был «квартал проституток» (дар ал-кихаб)», куда Адуд ал-Дау-ла заставил переселиться принцессу Джамилу, отвергшую предложение стать его женой. Он писал о том, что в Латакии! «начальник рынка ежедневно публично продавал с аукциона чужестранцам проституток» [25, с. 333]. Ссылаясь на аль-Мукаддаси, Мец отмечал, что тот «видел публичные дома, расположенные в непосредственной близости от мечетей, также и в Сусе -главном городе Хузистана» [25, с. 333]. Но и это еще не все. Например, у шиитов сохранился вид временного брака, который называется «мута» или «сигэ» (арабск.: «подобный», «псевдо»). Такой брак предполагает возможность для мужчины, находящегося длительное время вне своего дома, заключить брачный договор с женщиной на срок от 1 часа до 99 лет [26, с. 202]. В таких случаях оформлялись брачные договоры в присутствии кади (законовед - араб) - судьи. Очень часто подобные браки заключались во время хаджа к шиитским святыням в города Кербела, Неджеф (Ирак), или Кум и Мешхед (Иран). Дети от такого брака признавались отцом, но при разделе имущества получали меньшую долю наследства [27, с. 139]. Российский разведчик И.Ф. Бларамберг писал о том, что в Мешхеде было множество паломников-шиитов и проституток. Среди пилигримов процветали «временные» браки. Он так объяснял это: «По Корану или, ско-
рее, по тамошнему обычаю шиитов (персов), каждый верующий может здесь жениться на день, неделю и месяц, то есть жить в «конкубинате». Эта церемония освящается муллой и считается законной» [28, 143]. Многие полагают, что суннитское мусульманское право категорически запрещало временный брак. Но были и исключения. Например, среди мусульман-суннитов Кашгарии, в большинстве своем уйгуров, допускались временные браки. Российский ученый и разведчик, казах-мусульманин, 23-летний поручик Чокан Валиханов во время секретной поездки в этот регион Центральной Азии в 1858 г. вступил в такой брак с тем, чтобы временная жена посещала ежедневно город - базары, харчевни, чайные и т.п. и доставляла ему необходимые сведения. За полгода пребывания он собрал множество полезных материалов, за что позже получил чин штабс-ротмистра, орден св. Владимира 4-й степени «для мусульман установленного» и 500 руб. серебром. Вряд ли кто-то усомнится в том, что такой вид брака можно считать скрытой формой проституции, поскольку существовала немало женщин, открыто зарабатывавших на ней. Возможность заключения брака на один день или даже на несколько часов дает нам основания так считать, поскольку это фактически ничем не отличается от оплаты сексуальных услуг проституток в публичных домах, или «на панели». Кстати, древнеримское право тоже допускало конкубинат - временное внебрачное сожительство, но там договорные сроки были длительнее!.
Таким образом, проституция и разврат были распространены отчасти и в странах мусульманского мира. Естественно, что российское законодательство не могло поощрять забивание камнями блудодействующих. Поэтому применение шариатских норм по отношению к ним в мусульманских районах царской империи было запрещено. Все должно было решаться на основе норм российского права. Точку в решении проблемы поставили законы, принятые при императоре Николае I. Летом 1832 г. Сенат издал указ о порядке производства и рассмотрения дел о наказании магометан за прелюбодеяние [29, с. 498-505]. Может возникнуть вопрос: какое отношение он имел к полиции? Самое непосредственное, так как мусульманское духовенство обо всех случаях «блуда» должно было сообщать «ближайшему Полицейскому начальству» [29, с. 502]. Оно препровождало такие дела в суды. Точно такие же условия устанавливал закон от 8 июня 1837 г., указавший «на будущее время правилом, чтобы магометанские духовные места при назначении наказания по делам о прелюбодеянии ограничивались наложением духовного покаяния и исправления, а если сие оказалось недостаточным, то представляли бы в сем случае дела гражданским судам, которые смотря по обстоятельствам, увеличивающим или уменьшающим вину, будут подвергать вино-
вных временному заключению от трех до четырнадцати дней» [30, с. 526].
Современные националистически ориентированные историки стран Средней Азии любят рассуждать о том, что до прихода России в регион здесь процветали благородные нравы, высокая мораль, чистота общественных и межличностных отношений и т.п. И только появление России привело к появлению здесь разных пороков - пьянства, наркомании, венерических заболеваний и, разумеется, проституции. Авторитетные специалисты указывают, что «роль России в национальных историях изображается как преимущественно негативная или сугубо негативная» [31, с. 14]. В этом нет ничего нового. Еще в 1886 г. большие знатоки туркестанского мусульманства супруги Наливкины писали: «Теперь, предаваясь воспоминаниям недалекого прошлого, сарты старательно уверяют нас, что до прихода русских, благодаря-де строгости и бдительности ханского правительства, не только не существовало проституции, но даже и случаи незаконных связей являлись будто бы чрезвычайно редкими исключениями. Верить этим россказням нет никакой возможности, так как туземные сочинения по части истории Коканд-ского ханства...говорят нам совсем иное» [32, с. 236]. Они отмечали, что в Средней Азии были «прежде такие моменты, когда тайная проституция, поощряемая эпикурейцами ханами, разрасталась, по крайней мере, в самом Кокане, (Коканде - В.Л.) до степени грандиозности, как, например, во время царствования Мадали-хана» [32, с. 236]. Сам В.П. Наливкин в тот же год описывал в своей книге безобразную развратную жизнь этого кокандского правителя, а равно многих других его подданных [33, с. 133-134]. Это подтверждается самими «туземными» источниками. В Институте востоковедения Национальной Академии Наук Узбекистана хранится сочинение Муллы Холбека ибн Мухаммада Муссы Андижони: «Книга боев Аликули и записки чужестранца». Автор писал о том, что в Кокандском ханстве развились половые извращения. Он отмечал: «Не боясь наказания Бога, многие занимались этим. Главой народа стали извращенцы и негодяи. Они и стали аксакалами и арбачами (старостами), стали совершать гнусные дела. Люди знания молчали, народ терпел унижения. Ученые и умные убежали в угол затворничества, совершались те дела, которые не должны делать мусульмане. Народ Лота совершал грех. С каждого города пришли подлые и изменники. Сев на аргамаков, и одевшись в дорогие одежды, они продавали жен и своих дочерей.. Еще выдавали себя за знатоков дела. Увидев их, обманщики и подлые люди стали брать у них пример» [35, с. 85]. Не лучшим было состояние нравственности в Бухарском ханстве. Русский унтер-офицер Ф. Ефремов, в 1774-1782 гг. побывавший там в плену, писал о том, что женщины, покидая гарем,
«сказывают мужьям своим якобы ушли в гости, а вместо того уходят в другое место, где с любителями (любовниками - В.Л.) пребывают» [35, с. 33-34].
Наливкины приводили свидетельство пожилого «туземца» - бывшего чиновника ханской администрации, утверждавшего, что до русских в Намангане можно была назвать проститутками почти всех женщин города от 12 до 60 лет. Они отмечали, что «он перехватил немножко, но был очень близок к истине. Впоследствии, действительно, пришлось убедиться в том, что лишь редкую женщину нельзя склонить к временной любви за соответствующее вознаграждение» [32, с.
237]. Наливкины отмечали, что «в мотивах, толкавших женщину на путь проституции или незаконной связи с мужчиной.недостатка не было. женщины, большие охотницы до любовных похождений и всяческих услад такого порядка, никогда не были прочь даже от самых мелких подарков» [32, с. 235]. Супруги писали: «Молодые жены тех лиц, у которых супруг было по нескольку, так же, как и теперь, зачастую оставались слишком мало удовлетворенными» [32, с. 236].
Наливкины писали о том, что первые публичные дома появились в Ферганской области фактически сразу же после ее образования, то есть в 1876 г. Первые «туземные» проститутки стали ходить с открытыми лицами, бросая вызов всему мусульманскому обществу. По мнению супругов, это было «равносильно женщине, гуляющей по европейскому городу в одной сорочке» [32, с.
238]. Естественно, что был взрыв всеобщего негодования мусульман, и российские власти уже подумывали о том, чтобы вынести публичные дома за черту города. Но недовольство вскоре улеглось. Мусульмане смирились с новыми условиями жизни, а некоторые стали думать о том, чтобы самим заняться выгодным «бизнесом». В первое время «публичные дома» посещали российские солдаты, казаки и другие представители разных слоев переселенческого населения, однако вскоре они приобрели широкую популярность и среди мусульман-мужчин. Так, например, во время весенних гуляний - «сайлях» они нередко веселились в компании десятков проституток.
Таким образом, в Туркестане существовала открытая проституция, представительниц которой звали: «джаляп». Однако намного больше было тайных проституток, именовавшихся: «ку-пия». Супруги Наливкины писали: «Имя им - легион». В основном это были тоже разведенные женщины. Но были среди тайных проституток и девушки, выданные замуж за стариков и вынужденные развестись с ними из-за их половой слабости. Мусульманское право допускало разводы по этой причине, которые производили раисы - религиозные полицейские, а после их отмены в Туркестанском крае - шариатские судьи (казии). Наливкины писали: «Тайная проститу-
ция произвела, в буквальном смысле этого слова, бескровную революцию в среде значительной части местного мусульманского населения. Она совсем почти изгнала батчей» [32, с. 242]. (Курс. авт. - В.Л.) «Батчи» олицетворяли собой приверженность к мужской гомосексуальной проституции.
Наливкины указывали, что услуги проституток стоили от 10-15 коп. до нескольких рублей, но не более 5. При этом «сарты» торговались за каждые полкопейки, стараясь сбить цену. На мужских вечеринках обязательно присутствовали танцовщицы из проституток. Развивалось сводничество, которым занимались как сами проститутки, так и мужчины - их отцы, братья, иные родственники. Наливкины указывали, что платной проституцией занимались даже жены видных мусульман - купцов, старшин, волостных управителей и проч. Супруги писали о том, что российская полиция пыталась бороться с тайной проституцией, привлекала их к медицинскому освидетельствованию. Однако это не принесло никаких результатов.
Конечно, националистически ангажированные историки стран так называемой «Центральной Азии» могут утверждать, что Наливкины все придумали с целью опорочить мусульманское сообщество региона. Однако широко известный мусульманский авторитет И. Гаспринский писал в 1905 г. в своей газете «Терджиман» («Переводчик») о том, что туркестанские мусульмане «пребывают в глубоком сне невежества», забывая, что их мораль и в прошлом оставляла желать лучшего: «Был опий добавилась водка, развлекались с мальчиками добавился «публичный дом», полный местными женщинами» [36, 154]. (Курсив автора). Так что вряд ли кто-либо из истинных специалистов по дореволюционной Средней Азии поверит в то, что все вышеприведенное На-ливкины «выдумали», так как хорошо известно о том, что они вместе с детьми прожили 6 лет (в конце 1870-х - начале 1880-х гг.) среди узбеков в кишлаке Нанай, Наманганского уезда, Ферганской области, усвоили черты «туземного» быта, местные наречия и культуру. Кстати, издание рассматриваемой нами книги Наливкиных не вызвала среди мусульманской интеллигенции и даже исламского духовенства России никакого возмущения. Сам В.П. Наливкин писал через четверть века о том, что установление русской власти в Средней Азии раскрепостило местных мусульманок: «Жены уходили от мужей, а дочери от родителей и поступали в дома терпимости, издеваясь над теми, кто еще несколько дней тому назад мог вывести их за город и побить камнями» [37, с. 72]. А супруги Наливкины указывали, что после утверждения российской власти в Туркестане, «многие из туземных женщин стали обращаться к нашей русской администрации с просьбой развести их с мужьями, так как они желают поступить в число явных, открытых
проституток» [37, с. 237]. «Старый туркестанец» Г.П. Федоров отмечал, что многие офицеры и чиновники приехали без жен, а потому вскоре был открыт «притон туземных гетер». «Успех притона был поразительный и жизнь первых жриц любви и веселья была так прекрасна, по сравнению с прочими мусульманками, что число притонов начало быстро расти и через год число туземных проституток простиралось до двухсот и дела всех пансионов процветали.степенные туземцы с ужасом смотрели, как их жены и дочери выходили из векового рабства и подчинения и, сбросив волосяные сетки, открыто пили водку с разными анохиными, сидоровыми и анчуткины-ми, но сделать ничего не могли» [38, с. 35].
В Русском Туркестане действовали общеимперские законы, позволявшие проституции легализоваться в установленных формах. «Публичные дома» открывались во многих местах региона. Как и повсеместно в стране, главным условием их легализации было разрешение полиции. Желающие открыть «дома терпимости» должны были подавать соответствующие прошения на имя военного губернатора, но предварительно свое отношение к прошениям должны были завизировать начальники уездной полиции - руководители общей администрации уездов. В случае положительного отзыва, военные губернаторы разрешали открытие «публичных» домов. Вначале пионерами на этом поприще выступали приезжие «специалисты» из России, желавшие расширить пределы своего порочного «бизнеса».
Приобщение «туземных» дельцов к организации легальной проституции началось вскоре после утверждения царской власти в регионе. Наливкины писали о том, что один из публичных домов «был открыт даже и духовным лицом; открыл его даже один кары, занимавшийся перед этим заучиванием и чтением Корана наизусть» [32, с. 239]. (Курсив автора). Они указывали, что большинство «туземных» проституток составляли «женщины, или разведшиеся с мужьями, или просто сбежавшие от последних». Супруги отмечали, что «сарты» открывали публичные дома из 4-х женщин, «по числу законных жен», положенных им по шариату [32, с. 240]. В основном это были тоже разведенные женщины, которые заключали с содержателем публичного дома новый брак и считались его законными женами. Владельцев «домов терпимости» в Туркестане называли: «куш-фуруш». Упоминавшаяся выше мусульманская газета «Терджиман» («Переводчик») писала 3 августа 1902 г. (№ 29) о том, что существует «проблема проституции в городах Туркестана: в некоторых городах этим делом занимаются свободно» [36, с. 133].
Формально царские власти не могли придраться к указанным «домам терпимости». Однако и самих «туземных» махинаторов не удовлетворяла такая узость «рынка» порочных
услуг, и они стремились открывать их на основании российского законодательства с тем, чтобы полностью легализовать эти заведения. Со временем во многих местах они потеснили «публичные дома» приезжих из России владельцев, особенно там, где было немного «пришлого» населения. Наиболее востребованными в таких «туземных» заведениях были русские женщины, которые расценивались мусульманскими посетителями, как нечто «экзотическое». Так, например, жительница г. Катта-Кургана, Самаркандской области Ольга Медведева, оставшись в детстве сиротой, была выдана родственниками за мужчину вдвое старше ее, известного к тому же пьянством. Ольга долго сносила издевательства пьяного супруга, пока он не исчез бесследно. Туркестановед П.П. Литвинов писал: «Чтобы содержать себя и малолетнего сына, Медведева вынуждена была «подрабатывать» в «сартов-ском» публичном доме, где и встретила свою новую «судьбу» - пожилого узбека, который забрал ее из «вертепа» к себе и вскоре женился на Ольге по исламскому обычаю» [39, с. 140]. (Курсив автора). Следует заметить, что со временем число мусульманок в «публичных домах» местных «куш-фуруш» стало незначительным, поскольку сказывалось традиционное «туземное» общественное мнение, их осуждавшее. Большинство из них предпочитало промышлять в качестве проституток-«одиночек». «Моралисты» из числа «национальных» историков Средней Азии отрицают, как отмечалось, причастность мусульманок региона к занятиям проституцией. Однако документы свидетельствуют о том, что они занимались ею, за что привлекались полицией к ответственности. Начальник ташкентской полиции, полковник Э.П. Пукалов писал 10 июня 1877 г. священнику Чимкентской Сергиевской церкви Димитрию Вознесенскому о том, что сидевшая в ташкентской тюрьме за занятие проституцией жительница Чимкентского уезда мусульманка Азизхан Файзильбаева подала прошение о принятии православия. Закон предписывал, что наказание может быть не только уменьшено, но и даже смягчено, «когда иноверный (не Христианского исповедания) во время следствия или суда примет Православную веру» [40, с. 40]. Мусульманку окрестили и отпустили, после чего она исчезла. Полиция разыскала ее и выяснила, что, выйдя из тюрьмы, она бросила старого мужа и нашла себе другого. Азизхан призналась, что идею о принятии православной веры ей подал бывший муж, который торговал ею. Он убедил ее в том, что, приняв господствующую в государстве веру, она избавится от уголовного наказания [41, л. 3]. В 1893 г. под надзором полиции г. Самарканда оказалась мусульманская проститутка Нахос-ходжа, пользовавшаяся «спросом» даже в Бухаре. Избегая наказания за свой «промысел», она приняла православие под именем Марии Ивановны Бабаевой и даже была повен-
чана с выкрестом из бухарских евреев - в христианстве Василием Андреевичем Гушманом [41, л. 1-2 об.]. Когда полиции стало известно, что «Мария Ивановна» намеревается посетить Бухару, то сам туркестанский губернатор Б.А. Вревский приказал запретить ей это делать, опасаясь, что это вызовет негодование среди мусульманских фанатиков ханства. Однако полиция допускала к принятию крещения не всех мусульманок. Так, в марте 1885 г. подала прошение о желании стать православной жительница Закаспийской области Фатьма Сулейман-кызы. Полиция выяснила, что она отличается «легким поведением» и хочет принять христианство для того, чтобы расторгнуть мусульманский брак с мужем и свободно заниматься проституцией. 6 апреля 1885 г. начальник Ахалтекинской уездной полиции, полковник Невтонов объявил Фатьме об отказе на ее «просьбу о переходе из магометанства в православие» [43, лл. 4-4 об.].
Как уже отмечалось, отношение полиции к «борделям» и одиноким проституткам в России нередко имело коррупционную подоплеку. Так было и в царском Туркестане. Довоенный историк П.Т. Галузо писал о том, что пристав 2-й части г. Самарканда Зотоглов получал «3000 рублей в месяц с содержания публичного дома» [44, с. 58]. Журнал «Вестник полиции» сообщал в № 1 за 1912 г. о том, что он был до этого поручиком 22-го Сибирского полка [45, с. 80]. Зотоглов был убит мусульманами-повстанцами в 1916 г. В связях с владельцами «публичных домов» Галузо также обвинял полицмейстера Старого Маргилана, полковника Пахотина, указывая, что поэтому тот покрывал «темные делишки» своих сомнительных «туземных друзей» [44, с. 59].
Иногда связь полиции с «вертепами» проституции была настолько тесной, что, можно сказать, она пребывала с ней под одной крышей. Мы имеем в виду работу полицейских по охране «публичных домов» и порядка в них. В самой России это тоже практиковалось - в крупных городах и известных «борделях». Но там это контролировалось Департаментом полиции МВД. Военное министерство считало такую деятельность позорной и потому в Русском Туркестане, подчиненном ему, такое полицейское «дело» не получило распространения и обнаружило себя только в начале ХХ в., после первой русской революции 1905-1907 гг., когда власти на местах, по примеру МВД, пожелали иметь повсеместный полицейский надзор за неблагонадежными людьми. Так, 6 марта 1908 года военный губернатор Ферганской области, генерал-майор В.Н. Сусанин издал приказ об учреждении временной должности полицейского служителя «при доме терпимости, содержимом в городе Намангане Евдокией Ардаш. с окладом 480 рублей в год и обмундированием на средства содержательницы означенного дома, с отводом полицейскому квартиры в натуре при том же доме»
[46, л. 7]. (Курс. наш - В.Л.) Однако в военном министерстве такая инициатива вызвала удивление. 7 апреля 1909 года начальник Главного штаба писал новому туркестанскому генерал-губернатору А.В. Самсонову о том, что учреждение военным губернатором Ферганской области должности полицейского «при доме терпимости неправильно и подлежало бы отмене» [46, л. 8 об.]. Самсонов приказал направить военному губернатору Ферганской области соответствующие предписание с разъяснением позиции военного министерства. 15 мая 1909 года Сусанин сообщал в рапорте в краевую канцелярию о том, что он отменил приказ об учреждении должности полицейского при наманганском «доме терпимости».
Вместе с тем, этот неудачный пример оказался в Туркестанском крае отчасти заразительным. Не зная о реакции военного министерства на учреждение полицейского при «публичном доме» в Ферганской области, начальник Закаспийской области, генерал-лейтенант М.Д. Евреинов в 1909 г. учредил должности 4-х полицейских «на время существования домов терпимости» [47, лл. 2 об.-3]. 4 августа 1909 г. туркестанский генерал-губернатор А.В. Самсонов писал военному министру В.А. Сухомлинову о том, что он «предписал начальнику Закаспийской области распоряжения его об учреждении полицейских должностей при домах терпимости отменить как неправильные» [47, л. 1]. Военный министр отдал распоряжение Главному штабу выяснить обстоятельства дела у закаспийских властей. Исполняющий должность правителя областной канцелярии, полковник М.С. Агабеков отправил в военное министерство сведения о том, что 3 полицейских охраняли Асхабадский «дом терпимости», 1 полицейский был при таком же «доме» в Кызыл-Арвате, а также при нем и трудился околоточный надзиратель «без определения срока». В таком же качестве работал околоточный надзиратель при Мервском «публичном доме». Любопытно, что одна должность полицейского была учреждена «без определения срока» на средства проституток-«одиночек» в Иолотани.
9 сентября 1909 г. Азиатская часть Главного штаба представила докладную записку: «Об Литература и источники
учреждении полицейских должностей на частные средства в Закаспийской области» [47, лл. 6-6 об.]. Она рекомендовала военному министру поддержать все прошения об учреждении полицейских должностей, но кроме «домов терпимости». Сухомлинов подписал представление Азиатской части. В тот же день начальник Главного штаба уведомил туркестанского генерал-губернатора А.В. Самсонова о том, что военный министр удовлетворил его ходатайство от 4 августа 1909 г. об учреждении на частные средства полицейских должностей в Закаспийской области, однако без домов терпимости. Судя по документам, в последующем в Туркестанском крае более не возникало прецедентов такого рода.
Вышеизложенное свидетельствует о том, что проституция, как общественное явление, повсеместно имела социально-экономические причины. Дореволюционное российское государство последовательно боролось с ним с помощью законодательных актов и полицейских мероприятий, но не имело окончательного успеха. Оно вынуждено было перейти к либеральному отношению к проституции, разрешив функционирование публичных домов, но поставив их под жесткий полицейский и медицинский надзор. В регионах проводилась такая же политика, примером чему являлась Средняя Азия. Утверждения о том, что проституция была привнесена в регион вместе с установлением русской власти, беспочвенны, поскольку она развилась, согласно общим закономерностям исторического развития, задолго до этого, что подтверждается авторитетными специалистами и источниками. Вместе с тем, царское законодательство стимулировало развитие порочного промысла в Туркестане учреждением легальных публичных домов, к которому быстро примкнули «деловые» мусульмане и «туземные» женщины. Полицейский надзор за их деятельностью не был безупречным - за взятки они получали защиту с его стороны. В ряде мест края власти пошли даже на учреждение полицейских постов при публичных домах за счет их владельцев, однако эта практика была решительно пресечена военным министерством, в ведении которого находился как регион, так и функционирующая в нем полиция.
1. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 45. - М.: Госполитиздат 1975. - 630 с.
2. Полное собрание законов Российской империи. (ПСЗРИ-1) Т. 1. - СПб., 1830. № 1. Гл. XXII. Ст. 25. - С. 156.
3. ПСЗРИ-!. Т. 1. - СПб., 1830. № 6. - С. 165.
4. ПСЗРИ-!. Т. 11. - СПб., 1830. № 8842. - С. 984.
5. ПСЗРИЧ. Т. 15. - СПб., 1830. № 11094. - С. 499-500.
6. ПСЗРИЧ. Т. 21. - СПб., 1830. № 15379. - С. 480.
7. ПСЗРИЧ. Т. 9. - СПб., 1830. № 6947. С. 805-806.
8. ПСЗРИЧ. Т. 13. - СПб., 1830. № 9789. - С. 340-341.
9. Свод законов Российской империи. Т. 14. - СПб., 1912. Статья 156. С. 111.
10. ПСЗРИЧ. Т. 17. - СПб., 1830. № 12391. - С. 129.
11. ПСЗРИЧ. Т. 19. - СПб., 1830. № 13664. - С. 318-319
12. ПСЗРИЧ. Т. 20. - СПб., 1830. № 14392. Статья 391. - С. 275.
13. ПСЗРИЧ. Т. 21. - СПб., 1830. № 15379. Статья 221. - С. 480.
14. ПСЗРИЧ. Т. 24. - СПб., 1830. № 17590. Глава LXXVIII. П. 3. - С. 212
15. ПСЗРИ-П. Т. 14. - Отд. 1. СПб., 1840. № 12165. Статьи 182-184. - С. 304.
16. ПСЗРИ-П. Т. 18. Отд. 1. - СПб., 1844. № 17213. - С. 593-595.
17. Абакумов О.Ю. Третье отделение на страже нравственности и благочиния. Жандармы в борьбе со взятками и пороком. 1826-1866 гг. - М.: Центрополиграф, 2017 - 317 с.
18. Лобанов А.В., Широков Г.Г. История полиции России. Учебное пособие. - СПб.: Северо-Западный институт повышения квалификации ФСКН России, 2015. - 197 с.
19. ПСЗРИ-II, Т.45, отд.3. - СПб., 1874, № 49097, - С. 627.
20. Свод законов Российской империи (СЗРИ). Т.15. Законы уголовные. - СПб., 1900. Статья 993. С. 98.
21. СЗРИ. Т. 15. - СПб., 1900. Статья 43. - С. 181.
22. ПСЗРИ-III. Т. 29. Отд. 1. СПб., 1912. № 32855. С. 991-993.
23. Егоршин В.М. Проституция (нравственно-экономический аспект) // Мир политики и социологии. 2012. № 10. - С.145-154.
24. Вестник полиции. Еженедельный журнал с иллюстрациями. С-Петербург. 1909. № 41. 13 октября. 901 с.
25. Мец Адам. Мусульманский Ренессанс. - М.: Изательство «ВиМ», 1996. - 536 с.
26. Ислам. Словарь атеиста. М.: Политиздат, 1988. - 252 с.
27. Бибикова О. П. Арабы. Историко-этнографические очерки. - М.: АСТ, 2008. - 444 с.
28. Бларамберг И.П. Воспоминания. М.: Наука, 1978. - 355 с.
29. ПСЗРИ-II. Т. 7. - СПб., 1833. № 5500. - С. 498-505.
30. ПСЗРИ-II. Т. 12. Отд.1. - СПб., 1838. № 10313. - С. 526
31. Освещение общей истории России и народов постсоветских стран в школьных учебниках истории новых независимых государств: коллективная монография. (Под ред. А.А. Данилова, А.В. Филиппова) - М.: Наука, 2009. - 389 с.
32. Наливкин В., Наливкина М. Очерк быта женщины оседлого туземного населения Ферганы. - Казань, 1886.
- 244 с.
33. Наливкин В. Краткая история Кокандского ханства. - Казань: типогр. Император. ун-та, 1886. - 215 с.
34. Вахидов Ш.Х. Взгляд мусульманских авторов на русское завоевание Туркестана. Эволюция новых реалий: «за» и «против» // Востоковедческие чтения памяти Н.П. Остроумова. Сб. материалов. Ташкент, 2008 - С. 81-94.
35. Ефремов Ф. Девятилетнее странствование. - М.: Географгиз, 1952. - 88 с.
36. Абдирашидов Зайнабидин. Аннотированная библиография туркестанских материалов в газете «Таржу-ман» (1883-1917). - Токио: The University of Tokyo, 2011. - 875 с.
37. Наливкин В.П. Туземцы раньше и теперь // Мусульманская Средняя Азия. Традиционализм и ХХ век. - М.: ПМЛ Ин-та Африки РАН, 2004. - 281 с.
38. Федоров Г.П. Моя служба в Туркестанском крае (1870-1906 годы) // Исторический вестник. 1913. Октябрь.
- С. 33-43.
39. Литвинов П.П. От Христа к Магомету: религиозное ренегатство в Средней Азии (конец XIX - начало ХХ вв.). (По архивным материалам) // Собор (Альманах по религиоведению). Елец: ЕГПИ, 1999. - С. 131-151.
40. Свод законов Российской империи. Издание 1857 года. Т.15. Законы уголовные. СПб., 1857, книга 1. Статья 166 (п. 3). - С. 40.
41. Центральный государственный архив Республики Узбекистан (ЦГА РУзб.) Ф. 36. Оп. 1. Д. 1315.
42. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) Ф. 1155. Оп. 1. Д. 2533
43. Центральный государственный архив Республики Туркменистан (ЦГА РТур.) Ф. 1. Оп. 2. Д. 2822.
44. Галузо П.Т. Туркестан - колония (очерк истории Туркестана от завоевания русскими до революции 1917 года). - М.: Ком. ун-т трудящихся востока им. И. В. Сталина, 1929. - 162 с.
45. Реент Ю.А. Общая и политическая полиция России (1900-1917 гг.) - Рязань: «Узорочье», 2001. - 284 с.
46. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 400. Оп. 1. Д. 3751.
47. РГВИА. Ф. 400 (Главный штаб. Азиатская часть). Оп. 1. Д. 3851.
References
1. K. Marks i F. Engel's. Sochineniya. [Essays] Iss. 2. V. 45. Moscow, Gospolitizdat Publ., 1975, 630 p.
2. Polnoe sobranie zakonov Rossijskoj imperii [Complete collection of laws of the Russian Empire] (hereinafter - PSZRI-I) V. 1. St. Petersburg, 1830. No. 1. Gl. XXII. St. 25. p. 156
3. PSZRI-I. V. 1. SPb., 1830. No. 6. p. 165
4. PSZRI-I. V. 11. SPb., 1830. No. 8842. p. 984
5. PSZRI-I. V.15. SPb., 1830. No. 11094. p. 499-500
6. PSZRI-I. V. 21. SPb., 1830. No. 15379. p. 480
7. PSZRI-I. V. 9. SPb., 1830. No. 6947. S. 805-806
8. PSZRI-I. V. 13. SPb., 1830. No. 9789. p. 340-341
9. Svod zakonov Rossijskoj imperii [Code of Laws of the Russian Empire]. V. 14. SPb., 1912. Art. 156. P. 111
10. PSZRI-I. V.17. SPb., 1830. No.12391. p. 129
11. PSZRI-I. V. 19. SPb., 1830. No. 13664. p. 318-319
12. PSZRI-I. V. 20. SPb., 1830. No. 14392. Stat'ya 391. p. 275
13. PSZRI-I. V. 21. SPb., 1830. No. 15379. Stat'ya 221. p. 480
14. PSZRI-I. V. 24. SPb., 1830. No. 17590. Glava LXXVIII. P. 3. p. 212
15. PSZRI-II. V. 14. Otd. 1.SPb., 1840. No. 12165. Stat'i 182-184. p. 304
16. PSZRI-II. V. 18. Otd. 1. SPb., 1844. No. 17213. p. 593-595
17. Abakumov O.YU. Tret'e otdelenie na strazhe nravstvennosti i blagochiniya. ZHandarmy v bor'be so vzyatkami i porokom. 1826-1866 gg. [The third department guards morality and decency. Gendarmes in the fight against bribes and vice. 1826-1866]. Moscow, Centro-poligraf Publ., 2017, 317 p.
18. Lobanov A.V., SHirokov G.G. Istoriya policii Rossii [History of the Russian police]. Uchebnoe posobie. SPb.: Seve-ro-Zapadnyj institut povysheniya kvalifikacii FSKN Rossii Publ., 2015, p. 197
19. PSZRI-II, V.45, otd.3. SPb., 1874, No. 49097, P. 627
20. CZRI. V.15. Zakony ugolovnye [Criminal laws]. SPb., 1900. Art. 993. P. 98
21. SZRI. V. 15. SPb., 1900. Art. 43. P. 181
22. PSZRI-III. V. 29. SPb., 1912. No. 32855. Pp. 991-993.
23. Egorshin V.M. Prostituciya (nravstvenno-ekonomicheskij aspekt) [Prostitution (moral and economic aspect)]. Mir politiki i sociologii [The world of politics and sociology]. 2012. No. 10. Pp.145-154
24. Vestnik policii. Ezhenedel'nyj zhurnal s illyustraciyami [Police bulletin. Weekly magazine with illustrations]. St. Petersburg. 1909. No. 41. 13 Oct. 81 p.
25. Mec Adam. Musul'manskij Renessans [Muslim Renaissance]. Moscow, ViM Publ., 1996, 536 p.
26. Islam. Slovar' ateista [Islam. Atheist's Dictionary]. Moscow, Politizdat Publ., 1988, 252 p.
27. Bibikova O. P. Araby. Istoriko-etnograficheskie ocherki [Arabs. Historical and ethnographic essays]. Moscow, AST Publ., 2008, 444 p.
28. Blaramberg I.P. Vospominaniya. [Memories]. Moscow, Nauka Publ., 1978, 355 p.
29. PSZRI-2. V. 7. SPb., 1833. No. 5500. p. 498-505.
30. PSZRI-2. V. 12. Otd.1. SPb., 1838. No. 10313. p. 526.
31. Osveshchenie obshchej istorii Rossii i narodov postsovetskih stran v shkol'nyh ucheb-nikah istorii novyh nezavisimyh gosudarstv: kollektivnaya monografiya [Coverage of the general history of Russia and the peoples of post-Soviet countries in school textbooks on
the history of the newly independent states: collective monograph]. (ed. A.A. Danilov, A.V. Filippov), Moscow, Nauka Publ., 2009, 389 p.
32. Nalivkin V., Nalivkina M. Ocherk byta zhenshchiny osedlogo tuzemnogo naseleniya Fergany [Essay on the life of a woman of the settled native population of Fergana]. Kazan, 1886, 244 p.
33. Nalivkin V. Kratkaya istoriya Kokandskogo hantva [Brief history of the Kokand Khanate], Kazan: tipogr. Imperator. un-ta Publ., 1886. 215 p.
34. Vahidov SH.H. Vzglyad musul'manskih avtorov na russkoe zavoevanie Turkestana. Evolyuciya novyh realij: «za» i «protiv» [The view of Muslim authors on the Russian conquest of Turkestan. The evolution of new realities: pros and cons]. Vostokovedcheskie chteniya pamyati N.P. Ostroumova. Sb. materialov. Tashkent, 2008, pp. 81-94
35. Efremov F. Devyatiletnee stranstvovanie. [Nine Years' Wandering]. Moscow, Geografgiz Publ., 1952, 88 p.
36. Abdirashidov Zajnabidin. Annotirovannaya bibliografiya turkestanskih materia-lov v gazete «Tarzhuman» (1883-1917) [Annotated bibliography of Turkestan materials in the newspaper "Tarzhuman" (1883-1917)]. Tokio: The University of Tokyo, 2011. 875 p.
37. Nalivkin V.P. Tuzemcy ran'she i teper' [Natives then and now]. Musul'manskaya Srednyaya Aziya. Tradici-onalizm i HKH vek. Moscow, PML In-ta Afriki RAN Publ., 2004, 281 p.
38. Fedorov G.P. Moya sluzhba v Turkestanskom krae (1870-1906 gody) [My service in the Turkestan region (1870-1906)]. Istoricheskij vestnik [Historical Bulletin]. 1913. Oct., pp. 33-43.
39. Litvinov P.P. Ot Hrista k Magometu: religioznoe renegatstvo v Srednej Azii (konec XIX - nachalo HKH vv.). (Po arhivnym materialam). [From Christ to Mohammed: religious renegadeism in Central Asia (late 19th - early 20th centuries). (Based on archival materials)]. Sobor. Elec: EGPI Publ., 1999. pp. 131-151.
40. Svod zakonov Rossijskoj imperii. Izdanie 1857 goda [Code of laws of the Russian Empire. 1857 edition]. V.15. SPb., 1857, Book 1. Art. 166 (p. 3). P. 40.
41. Central'ny' gosudarstvennyj arhiv Respubliki Uzbekistan [Central State Archive of the Republic of Uzbekistan] (CSA RUzb.) F. 36. Op. 1. D. 1315.
42. Gosudarstvennyj arhiv Rossijskoj Federacii [State Archive of the Russian Federation]. (SARF) F. 1155. Op. 1. D. 2533
43. Central'nyj gosudarstvennyj arhiv Respubliki Turkmenistan [Central State Archive of the Republic of Turkmenistan] (CSA RTur.) F. 1. Op. 2. D. 2822
44. Galuzo P.T. Turkestan - koloniya (ocherk istorii Turkestana ot zavoevaniya russkimi do revolyucii 1917 goda). [Turkestan - a colony (essay on the history of Turkestan from the conquest by the Russians to the revolution of 1917)]. M.: Kom. un-t trudyashchihsya vostoka im. I. V. Stalina Publ., 1929. 162 p.
45. Reent YU.A. Obshchaya i politicheskaya policiya Rossii (1900-1917 gg.) [General and political police of Russia (1900-1917)]. Ryazan: Uzoroch'e Publ., 2001. 284 p.
46. Rossijskij gosudarstvennyj voenno-istoricheskij arhiv [Russian State Military Historical Archive] (RSVIA). F. 400. Op. 1. D. 3751.
47. RSVIA. F. 400. Op. 1. D. 3851.
© «Клио», 2024 © Литвинов В.П., 2024
