CC BY
44
Г.Г. Небратенко
ПОЛИТИКО-ЮРИДИЧЕСКАЯ ЭПИСТЕМОЛОГИЯ ОБЫЧНО-ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ ТРАДИЦИОННОГО ОБЩЕСТВА
Познание политической и юридической сущности обычно-правовой системы раскрывает важнейшие области данного феномена. Автор предлагает исследовать его с точки зрения сопоставления с категориями «предгосударство» и «генезис государства». В связи с этим политика права, а также теория государства и права обогащаются новыми знаниями о доклассовом развитии общества.
Ключевые слова: протогосударство, обычно-правовая система, традиционная правовая система, обычное право, обычаи, традиции, традиционное общество, доклассовый.
Исследование обычно-правовой системы инкорпорируется рассмотрением феномена протогосударства. Последнее имеет актуальное значение для обеспечения целостности амальгамы доктринального восприятия научной проблематики исследования таксономий, т.к. они обладают не только социальными, этническими, культурными, экономическими и прочими характеристиками, но и активно интерактируют с политологическими практиками. Поэтому протогосударство может рассматриваться как экспликат соответствующей системы.
На первый взгляд представляется достаточно обременительным употребление категории «протогосударство», т.к. сразу возникают этимологические ассоциации с государством и его признаками, что обязывает строго соблюдать догматы этатической теории. И действительно, протогосударственность того или иного политического образования, например, союза союзов племен у восточных славян, характеризуется наличием большинства этатических признаков, но не всех, тем самым не давая возможность сделать вывод о генезисе государства. Хотя позднее предгосударство и раннее государство сложно отличить, т.к. они крайне похожи. Современник произошедшей трансформации не почувствует никакой разницы и не познает важности свершившегося факта, и только доктринальный инструментарий позволит диссоциировать одно от другого. В то же время уже состоявшееся раннее государство освобождается от атавизмов предшествующей формы политико-правовой экзистенции не одномоментно, а в течение переходного периода.
Феномен протогосударства не является моносложным, семиотически классифицируясь на две политико-правовые формы: предгосударственное (предгосударство) и безгосударственное образования. Относительно этиологии характера первой формы все предельно ясно. Предгосударственные образования представляют собой организацию политической власти на этнической, субэтнической, этносоциальной или социокультурной основе, наделенную большинством этатических признаков и государствогенезисным потенциалом. Для их диалектики характерны два пути: трансформация в государство или
безгосударственное существование.
Незавершенность государственного строительства обычно имела политические или социальноэкономические причины. С утратой потенциала государствогенеза терминологическое обозначение рассматриваемого феномена «предгосударством» уже не употребимо. В то же время если на месте прежнего образования была сформирована политико-правовая автономия (но уже в рамках другого государства), то о ней следует вести речь как о безгосударственной субстанции. В этом случае отличительными признаками выступали: признание государством особого правового статуса
соответствующей автономии и фактическая экзистенция партикулярной обычно-правовой системы.
Так, например, Новгородская республика с момента феодальной раздробленности Киевской Руси, наряду с некоторыми другими восточнославянскими землями, детерминировалась как протогосударственное образование, осуществлявшее международные сношения с государствами региона и заключавшее с ними договоры, обладало этатическими признаками [6, с. 689-690]. Но в результате поражения от Московского княжества в битве при Шелони в 1471 г., а также символического снятия новгородского вечевого колокола в 1478 г. потеряла этатические амбиции и все претензии на его получение в будущем [9, с. 84]. Впрочем, после включения края в состав России он не получил автономного статуса и на него было распространено общегосударственное законодательство.
До 1671 г. войско Донское как политико-правовая форма донского казачества представляло собой догосударственное образование, и в этом нет никакого противоречия. В 1671 г., после пленения Степана Разина, между донскими казаками и царем была заключена личная уния (присяга на верность монарху),
которая как юридический факт оформила безгосударственное положение войска Донского, а сам край в рамках Российского государства получил политическую автономию и сохранил правовой суверенитет (партикулярное обычное право).
Для детерминации предгосударства обратимся к дефиниции и признакам государства, осознавая возможность в рамках данного догмата плюрализма мнений. Итак, государством признается организация политической власти, содействующая преимущественному осуществлению конкретных классовых, общечеловеческих, религиозных, национальных, этнических и других интересов в пределах определенной территории. К признакам государства относятся: суверенитет; наличие публичной власти, отделенной от общества; связь власти с правом; монополия на применение физической силы (принуждения); осуществление налогообложения; обладание территорией; наличие населения, распределенного по административно-территориальным единицам [7, с. 41-42]. Кроме того, признаком государства также может являться признание его таковым субъектами международного права (хотя бы одним).
Для формулирования дефиниции предгосударства из предложенного выше определения следует изъять общественно-стратификационнный элемент (классовость), т.к. рассматриваемая политическая форма обычно аклассогенезисна, т.е. страты пока не имеют политико-правового значения. Классогенезис касается в большей степени этнических и в полной мере национальных правовых систем. Поэтому упоминание о национальных интересах также не может быть экстраполировано в определение предгосударства. На основании вышеизложенного детерминируется следующая экспликата: предгосударство - это архетип организации политической власти, содействующий преимущественному осуществлению конкретных антропологических, религиозных, этнических, субэтнических, этносоциальных и социокультурных интересов в пределах определенной территории.
Важнейшим инструментом диссоциации государств от догосударств является научное познание признаков последних. Первый из них это суверенитет. Предгосударства должны быть политически независимыми, не обремененными в императивном плане обязательствами в отношении прочих политикоправовых образований и выступать субъектами международного взаимодействия (права). Отсутствие суверенитета снимает все вопросы относительно государственно-генезисного потенциала. Демосоциальный суверенитет проявлялся на определенной территории и обеспечивался вооруженным населением. Последнее в свою очередь распределялось по самоуправляемым общинам (племенам), ассоциированным с политико-правовой надстройкой. Суверенитет догосударств в истории права фиксировался не только в естественной форме, но и материально. Так, например, по условиям Белградского мирного договора России с Турцией 1739 г. Большая и Малая Кабарда были объявлены независимыми, при этом они не представляли собой состоявшихся государств.
Следующим признаком догосударства выступает наличие потестарной власти, непосредственно сопряженной с обществом. Публичные регулярные органы управления и суда, существующие за счет налогообложения, еще не были созданы, и их обязанности на выборных началах или по наследству выполняли представители (выходцы) народа (вожди). Соответственно, сбор налогов и податей с населения не производился спорадично, в виде «ограбления» населения. При догосударственном преимущественном эквилиюриуме прав свободных индивидуумов получение прибавочного продукта осуществлялось также за счет набегов на соседние народы (племена), а не аккумуляции внутренних ресурсов для содержания профессионального аппарата принуждения.
В догосударстве обязательно наличествовало партикулярное право, которое формализовалось в вербальной форме. Источником традиционного права выступал обычай, юридические прецеденты, возникшие на основе практики органов потестарной власти, и договоры, заключенные как с внутриполитическими субъектами, так и с внешнеполитическими образованиями.
В догосударстве отсутствовала монополия органов публичной власти на применение физической силы (принуждение) и большую роль в качестве социально-нормативного регулятора играет общественное мнение, крайней формой проявления которого является самосуд. Последний был широко распространен и не только не осуждался, но и, наоборот, приветствовался властью, т.к. она сама производна от народа.
Рассмотрев догосударственные образования, переходим к безгосударственным, утратившим этатический потенциал и представлявшим собой автономное политико-правовое образование в рамках непосредственного государства, содействующее обеспечению конкретных антропологических, религиозных, этнических, субэтнических, этносоциальных и социокультурных интересов. Образчики этой формы имели автономный правовой статус, размещались на определенной территории, обладали населением, управлялись органами потестарной (реже публичной) власти; руководствовались партикулярным правом и нормативно-правовыми актами; были включены в систему налогообложения
государства (или отбывания специфических повинностей); обеспечивали власти монополию на применение силы.
Существование безгосударственных образований характерно для доиндустриального общества, когда распространение права в пространстве и по кругу лиц не являлось одним из нормотворческих принципов. А легизм в формальном порядке оставлял «черные дыры» в «правовой материи» государства для бытия там правовых традиций и обычаев, ибо по антропологическим причинам не было возможности добиться единообразия.
Между тем в контексте гносеологии феномена протогосударства современная наука в большей степени исследует догосударственные политико-правовые образования в силу их актуализации при рассмотрении проблем генезиса государства, что позволяет раскрыть доктринальную интеракцию обычно-правовой системы вне этатических форм. В исследовании предгосударств сформировалось несколько доктринальных направлений, использующих различные исторические и этнографические данные, сублимирующие социально-экономические или антропологические факторы диалектики цивилизаций.
Наиболее известной и распространенной является доктрина военной демократии, основоположником которой выступил Л. Морган. Эта доктрина концентрирует внимание на предгосударственном обществе в период перехода от доклассовых отношений к классовым, ассоциируя соответствующий процесс с трансформацией от варварства к цивилизации.
Согласно данному учению диалектика общественных отношений происходит из-за конкуренции институтов власти с целью овладения силами и средствами производства, а также прибавочным продуктом, получаемым от военных нападений и производственной деятельности зависимых членов общины. Институты военной демократии детерминировались в виде народного собрания, совета старейшин и военного вождя [8, с. 131-132].
Получение наследственных преференций при баллотировке на высшие посты было недопустимо. По мнению Ф. Энгельса, главная роль в предгосударстве отводится народному собранию, представлявшему потестарную власть в «последней» инстанции. Также он отмечает процессы классогенеза, связанные с усилением значения совета племенных вождей [11, с. 118-119]. Тем не менее предполагается возможность ограничения полномочий вождя союза племен (союза союзом), перманентность его перевыборов, возможность баллотировки любого члена народного собрания, эквилибриум прав свободных. Кроме того, важным признаком военной демократии выступает всеобщее свободное вооружение населения, позволяющее получать средства к существованию ведением войны.
Недостатком теории военной демократии является то, что она не охватывает всего континуума переходного периода в генезисе государства. Хотя ее родоначальники и не отрицали перехода вождей к наследственному правлению, сакрализации их полномочий, а также стратификации свободных общинников, выделению элитарных групп и началу политической борьбы. Однако искомая трансформация уже не укладывается в концепцию военной демократии. Поэтому в современной истории и антропологии права военная демократия рассматривается в сочетании с другим типом предгосударства - вождеством [4, с. 180-181].
Доктрина вождества констатирует существенное расширение полномочий главы союза племен (союза союзов) в ущерб юрисдикции народного собрания, иногда и совета старейшин [3, с. 10], а также ретуширование роли народного собрания. В вождестве, связанном с социальным ранжированием, превалировали кровнородственные отношения. Правовое положение индивида обусловливалось тем, как близко он стоит от вождя. Данная форма организации политической власти, именуемая в зарубежной науке чифдом (chief, chieftain - иноязычные синонимы) [5, с. 485-486], является следующей ступенью восхождения к государству.
Основоположником данной доктрины, сублимировавшим роль личности в трансформации предгосударственных форм, выступил Д. Фрэзер [10]. Следует отметить, что в данном исследовании не предполагалось никаких корреляций ссылок на военную демократию. Тем не менее в современной науке алгоритмируется их доктринальная интеракция. В отличие от первой концепции, во второй в качестве основы диалектики общественных отношений рассматриваются антропологические критерии. В частности, большая роль отводится мифологической и религиозной парадигмам мировоззрения. Возвышение вождя, служителей культа и церкви связывается с их сакральной, божественной миссией, исполнением (участием) ритуальных процедур, «освящающих» их персоны в глазах соплеменников.
Недостатком данной теории, по нашему мнению, является чрезмерная высокая роль, отводимая сокральности властных отношений. В любом случае при эпистемологии диалектики предгосударственных образований следует учитывать не только социально-экономические, но и антропологические обусловленности, т.к. представители власти в вожестве используют любую возможность, для того чтобы в
контексте существующих общественных отношений проводить собственную волю вопреки сопротивлению народа [10, с. 28].
В рамках доктрины вождества особый интерес представляет учение М. Вебера о легитимном господстве, аксиологизирующем индивидуальные качества личности, благодаря которым она возвышается над прочими равными индивидами, обделенными харизмой. В то же время предусматривался божественный характер «благодати», нисходящий от власти. Религиозное мировоззрение пронизывает все естество «человеческого измерения» властвования в предгосударстве, но периодически требуется апробация богоизбранности вождя [2, с. 143].
Другим основанием выдвижения вождей и иной догосударственной знати является наличие «воинской удачи», связанной с получением трофеев, захватом чужого имущества и пленников. С учетом наличия всеобщего вооружения населения каждый свободный индивид мог продвинуться сначала по походной «карьерной лестнице», а затем, накопив определенные блага и заслужив требуемый авторитет, - в потестарные органы «мирного времени».
Аккумуляция внимания на «военном вопросе» определенным образом связана с социальноэкономическими особенностями функционирования предгосударственного общества, в котором «право сильного» являлось важнейшим источником регулирования международных отношений, а с учетом натуральности ведения хозяйства становилось важным источником получения избыточного продукта, необходимого для катализации классообразования и правового закрепления за нобилитетом политических прав.
В этом смысле доктрина вождества отождествляется с концепцией бигменства, предусматривающей легитимацию потестарной власти за счет непререкаемого авторитета, материального достатка вождя, узурпации права распоряжаться избыточным продуктом. Властные полномочия еще не передаются по наследству, но этот процесс намечается по причине возвышения ценности кровнородственных отношений в делах управления сообществом.
Чифдом детерминируют предгосударственные политические субстанции синонимичным вождеству и бигменству образом, представляя собой политическую систему, свойственную различным этничным и социальным обликам, находящимся на переходном этапе к государству. Критериями его генезиса выступает гипертрофия социологизации власти, появление «чиновничьего слоя», консолидация населения в крупных населенных пунктах [1, с. 49].
Следующим типом предгосударства, предвосхищающим генезис государства, является элитархия. Данный тип характеризуется формированием в рамках процесса классогенеза правящей элиты, имеющей все основания для трансформации в публичную форму. О роли народного собрания как реальном институте власти вести речь не приходится. Оно или упразднено, или превратилось в торжественный сбор общинников по какому-либо случаю (день покровителя общины, ярмарка). Отказ от социальной власти наряду с началом постоянного налогообложения приводит к генезису государства. Ключевым моментом здесь является наличие у элиты политической воли противостоять дезинтеграционным социальным процессам. Если такая воля есть, значит, генезис произошел, если нет - искомая политическая система не перешагнула предгосударственный рубеж.
Подводя итог изложенному выше, следует отметить, что изучение протогосударственных образований имеет с политологической точки зрения непосредственное отношение к гносеологии феномена обычноправовой системы в традиционном обществе. Образчики протогосударственности представляют собой архетипы организации политической власти, содействующие преимущественному осуществлению антропологических, религиозных, этнических, субэтнических, этносоциальных или социокультурных интересов в пределах определенной территории и общности индивидуумов.
Литература
1. Васильев Л.С. Проблемы генезиса Китайского государства. М., 1983.
2. Вебер М. Харизматическое господство // Социологические исследования. 1988. № 5.
3. Ковалевский М.М. Общинное землепользование, причины, ход и последствия его разложения. М., 1879.
4. Ковлер А.И. Антропология права. М., 2002.
5. Кравченко А.И. Социальная антропология. М., 2005.
6. Малая энциклопедия стран / Сост. Н.Г. Сиротенко, В.А. Менделев. Харьков, 2000.
7. Малько А.В. Теория государства и права. М., 2001.
8. Морган Л.Г. Первобытное общество: Исследование прогресса человечества из дикого состояния к варварству и из варварства к цивилизации. СПб., 1900.
9. Российская и мировая история / Авт. и сост. Ф.М. Лулье. СПб., 1995.
10. Фрэзер Д.Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии: В 2 т. М.: Терра-Кн. Клуб, 2001.
11. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М., 1980.
12. Weber M. Wirtsechaft und Gesellschaft (Grundriss der Socialokonomie. III). Tubingen, 1922.
