CC BY
101
УДК 343.9 ББК 67.51
П.А. Кабанов*
ПОЛИТИКО-КРИМИНОЛОГИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ С.У. ДИКАЕВА: АНАЛИЗ ОДНОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ
Выжимка: Одно из основных произведений профессора С.У. Дикаева — монография «Вековые конфликты и современные проблемы терроризма (правовой и политико-криминологический анализ)», изданная в 2003 году, значительно и положительно повлияла на развитие политической криминологии.
Ключевые слова: С.У. Дикаев, криминология, политическая криминология, политическая террорология, невско-волжская криминологическая школа.
P.A. Kabanov
S.U. DIKAEV’S POLITICAL AND CRIMINOLOGICAL OUTLOOK: ANALYSIS OF AN ARTICLE
Summary: One of the most important professor S.U. Dikaev’s work — the monograph «The age-old conflicts and current issues of terrorism (legal, political and criminological analysis)» published in 2003 — has exercised significant influence on the development of political criminology
Key words: S.U. Dikaev; criminology; political criminology; political terrorology; Nevsko-Volzhskaya criminology school.
Современная российская политическая криминология — относительно молодая формирующаяся отрасль криминологических знаний, обязанная своим «появлением на свет» в конце ХХ века авторитетному российскому криминологу Д.А. Шестакову.1 Именно благодаря этой криминологической инициативе в рамках невско-волжской школы криминологии, сформированной также Д.А. Шестаковым, эта отрасль российской криминологической науки стала активно развиваться, определив границы своего предметного поля — взаимосвязь пре* Павел Александрович Кабанов — доктор юридических наук, профессор, директор Научноисследовательского института противодействия коррупции ЧОУ ВПО «Институт экономики, управления и права» (г. Казань), член Санкт-Петербургского международного криминологического клуба (Набережные Челны, Россия). E-mail: kabanovp@mail.ru
© П.А. Кабанов, 2013.
1 Шестаков Д.А. Понятие, предмет, система и перспективы криминологии // Криминология. Общая часть: Учебник / Под ред. В.В. Орехова. — СПб.: Изд-во СПбУ, 1992. — С. 10.
ступности и политики, привлекая в свои ряды новых исследователей.2 В силу объективных причин в числе тех, кто разделял политико-криминологические взгляды её основателя, оказался и его ученик
— Салман Умарович Дикаев, защитивший в 1997 году под научным руководством Д.А. Шестакова кандидатскую диссертацию по праву3 и осуществлявший преподавательскую деятельность в Уфимском юридическом институте МВД России.
После защиты кандидатской диссертации круг научных интересов С.У. Дикаева значительно расширился: в него вошли сложные вопросы, волновавшие значительную долю населения России, — проблемы повышения эффективности проти-
2 Шестаков Д.А. Отрасли российской криминологии: политическая криминология // Криминология: Учебник для юридических вузов / Под ред.
В.Н. Бурлакова, В.П. Сальникова, С.В. Степашина.
— СПб.: Изд-во «Лань», 1999. — С. 60—65.
3 Дикаев С.У. Незаконное распространение ору-
жия, боеприпасов, взрывных устройств и взрывча-
тых веществ: дисс. ... канд. юрид. наук. — СПб., 1997.
— 192 с.
водействия террористической угрозе.4 Как закономерное следствие активной научной разработки проблем сдерживания терроризма С.У. Дикаевым была подготовлена и в 2003 году, к 40-летнему юбилею автора, опубликована в издательстве Уфимского юридического института МВД России монография «Вековые конфликты и современные проблемы терроризма (правовой и политико-криминологический анализ)» тиражом 500 экземпляров.5 Через незначительный промежуток времени при посещении заседания Санкт-Петербургского международного криминологического клуба одним из обладателей этой монографии оказался и я, в то время активно занимавшийся проблемами исследования политической преступности в России, в том числе и вопросами противодействия политическому террору и политическому терроризму как наиболее распространенных её видов.6 Общение с автором и прочтение этого произведения произвело на меня глубокое впечатление, поскольку столь обоснованных, смелых и откровенных выводов по исследуемой проблематике в научных произведениях других авторов я ранее ещё не встречал, хотя вопросы противодействия терроризму среди представителей юридической науки
4 Дикаев С.У. К вопросу о криминологической характеристике личности террориста // Вестник научных трудов Нижнекамского филиала Московского гуманитарно-экономического института. Серия 8: Политическая криминология. — Нижнекамск, 2003. — С. 9—16; Его же. К вопросу о психологии личности террориста // Вестник Уфимского юридического института МВД России. — 2003. — № 2.
— С. 110—115; Его же. Международный терроризм: вопросы законодательного определения // Философия права. — 2003. — № 2. — С. 98—101 и др.
5 Дикаев С.У. Вековые конфликты и современные проблемы терроризма (правовой и политикокриминологический анализ): монография. — Уфа: ОН и РИО УЮИ МВД РФ, 2003. — 227 с.
6 Кабанов П.А. Политический терроризм: криминологическая характеристика и меры сдерживания.
— Нижнекамск, 1998; Его же. К вопросу о понятии тоталитарной преступности в Советском государстве // Следователь. — 1998. — № 5. — С. 61—64; Его же. Понятие и криминологическая характеристика политического терроризма // Следователь. — 1998.
— № 7. — С. 42—46; Его же. Политический терроризм: причины и некоторые меры предупреждения // Следователь. — 1999. — № 2. — С. 12—20; — № 3. — С. 31—37 и др.
обсуждались регулярно, а их результаты публиковались.
У меня вызвало положительную эмоциональную реакцию рассмотрение автором терроризма с политико-правовых и политико-криминологических позиций, хотя в тот период большинство юристов описывало это явление с отраслевых правовых позиций, полагая, что политическую составляющую должны исследовать политологии и политические социологи. Обосновывая исследование терроризма с политико-криминологических позиций С.У. Дикаев справедливо отмечает: «как бы того не хотелось избежать, постоянно наталкиваешься на политическую составляющую терроризма, обойти которую означает неполноту и косность всего исследования».7 Далее он пишет, что замалчивание проблемы политической преступности и преступной политики провоцирует власть на новые преступления против собственного народа, а это, в свою очередь, провоцирует народ на преступную, в том числе и террористическую активность.8
Несколько позже, характеризуя взаимосвязь и взаимозависимость террора и терроризма, автор, следуя за Д.А. Шестаковым и перекликаясь с ним,9 справедливо замечает, что терроризм ведёт к активизации и усугублению террора, а террор ужесточает нравы в целом, озлобляет население, порождает новые витки терроризма.10
Рассматривая терроризм с политикокриминологических позиций автор справедливо делает вывод о том, что его отдельные разновидности, в частности государственный терроризм, носят инструментальный характер и поэтому совре-
7 Дикаев С.У. Вековые конфликты и современные проблемы терроризма (правовой и политикокриминологический анализ): монография. — С. 5.
8 Там же. — С. 5.
9 Шестаков Д.А. Терроризм и террор — взаимообусловленные преступления (политикокриминологическое эссе). Новые угрозы международной безопасности. Материалы научной конференции 24—26 октября 2002 г. — Великий Новгород, Новгородский госуниверситет им. Ярослава Мудрого, 2003. — № 2. — С. 45—54.
10 Дикаев С.У. Вековые конфликты и современ-
ные проблемы терроризма (правовой и политико-
криминологический анализ): монография. — С. 6.
менные развитые государства не желают лишиться идеального во всех отношениях инструмента решения неограниченного числа задач,11 а поэтому многие страны культивируют у себя терроризм в контролируемых масштабах для последующего использования его органами государственной власти в политических целях.12
Важнейшими положениями этой работы оказались для меня предложенные С.У. Дикаевым критерии соотношения содержания политического террора и политического терроризма. Автор справедливо отметил, что главными основаниями их различия являются цели террористической деятельности. Если субъекты политического террора преследуют глобальные цели, которые, в их представлении, имеют историческое значение для народа, государства или цивилизации (построение социализма, мировая революция, освобождение народа и т.д.),13 то для политических террористов предполагается достижение локальных целей: корректировка политики государства в определённой сфере, ликвидация конкретной личности, демонстрация своей силы, либо примитивная нажива.14
Соотношение содержания политического террора и политического терроризма между собой автор определяет ещё и через субъектов, осуществляющих эти деяния. Главным исполнителем политического террора является легальная власть, а исполнителем политического терроризма выступает более широкий круг субъектов.15 И с этим положением трудно не согласиться.
Ещё одним основанием, по которому следует отличать политический террор и политический терроризм, по мнению автора, является статус жертвы. При политическом терроре жертвами становятся индивиды, партии, нации, народы и государства, которые стоят на пути достижения поставленных стратегических целей, отобран-
11 Дикаев С.У. Вековые конфликты и современные проблемы терроризма (правовой и политикокриминологический анализ): монография. — С. 16.
12 Там же. — С. 20.
13 Там же. — С. 21.
14 Там же. — С. 22.
15 Там же. — С. 22.
ные властью по отличительному признаку (классовому, национальному, партийному, религиозному, территориальному и т.д.).16 При политическом терроризме жертвами, как правило, становятся конкретные личности, обладающие соответствующим социальным статусом (государственный или общественный деятель).17 Хотя и здесь могут оказаться однородные группы жертв. Например, при осуществлении террористического акта в местах проведения религиозных обрядов жертвами оказываются лица одного вероисповедания.
Несомненно, в качестве основного отличия политического террора и политического терроризма являются последствия этих видов террористической деятельности. Характеризуя последствия политического террора, автор, ссылаясь на различные литературные источники, считает их катастрофическими,18 поскольку террором причиняется вред миллионам людей,19 тогда как политический терроризм менее кровопролитный, хотя также общественно опасный (с учётом событий 11 сентября 2001 года и ряда других).20
Поиск различий между политическим террором и политическим терроризмом привёл автора к мысли о том, что если терроризм и террористические акты — это всегда преступления (и по национальному и по международному законодательству), то террор до сих пор не нашёл своего определения и, соответственно, отражения ни в национальном, ни в международном законодательстве. Если же смотреть на проблему политического террора с юридической точки зрения, то такого рода преступной деятельности как бы и не существует,21 или как пишет Д.А. Шестаков «законодатель на этот счёт пока ещё не распорядился».22
В связи со сложностью проблемы и неоднозначностью её понимания в современном обществе автор даёт собственное опре-
16 Там же. — С. 23.
17 Там же. — С. 24.
18 Там же. — С. 24—26.
19 Там же. — С. 32.
20 Там же. — С. 27.
21 Там же. — С. 29.
22 Шестаков Д.А. Криминология. Преступность
как свойство общества. — СПб., 2001. — С. 78.
деление политического террора. Учитывая важность этой политико-криминологической дефиниции привожу её дословно: «террор можно определить как деяния высших должностных лиц государства, определивших глобальные цели, для достижения которых используются институты государственной власти для внесения в население чувства страха перед властью путём систематического применения насилия, влекущие катастрофические последствия в виде массовых убийств, войн, уничтожения гражданских объектов, существенного экономического обнищания народа, геноцида, экоцида, насильственной депортации, а равно иных действий, выражающихся в преследовании какого-либо народа по признаку языковой, национальной, религиозной, конфессиональной принадлежности, или места жительства, ставящее под угрозу само его существование в будущем».23 Здесь необходимо отметить, что в современной криминологической литературе массовый политический террор чаще именуют термином «тоталитарная преступность»,24 введённого в отечественную криминологии профессором
B.С. Устиновым25 и второе наименование мне представляется более соответствующим содержанию этого явления.26 Вместе с тем данное обстоятельство не исключает важность и значимость предложенной
C.У. Дикаевым альтернативной политикокриминологической дефиниции.
23 Дикаев С.У. Вековые конфликты и современ-
ные проблемы терроризма (правовой и политикокриминологический анализ): монография. —
С. 30—31.
24 Криминология: Словарь / Под общ. ред.
B.П. Сальникова. — СПб.: Изд-во «Лань», 1999. —
C. 128; Горшенков Г.Н. Криминологический словарь.
— 2-е изд., доп. — Н. Новгород: Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, 2007. — С. 200—201.
25 Устинов В.С. Понятие и криминологическая характеристика организованной преступности: лекция. — Н. Новгород, 1993. — С. 14.
26 Кабанов П.А. Тоталитарная преступность должностных лиц Советского государства: Учебное пособие. — Нижнекамск, 1999; Его же. Тоталитарная преступность как разновидность государственного криминального политического экстремизма: понятие, сущность, формы проявления и перспективы исследования // Следователь. — 2006. — № 1. — С. 37—46.
Обратило на себя внимание то, что автор обосновал «замкнутый круг политического насилия»: политический террор — политический терроризм — политический террор. Вот как он написал об этом: «за террором обязательно последует массовый терроризм, который, достигнув угрожающих для политической системы размеров, обязательно вызовет террор. Последний иногда является единственным средством против терроризма, что позволяет рассматривать террор и терроризм как своего рода конфликт между силой и бессилием. Где сила — террор, бессилие — терроризм».27 Более подробно взаимосвязь политического террора и политического терроризма он рассмотрел в специальной главе этой монографии «Историческая взаимообусловленность террора и терроризма».28
Важнейшее значение для современной российской политической криминологии имеют предложенные и подробно описанные С.У. Дикаевым типология политического террора и классификация терроризма. Он, на основе литературных источников, предложил выделить такие типы политического террора как:
— революционный и контрреволюционный террор;29
— подрывной и репрессивный террор;30
— идеологический (или духовный) террор,31 иногда именуемый «тоталитарным террором»;32
— экономический террор;33
— военный террор.34
Разумеется, автору можно было бы и дальше проводить группировку полити-
27 Дикаев С.У. Вековые конфликты и современные проблемы терроризма (правовой и политикокриминологический анализ): монография. — С. 32.
28 Там же. — С. 32.
29 Там же. — С. 67—69.
30 Там же. — С. 69—70.
31 Там же. — С. 70—73.
32 Антонян Ю.М. Тоталитарный террор против церкви // Криминологический журнал. — 2003. — № 1. — С. 94—97.
33 Дикаев С.У. Вековые конфликты и современ-
ные проблемы терроризма (правовой и политикокриминологический анализ): монография. —
С. 73—75.
34 Там же. — С. 76—81.
ческого террора, но и предложенного им было достаточно формирующейся российской политической криминологии.
Обратившись к криминологической классификации терроризма, Салман Умарович выделяет и подробно описывает лишь три основные группы этого явления: политический терроризм,35 религиозный36 и корыстный (или криминальный),37 раскрывая их сущностное содержание с политико-криминологических позиций.
Важнейшей причиной или «главным генератором» межгосударственного, международного и религиозного терроризма, по мнению автора, являются вековые конфликты, а поэтому снижение террористической активности в современных условиях следует искать в их разрешении (урегулировании). Сохранение вековых конфликтов в «законсервированном» (неурегулированном) виде позволяет использовать их заинтересованным лицам в политических целях даже спустя столетия.38 Не менее важной причиной современного российского терроризма и его разновидностей, которую называет С.У. Дикаев, является социальная несправедливость, вызванная резким расслоением российского населения на бедных и богатых, когда «российская власть ... передав общенациональное достояние кучке политических мошенников, поступила с народом несправедливо».39 Менее резко, и более корректно (академично) эту причину терроризма и экстремизма выделяют и другие современные специалисты.
Моя солидарность с большинством приведённых С.У. Дикаевым положений о политическом терроре и политическом терроризме отразилась в ряде научных исследований и публикаций, в том числе и диссертации на соискание учёной степени доктора юридических наук,40 что, несо-
35 Дикаев С.У. Вековые конфликты и современные проблемы терроризма (правовой и политико-криминологический анализ): монография. —
С. 81— 84.
36 Там же. — С. 84—87.
37 Там же. — С. 87—88.
38 Там же. — С. 200—201.
39 Там же. — С. 228.
40 Кабанов П.А. Политическая преступность: по-
нятие, сущность, виды, причины, личность полити-
мненно, повлияло на становление моих политико-криминологических взглядов. Ощутимо плодотворное творческое содружество С.У. Дикаева с основателем политической криминологии — профессором Д.А. Шестаковым, содружество, ведущее к дальнейшему развитию по-литкриминологической теории. Например, если в первом издании его учебника «Криминология. Преступность как свойство общества» в главе «Основы политической криминологии» в самом общем виде говорилось о политическом терроре и политическом терроризме,41 то, на конференции в Великом Новгороде в 2002 году Д.А. Шестаков уже поставил вопрос о взаимообусловленности террора и терроризма,42 а во втором издании его учебника появился специальный параграф под названием «Взаимосвязь террора и терроризма».43
Разумеется, что политико-криминологические взгляды профессора С.У. Ди-каева сформулированы и нашли своё отражение и в других более поздних монографических работах автора,44 но по эмоциональности, аргументации и информационной политико-криминологической и политико-правовой насыщенности, ни одна из них не может сравниться с этим произведением. По-сути это произведение стало началом формирования в российской политической криминологии нового
ческого преступника, меры противодействия (криминологическое исследование): дисс. ... докт. юрид. наук. — Казань, 2008. — С. 51, 156—157, 169, 446— 447, 465, 475, 487.
41 Шестаков Д.А. Криминология. Преступность как свойство общества. — СПб., 2001. — С. 202— 211.
42 Шестаков Д.А. Терроризм и террор — взаимообусловленные преступления (политикокриминологическое эссе). — С. 45—54.
43 Шестаков Д.А. Криминология: Новые подходы к преступлению и преступности: Криминогенные законы и криминологическое законодательство. Противодействие преступности в изменяющемся мире: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. / Предисл. В.П. Сальникова. — СПб., 2006. — С. 386—398.
44Дикаев С.У. Терроризм: феномен, обусловленность и меры противодействия (уголовно-правовое и криминологическое исследование). — СПб., 2004; Его же. Террор, терроризм и преступления террористического характера (криминологическое и уголовно-правовое исследование). — СПб., 2006.
научного направления — политической террорологии.
Хочется отметить и то обстоятельство, что политико-криминологические исследования и воззрения С.У. Дикаева не ограничиваются лишь проблемами политического террора и политического терроризма. В настоящее время его исследования всё чаще связаны с новыми международными вызовами и угрозами современной российской политической системе. Об этом свидетельствуют от-
дельные политико-криминологические и политико-правовые научные работы юбиляра по вопросам защиты российского государства и общества от новых политических угроз и социально-правовых явлений, опубликованные в ведущих рецензируемых научных периодических изданиях России.45
В связи с 50-летним юбилеем Салмана Умаровича желаю ему новых творческих успехов, научного долголетия, достойных учеников, благополучия и комфорта.
45 Дикаев С.У. Юридическая оценка иностранного вмешательства в избирательный процесс суверенного государства // Криминология: вчера, сегодня, завтра. — 2012. — № 3 (26). — С. 18—23; Его же. О коррупции и антикоррупционной кампании в России // Актуальные проблемы экономики и права. — 2012. — № 2 (22). — С. 200—203; Дикаев С.У, Дикаева М.С. Иностранное вмешательство во внутренние дела государств и проблемы защиты национального суверенитета // Юридическая мысль.
— 2012. — № 2. — С. 47—53; и др.
