CC BY
40
УДК 930.2 001 10.18522/2500-3224-2020-4-266-280
ПОЛИТИКА У8 ИСТОРИЯ: К ВОПРОСУ О ТРАНСФОРМАЦИИ ОБРАЗОВ ВТОРОЙ МИРОВОЙ / ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ В СОВРЕМЕННОМ УКРАИНСКОМ ОБЩЕСТВЕ
Д.Н. Титаренко
Аннотация. Память о Второй мировой / Великой Отечественной войне в течение длительного времени является предметом острых исторических и общественных дискуссий в Украине. В последние годы ее символы и образы приобрели ярко выраженный политически инструментализированный характер, что в значительной степени связано с внутриполитическими трансформациями, а также военным конфликтом на Востоке Украины. Целью статьи является анализ особенностей эволюции памяти о войне, трансформации ее образов в 2014-2020 гг. в общественном дискурсе. Статья базируется как на опубликованных, так и на неопубликованных источниках, материалах устноисторических исследований, проведенных автором в зоне современного военного конфликта в Донбассе. К числу рассматриваемых вопросов относятся: особенности трансформации образов войны в общественном сознании, значение архивов и музеев в формировании и верификации представлений о войне, эволюция памяти о войне, причины и проявления «войн памяти», место историков в официальной политике памяти. Особое внимание уделено особенностям реализации исторической политики на территории «Донецкой народной республики». Констатируется, что в Украине, включая неподконтрольную территорию Донбасса, память о минувшей войне активно используется с целью консолидации и политической мобилизации общества. Сделан вывод о необходимости ограничения политического влияния на изучение истории Второй мировой войны.
Ключевые слова: Вторая мировая война, Великая Отечественная война, политика памяти, Украина, визуальные образы, мифологизация, политическая инструмента-лизация.
I Титаренко Дмитрий Николаевич, доктор исторических наук, профессор кафедры социально-гуманитарных дисциплин, Донецкий юридический институт (Кривой Рог), 500025, Украина, Кривой Рог, ул. Степана Тильги, 23, [email protected].
POLITICS VS HISTORY: THE PROBLEM OF TRANSFORMATION OF IMAGES OF WORLD WAR II / GREAT PATRIOTIC WAR IN THE MODERN UKRAINIAN SOCIETY
D.N. Tytarenko
Abstract. The memory of World War II / Great Patriotic War for a long time has been the subject of heated historical and public debate in Ukraine. In the recent years its symbols and images are politically instrumentalized. This is largely due to internal political transformations and military conflict in eastern Ukraine. The purpose of the article is to analyze the features of evolution of the memory of war, the transformation of its images during 2014-2020 in public discourse. The article is based on both published and unpublished sources, materials of oral history interviews, which were conducted by the author in the area of the military conflict in Donbass. The issues under consideration here are the peculiarities of transformation of the image of World War II in the public consciousness, the role of archives and museums in the creation and verification of the images of war, the evolution of the memory of war, the causes and manifestations of «wars of memory», the role of historians in the official memory policy. Particular attention is paid to the peculiarities of the historical policy in the «Donetsk people's republic». It is noted that in Ukraine, including the uncontrolled territory of Donbass, the memory of World War II / Great Patriotic War is actively used to consolidate local society. The need to limit the political influence on the study of the history of the Second World War is emphasized.
Keywords: World War II, Great Patriotic War, politics of memory, Ukraine, visual images, mythologization, political instrumentalization.
I Tytarenko Dmytro, Dr.hab. in History (Doctor of science), Professor, Department for Social and Humanitarian Science, Donetsk Law Institute (Krivoj Rog), 23, Stepana Tilgi St., Kryvyi Rih, 500025, Ukraine.
И в прошлом веке, и в настоящее время Вторая мировая война воспринимается как наиболее значимое событие мировой истории XX в. Победа в ее главной составляющей - Великой Отечественной войне - на долгие годы стала центральной частью исторической памяти советского общества, ее интегрирующим элементом.
Общественно-политические процессы конца 1980-х-начала 1990-х гг. внесли значительные изменения в восприятие темы войны, ее сложившихся образов и символов, существующих нарративов, в том числе и в Украине. Политические катаклизмы конца 2013-начала 2014 гг., военный конфликт в Донбассе дали новый импульс к трансформации исторической политики, политизации и ин-струментализации памяти о войне и ее образов всеми противоборствующими сторонами. Анализ отдельных аспектов этих процессов предлагается в данной публикации.
1.Как именно и в каких формах создаются и трансформируются образы войны в общественном сознании, культуре и языке? Какова связь между событиями и участниками войны и их образами в исторической памяти? Как взаимосвязаны между собой разные образы и символы войны?
Формирование того или иного образа войны во многом зависит от тематического репертуара посвященных ей исторических исследований, а также культурных репрезентаций. Так, реализуемый в СССР глорифицированный парадный дискурс войны исключительно как «истории Великой Победы» с ключевыми действующими фигурами войны - Красной армией, советскими партизанами и подпольщиками - долгое время оставлял на периферии связанные с этими же акторами проблемы военных потерь, трагедии советских военнопленных, коллаборации. Маргинализация тем, связанных с Холокостом, остарбайтерами, стратегиями выживания населения на оккупированной территории, деятельностью националистического подполья привела к тому, что в 1990-е гг. постсоветскому обществу пришлось, по сути, открывать для себя новые категории свидетелей, участников и жертв войны. В целом представления и воспоминания о войне тех, кто вернулся с фронта, из немецкого концлагеря, с принудительных работ в Германии кардинально отличались от официальной версии событий. Очевидно, что нынешние образы войны были бы иными, более полифоничными, если бы тогда, когда были живы большинство свидетелей войны, удалось предать огласке и «окопную правду», и трагический опыт плена либо жизни на оккупированной территории, в целом «сделать собственные переживания частью официального понимания истории» [Махотина, 2011, с. 29]. Важная задача исследователя при этом состоит в том, чтобы включить индивидуальный рассказ в исторический контекст, не теряя при этом баланса между индивидуализацией и контекстуализацией видения прошлого [Траба, 2009, с. 59].
Введение в научный оборот новых источников и подготовка на их базе исторических исследований, официальная политика памяти, политическая ситуация
существенно влияют на формирование коллективных представлений о войне, появление новых (либо же новое прочтение, модернизацию старых) визуальных и вербальных образов и символов войны, адаптацию их к современным социально-политическим реалиям. В ряде случаев проекция образов и символов войны на современность может быть достаточно эклектичной и противоречивой. Показательным в этом отношении стало выступление в мае 2020 г. директора Украинского института национальной памяти А. Дробовича, посвященное 75-ле-тию победы над нацизмом. Одними из ключевых стали озвученные тезисы о том, что в годы Второй мировой войны «украинцы были вынуждены воевать за чужие интересы, иногда - друг против друга» и что «единственным действительно украинским субъектом в годы войны было освободительное движение - люди и организации, которые боролись за независимость Украины от обеих тоталитарных систем» [Друга св1това вшна, 2020]. В то же время тональность и содержание выступления А. Дробовича явно не соответствовали используемому им фоновому визуальному ряду - скульптурным изображениям советских солдат и батальных сцен, связанных с Красной армией.
Образы прошлой войны в зависимости от политической ситуации могут приобрести новую коннотацию. Достаточно отчетливо их политическая инструментализа-ция, стремление путем обращения к героическим и трагическим индивидуальным и коллективным символам Второй мировой / Великой Отечественной войны солидаризировать и мобилизовать общество прослеживается на территории «Донецкой народной республики». Оперирование образами «героев-ополченцев», «героев-шахтеров» (по аналогии с бойцами 383, 393, 395-й стрелковых дивизий, сформированных в основном из шахтеров Донбасса в 1941 г.), отражало эту тенденцию. Места боевых действий в 2014-2015 гг. получили коннотации, аналогичные местам наиболее известных и глорифицированных в советской историографии либо же значимых для судьбы Донбасса событий 1941-1945 гг. («Дебальцево - Брестская крепость Донбасса», Саур-Могила как «место воинской славы», «свидетельство героизма советских воинов-освободителей в 1943 и за-щитников-ополченцев в 2014 году», «город-герой Иловайск» и т.д.). Пропаганда на территории «ДНР» зачастую апеллировал к традиционным советским индивидуальным и коллективным героическим образам Великой Отечественной войны (таким как Зоя Космодемьянская, молодогвардейцы, герои-панфиловцы и т.д.), которые стали объектом определенных критических рефлексий историков, в том числе и российских [Berkhoff, 2012; Народ и война, 2010, с. 200-235; Справка-доклад...].
В целом в течение последних лет в Украине произошли серьезные трансформации образно-символического пространства, связанного со Второй мировой / Великой Отечественной войнами. С одной стороны, наблюдается формирование нового официального канона путем проекции, зачастую при помощи грубого администрирования, региональной, распространенной преимущественно на территории западных областей Украины этноцентрической (с ее ключевыми акторами
в виде Организации украинских националистов (ОУН) и Украинской повстанческой армии (УПА)) версии исторической памяти, на всю территорию государства. С другой стороны (на неподконтрольной территории Донбасса) происходит реинкарнация старых советских символов и образов войны, затрудняющая новое, с учетом открытых источников и достижений исторической науки, восприятие истории войны.
2. Какова роль институтов памяти (архивов, музеев, библиотек) в формировании образов войны? Можно ли говорить о верификации сложившихся представлений, и каким образом она может осуществляться?
Существование в обществе тех или иных представлений о войне определяется в первую очередь тем, какого рода информация о ней является ему доступной -прежде всего из исторических исследований, введенных в оборот архивных документов, музейных и библиотечных выставок. Начавшиеся с конца 80-х годов XX в. процессы деидеологизации украинской исторической науки, доступ специалистов к закрытым, недоступным ранее источникам, зарождение историко-ан-тропологического подхода при характеристике событий Второй мировой/Великой Отечественной войн позволили кардинально расширить проблематику исторических исследований.
В настоящее время в Украине обеспечен широкий доступ к архивам советских спецслужб, которые содержат значительное количество материалов по истории Второй мировой/Великой Отечественной войн. Данные источники позволяют верифицировать существующие представления по ряду актуальных тем, связанных, в частности, с настроениями и общественными реакциями в период войны, коллаборацией, масштабами и степенью эффективности советского подполь-но-партизанского движения, деятельностью ОУН и УПА в годы войны. Работа в рамках подготовки «Книги Памяти», проводимая с конца 80-х гг. XX столетия, позволили поставить перед обществом проблему масштабов демографических потерь Украинской ССР в годы войны [Безсмертя, 2020].
Актуальным является введение в научный оборот архивных документов, которые представляют альтернативный взгляд на события - материалов немецкого командования, военно-административных структур, действовавших на оккупированной территории, нацистских спецслужб. Эти источники в целом характеризуются высокой степенью достоверности и репрезентативности и дают возможность для более объективных оценок явлений и процессов периода войны. В этом же контексте следует рассматривать и использование иных материалов, отражающих личностное, эмоционально-чувственное восприятие военной действительности - дневников, писем, фотографий.
Изучение событий Второй мировой / Великой Отечественной войны в свете современных требований и общественных запросов предусматривает не только разработку новых тем и сюжетов, но и поиск путей ретрансляции для более
широкой аудитории полученного нового знания, обеспечения оптимальных способов сохранения памяти о событиях войны. Особую роль в этом играют музеи, которые посредством новых экспозиций и передвижных выставок могут создавать аттрактивные для широкой публики визуальные образы войны. Достаточно новым шагом для постсоветского пространства является создание мемориальных центров, философия и миссия которых существенно шире, нежели у традиционных музеев.
Показательным в этом отношении является проект (и уже сейчас процесс) создания Мемориального центра Холокоста «Бабий Яр» в Киеве. Задачи его, в частности, заключаются в том, чтобы «увековечить память о всех жертвах трагедии,... создать на базе проекта исследовательский центр, специализирующийся на Холокосте и других преступлениях, совершенных на территориях Украины, бывшего Советского Союза и Восточной Европы, разработать образовательную платформу, цель которой стимулировать всестороннее осмысление трагедии Бабьего Яра и дать обществу инструменты для работы с темой Холокоста... привлечь внимание общества к угрозам тоталитарной, экстремистской, националистической и расистской идеологий» [Мемориальный центр Холокоста... Задачи ВУНМС1, 2020]. Реализацию данных целей обеспечивает «Базовый исторический нарратив Мемориального Центра Холокоста «Бабий Яр» [Базовый исторический нарратив..., 2018], подготовленный под руководством известного нидерландского историка К. Берхоффа группой исследователей из Украины, Германии, Молдовы, России, Франции, США. В то же время острые политические и академические дискуссии по поводу этого проекта [Концепцт, 2019; Зисельс, 2018] могут создать серьезные проблемы для успешной мемориализации этого знакового не только в украинском, но и в европейском контексте места нацистских преступлений.
Определенную, хотя с каждым годом все более уменьшающуюся роль в формировании образа войны у широкой публики играют традиционные библиотеки как наиболее доступная форма ознакомления и популяризации исторического знания. При этом широта представлений о войне у читателя определяется новизной фонда литературы, наличием изданий на иностранных языках (с чем в силу недостаточного финансирования библиотек серьезные проблемы), доступом к поисковым системам и электронным базам данных.
3. Как меняется память о войне со сменой поколений, с уходом из жизни ее непосредственных свидетелей и очевидцев?
Память, являясь областью индивидуального переживания, имеет важное значение с точки зрения «порождения прошлого», генерирования новых фактов и видений минувшего, то есть того, что, казалось бы, является монополией историка.
1 ВУНМС - сокр. от ВаЬуп Уаг Но1осаиз1 Метопа! Сегйег
Войны всегда являются экстремальным состоянием для государства, причем «чем масштабнее являются военные события и их влияние на развитие общества, тем они потенциально занимают более значимое место в структуре общественного сознания» [Народ и война, 2010, с. 671]. В то же время память о войне миллионов советских солдат, воевавших в критических для советского государства 1941-1942 гг. и попавших в плен, повседневной жизни десятков миллионов советских граждан, оказавшихся на оккупированной территории, угнанных на принудительные работы в Германию, не только не была адекватно отражена в советской историографии, но и находилась под определенным табу, была на периферии общественного сознания, официального историко-партийно-го дискурса.
Сложные и разнообразные трансформационные процессы после распада Советского Союза, деидеологизация общественной жизни не могли не привести к переоценке своего жизненного опыта, по крайней мере, у части военного поколения. Беседа о прошлом для многих респондентов стала выражением личной потребности построения своей идентичности, что весьма актуально для постсоветских обществ и даже целых, зачастую ранее стигматизированных групп участников либо жертв войны.
Свидетельством определенной эмансипации общественного сознания в посттоталитарном обществе стали, в частности, воспоминания и осуждение респондентами действий властей, уничтожавших при эвакуации в 1941 г. запасы продовольствия, объекты социальной инфраструктуры, предприятия и бросавших местных жителей на произвол судьбы: «Оставили людей без хлеба, без ничего, посжигали» [Интервью с Иваном С., 1925 г.р., 2004]. Важную роль не только с перспективы отражения эволюции внутреннего мира респондента, но и с точки зрения введения в научный оборот новой фактологической информации играют воспоминания о репрессиях органов НКВД кануна оккупации, межличностных контактах с немецкими военнослужащими и стратегиях выживания населения в период оккупации, коллаборации, участии в боях мобилизованного полевыми военкоматами на освобожденной территории мужского населения, рефлексии по поводу осуществлявшейся государством после войны дискриминации людей, остававшихся на оккупированной территории. Такого рода воспоминания, очевидно, возможны только лишь тогда, когда очевидец не испытывает страха преследования либо стигматизации, рассказывая о событиях и явлениях, память о которых была табуирована (как минимум нежелательна), и существовала преимущественно в семейном кругу.
Данные особенности памяти о Второй мировой/Великой Отечественной войне в значительной степени корреспондируются с памятью о современной войне. В течение 2014-2020 гг. автором было проведено более 40 интервью со свидетелями Второй мировой/Великой Отечественной войны как на подконтрольной, так и на неподконтрольной украинскому правительству территории Донбасса. В ходе беседы затрагивались вопросы, связанные и с жизнью респондента в условиях
современного военного конфликта. Опыт жизни в условиях двух войн - закончившейся более 70 лет назад, и современной, продолжающейся - социализация в условиях тоталитарной системы, боязнь репрессий за откровенное мнение (особенно если оно не совпадало с официальным дискурсом украинской или сепаратистской стороны), амбивалентное отношение ко всему, что происходило в регионе, с самого начала вызывали опасения за сказанное у некоторых собеседников. Это выражалось в просьбах респондентов не называть их имени, не упоминать об их оценках современных событий и персоналий, выключить диктофон или видеокамеру в определенных моментах интервью. Имели место ситуации, когда при попытке более детально расспросить собеседника о пережитом военном опыте последних лет присутствующие родственники сворачивали разговор, удерживали автора от постановки респонденту дополнительных вопросов.
Память очевидцев военных событий является важным ресурсом, к которому зачастую прибегают власти, нуждающиеся в дополнительной легитимации. В то же время уход из жизни свидетелей военных событий, носителей живой памяти о войне, ослабление влияния ветеранских организаций может иметь следствием конструирование, в зависимости от политической конъюнктуры и позиции государственной власти, иной модели официальной исторической памяти, целенаправленное формирование коллективного исторического сознания, для которого будут характерны радикально отличающиеся от ранее сделанных оценки, мифологизация иных событий, глорификация тех политических сил и персоналий, которые ранее в силу не только субъективных, но и объективных причин не могли рассчитывать на это.
В данной ситуации в ходе осуществляющейся реинтерпретации истории, своеобразной «битвы за прошлое», которая зачастую носит характер не столько интеллектуальной, сколько политической дискуссии, для историка важно не только воздерживаться от проявления своих политических симпатий и антипатий, но и обладать высоким уровнем эмпатии при работе с ресурсами памяти свидетелей войны.
4. Какое место войны занимают в современной политике памяти в России и других странах? В чем причины «войн памяти», кто является их инициатором и участником?
Память о войнах, особенно победоносных, традиционно широко используют в политике с целью консолидации общества, легитимизации власти, мобилизации участников конфликтов либо их наследников. Глобальные социально-политические процессы начала XXI в. стали новым импульсом для реактуализации памяти о минувших войнах.
Так, с 2014 г. тема борьбы против нацизма и победы над ним стала неотъемлемой частью общественно-политического и исторического дискурса на территории самопровозглашенной «Донецкой народной республики». Использование
пропагандистских клише и тезауруса минувшей войны, формирующих «образ врага», стали достаточно важным средством мобилизации общественного мнения, что подтверждают результаты полевых исследований [Пастушенко, Титаренко, Чебан, 2016; НеПЬеск, Раз^Ьепко, Тугагепко, 2017].
Наиболее важным элементом формирования коллективной солидарности стали мероприятия, приуроченные ко Дню Победы. Стратегическая цель ритуалов, церемоний, мероприятий, проводимых на территории «ДНР» в связи с празднованием Дня Победы, заключалась в усилении группового единства на базе системы общих ценностей и символов (ключевым из которых является чувство гордости за Победу 1945 г.). Достаточно активно в ходе реализации исторической политики власть апеллировала к ресурсам памяти людей пожилого возраста, которые были свидетелями и участниками минувшей войны. Так, в опубликованном в мае 2015 г. в местном официозе «Донецкая республика» поздравлении Главы «ДНР» А. Захарченко ветеранам по случаю Дня Победы отмечалось: «Сегодня, как и 70 лет назад, враг снова вступил на нашу землю. Фашизм поднял голову, и захватчики вновь хотят нас уничтожить». Обращаясь к ветеранам и стремясь подчеркнуть своеобразную межпоколенческую символическую связь, Захарченко проводил аналогии между событиями 1941-1945 и 2014-2015 гг., отмечал своеобразную преемственность традиций: «Вы - поколение Победителей - воспитали поколение Героев, которые выбросят карателей из Донбасса и навсегда сломают хребет нацистскому зверю» [Обращение главы ДНР..., 2015].
Важным средством решения образовательных и воспитательных целей, связанных с памятью о Второй мировой/Великой Отечественной войне, стали музеи, в частности школьные и историко-краеведческие. Их тематическая структура в основном была подчинена задачам отражения подвига советского народа на фронте, подпольно-партизанского движения, возрождения разрушенной войной экономики. Музейное искусство на территории «ДНР» выступило оперативным средством политической социализации и формирования политической лояльности уже в современных условиях. Начиная с 2015 г. был создан ряд выставок, отражающих в рамках одного экспозиционного пространства, наряду с событиями Второй мировой / Великой Отечественной войны, современные военные события в Донбассе. Данные выставки, а также восстановление разрушенного в ходе боевых действий центрального Донецкого областного (республиканского) краеведческого музея символизировали своеобразный континуитет традиции борьбы против «украинского фашизма» и, в будущем, победы над ним.
В целом, как и в России, память о войне 1941-1945 гг., а также ее проекция на события 2014-2020 гг. используются для формирования и развития как «республиканской», «донбассовской», так и российской идентичности. Очевидным является то, что особенности актуализированной военными событиями 2014-2020 гг. и пропагандистскими средствами исторической памяти населения о событиях Второй мировой / Великой Отечественной войны, специфику реализации на территории «ДНР» исторической политики необходимо учитывать
при разработке реалистических вариантов завершения военного конфликта на Востоке Украины.
5. Какую роль играет профессиональное сообщество (ученые, преподаватели) в формировании образов войны и современной политике памяти?
Война как социальное явление, отражающее групповой опыт конфликтного взаимодействия, играет особую роль в выработке упрощенных и эмоциональных представлений как о себе, так и о других, причем даже среди специалистов-историков. В силу своего высокого общественного звучания и эмоционального воздействия проблема Второй мировой/Великой Отечественной войны была первой тематизируемой проблемой в исторической дискуссии и, одновременно, наиболее сложной для детабуизации [Хеслер, 2005, с. 163]. Последнее связано с необходимостью деконструкции официальных советских исторических мифов, глорифицированной версии войны, преодолением общественной инерции и, во многих случаях, категорического неприятия новых подходов к оценке исторического прошлого.
Имманентной проблемой любого знания, в том числе и о войне, являются его границы. Для историка они зависят, прежде всего, от возможностей доступа к тем или иным архивным источникам, знакомства с литературой по теме, в том числе иностранной, существующими в профессиональном сообществе, в частности зарубежном, концептуальными подходами в оценке тех или иных явлений.
Особенное значение в современных условиях приобретает интеллектуальная честность историка, выступающая в роли своеобразного профессионального и морального императива. Именно она должна побуждать исследователя с уважением относиться даже к тем фактам, которые противоречат сложившейся у него концепции или картине мира. Наряду с этим важным является критическое отношение к попыткам воссоздания в официальном историческом дискурсе не-верифицируемых либо противоречащих историческим фактам мифологем. В этом плане актуальными остаются слова французского историка Пьера Нора, отмечавшего, что «история не является ни религией, ни моралью; она не должна быть рабой современности» [Мшк, 2009, с. 67].
В то же время серьезные опасения вызывают попытки властей определять параметры деятельности историков и перспективы оценки тех или иных исторических событий. Это приводит к отказу от исследования «непопулярных» с точки зрения государственного официоза (но объективно существующих!) проблем, «самоцензуру» авторов либо же цензуру.
Так, в контексте объективного исследования истории Второй мировой / Великой Отечественной войны обращает на себя внимание статья 6 Закона Украины «О правовом статусе и чествовании памяти борцов за независимость Украины в XX столетии», принятого весной 2015 г. Нормы закона, в частности, предусматривают ответственность тех лиц, «которые публично проявляют пренебрежительное
отношение» к лицам, перечисленным в законе» в качестве «борцов за независимость Украины». При этом «публичное отрицание факта правомерности борьбы за независимость Украины в XX веке» признается «надругательством над памятью борцов за независимость Украины в XX веке» и оценивается как «противоправное» [Закон УкраТни..., 2015]. Данные нормы вызывают серьезные опасения не только со стороны украинских, но и зарубежных историков, поскольку они допускают достаточно широкую интерпретацию и могут быть использованы в качестве средства давления на исследователей, препятствовать объективному изучению проблемных аспектов истории украинского националистического движения в 30-е-40-е гг. XX столетия (в частности, сотрудничества его представителей с нацистами и участия в геноциде еврейского населения Украины) [Open Letter..., 2017; Simon, 2016, p. 91]. С учетом этого профессиональному историческому сообществу необходимо помнить, что формирование и реализация политики памяти не должны происходить за счет исторической правды, даже признавая всю проблематичность данного понятия [Зайцев, 2009, с. 29]. Очевидно, что для исследователей, занимающихся историей Второй мировой / Великой Отечественной войны, важным является ее анализ с различных перспектив, отход от политических и идеологических симпатий, «черно-белого» изображения событий войны, что мешает адекватному восприятию настоящей драмы и трагедии народа.
Политические процессы, происходящие в современном мире, обострили ряд политических, геополитических, экономических, социокультурных вопросов. Одним из самых больших вызовов для постсоветского пространства является память о Второй мировой/Великой Отечественной войне. Очевидно, что память об этой войне будет всегда очень политизирована. Весьма вероятно, что она будет передаваться еще в течение не одного поколения, сопровождаясь формированием разного рода исторических мифов, созданием новых и маргинализацией старых образов войны, глорификацией или демонизацией разных сторон этого глобального конфликта. Отказ от политической инструментализации памяти о войне, использования в мобилизирующих целях старых или новосозданных идеологем, связанных с историей Второй мировой/Великой Отечественной войны, является одним из обязательных требований для профессионального исторического сообщества и одним из условий разрешения имеющих место сегодня меж- и внутригосударственных противоречий.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Базовый исторический нарратив мемориального центра Холокоста «Бабий Яр». Киев: Благотворительная организация «Благотворительный Фонд "Мемориал Холокоста "Бабий Яр", 2018. URL: https://babynyar.org/storage/main/84/ab/84ab4da1 Ь3641 f51753f734013ec5c2c8d7bdd777c7bf3c921 f43810b6328d80.pdf (дата обращения - 25 августа 2020 г.).
Безсмертя. Книга Пам'ял Украши. 1941-1945. КиТв: Пошуково-видавниче агентство «Книга Пам'ял Украши», 2000. 944 с.
Друга CBiTOBa вшна: як ми пам'ятаемо. URL: https://www.youtube.com/ watch?v=bbvgExvgY08&t=183s.(дата обращения - 3 сентября 2020 г.). Зайцев 0. Нелегкий BMÖip ¡сторика: ¡сторична наука та нацюнальна ¡сторична м1фолопя // !дентичн1сть i память у пострадянськ'ш УкраМ. КиТв: Дух i .niiepa, 2009. С. 17-32.
Закон Украши «Про правовий статус та вшанування пам'ял борщв за незалежнють Украши у XX столггп» вщ 9 кв1тня 2015 року № 314-VNI. URL: https://zakon.rada.gov. ua/laws/show/314-19#Text (дата обращения - 20 августа 2020 г.). Зисельс И. Что происходит вокруг Бабьего Яра сегодня? URL: http://www.vaadua.org/ news/iosif-zisels-chto-proishodit-vokrug-babego-yara-segodnya, 2 сент 2018 г. (дата обращения - 25августа 2020 г.).
Интервью с Иваном С., 1925 г.р. (г. Донецк, октябрь 2004 г.). Транскрибированная аудиозапись. Личный архив автора.
Концепц1я комплексного розвитку (мемор1ал1заци) Бабиного Яру з розширенням меж Нацюнального юторико-мемор1ального заповщника «Бабин Яр». КиТв: 2019. 119 с. [На правах рукопису] http://resource.history.org.ua/item/0014254 (дата обращения - 10 августа 2020 г.).
Махотина Е. Преломления памяти. Великая Отечественная война в России сегодня // Juni 1941.Der tiefe Schnitt. Katalog / Hrsg. vom Deutsch-Russischen Museum Berlin-Karlshorst. Bonn: CH Links Verlag, 2011. C. 28-39.
Мемориальный центр Холокоста «Бабий Яр». Задачи BYHMC.URL: http://babynyar.org/ ru/byhmc/about (дата обращения - 4 сентября 2020 г.).
М/нкЖ. Геополп"ика, примирения та ¡гри з минулим // УкраУна модерна. 2009. № 4 (15). Кшв: Критика, 2009. С. 63-77.
Народ и война: очерки истории Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. /отв. ред. А.Н. Сахаров, A.C. Сенявский. М.: Гриф и К, 2010. С. 200-235. Нора П. Всемирное торжество памяти // Память о войне 60 лет спустя: Россия, Германия, Европа. М.: Новое литературное обозрение, 2005. С. 391 -402. Обращение главы ДНР А. Захарченко к ветеранам // Донецкая республика. 2015. 8 мая. С. 1.
Пастушенко Т.В., Титаренко Д.М., Чебан O.I. 9 травня 2014 - 2015 pp. в УкраТш: CTapi традицм - нов! церемонм вщзначення // Украшський iсторичний журнал. 2016. № 3. С. 106-124.
Справка-доклад главноговоенного прокурора Н. Афанасьева «О 28 панфиловцах». URL: http://statearchive.ru/607 (дата обращения -15 августа 2020 г.). Траба Р. «Другий 6iK пам'ятк 1сторичж досвщи та Тх пам'ятання в Центрально-CxiflHm Сврот // УкраГна модерна. 2009. № 4 (15). КиТв: Критика, 2009. С. 53-62.
Хеслер И. Что значить проработка прошлого? Об историографии Великой Отечественной войны в СССР и России //Память о войне 60 лет спустя: Россия, Германия, Европа. М.: Новое литературное обозрение, 2005. С. 156-169. Berkhoff К. Motherland in danger. Soviet propaganda during World War 1!. Cambridge, London: Harvard university press, 2012.407 p
Hellbeck J., Pastushenko Т., Tytarenko D. «Wir werden siegen, wie schon vor 70 Jahren unsere Großväter gesiegt haben». Weltkriegsgedenken in der Ukraine im Schatten des neuerlichen Kriegs // Kriegsgedenken als Event. Der 9. Mai im postsozialistischen Europa / Hrsg. von M. Gabowitsch, C. Gdaniec, E. Makhotina. Paderborn: Ferdinand Schöningh Verlag, 2017. S. 41-66.
Open Letter from Scholars and Experts on Ukraine Re. theSo-Called«Anti-Communist Law», Krytyka, April 2015. URL: http://krytyka.com/en/articles/open-letter-scholars-and-experts-ukraine-re-so-called-anti-communist-law (дата обращения - 10 февраля 2017 г.).
Simon G. Good Bye. Lenin! Die Ukraine verbietet kommunistische Symbole // Osteuropa. 66 Jg. 3/2016. Pp. 79-94.
REFERENCES
Bazovyi istoricheskii narrativ memorial'nogo tsentra Holokosta "Babii Yar" [Basic historical narrative of the Babi Yar Holocaust Memorial Center]. Kiev: Blagotvoritel'naya organizat-siya "Blagotvoritel'nyi Fond "Memorial Holokosta "Babi Yar", 2018. Available at: https:// babynyar.org/storage/main/84/ab/84ab4da1b3641f51753f734013ec5c2c8d7bdd777c7b-f3c921f43810b6328d80.pdf (accessed 25 August 2020).
Bezsmertya. Knyga Pam'yati Ukrainy. 1941-1945 [Immortality. Book of Memory of Ukraine. 1941-1945]. Kyiv: Poshukovo-vydavnyche agentstvo "Knyga Pam'yati Ukrainy", 2000. 944 p. (in Ukrainian).
Druga svitova viina: yak my pam'yataemo [The Second World War: as we remember]. Available at: https://www.youtube.com/watch?v=bbvgExvgY08&t=183s. (accessed 3 September 2020).
Zaitsev O. Nelegkyi vybir istoryka: istorychna naukata natsional'na istorychna mifologiya [Difficult choice of historian: historical science and national historical mythology], in Identychnist' i pam'yat' u postradyans'kii Ukraini [Identity and memory of the victimized Ukraine], Kyiv: Dukh i litera, 2009. Pp. 17-32.
Zakon Ukrainy "Pro pravovyi status fa vshanuvannya pam'yati bortsivza nezalezhnist' Ukrainy u XXstolitti" vid 9 kvitnya 2015 roku [Law of Ukraine "On the Legal Status and Honoring of the Memory of the Fighters for Ukraine's Independence in the Twentieth Century", April 9, 2015. № 314-VIII. Available at: https://zakon.rada.gov.ua/laws/ show/314-19#Text (accessed 20 August 2020).] Zisel's I. Chto proiskhodit vokrug Bab'ego Yara segodnya? [What is happening around Babi Yar today?]. Available at: http://www.vaadua.org/news/
iosif-zisels-chto-proishodit-vokrug-babego-yara-segodnya, 2 Sept. 2018 (accessed 25 August 2020).
Interview with Ivan S., born in 1925 (Donetsk, Oktober 2004). Transkribirovnnaya audio-zapis'. Personal archive of author.
Kontseptsiya kompleksnogo rozvytku (memorializatsi'i) Babynogo Yarn z rozshyrennyam mezh Natsional'nogo istoryko-memoria/'nogo zapovidnyka "Babyn Yar" [The concept of the complex development (memorialization) of Babi Yar with the expansion between the National historical and Memorial reserve "Babi Yar".] Kyiv, 2019.119 p. Available at: http://resource.history.org.ua/item/0014254 (accessed 10 August 2020). Makhotina E. Prelomleniya pamyati.Velikaya Otechestvennaya voina v Rossii segodnya [Refractions of memory. The Great Patriotic War in Russia today], in Juni 1941. Der tiefe Schnitt. Katalog / Hrsg. vom Deutsch-Russischen Museum Berlin-Karlshorst. Bonn: CH Links Verlag, 2011. Pp. 28-39. (in Russian).
Memorial'nyi tsentr Kholokosta "Babi YaV Zadachi BYHMC [Holocaust Memorial Center "BabiYar". Tasks of BYHMC], Available at: http://babynyar.org/ru/byhmc/about (accessed 4 September 2020). (in Russian).
Mink Zh. Geopolityka, prymyrennya ta igry z mynulym [Geopolitics, reconciliation and playing with the past], in Ukraina moderna. 2009. № 4 (15). Kyiv: Krytyka, 2009. Pp. 63-77 (in Ukrainian).
Narod i voina: ocherki istorii Velikoi Otechestvennoi voiny 1941-1945 gg. [People and War: Essays on the History of the Great Patriotic War of 1941 -1945]. Moscow: Grif i K, 2010. Pp. 200-235 (in Russian).
Nora P. Vsemirnoetorzhestvo pamyati [Worldwide celebration of memory], in Pamyat'o voine 60 let spustya: Rossiya, Germaniya, Evropa. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie, 2005. Pp. 391 - 402 (in Russian).
Obrashchenie glavy DNR A. Zakharchenko k veteranam [The appeal of the head of the DPR A. Zakharchenko to veterans], in Donetskaya respublika. 2015. 8 May. P. 1 (in Russian).
Pastushenko T.V., Tytarenko D.M., Cheban O.I. 9 travnya 2014-2015 rr. v Ukraini: stari traditsii - novi tseremonii vidznachennya [9 May 2014 - 2015 years in Ukraine: old traditions - new ceremonies of celebration], in Ukrains'kyi istorychnyi zhurnal. 2016. № 3. Pp. 106-124 (in Ukrainian).
Spravka-doklad glavnogo voennogo prokurora N. Afanas'eva "O 28 panfilovtsakh" [Report of the chief military prosecutor N. Afanasyev "On 28 Panfilovites"]. Available at: http:// statearchive.ru/607 (accessed 15 August 2020).
Traba R. "Drugyi bik pam'yati". Istorychni dosvidy ta i'kh pam'yatannya v Tsentra'no-Skhidnii Evropi ["Another aspect of memory". Historical experiences and memory in the Central and Eastern Europe], in Ukraina moderna. 2009. № 4 (15). Kyiv: Krytyka, 2009. Pp. 53-62. (in Ukrainian).
Khesler I. Chto znachit prorabotka proshlogo? Ob istoriografii Velikoi Otechestvennoi voiny v SSSR i Rossii [What does the work with the past mean? About the historiography of the Great Patriotic War in the USSR and Russia], in Pamyat' o voine 60 let spustya:
Rossiya, Germaniya, Evropa. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie, 2005. Pp. 156-169. (in Russian).
Berkhoff K. Motherland in danger. Soviet propaganda during World War II. Cambridge, London: Harvard university press, 2012.407 p.
Hellbeck J., Pastushenko T., Tytarenko D. "Wir werden siegen, wie schon vor 70 Jahren unsere Großväter gesiegt haben". Weltkriegsgedenken in der Ukraine im Schatten des neuerlichen Kriegs, in: Kriegsgedenken als Event. Der 9. Mai im postsozialistischen Europa. Paderborn: Ferdinand Schöningh Verlag, 2017. S. 41 -66 (in German). Open Letter from Scholars and Experts on Ukraine Re. The So-Called "Anti-Communist Law", Krytyka, April 2015. Available at: http://krytyka.com/en/articles/open-letter-scholars-and-experts-ukraine-re-so-called-anti-communist-law (accessed 10 February 2020). Simon G. Good Bye, Lenin! Die Ukraine verbietet kommunistische Symbole, in Osteuropa. 3/201A. 66 Jg. Pp. 79-94.
