CC BY
64
Память о войне - проблемы и перспективы теории и практики
КУЛЬТУРА И ЦИВИЛИЗАЦИЯ / CULTURE & CIVILIZATION
УДК 930.2
001: 10.24411 /2413-693Х-2020-10414
Память о войне — проблемы и перспективы теории и практики
ЕРМИЛОВА Дарья Юрьевна, кандидат философских наук, профессор Высшей школы дизайна, d.ermilova@gmail.com ФГБОУ ВО «Российский государственный университет туризма и сервиса», Москва, Российская Федерация
Аннотация. Статья посвящена проблеме памяти о Второй мировой войне. Цель исследования — анализ различных подходов к исследованию исторической памяти в политическом и социально-культурном контексте. Задачи — показать, как предложенные немецким историком и культурологом А. Ассман технологии «забывания» и «памятования» применяются по отношению к памяти о войне. Объект исследования — феномен исторической памяти. Предмет исследования — приемы коррекции коллективной исторической памяти. В статье сравниваются подходы к исследованию исторической памяти и практики трансформации памяти о войне в Германии, Великобритании и России. Гипотеза исследования — технологии «забывания» и «памятования» активно используются для трансформации памяти о Второй мировой войне. В Германии мемориальная культура стала основой формирования самосознания нации после Второй мировой войны, в последнее время предпринимаются попытки коррекции коллективной памяти для преодоления национального комплекса вины. Британские ученые делают акцент на социальных и экономических причинах, вызывающих у современных британцев ностальгию по Второй мировой войне. В отличие от немцев, у британцев нет травматической памяти о войне, воспоминания о победе и чувстве национального единения являются своеобразной психотерапией времен экономического кризиса и связаны с комплексом утраты империи. С 2010-х гг. происходит принципиальный поворот в отношении исторической памяти в России. Меняется не только государственная политика, но и информационное пространство, складывающееся во многом стихийно под влиянием цифровой революции. По мнению автора, ситуация в России развивается в направлении модели «Диалогической памяти» А. Ассман. Знание технологий трансформации исторической памяти позволяет более эффективно воздействовать на эти процессы с точки зрения национальных интересов. Результаты исследования могут быть использованы в различных областях, связанных с формированием исторической памяти — музейно-выставочной деятельности, образовательном процессе, информационных интернет-проектах, дизайн-проектах.
Ключевые слова: мемориальная культура, историческая память, Великая Отечественная война, Вторая мировая война, забвение, памятование.
Для цитирования: Ермилова Д.Ю. Память о войне — проблемы и перспективы теории и практики II Сервис Plus. 2020. Т. 14. №4. С. 123-135. DOI: 10.24411/2413-693Х-2020-10414
Статья поступила в редакцию: 07.11.2020.
Статья принята к публикации: 07.12.2020.
SERVICE
2020 Том 14 №4
123
Memory of the war-problems and prospects of theory and practice
Dar'yaYu. ERMILOVA,
Cand. Sci. (Philosophy), Prof.,d.ermilova@gmail.com
Russian State University of Tourism and Service, Moscow, Russian Federation
Abstract. The article is devoted to the problem of memory of the Second World War. The purpose of the research is to analyze various approaches to the study of historical memory in a political and socio — cultural context. The goal is to show how the technologies of "forgetting" and "remembering" proposed by the German historian and cultural critic A. Assman are applied to the memory of the war. The object of research is the phenomenon of historical memory. The subject of the research is methods of correction of collective historical memory. The article compares approaches to the study of historical memory and the practice of transforming the memory of the war in Germany, Great Britain and Russia. The research hypothesis is that the technologies of "forgetting" and "remembering" are actively used to transform the memory of the Second World War. In Germany, memorial culture became the basis for the formation of national self-consciousness after World War II. Recently, attempts have been made to correct collective memory in order to overcome the national guilt complex. British scientists focus on the social and economic reasons that make modern Britons nostalgic for the Second World War. Unlike the Germans, the British do not have a traumatic memory of the war; memories of victory and a sense of national unity are a kind of psychotherapy during the economic crisis and are associated with the loss of Empire complex. Since the 2010s, there has been a fundamental change in the attitude of historical memory in Russia. Not only state policy is changing, but also the information space, which is developing largely spontaneously under the influence of the digital revolution. According to the author, the situation in Russia is developing in the direction of the "Dialogic memory" model by A. Assman. Knowledge of technologies for transforming historical memory makes it possible to influence these processes more effectively from the point of view of national interests. The results of the research can be used in various areas related to the formation of historical memory — Museum and exhibition activities, educational process, Internet information projects, design projects.
Keywords: memorial culture, historical memory, the Great Patriotic War, World War II, oblivion, remembranc
For citation: Ermilova, D.Yu. (2020). Memory of the war-problems and prospects of theory and practice. Service plus, 14 (4), 123-135. (In Russ.). DOI: 10.24411 /2413-693X-2020-10414
Submitted: 2020/11/07.
Accepted: 2020/12/07.
Введение. Юбилей Победы в Великой Отечественной войне вдохновляет на осмысление проблемы сохранения и передачи памяти о войне новым поколениям, тем более что в последние десятилетия постоянно предпринимаются попытки переоценки итогов войны, «переписывания» истории, разнообразных фальсификаций и т.п. Все это делает чрезвычайно актуальными исследования феномена исторической памяти в социальном и политическом контексте именно для того, чтобы «воо-
ружившись теорией», на практике учиться управлять ситуацией в нужном направлении, исходя из собственных национальных интересов. Особенно это важно для нашей страны, где память о Великой Отечественной войне — одна из важнейших консолидирующих идей, поэтому история войны — арена политических сражений, столкновения разных концепций и интерпретаций. Как написал один блогер в рецензии на немецкий фильм «Наши матери, наши отцы»: «Война-то ещё не закончилась»1.
1 Коррекция немецкой исторической памяти и минисериал "Наши матери, наши отцы". URL: https://crazy-reader.livejournal.com/375834.html (Дата обращения 11.12.2020)
SERVICE plus
SCIENTIFIC JOURNAL
Память о войне - проблемы и перспективы теории и практики
К сожалению, это чистая правда — сейчас идет война за то, чья правда о войне победит. Противники нашей страны (особенно из стана побежденных) пытаются навязать нашему народу комплекс вины за «преступления сталинского режима», делая ставку на воздействие на сознание не только своих граждан, но и молодых россиян. Надо признать, в годы Перестройки и в 1990-е гг. эта «подрывная» работа была чрезвычайной эффективной, появились многочисленные «Коли из Уренгоя», в сознании нескольких поколений уже укоренились разнообразные мифы, поддержание которых выгодно тем, кто мечтает пересмотреть результаты войны. Тем более, что для многих современных молодых людей Великая Отечественная война — такое же далекое прошлое, как Отечественная война 1812 года или Первая мировая война. Нынешнее молодое поколение знает о событиях Великой Отечественной войны в основном по учебникам истории, кинофильмам (в основном современным, не самого лучшего художественного качества и со спорными интерпретациями событий), художественной литературе [1]. Немецкая исследовательница мемориальной культуры А. Ассман заметила, что «по мере того как меркнет свет будущего, в нашем сознании все больше места занимает прошлое» [2, с.11]. События прошлого становятся частью настоящего, формируя идентичность и мировосприятие наших современников.
Исследования феномена исторической памяти о войне. Проблема исторической памяти занимает ученых во многих странах. Историческая память понимается, как правило, как совокупность знаний и массовых представлений социума об общем прошлом, при этом настоящее формирует образ прошлого в коллективном сознании. В исторической памяти присутствуют одновременно как память о героях и подвигах, так и травмирующие воспоминания, как забвение, так и памято-вание[3].
Особенно остро проблема исторической памяти ощущается в Германии, у которой есть как положительный, так и отрицательный опыт формирования исторической памяти о мировых войнах. В последнее десятилетие активно обсуждаются теории памяти немецких ученых Яна и Амельды Ассман. Египтолог Я. Ассман предложил понятие «культурная память», связанное с передачей от поколения к поколению базовых смысловых структур, исследованное им на примере культур Древнего мира [4]. А. Ассман развила и дополнила его теорию на примерах из новейшей истории, в основном XX века, посвятив несколько серьезных исследований
феномену исторической памяти, технологиям забывания и памятования [2, 5, 6, 7]. Эти концепции заложили методологическую основу для дальнейших исследований проблем мемориальной культуры.
В исследованиях феномена исторической памяти британские ученые делают акцент на социальных и экономических причинах, вызывающих у современных британцев волну воспоминаний о Второй мировой войне — исследования Оуэна Хаттерли [8] и Пола Гилроя [9]. В отличие от немцев, у британцев нет травматической памяти о Второй мировой войне, которая сохраняется в памяти как пример безусловной, честной и справедливой победы и национального единения, позволившего преодолеть все трудности военного времен. Британцы вообще не склонны каяться ни в каких преступлениях прошлого, воспоминания о Второй мировой войне являются своеобразной психотерапией времен экономического кризиса и хоть как-то компенсируют комплекс утраты империи.
Российские ученые рассматривают историческую память, прежде всего как духовную память, не только как память о событиях, но память о мотивах, чувствах, ценностях тех, кто «творил наше коллективное прошлое» [3, 10, 11]. Для нашей науки стали актуально изучение не только военных подвигов, но и тех областей, которые раньше оказывались вне поля зрения историков — например, истории повседневности [12]. Большой резонанс в нашей стране вызвали работы А. Ассман, спровоцировавшие целую волну публикаций и обсуждений — от научных рецензий до полемики в Интернете, от нейтральных и даже апологетических оценок до критических, особенно с точки зрения людей, предки которых пережили страшную войну на уничтожение, и крайне болезненно воспринимающих неканонические трактовки истории [например, 13,14].
Цель настоящего исследования — анализ различных подходов к исследованию исторической памяти о Второй мировой войне в социально-культурном контексте. Задачи — показать, как предложенные А. Ассман технологии «забывания» и «памятования» применяются на практике по отношению к памяти о войне. Объект исследования — феномен исторической памяти. Предмет исследования — факторы, влияющие на особенности формирования национальной памяти о войне, приемы коррекции коллективной памяти. В статье сравниваются подходы к исследованию исторической памяти о войне в странах, которые участвовали во Второй мировой войне — побежденных
SERVICE plus SCIENTIFIC JOURNAL 2020 Том 14 №4
(Германии) и победителей (России как преемнице СССР и Великобритании).
Техники «забывания». В Германии тема исторической памяти является до сих пор и болезненной, и неоднозначной. С одной стороны, немцы признали преступления Третьего рейха, особенно что касается Холокоста, покаялись и продолжают ритуально каяться и даже выплатили компенсации некоторым жертвам. С другой стороны, просматривается явное нежелание молодых немцев вообще помнить о войне и отвечать за преступления своих дедов и прадедов. А. Ассман отмечает, что если жертвы Холокоста прочно заняли центральное место в мемориальной культуре немцев, то польские или советские жертвы немецкой агрессии почти неизвестны подрастающим поколениям [7].
А. Ассман считает основной причиной «недовольства мемориальной культурой» в современной Германии смену поколений — «отцов», «детей» и «внуков» [7]. Уходят «отцы», бывшие участниками событий, которые вообще не хотели вспоминать, сменяется «поколение 1968 года» («дети»), сформировавшее свое отношение к памяти о войне. Именно это поколение молодые немцы упрекают в «морализации истории», навязывании им «комплекса вины», призывая к более объективному взгляду на прошлое, ведь в Германии до сих пор существуют запретные темы, связанные с национап-социа-лизмом. «Внуки» хотят забыть прошлое и начать строить новую национальную идентичность на основе позитивных ценностей. Более того, в последние годы предпринимаются попытки сгладить комплекс национальной вины, переложив часть ответственности на СССР. Апофеозом «информационной войны» стала резолюция Европарла-мента «О важности европейской памяти для будущего Европы», принятая 19 сентября 2019 года, обвиняющая СССР в начале Второй мировой войны.
На примерах памяти о Первой и Второй мировой войне в Германии, геноциде армян, Холокосте и др. Ассман исследовала феномены «воспоминания» и «забвения» в культурной памяти. Тем более, что переживание прошлого может непосредственно влиять на настоящее — в качестве примера она приводит героический миф об «опыте войны» Первой мировой войны в Веймарской республике, который сыграл зловещую роль в идеологии Третьего рейха и развязывании Второй мировой войны и до сих пор сохраняется в коллективном сознании Запада — миф «борьбы за ценности цивилизации и культуры против варваров» (варвары — это снова Россия).
А. Ассман выявила следующие техники «забвения»: стирание, прикрытие, сокрытие, умолчание, переписывание (палимпсест), игнорирование, нейтрализация, отрицание, утрата [5, 6]. Все эти техники активно используются сейчас в «переписывании» истории о Второй мировой войне. «Стирание» (которое проявляется в уничтожении текстов и артефактов, что неоднократно применялось в прошлом) по отношению к памяти о Второй мировой войне всё-таки не применяется, если не считать попыток самих нацистов скрыть свои преступления в конце войны (например, уничтожение массовых захоронений Бабьего Яра). Чаще мы встречаемся с техниками «прикрытия», «сокрытия» и «умолчания» — когда проблема или неудобный факт удаляется из сферы коммуникации. «Умолчание», по мнению А. Ассман, позволяет продолжать совместное существование после пережитых трагедий, нормализовать социальные отношения. Пример тому — информационная политика в Советском Союзе, когда все преступления, совершенные на оккупированных территориях, приписывались нацистам. Об активном участии в них коллаборационистов (украинских и белорусских националистов, литовцев, латышей, эстонцев, служивших в подразделениях СС и участвовавших в карательных операциях) «тактично» умалчивалось, чтобы не нарушить пресловутую «дружбу народов». Это умолчание позволило героизировать этих персонажей в постсоветское время, так их преступления не были зафиксированы в коллективной памяти. Показательна агрессивная реакция литовского общества на книгу Руты Ванагайте «Свои», в которой она впервые написала об активном участии в Холокосте в Литве самих литовцев [15].
Сейчас эту ситуацию в России пытаются исправить. Пример тому — уголовное дело в отношении бывшего члена латышского легиона ваффен СС гражданина Латвии В. Лациса, возбужденное Следственным комитетом России за реабилитацию нацизма, утверждавшего в книге «Латышский легион в свете истины» о непричастности военнослужащих Латышского легиона СС к преступлениям, установленным приговором Международного военного трибунала. В 2020 г. суд в Новгородской области признал геноцидом массовые убийства советских граждан в деревне Жестяная Горка. Это важный прецедент правоприменения по признанию факта «геноцида народов Советского Союза», что должно получить продолжение, так как многие преступления до сих не получили должной правовой оценки.
SERVICE plus
SCIENTIFIC JOURNAL
Память о войне - проблемы и перспективы теории и практики
Это самое действенное правовое противодействие попыткам забвения исторической правды.
В «забывании» неугодной и неудобной правды о войне часто используются техники «переписывания», «игнорирования» и «нейтрализации». Пример «переписывания» — информационная война, развернувшаяся по случаю юбилея освобождения Освенцима советскими войсками. А. Ассман считает «переписывание» универсальной операцией забвения. Это давняя успешная практика, пример тому — христианские церкви на месте языческих храмов, церкви в зданиях мечетей и синагог в Испании после Реконкисты, мечети в православных церквях Константинополя. Нейтрализация — понижение значимости события, перемещение его из центра культурной памяти на периферию. А. Ассман приводит пример с образом и памятниками Ленина, но эта техника применяется и в отношении решающей роли СССР в победе во Второй мировой войне — от игнорирования (в сознание не только американцев, но и европейцев уже внедрена мысль, что победу в войне одержали США, в лучшем случае, со своим союзником Великобританией), до снижения ценности событий войны (например, высказывания немецких СМИ о Курской битве). Демонтаж памятника освободителю Праги И. Коневу в 2020 г. — тоже в этом ряду переносов, уничтожений и осквернений памятников советским воинам-освободителям на постсоветском пространстве и бывших социалистических странах Восточной Европы.
К указанным А. Ассман можно добавить еще технику «замещения», когда негативная травмирующая память о собственных преступлениях замещается преувеличенными преступлениями своей жертвы — это и попытки переложить ответственность за начало Второй мировой войны на СССР, и миф о «миллионе изнасилованных немок советскими солдатами в 1945 г.», который должен перекрыть реальные преступления СС, Вермахта и коллаборационистов на территории СССР. Еще одна техника забвения — «отрицание». Ассман приводит в качестве примера отрицание Холокоста или геноцида армян. В этот ряд можно добавить и отрицание существования плана «Ост» и геноцида советских людей. «Замещение» или «вытеснение» может происходить не осознанно, а естественным образом — сама Ассман отмечает, что Первая мировая война почти отсутствует в национальной памяти немцев, ее историю не изучают в школах. Одно воспоминание заменяется другим
— память о Первой мировой войне вытеснила Вторая мировая война и Холокост, как и в нашей национальной памяти Первую мировую войну вытеснила память о Революции, гражданской войне и Великой Отечественной войне.
Модели «памятования». Свою концепцию исторической памяти предложил Ян Ассман, выделивший виды культурной и коммуникативной памяти [4]. Исследования феномена исторической памяти продолжила Амельда Ассман, которая в работе «Новое недовольство мемориальной культурой» рассмотрела особенности накопительной и функциональной памяти, предложила модели обращения с прошлым, если оно переживается как травматическое [7]. Подобный аспект рассмотрения исторической памяти актуален не только для Германии, но и для России, особенно в отношении Революции, гражданской войны, сталинских репрессий и некоторых аспектов в истории Великой Отечественной войны (СМЕРШ, штрафбаты, Блокада Ленинграда). Ассман разделила понятия «социальная память» (память нескольких поколений, которые общаются между собой), «политическая память» (память, формирующая идентичность и закрепленная политическими институтами), «культурная память» (в отличие от политической памяти неустойчивое и многозначное явление, меняющееся в зависимости от контекста, связанное с индивидуальным восприятием).
А. Ассман считает, что после войны в ФРГ была реализована модель «Диалогического забвения». В 1960-е, годы «молодежной революции», поколение «детей» предложило модель «Помнить, чтобы никогда не забывать», которая и сейчас является главенствующей в немецком дискурсе. В ГДР была реализована модель «Помнить ради преодоления». Для последующих поколений А. Ассман предлагает концепцию «Диалогического памятования», основанную на совместных воспоминаниях преступников и их жертв, эмпа-тии, сочувствии и сострадании к чужому трагическому опыту. Эта модель памяти предполагает воспоминание не о подвигах и героях, а о страданиях жертв. В этом смысле Россия только в начале пути, поскольку широко известно только о малой части жертв и преступлений, совершенных во время Великой Отечественной войны оккупантами и коллаборационистами, не все массовые захоронения открыты, не все солдаты похоронены (в отличие, например, от Белоруссии, где последние 30 лет планомерно ведется работа по
SERVICE plus SCIENTIFIC JOURNAL 2020 Том 14 №4
увековечиванию памяти обо всех эпизодах войны). В умолчании заинтересованы именно преступники, которые использую всякие способы вытеснения «неудобных воспоминаний» о своей причастности. То, что все эти стратегии активно применяются, доказывают интервью с немецкими ветеранами, которых опрашивал А. Драбкин [16].
Рассуждения А. Ассман о проблемах исторической памяти в современной Европе в связи с проблемой мигрантов, у которых совершенно иная историческая память и явно просматривается нежелание осваивать чужую мемориальную культуру, основанную на европейских ценностях, выглядят неубедительными. Обстоятельные исследования А. Ассман при этом «грешат» невнимательностью, фрагментарностью по отношению к общей истории России и Германии: «Вызывает недоумение нежелание немецкой исследовательницы говорить о людских и экономических потерях, понесенных Советским Союзом в годы Второй мировой войны. Ни слова о блокаде Ленинграда, уничтожении не только еврейского, но и остального мирного населения на оккупированных гитлеровской Германией территориях, истреблении советских военнопленных в концентрационных лагерях смерти и прочих фактах, известных в СССР и странах советского блока (в т. ч. ГДР) любому школьнику» [13, с. 385]. Более того, Ассман утверждает, что в исторической памяти России центральное место занимает сталинский миф, который замалчивает преступления режима (Голодомор, массовые репрессии) и непомерно возвеличивает победу Сталина над Гитлером [7]. В интервью радио «Deutsche Welle» она сказала: «Мне кажется, что в России сейчас отношение к прошлому — это отношение первого периода: забвение, забывание собой истории»2. При всей эрудиции как ученого-историка и культуролога, у Ассман явно просматривается поверхностное и необъективное представление о том, что происходит в России. Эта неосведомленность, а может быть и ангажированность по отношению к России, совсем не лишает ценности изысканий А. Ассман для понимания тех изменений, которые происходят сейчас с исторической памятью о войне.
Рис. 1. Афиша фильма «Наши матери, наши отцы» («Unsere Mütter, unsere Väter»), Германия, 2013 г.
Fig. 1. Poster of the film "Our Mothers, our fathers "("Unsere Mütter, unsere Väter"). Germany, 2013
В Германии мемориальная культура стала основой формирования самосознания нации после Второй мировой войны. Но, как заметила А. Ассман, культурная память — крайне изменчивый феномен, поэтому интересно проследить за попытками коррекции коллективной памяти, которые предпринимаются в Германии в последние годы. Самый наглядный пример — немецкий телевизионный фильм «Наши матери, наши отцы», снимавшийся более 7 лет и собравший в 2013 г. рекордное число зрителей в Германии. Этот фильм, доступный и русскоязычному зрителю, вызвал не только ожидаемую негативную реакцию наших людей, но и официальную реакцию МИДа (что, к сожалению, было нечасто): «послу ФРГ в Москве было направлено письмо директора третьего европейского департамента МИД России, в котором отмечалось «неприятие этого фильма абсолютным большинством посмотревших его российских зрителей, указывалось на неприемлемость
2 Алейда Ассман: Россияне пытаются стереть из памяти очень многое// Deutsche Welle. 24.10.2014. URL: https://russian.rt.com/inotv/2014-10-24/ Alejda-Assman-Rossiyane-pitayutsya-steret (Дата обращения 11.12.2020)
SERVICE plus
SCIENTIFIC JOURNAL
'■' WDLKER'/' •• iBkl' KATHARINA MIRIAM LUDWIG
BRUCH SC'Hf i:i.\!, SCHÜTTLER STEIN TREPTE
. vl!»^ \
UNSERE MÜTTER, UNSERE VÄTER
Память о войне - проблемы и перспективы теории и практики
попыток ставить на одну доску совершенные на территории СССР массовые зверства гитлеровских войск и имевшие место отдельные эксцессы со стороны советских военнослужащих, строго каравшиеся военным руководством»3.
Такого же мнения и авторы многочисленных рецензий на этот фильм в российском сегменте Интернета: «В итоге получилось довольно стандартное для немцев кино, сдобренное довольно солидным куском антисоветских и просто антиисторических мифов. ... Как представляется, все эти оправдания немцев, во многом исходят от того, что историческая травма от поражения во Второй мировой войне и комплекс соучастников нацизма, в немцах до конца не изжиты и такие фильмы требуются для преодоления этой вековой травмы. Его вполне можно посмотреть в порядке ознакомления с современной немецкой рефлексией на тему Второй мировой войны, но следует четко помнить — это их матери и их отцы, которые летом 1941 года пришли убивать наших матерей и наших отцов, представлявшимся немцам некой серой массой. Главная проблема этого фильма в том, что это отношение к нам, они до сих пор не изжили»4. В этом фильме воплотились типичное для молодых немцев мнение, что именно их предки не были преступниками, а сами были жертвами нацизма и просто были поставлены в такие условия. Этот феномен восприятия войны был исследован социальным психологом Харальдом Вельцером и его соавторами в нашумевшем исследовании «Дедушка не был нацистом» [17]. При этом тот же Вельцер в совместной с историком 3. Найтцелем работе «Солдаты Вермахта. Подлинные свидетельства боёв, страданий и смерти» провел не менее резонансное, чем работы А. Ассман, исследование на основе протоколов прослушиваний немецких военнопленных в американских и британских лагерях, которое доказало, что солдаты Вермахта непосредственно участвовали в преступлениях по отношению к военнопленным и мирному населению на оккупированных территориях [18].
Важный для нас вывод из исследований немецких ученых — коллективная память нуждается в постоянной актуализации. А. Ассман пришла к выводу, что
«забвение» является культурной нормой, а «памятование» требует постоянных усилий. Более того, забвение — двигатель прогресса, избавляющий от излишней информации, приводящий к регулярному обесцениванию опыта старших поколений, удовлетворяющий потребность в быстрой и эффективной адаптации к новым условиям [6]. Ассман приводит пример «конструктивного забвения» после Второй мировой войны, ставшего основой строительства новой Европы. Но такое позитивное забвение возможно только в случае покаяния и признания вины.
Особенности памяти о Второй мировой войне в Великобритании. Британцы ни поколения «отцов», ни поколения «внуков» не привыкли каяться в каких-либо преступлениях прошлого, коих было немало в истории колониальной империи (к примеру, геноцид ирландцев в XVII, XIX, XX вв.), напротив, память о Второй мировой войне немного «скрашивает» комплекс от потери статуса империи. В исследованиях феномена исторической памяти британские ученые делают акцент на социальных причинах, вызывающих у современных британцев волну воспоминаний о Второй мировой войне. Анализ этих причин провел журналист Оуэн Хаттерли в книге «Министерство ностальгии» [8]. К этому исследованию его побудила ностальгия британцев по 1940-м гг., явно заметная с конца 2000-х гг., которая проявляется в популярности музыки, дизайна, стилей в графическом дизайне (например, оформления книг издательства Penguin Books), даже еды военных и послевоенных времен. Хаттерли назвал это «ностальгией по экономии». Особенно эта ностальгия проявилась в популярности плаката, выпущенного Министерством информации Великобритании в 1939 г. с лозунгом «Сохраняйте спокойствие и продолжайте в том же духе» (рис. 2) Этот мотив многократно использовался в различной сувенирной продукции, в виде принтов на одежде и аксессуарах с 2008 г. (рис .3). К слову, в Германии подобное обращение к стилю военного времени невозможно из-за статьи в Уголовном кодексе Германии «О запрете использования символики антиконституционных организаций», но подпольно существует на барахолках, особенно в Интернете.
3 URL: https://vz.rU/news/2013/4/29/630851.html (Дата обращения: 11.12.2020)
4 Чужие матери и чужие отцы URL: https://colonelcassad.livejournal.com/1023439.htm (Дата обращения 11.12.2020)
SERVICE plus SCIENTIFIC JOURNAL 2020 Том 14 №4
KEEP CALM AND CARRY ON
Рис 2. Плакат «Сохраняйте спокойствие и продолжайте в том же духе», Великобритания, 1939 г.
Fig. 2. Poster "Keep calm and carry on", Great Britain,
1939
О. Хатерли считает, что популярность именно этого плаката объясняется тем, что сочетание надписи и оформления («Юнион Джек», корона), связано с важными идеями, присутствующими в исторической памяти англичан — «дух блица», культ Би-би-си и Национальной службы здравоохранения во время войны, послевоенное чувство общего согласия, которые цинично используют политики. Например, правительство консерваторов в 2010-2015-е гг. навязывало населению свою политику «затягивания поясов», активно используя риторику военного времени. Британский культуролог Пол Гилрой в книге «После империи» указал, что даже во времена экономического бума «Битву за Британию» и победу вспоминали часто, что вызывалось «необходимостью вернуться в точку, после которой страна утратила свои моральные и культурные ориентиры» [9]. Во времена экономического кризиса эти ностальгические тенденции только усилились. Как указывает Хаттерли, воспоминания о 1940 годе («Битва за Британию») и о победном 1945 г. являются «болезненными, неотвязными, болезненными фетишами», за которые цепляются британцы, чтобы не думать о самом болезненном моменте британской истории — утрате империи.
Рис 3. Сувенирная продукция на тему военного плаката: чехол для смартфона, футболка, сумка, блокнот, стопка, диванная подушка.
Fig. 3. Souvenirs on the theme of a military poster: a smartphone case, a T-shirt, a bag, a notebook, a stack, a
sofa cushion.
Особенности памяти о Второй мировой войне в России. Подобное обращение с памятью о войне кажется нам пока невозможным — представить какой-нибудь известный советский плакат времен Великой Отечественной войны (например, плакат И. Тоидзе «Родина-мать зовёт!») на чехле для телефона или на диванной подушке нельзя, хотя для нынешних молодых уже кажется естественным то, что поколению «отцов» и «детей» было кощунственным. Пример — статья «Зоя»: самый красивый музей Московской области.
SERVICE plus
SCIENTIFIC JOURNAL
Память о войне - проблемы и перспективы теории и практики
Место казни Космодемьянской и идеальный фон для фэшн-съемки», опубликованная на сайте российского интернет-СМИ либеральной направленности «The Village»: «В музейный комплекс в Петрищеве, помимо основного здания музея, входит старый музей, закрывшийся после постройки нового; дом Кулик, где партизанка лежала измученная последнюю ночь перед казнью; памятник на месте, где она была повешена. Все эти участки визуально объединены между собой белой пешеходной дорожкой. По территории высажены вишневые деревья. Это место — чистый пример общественного пространства, где хочется гулять, пить кофе и кататься на роликах (как возле музея «Гараж» в парке Горького, например) — в общем, радоваться жизни, осознавая ценность этой возможности»5.
Рис. 4. Музей «Зоя» в д. Петрищево в Московской области после реконструкции.
Fig. 4. Museum «Zoya» in the village of Petrishchevo in the Moscow region after reconstruction.
Музей, на самом деле, после реконструкции стал красивым и современным пространством, что очень важно для передачи памяти о войне детям и молодежи с учетом новых стандартов информационной культуры и дизайна, чтобы рассказывать об истории войны на их
визуальном языке (рис. 4). Музей уже был фоном для фэшн-съемки. Но надо сказать, что на этих фотографиях нигде нет и намека на экспозицию, посвященную Зое Космодемьянской и тем более на место ее казни — просто современные декорации без привязки к содержанию мемориала, так что авторы съемок проявили больший такт, чем авторы статьи, позволившие себе подобный тон6.
Историческая память о войне в СССР начала еще формироваться во время войны, после войны постепенно складывалась официальная советская концепция истории Великой Отечественной войны, которая лежала в основе как школьных и вузовских курсов, так и трактовок войны в литературе и кинематографе. В 1990-е гг. были предприняты попытки отказаться от этой концепции, заменив ее прозападными концепциями либерального толка в соответствии с «европейскими ценностями». С 2010-х гг. происходит принципиальный поворот — в России стала меняться официальная политика исторической памяти. В 2012 г. созданы РИО (Российское Историческое Общество) и РВИО (Российское Военно-Историческое Общество), был принят закон об иностранных агентах, родилась инициатива «Бессмертный полк». «Именно на рубеже первого и второго десятилетия XXI в. происходит резкая интенсификация процесса институционализации политики памяти в России, которая до тех пор явно отставала в этой сфере от большинства своих соседей» [19, с. 213]. Правовую основу для политики формирования национальной исторической памяти заложила новая статья 67.1 в Конституции РФ, вступившая в силу в числе других поправок с 03.07.2020 г. по итогам Референдума, пункт 3 которой гласит: «Российская Федерация чтит память защитников Отечества, обеспечивает защиту исторической правды. Умаление значения подвига народа при защите Отечества не допускается»7.
Меняется не только государственная политика, формирующая «политическую память», но и на транс-
5 Рузманова Ю., Поляков И. «Зоя»: самый красивый музей Московской области. Место казни Космодемьянской и идеальный фон для фэшн-съемки // The Village — интернет-сайт. Дата публикации 12.11.2020. URL: https://www.the-village.ru/city/news-new-place/muzey-zoi-kosmodemyanskoy (Дата обращения: 11.12.2020).
6 URL: https://voenhronika.livejournal.com/1551450.html (Дата обращения: 11.12.2020).
7 URL: http://constitutionrt.ru/rzd-1/gl-3/st-67-1-krt (Дата обращения: 11.12.2020).
SERVICE plus SCIENTIFIC JOURNAL 2020 Том 14 №4
формацию «культурной памяти» россиян о войне все большее влияние оказывает цифровая революция — количество сайтов, информационных ресурсов, интернет-версий научно-популярных журналов, блогов, посвященных войне, растет в геометрической прогрессии, практически любая информация, любые трактовки стали доступны [20]. При этом неизбежно происходит политизация истории войны, исследователи этой темы отмечают высокий уровень эмоциональных реакций и даже агрессии всех участников, часто вызванные противоречиями между официальными представлениями об истории войны с индивидуальными, семейными представлениями, получившими в последние годы
Рис.5. Наклейки на автомобили, Россия, 2012-2020.
А. Ассман считает, что для поколения «внуков» в Германии характерен интерес к своим предкам и семейной истории, сознательное восстановление памяти о жертвах Второй мировой войны с немецкой стороны — о беженцах, жертвах бомбардировок и т.п. В России тоже можно заметить аналогичные тенденции, а не только возвеличивание «сталинского режима» и «сталинских побед». Можно предположить, что формирующаяся модель памяти молодого поколения ближе всего модели «Диалогической памяти». По сравнению с девяностыми годами, когда тема Великой Отечественной войны не вызывала особого интереса у молодежи, для современных россиян важна память о войне, при том что большинство среди молодых осуждает сталинские репрессии и не является поклонником тоталитаризма. Более того, может это и неизвестно немецким исследователям, но в России сохраняется память о жертвах войны среди немцев — не только об участниках не-
«право на жизнь» в виртуальном пространстве [20]. Можно, наверное, объяснить такой интерес к теме Великой Отечественной и Второй мировой войны тем, что в условиях экономического кризиса, проблем повседневной жизни, неустойчивой и конфликтной ситуации в мире (санкции, угроза новой войны, и т.п.) эти воспоминания становятся моментом национальной консолидации и способны внушить чувство уверенности в будущем. О таком смысле воспоминаний свидетельствуют наклейки на автомобили, в изобилии появляющиеся каждый год к 9 мая, которые можно считать настоящим народным творчеством, несмотря на то, что они часто на грани хорошего вкуса (рис. 5).
Fig. 5. Car stickers, Russia, 2012-2020.
мецкого Сопротивления и антинацистских молодежных субкультурах («пиратах Эдельвейса» и свингюгенд»). Большинство россиян испытывают сочувственное отношение к немецким военнопленным (которое эти военнопленные ощущали непосредственно сами еще в те времена и со стороны охраны, и со стороны мирного населения), и к жертвам среди мирного населения. У нас знают и о бомбардировках немецких городов, об «огненных смерчах» в Дрездене и Гамбурге, о выселенных мирных жителях не только из Восточной Пруссии, но и из Силезии и Чехословакии. Другое дело, что наши люди не могут принять на веру миф «о миллионах изнасилованных немок» и подобные измышления. Даже создается впечатление, что о немецких жертвах знают чуть не больше, чем о собственных — еще не все солдаты похоронены, не все массовые захоронения открыты и стали мемориалами, не все подвиги известны. В этом направлении необходимо работать.
SERVICE plus
SCIENTIFIC JOURNAL
Память о войне - проблемы и перспективы теории и практики
Рис. 6. Акция «Бессмертный полк» в Москве.
Об истинном отношении россиян к памяти о войне лучше всего свидетельствует народный проект «Бессмертный полк» (рис. 6). Чтобы не говорили его критики, это истинно народная инициатива, и люди участвуют в марше «Бессмертного полка» по доброй воле, «по зову сердца», потому что почти в каждой семье живет память о войне, в каждой семье были свои потери, в каждой семье были те, кто воевал и работал в тылу, участие в этой акции позволяет современным людям ощутить себя единым народом.
Заключение. В работе было показано важное значение исследований проблемы памяти о Второй мировой войне для формирования национальной идентичности, сравниваются подходы к исследованию исторической памяти в Германии, Великобритании и России. Было проанализировано, как предложенные немецкой исследовательницей А. Ассман технологии «забывания» и «памятования» применяются на практике по отношению к памяти о войне. К сформулированным А. Ассман технологиям «забывания» предло-
Fig. 6. Action "Immortal Regiment" in Moscow.
жено добавить технику «замещения», когда негативная травмирующая память о собственных преступлениях замещается преувеличенными преступлениями своей жертвы. Была отмечена негативная реакция в России на попытки коррекции исторической памяти в Германии, отмечены недостатки работ А. Ассман — необъективность оценок современного состояния исторической памяти в России, игнорирование многих фактов из общей истории России и Германии. По мнению автора, из предложенных Ассман моделей памяти, ближе всего к реальной ситуации в современной России модель «Диалогической памяти». Самый важный вывод, который можно сделать из исследований мемориальной культуры, — коллективная память нуждается в постоянной актуализации, «памятование» требует постоянных усилий, что необходимо учитывать в политике формирования национальной исторической памяти. Дальнейших исследований требует и тема интерпретаций исторической памяти о войне в современном искусстве и дизайне России.
SERVICE plus SCIENTIFIC JOURNAL 2020 Том 14 №4
Список использованных источников:
1. Сергеев Т. С., Агаева Е. В. Воспитание патриотизма у современной студенческой молодежи на примерах деятельности творческой интеллигенции Чувашии в годы Великой отечественной войны II Вестник Чувашского университета. 2019. № 4. С. 209-220.
2. АссманА. Распалась связь времен? Взлет и падение темпорального режима Модерна. М.: Новое литературное обозрение. 2017. 272 с.
3. Алексеева И. Ю., Алексеев А. П. Философия исторической памяти II Вопросы философии. 2018. № 10. С. 67-77.
4. Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М.: Языки славянской культуры, 2004. 368 с.
5. Assmann A. Formen des Vergessens. Göttingen; Wallstein Verlag, 2016. 224 s.
6. Assmann A. Geschichtsvergessenheit — Geschichtsversessenheit: Vom Umgang mit deutschen Vergangenheiten nach 1945. A. Assmann, 2019. 318 s.
7. Ассман А. Новое недовольство мемориальной культурой. М.: Новое литературное обозрение, 2016. 232 с.
8. Hatherley О. The Ministry of Nostalgia. London; Verso, 2016. 232 p.
9. Gilroy P. After Empire: Melancholia or Convivial Culture? London ; Routledge. 2004.183 p.
10. Мареев С. H. Духовная память как историческая память II Проблема культурной памяти: социально-философский аспект. М.: МГИК. 2018. С. 58-64.
11. Тихонова В.А. Историческая память: духовно-этический объект// Вестник МГУКИ. 2020. 2 (94). С. 6-12.
12. Кринко Е.Ф., Тажидинова И.Г., Хпынина Т.П. Повседневный мир советского человека 1920-1940-х гг.: жизнь в условиях социальных трансформаций. Ростов н/Д.: Изд-во ЮНЦ РАН, 2011. 360 с.
13. Давыдов И. П. Архетип коллективной памяти (Рецензия на книгу: Ассман Апейда. Длинная тень прошлого: Мемориальная культура и историческая политика/пер. с нем. М.: Н.Л.О., 2014.328 с.)//Вестник Ленинградского государственного университета им. A.C. Пушкина. 2015. Т. 2. № 2. с.377-387.
14. Леонтьева О.Б. Память, время, мемориальная культура в работах Алейды Ассман II Историческая экспертиза. 2017. № 4. С. 31-46.
15. Ванагайте Р. Свои. Путешествие с врагом. М.: ООО «Издательство ACT», 2018. 416 с.
16. Драбкин A.B. «Окопная правда» Вермахта. Война глазами противника. М.: Array Литагент «Яуза», 2014. 248 с.
17. Welzer Н., Moller S., Tschuggnall К., «Opa war kein Nazi». Nationalsozialismus und Holocaust im Familiengedächtnis. Frankfurt am Main: Fischer Taschenbuch Verlag, 2002. 256 S.
18. Welzer H., Neitzel S. Soldaten. Protokolle vom Kämpfen, Töten und Sterben. Frankfurt am Main: Fischer Verlag, 2011. 520 S.
19. Миллер А.И. Политика памяти в стратегиях формирования национальных и региональных идентичностей в России: акторы, институты и практики II НОВОЕ ПРОШЛОЕ/THE NEW PAST. 2020. №1 С. 210-217.
20. Сибиряков И.В. Феномен «новой памяти» о Великой Отечественной войне 1941-145 гг. II Вестник ЮУрГУ. Серия «Социально-гуманитарные науки». 2020, 0, № 3. С. 55-62.
References
1. Sergeev, Т., Agaeva, Е. (2019). Cultivation of patriotism in modern student youth on examples of activities of chuva-sia's creative intelligentsia during the Great Patriotic war. Vestnik Chuvashskogo universiteta [Bulletin of the Chuvash University], 4, 209-220. (In Russ.).
2. Assman, A. (2017). The link of time has broken? Rise and fall of the temporal mode of Modernity. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie. (In Russ.).
3. Alekseeva, I. Yu., & Alekseev, A. P. (2018). Philosophy of Historical Memory. Voprosy Filosofii [Problems of philosophy], 10, 67-77. (In Russ.).
4. Assman, la. (2004). Cultural memory: Writing, memory of the past, and political identity in the high cultures of antiquity. Moscow: lazyki slavianskoi kul'tury. (In Russ.).
5. Assmann, A. (2016). Formen des Vergessens. Göttingen; Wallstein Verlag. (In German).
SERVICE plus
SCIENTIFIC JOURNAL
Ермилова Д. Ю.
Память о войне - проблемы и перспективы теории и практики
6. Assmann, A. (2019). Geschichtsvergessenheit — Geschichtsversessenheit: Vom Umgang mit deutschen Vergangenheiten nach 1945. (In German).
7. Assman, A. (2016). New discontent with memorial culture. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie. (In Russ.).
8. Hatherley, 0. (2016). The Ministry of Nostalgia. London; Verso.
9. Gilroy, P. (2004). After Empire: Melancholia or Convivial Culture? London ; Routledge.
10. Mareev, S. N. 2018). Spiritual memory as historical memory. In: Uzhankov A. N., Mareeva E. V., eds. Problema kul'tur-noy pamyati: sotsial'no-filosofskiy aspect [The problem of cultural memory: social and philosophical aspect], Moscow: Publishing House of Moscow State Institute of Culture, 58-64. (In Russ.).
11. Tikhonova, V.A. (2020). Historical memory and spiritual and ethical aspect. Vestnik MGUKI [Bulletin of MSUC], 2 (94), 6-12. (In Russ.).
12. Krinko, E.F., Tazhidinova, I.G., & Khlynina, TP. (2011). The Daily world of the Soviet man of 1920-1940s: the life in the conditions of social transformations. — Rostov-on-Don: SSC RAS Publishers. (In Russ.).
13. Davydov, I. P. (2015). Arkhetip kollektivnoi pamiati (Retsenziia na knigu: Assman Aleida. Dlinnaia ten' proshlogo: Me-morial'naia kul'tura i istoricheskaia politika I per. s nem. Moscow: N. L.O., 2014. 328 s.) [The Archetype of collective Memory (Book review: Assman Aleida. The Long Shadow of the Past: Memorial Culture and Historical Politics], Vestnik Leningradskogo gosudarstvennogo universiteta imeni A. S. Pushkina [Bulletin of the Leningrad state University named after A. S. Pushkin], 2, 377-387. (In Russ.).
14. Leontyeva, O. B. (2017). Memory, time, memorial culture in the works by Aleida Assmann. Istoricheskaya expertisa [Historical expertise], 4, 31-46. (In Russ.).
15. Vanagaite, R. (2018). Their. Travel with the enemy. Moscow: OOO «Izdatelstvo AST». (In Russ.).
16. Drabkin, A. V. (2014). "Okopnaya Pravda" of the Wehrmacht. War through the eyes of the enemy. Moscow: Array Litagent «Jausa». (In Russ.).
17. Welzer, H., Moller, S., & Tschuggnall, K. (2002). «Opa war kein Nazi». Nationalsozialismus und Holocaust im Familiengedächtnis. Frankfurt am Main: Fischer Taschenbuch Verlag. (In German).
18. Welzer, H., & Neitzel, S. (2011). Soldaten. Protokolle vom Kämpfen, Töten und Sterben. Frankfurt am Main: Fischer Verlag. (In German).
19. Miller, A. I. (2020). The policy of remembrance in strategies of formation of national and regional identities in Russia: actors, institutions and practices. NOVOJE PROSHLOJE [THE NEW PAST], 1, 210-217. (In Russ.).
20. Sibiryakov, I. V. (2020). The phenomenon of the "new memory" about the Great Patriotic war 1941—1945. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Social Sciences and the Humanities, 20 (3), 55—63. (In Russ.).
SCIENTIFIC JOURNAL
SERVICE plus
2020 Том 14 №4
WWW.PHILOSOPH.RJ
