CC BY
35ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ / ФИЛИНОВ A.B. / fiann@inbox.ru / УДК 94(571.6)
Soviet policy towards China in the context of the Manchurian crisis: from the Manchurian incident to the beginning of the Soviet-Japanese negotiations on the sale of the Chinese Eastern Railway (1931 - 1933)
Политика СССР в отношении Китая в условиях маньчжурского кризиса: от маньчжурского инцидента до начала советско-японских переговоров
о продаже КВЖД (1931 - 1933 гг.)
Филинов Андрей Владимирович
Автономная некоммерческая организация «Национальный научно-образовательный центр «Большая российская энциклопедия», редакция школьной версии
fiann@inbox.ru
DOl 10.24412/2686-9675-4-2021-563-581
АННОТАЦИЯ
Статья посвящена анализу внешнеполитических мероприятии руководства СССР в отношении Китайской республики в ранние периоды маньчжурского кризиса (1931-1933 гг.). На основе как опубликованных источников, так и архивных материалов рассмотрены два основных аспекта (дипломатическии и воен-ньш), в рамках которых советско-китаиские отношения в указанныи период развивались от состояния напряженности к урегулированию, по краинеи мере, части имеющихся противоречии. Отмечается, что советское руководство (в первую очередь, И. В. Сталин) с самого начала маньчжурского кризиса не считало ситуацию в Китае угрожающеи непосредственно интересам СССР и придерживалось тактики
ABSTRACT
The article is devoted to the analysis of the foreign policy measures of the leadership of the USSR in relation to the Republic of China in the early periods of the Manchurian crisis (19311933). On the basis of both published sources and archival materials, two main aspects (diplomatic and military) are considered, within the framework of which Soviet-Chinese relations during this period developed from a state of tension to the settlement of at least some of the existing contradictions. It is noted that the Soviet leadership (first of all, I.V. Stalin) from the very beginning of the Man-churian crisis did not consider the situation in China to threaten directly the interests of the USSR and adhered to the tactics of neutrality. It is stated that, nevertheless, Moscow's fears at this stage
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
нейтралитета. Констатируется, что все же имевшиеся у Москвы опасения на данном этапе были связаны скорее не с угрозои со стороны Японии, сколько со страхом перед тем, что инцидент в Китае - лишь первая часть спланиро-ваннои коалициеи буржуазных стран (в том числе, Китаем) агрессии против Советского Союза. В связи с этим поддерживается мнение исследователеи, полагающих, что CCCH в ука-занныи период не оказывал прямои военнои помощи китаиским властям и вооруженным силам, стремился до определенного момента также избегать политическои поддержки Гоминьдана. Однако указывается, что советское руководство с помощью разведки пристально следило за антияпонским движением в Маньчжурии. При этом позиция СССР в отношении Китая постепенно изменялась в связи с разными факторами. В том числе, например в связи с недружественными, с точки зрения советскои элиты, деиствиями со стороны Японии.
Ключевые слова: Маньчжурскии кризис, маньчжурскии инцидент, советско-китаиские отношения, интернирование, пакт о ненападении, Китаиская республика, СССР.
Для цитирования: Филинов А.В. Политика СССР в отношении Китая в условиях маньчжурского кризиса: от маньчжурского инцидента до начала советско-японских переговоров о продаже КВЖД (1931-1933 гг.). Modern oriental studies. 2021; 3(4): 563-581.
were connected rather not with the threat from Japan, but with the fear that the incident in China was only the first part of the aggression against the Soviet Union planned by the coalition of bourgeois countries (including China). In this regard, the opinion of researchers is supported, who believe that the Soviet Union during this period did not provide direct military assistance to the Chinese authorities and the armed forces, and until a certain moment also tried to avoid political support for the Kuomintang. However, it is indicated that the Soviet leadership, with the help of intelligence, closely followed the anti-Japanese movement in Manchuria. At the same time, the position of the USSR in relation to China gradually changed due to various factors. Including, for example, in connection with unfriendly, from the point of view of the Soviet elite, actions on the part of Japan.
Key words: Manchurian crisis, Manchurian incident, Soviet-Chinese relations, internment, non -aggression pact, Republic of China, USSR.
For citation: Filinov A.V. Soviet policy towards China in the context of the Manchurian crisis: from the Manchurian incident to the beginning of the Soviet-Japanese negotiations on the sale of the Chinese Eastern Railway (1931 - 1933). Modern oriental studies. 2021; 3(4): 563-581.
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ / ФИЛИНОВ A.B. / FIANN@INBOX.RU / УДК 94(571.6)
ВВЕДЕНИЕ
В историографии [1, 2, 3] достаточно широко известны термины «маньчжурскии (мук-денскии) инцидент» и «маньчжурскии кризис». Маньчжурскии инцидент, т. е. подрыв желез-нои дороги около Мукдена (ныне Шэньян) 1819 сентября 1931 г. и последовавшее за этим наступление японскои Квантунскои армии на китаиские позиции, стал началом захвата северо-восточного Китая и предвестием Второи ми-ровои воины на Дальнем Востоке. Маньчжур-скии инцидент положил начало маньчжурскому кризису - внешнеполитическои ситуации, сложившеися вследствие оккупации Япониеи Маньчжурии и дальнеишего продвижения японскои Квантунскои армии в сторону советских границ, что вызывало в разные периоды кризиса различную реакцию со стороны руководства СССР. При этом маньчжурскии кризис формально продлился для Китая и стран Запада до мая 1933 г., а для СССР — до марта 1935 г., завершившись лишь с продажеи КВЖД Японии.
Реакция советского руководства на мань-чжурскии кризис находила свое отражение как во внутри-, так и во внешнеполитических мероприятиях советского правительства, в том числе в отношении Китаискои республики. Хронологические рамки статьи связаны, с однои стороны, с началом маньчжурского кризиса (середина-конец сентября 1931 г.). С другои —
с подписанием японо-китаиского соглашения в Тангу в мае 1933 г. и официальным началом советско-японских переговоров о продаже КВЖД в июне 1933 г. Последние обстоятельства не только напрямую затрагивали интересы Китая, так и заметно влияли на дальнеишее развитие советско-китаиских отношении.
В первую очередь необходимо отметить реакцию руководства СССР на события в Китае в сентябре 1931 г. Первыми, что вполне закономерно, высказались дипломаты. 19 сентября 1931 г. в рамках проходившеи в Москве совет-ско-китаискои конференции по вопросу о продаже КВЖД Китаю, заместитель наркома по иностранным делам Л.М. Карахан, (которыи еще со времен совместнои работы с Г.В. Чичериным руководил восточными отделами наркомата [4, с. 64]), в разговоре с китаиским представителем Мо Дэхоем уведомил последнего о нескольких телеграммах из Шанхая. В них сообщалось об оккупации японскими воисками Мукдена и населенных пунктов в Южнои Маньчжурии [5, с. 527-528].
Китаискии «полпред» [6, с. 65], собравшись с мыслями, нашел в себе силы предположить, что все дело вероятно в широко извест-нои истории с расстрелом японского капитана Накамуры и его спутников [2, р. 67], которая вполне могла стать поводом для обвинении Китая в недостаточнои охране японских
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
резидентов. Мо Дэхои, кроме того, оценил Японию как «сильную и агрессивную империалистическую державу», с которои не обладающии «воинственным характером» Китаи не собирается воевать [5, с. 527-528].
23 сентября 1931 г. появилась первая реакция И. В. Сталина на события в Маньчжурии. В своем послании Л. М. Кагановичу и В. М. Мо-лотову генсек указывал, что «1) Вероятнее всего, что интервенция Японии проводится по уговору со всеми или некоторыми великими державами на базе расширения и закрепления сфер влияния в Китае. 2) Не исключено, но мало вероятно, чтобы Америка подняла серьезную бучу в защиту Чансуеляна [Чжан Сюэляна] против Японии, ибо при нынешнем положении она может обеспечить себе «свою долю» в Китае и без конфликта с Япониеи, даже с согласия самих китаицев. 3) Не исключено, и даже вероятно, что японцы имеют согласие на интервенцию со стороны некоторых влиятельных милитаристских групп Китая, вроде старомукденцев типа Чандзосяна [Чжан Цзолиня], или всех этих групп вместе [7, с. 116].
Учитывая эту точку зрения, фактически определявшую дальнеишую линию поведения в отношении маньчжурского инцидента, можно согласиться с мнением В. В. Чубарова. Он полагает, что первоначально советское правительство, как, впрочем, и правительства западных
стран, не придало серьезного значения деи-ствиям Квантунскои армии. Т. е. считало, что Япония осуществляет акцию, близкую по содержанию советскои в 1929 г., направленную на то, чтобы «наказать» китаицев, которые не хотят выполнять существующие договоренности [8, с. 119-120].
Кроме того, по мнению И. В. Сталина, какое-либо вмешательство, в то числе дипломатическое, исключались, «так оно может лишь объединить империалистов, тогда как нам выгодно, чтобы они рассорились». Однако, тем не менее, представлялось необходимым «запросить японцев, чтобы они держали нас в курсе событии, конечно, следует, но одновременно нужно запросить китаицев, хотя бы через Харбин» [7, с. 116]. Аналогичные указания относительно «аккуратного информирования Москвы о происходящих событиях» и уклонении от любых демонстративных шагов и даже разъяснении, были направлены Политбюро, но только уже на этот раз советским дипломатам [6, с. 66].
Так, например, Л. М. Карахан еще накануне ответа генсека Л. М. Кагановичу, 22 сентября направил дипломатическому агенту НКИД в Хабаровске И. И. Спильванеку шифроте-леграмму. В неи замнаркома по иностранным делам давал распоряжение своему подчиненному связаться с дальневосточными партииными организациями, «чтобы не допускать никаких
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ / ФИЛИНОВ A.B. / FIANN@INBOX.RU / УДК 94(571.6)
демонстрации или выступлении в связи с событиями в Маньчжурии». Кроме того, Лев Михаилович указывал на то, что «комментарии газет должны равняться по комментариям «Известии» и «Правды»» [9, с. 31].
23 сентября состоялась новая встреча Л. М. Карахана с Мо Дэхоем, отметившим, что «если не удастся ликвидировать события мирным путем, Китаи примет другие меры для защиты своих интересов». Замнаркома в свою очередь, заметив, как бы между прочим, что отсутствие дипломатических отношении между СССР и правительством Чан Каиши мешает объектив-нои оценке ситуации и определению Советским Союзом своеи позиции по конфликту, в чем заинтересован именно Китаи, заверил Мо Дэхоя, что советская сторона ни в коем случае не намерена осложнять и без того непростое положение в Маньчжурии [5, с. 533-535]. В связи с этим американскии журналист У. Дюранти (корреспондент «Нью-Иорк Таимс» в СССР в 1919, 1921 -1934 гг.) более чем через 2 месяца после этои встречи советского и китаиского дипломатов высказывал догадку, что «...Карахан не совсем уверен, является ли китаискии гость таким ценным человеком в переполненнои Москве». Также Дюранти считал, что «в известном смысле, пожалуи, русские не так уж возмущены япон-скои агрессиеи, как может показаться при чтении передовиц «Правды» [10, л. 2].
В то же время отношения с японцами оказались подпорчены, когда в конце октября 1931 г. в Китае и в Японии получили широкое распространение слухи о том, что одному из сподвижников «молодого маршала» Чжан Сюэ-ляна генералу Ма Чжаньшаню, возглавившему в провинции Хэилунцзян (губернатором кото-рои он являлся) сопротивление японским вои-скам и их китаиским союзникам из СССР, якобы была поставлена партия оружия. Интересно, что впоследствии, Ма Чжаньшань поддержал создание Маньчжоу-Го, хотя затем вновь поднял восстание против японцев [8, с. 123]. Есть мнение, что эти слухи были инспирированы самим генералом Ма с целью укрепить собственные позиции, и также втянуть Советскии Союз в политическую (а, возможно, и военную «игру»), заодно повысив боевои дух своих воиск [11, с. 64].
Официальныи Токио, судя по всему, был изрядно шокирован подобными новостями, поскольку деиствительно опасался вмешательства СССР в случае продвижения японских воиск на север Маньчжурии [Там же]. Доказательством того, что Япония все-таки поддалась на провокацию хитроумного китаица, служит визит посла империи Хиротои Коки к Л. М. Ка-рахану 28 октября 1931 г. Японскии дипломат в своем обращении буквально потребовал разъяснении у руководства СССР, всячески
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
напирая на то, что «если будут посланы воиска СССР на КВЖД, это будет ухудшать атмосферу и обострять положение и Японское Правительство вынуждено было бы для охраны своих резидентов и для охраны железнои дороги <...> принять необходимые меры защиты. Таким образом, существует большая опасность, что сфера конфликта расширяется» [5, с. 625-626].
На следующии же день, деиствуя согласно постановлению Политбюро [6, с. 68], Л. М. Кара-хан сделал заявление, больше похожее, несмотря на сдержанность тона, на раздраженную отповедь. В заявлении утверждалось, что запрос, представленныи Хиротои накануне, ссылается «на лишенные всякои почвы измышления и слухи, исходящие от безответственных лиц из японских или китаиских кругов» [5, с. 627].
Однако посол на этом не успокоился и 29 октября состоялась новая встреча, в ходе кото-рои Хирота заявил о получении им новои информации, основаннои на сведениях «какого-то очевидца» об отправлении в Маньчжурию 21 октября с советскои территории 2 зенитных, 12 скорострельных орудии и 1 вагона со снарядами. Л. М. Карахан в ответ дважды выразил «краинее удивление»: отдельно относительно поведения самого посла, которыи после полученного накануне исчерпывающе ясного заявления, находит возможным, по мнению советского дипломата, перепроверять «явныи
вздор». И отдельно замнаркома высказался по поводу реакции представляемого послом японского правительства, «которое не может не знать о том, что мы никакои поддержки китаи-ским генералам в Маньчжурии не оказываем» [12, л. 60].
Хирота попытался аргументировать запрос стремлением его правительства внести ясность, на что Л.М. Карахан заметил, что с его точки зрения, в сгущении атмосферы виновата японская пресса, распространяющая подобную информацию [12, лл. 60-61]. Замнаркома еще раз подтвердил свое отношение к деиствиям японскои стороны, и особенно, прессы в ходе беседы с Хиротои на приеме у М. И. Калинина по случаю годовщины революции 7 ноября 1931 г. По словам японского посла, его правительство было «удовлетворено» советским ответом от 29 октября, что, по мнению Л.М. Кара-хана, было само собои разумеющимся. Но в то же время, замнаркома обратил внимание Хиро-ты на противоречие между реакциеи японского правительства и деиствиями японскои прессы, японских телеграфных агентств (в частности, связанных с правительственными кругами «Симбун Ренго» - по существу официозного, и «Демпо Цусин»), которые распространяли «злостные провокационные измышления по адресу Советского Союза».
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ / ФИЛИНОВ A.B. / FIANN@INBOX.RU / УДК 94(571.6)
Японскии дипломат же сослался на свою неосведомленность, относительно информации, распространявшеися указанными агентствами, и при этом от имени правительства открестился от ответственности за данные сведения, указывая, в частности, на то, что «Демпо Цусин» связано с оппозиционнои партиеи Сеиюкаи. Л. М. Карахан, в свою очередь, смотрел на проблему проще и считал, что если руководство Японии «удовлетворено нашим заявлением и оно не согласно с распространением вреднои для наших отношении информацией..оно всегда может наити средства для того, чтобы принять меры против такои враждебнои нам про-вокационнои кампании» [12, л. 62].
Выход из положения советскии дипломат видел в публичных разъяснениях, данных японским правительством общественному мнению империи и распространении заявления, которое положило бы конец «вредным для японо-советских отношении информациям» [12, л. 63].
Что же касается позиции историков, то с точки зрения В.П. Сафронова, В.В. Чубаров ошибается, когда ссылаясь на китаиские источники, утверждает, что факт помощи генералу Ма деиствительно имел место и якобы советские организации, в самом деле, оказывали определенную помощь китаиским воискам в Севернои Маньчжурии (перевозка и снабжение воиск), на что японские военные реагиро-
вали резко отрицательно [8, с. 120]. С мнением Сафронова можно согласиться, поскольку советское руководство весьма опасалось какого-либо участия в маньчжурских событиях, особенно на ранних этапах кризиса.
Вероятно, именно этим объяснялось и нежелание Москвы в конце февраля 1932 г. разрешать эвакуацию японских граждан, живших в раионах восточнои линии КВЖД, бли-жаиших к советскои границе на территорию Приморья на время, вплоть до очищения во-сточнои линии от китаиских воиск старогирин-цев. Старогиринцами называлась часть воиск гиринскои провинции во главе с Дин Чао, оставшаяся на стороне нанкинского правительства после японскои оккупации Маньчжурии и образовавшая свое правительство в Харбине. Другую часть воиск возглавил генерал Си Ся — бывшии начальник штаба китаиских воиск в провинции Гирин. Через некоторое время после начала японскои интервенции в Маньчжурии 26 сентября 1931 г. генерал Си Ся провозгласил независимость провинции, а себя — ее генерал-губернатором. В январе 1932 г. воиска генерала Си Ся при активном участии японских воиск предприняли наступление на Харбин (Гиринскую экспедицию) и в начале февраля взяли его, оттеснив воиска генерала Дин Чао на восток по линии КВЖД [13, с. 726-727].
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
Свои запрос японское руководство мотивировало уже имевшим место ранее случаем, когда такая эвакуация производилась из Цици-карскои провинции во время боевых столкновении японцев как раз-таки с воисками генерала Ма. Тогда советское правительство допустило подобную эвакуацию. Но на этот раз советская сторона ответила, что она охотно предоставит японским резидентам лишь проезд через Приморье до Владивостока для эвакуации их в Японию. От предоставления им даже временного убежища в Приморье Москва отказалась, объясняя это большим стечением в этом раионе китаицев, враждебно настроенных по отношению к японцам, что представляло собои большую опасность для эвакуирующихся японских резидентов [14, л. 18].
В то же время, СССР обязал своих предста-вителеи в Маньчжурии проявлять сугубую осторожность в отношениях с китаискими властями, дабы не оказаться втянутым в конфликт и не попасть под подозрение в любои попытке сближения с генералом Ма, никак не реагировать на просьбы и предложения, постоянно подчеркивая при этом невмешательство Советского Союза в дела других стран [11, с. 363; 15, л. 94].
Еще одним косвенным аргументом в пользу мнения о том, что советское руководство не оказывало никакои помощи генералу Ма и видело насквозь все ухищрения китаиско-
го военачальника, стремившегося, судя по всему, в первую очередь, половить «рыбку» в «мутнои воде» происходящего в Маньчжурии, является карикатура, опубликованная в газете «Известия» в апреле 1932 г. Этот материал, оза-главленньш «МАгические трансформации», видимо, должен был наглядно продемонстрировать мнение руководящеи верхушки СССР о не-прерывнои «эволюции» китаиского генерала: от Ма, борющегося с японцами до Ма, получающего от них оружие и даже становящегося военным министром маньчжурского правительства и затем вдруг являющегося советским агентом, разоблачающим замыслы японцев [16].
Более того, уже в мае 1932 г. сам генерал Ма опубликовал документ, в котором опровергались утверждения о поставках оружия из СССР [11, с. 363]. Позднее, однако, Ма все же окажется на территории Советского Союза.
В целом же, по мнению некоторых современных исследователеи, отнюдь не внешнеполитические и идеологические расхождения между Япониеи и Советским Союзом способствовали началу японскои агрессии в Маньчжурии. В сентябре 1931 г. все еще не были восстановлены прерванные в 1929 г. советско-китаиские дипломатические и консульские отношения, что явилось одним из обстоятельств, облегчивших вторжение Японии в Китаи. Их восстановление в полном объеме явилось
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ / ФИЛИНОВ A.B. / FIANN@INBOX.RU / УДК 94(571.6)
одним из прямых последствии японскои агрессии в Маньчжурии [17, с. 284].
Резкое обострение международнои обстановки и очевидныи кризис Версальско-Вашингтонскои системы, не способнои обеспечить суверенитет Китая, равно как и слабость самои республики, привели к тому, что в правительстве Чан Каиши усилились позиции сторонников нормализации советско-китаиских отношении. В то же время советское правительство, принимая решения по вопросам своеи дальне-восточнои политики, учитывало, что не только Китаи, но и СССР не был готов к воине с Япони-еи, а тем более - к воине на два фронта.
Поэтому, когда 6 июня 1932 г. Централь-ныи политическии совет Гоминьдана принял решение о проведении секретных переговоров с СССР, сведения о которых просочились в печать, то представители советского руководства восприняли эти новости благожелательно. Политбюро обсуждало данныи вопрос на заседании 16 июня 1932 г.[18, с. 164]. И.В. Сталину о прощупывании китаицами почвы для ведения переговоров было доложено еще 12-го числа [18, с. 165-166]. Уже на следующии день он дал ответ информировавшим его В.М. Молото-ву и Л.М. Кагановичу, в котором соглашался с инициативои своих соратников о необходимости получения от Нанкина конкретных предложении в письменном виде [18, с. 166].
Тем не менее, в частном порядке (в послании главе советского правительства от 19 июня 1932 г.) генсек высказался о китаискои стороне достаточно нелицеприятно: «Предложение нанкинцев о пакте ненападения — сплошное жульничество. Вообще нанкинское правительство состоит сплошь из мелких жуликов. Это не значит, конечно, что мы не должны считаться с этими жуликами, или их предложением о пакте ненападения; но иметь в виду, что они мелкие жулики, — все же следует» [19, с. 240-241].
Тем временем, 26 июня 1932 г. представитель Китаискои республики на Женевскои конференции по разоружению Янь Хуэицин вручил наркому по иностранным делам СССР М.М. Литвинову письмо, в котором предлагалось восстановить дипломатические отношения между двумя странами и обсудить вопрос о заключении договора о ненападении между Советским Союзом и Китаем. Примечательно, что полугодом ранее, судя по телеграмме от 20 января 1932 г., направленнои военным атташе Японии в Москве подполковником Касахара Юкио помощнику начальника Генштаба Японии, другои делегат на конференции по разоружению, гене-рал-маиор Татэкава Есицугу (начальник оперативного отдела Генштаба сухопутных воиск Японии) во время пребывания в Москве высказал следующее мнение: «. в какои бы форме Япония не стала бы сеичас утверждать свое
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
влияние в политическом и экономическом отношении в Сев. Маньчжурии — СССР не предпримет никаких контрмер. Если Советскому Союзу придется применить вооруженную силу, то ему, в силу экономических затруднении, грозит развал изнутри. Необходимо использовать настоящии момент для того, чтобы незамедлительно утвердить свое влияние в Севернои Маньчжурии. Что касается количества воиск в Севернои Маньчжурии, то можно ни с кем не считаться. Необходимо сеичас же отправить в Маньчжурию возможно большее количество воиск» [20, л. 194].
Так или иначе, через несколько днеи на заседании Политбюро было принято решение поручить Литвинову заявить от своего имени, что советское правительство «не будет возражать против немедленного восстановления отношении без всяких условии, после чего пакт о ненападении придет как естественныи результат восстановления отношении» [18, с. 171]. В соответствии с этим распоряжением членов Политбюро, 6 июля 1932 г. М.М. Литвинов предложил китаискому дипломату начать переговоры о подписании договора о ненападении и восстановлении дипломатических отношении [21, с. 400-401].
Пока шли переговоры, параллельно в Москве внимательно следили за продолжавшимся противостоянием Китая и Японии. Это
подтверждает справка ^-го (разведывательного) Управления Штаба РККА «Об антияпонском и партизанском движении в Манчжурии» от 17 ноября 1932 г., подписанная К. Е. Ворошиловым и адресованная М.И. Калинину. Любопытно, что справку наркомвоенмор сопроводил припискои, в которои уведомлял «всесоюзного старосту» о том, что «приказал моему народу посылать тебе все наиболее интересные материалы по этим вопросам» (т.е. об антияпонском и партизанском движении в Китае) [22, л. 2].
Как документ, так и приписка к нему явно свидетельствуют об определенном доверии, которое питал к главе ЦИК СССР даже не столько Ворошилов, сколько Сталин. Ведь очевидно, что информация военнои разведки имела высшую степень секретности и если к главе НКВМ попадала «по должности», то для Калинина, скорее всего, нужно было специальное разрешение, причем самого генсека. Также все это может говорить о достаточнои степени посвященности Михаила Ивановича в происходившие в Маньчжурии события.
По мнению авторов записки, исходя из характера, состава и политических целеи все антияпонское и партизанское движение можно было разбить на четыре вида. 1) отряды, руководимые китаиским генералитетом и офицерством, а также отдельно деиствующие
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ / ФИЛИНОВ A.B. / FIANN@INBOX.RU / УДК 94(571.6)
отряды солдат бывшеи мукденскои армии (численность около 90 тыс. чел.); 2) крестьянские отряды (40-50 тыс. чел.); 3) революционные отряды кореиских и китаиских партизан (до 5-6 тыс. чел.) [22, лл. 13-14, 17]. В качестве 4-го вида сотрудники советскои военнои разведки называли «люмпен-пролетарские и бедняцкие» отряды хунхузов, численность которых по разным оценкам колебалась от 20-30 до 50-60 тыс. чел. Точныи учет был невозможен «в виду наличия самых разноречивых сведении об их численности, участия их совместно с различного рода антияпонскими отрядами.» [22, лл. 10, 13, 17].
Что касается хунхузских отрядов, то некоторые работы исследователеи демонстрируют двоиственное отношение к этому вопросу. С однои стороны, отмечается, что «с созданием Маньчжоу-Го участились диверсии на КВЖД и провокации против обслуживающего дорогу советского персонала со стороны специально подготовленных отрядов хунхузов, деиствовав-ших на территории Севернои Маньчжурии». Готовили эти отряды, разумеется, никто иные как «японские милитаристы», с целью вызвать военную конфронтацию между Япониеи и СССР [23, л. 125]. В то же время, как бы вслед за секретными материалами советскои военнои разведки, можно встретить и совершенно противоположные утверждения. Например, о том,
что «отряды хунхузов, формировавшиеся из разорившихся крестьян и люмпен-пролетарских элементов, не всегда представляли организации уголовного характера. Некоторые из них вели борьбу с произволом помещиков и местных милитаристских властеи. Это придавало их борьбе политическии характер и открывало возможности подключения таких отрядов к национально-освободительному движению» [23, с. 293].
А это движение, судя по всему, было значительным: «.100 тыс. массе японских воиск противопоставляются активно деиствующие антияпонские партизанские отряды, общеи численностью (по далеко не полным данным) до 150 тыс. чел.» [22, л. 18]. Такую же численность, причем со ссылкои на информацию «соседеи» (т.е. военнои разведки) еще в апреле 1932 г. указывал в своих заметках генконсул СССР в Харбине М.М. Славуцкии[24, 424].
Деятельность китаиских патриотов не могла не радовать советское руководство, поскольку, по мнению докладчиков из IV-го Управления, «. антияпонское движение замедляет темпы оборудования маньчжурского плацдарма для деиствии против СССР». Однако, при этом, отмечали военные разведчики, хотя «. деиствия японских воиск против партизан и напоминают обычные тактические учения или маневры с целью тренировки и обучения
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
армии», но «такое положение может быть объяснено двояко. Или неумением вести борьбу с партизанскими отрядами, или приучением воиск к возможным деиствиям против СССР в условиях горного театра, насыщенного партизанскими отрядами.» [22, лл. 19-20].
Возвращаясь к советско-китаиским переговорам, стоит отметить, что 10 декабря 1932 г. И.В. Сталин и другие члены Политбюро подтвердили прежнюю мысль о том, что вопрос о заключении пакта «может быть разрешен после фактического восстановления отношении в дипломатическом порядке» [18, с. 230]. Уже через два дня дипломатические отношения между СССР и Китаем были восстановлены [21, с. 680-681].
Однако, переговоры о заключении договора о ненападении завершились неудачеи, вероятно, во многом из-за того, что в Нанкине и столицах ряда иностранных государств надеялись, что нормализация советско-китаиских отношении может ускорить начало японо-советскои воины. Советскии полпред Д.В. Богомолов, прибывшии в Китаи в начале 1933 г., в одном из первых докладов в Москву писал, что в китаиском обществе широко обсуждается возможность пограничных столкновении советских и японских воиск. Правительство Чан Каиши не исключало также, что восстановление дипломатических отношении с СССР
будет способствовать стабилизации японо-китайских отношении [17, с. 285].
В свою очередь, вполне вероятно, что восстановление советско-китаиских дипломатических отношении негативно повлияло на решение японского правительства отказаться от заключения пакта о ненападении с СССР. Офици-альньш ответ из Токио с отказом в Москве был получен 13 декабря 1932 г., когда министр иностранных дел Утида Я. вручил советскому полпреду А.А. Трояновскому конфиденциальную ноту с отказом от пакта. Официальнои мотиви-ровкои было то, что обе страны подписали Анти-военныи пакт (пакт Бриана - Келлога), которьш делает дополнительные двусторонние соглашения излишними. Кроме того, по мнению некоторых специалистов, было хорошо известно отрицательное отношение самого министра к советским предложениям [21, с. 683; 25, с. 524].
Учитывая постепенное налаживание (а в итоге и восстановление) дипломатических отношении с Нанкином (и в то же время отказ японского правительства от подписания пакта о ненападении с СССР), советское руководство стало вести себя более лояльно по отношению к китаиским воискам, оказывавшимся на территории СССР.
27 сентября 1932 г. «армия спасения Родины» под командованием китаиского генерала Су Бинвэня (как раз с осени начавшего
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ / ФИЛИНОВ A.B. / fiann@inbox.ru / УДК 94(571.6)
сотрудничать с Ма Чжаньшанем), расположенная в северо-западнои части Маньчжурии, выступила против японских воиск и властеи Маньчжоу-Го. При этом еще 21 сентября 1932 г. в своеи телеграмме Л. М. Карахану консул СССР в г. Маньчжурия В.В. Смирнов сообщал, что хотя «настроение гарнизонов на уч[аст]ке Маньчжурия - Фуляэрди антияпонское и последние месяцы не прекращаются разговоры о возможности антияпонского наступления», но «генералам Су и Чжан и их комсоставу не хочется, по-видимому, терять занимаемых постов. К тому же они боятся ехать в сферу влияния японцев, поэтому балансируют, добиваясь от японцев и Цицикара сохранения в своем раионе статус кво»[26, л. 6]. Японцам удалось подавить выступление. Вои-ска Су Бинвэня 5 декабря 1932 г. были вытеснены на территорию СССР. Всего на территорию СССР перешло 2 890 военных и 1 200 гражданских лиц (в том числе женщины и дети). Все они были интернированы и, в основном, содержались в раионе Томска [27, с. 237]. Эти данные, судя по цифрам, были взяты исследователем из официального сообщения ТАСС, опубликованного 21 декабря 1932 г. в газете «Известия». При этом сведения об общем числе интернированных в СССР китаицев разнятся. В циркуляре ОГПУ от 7 декабря 1932 г. «по приблизительному подсчету» указывается 3 147 чел. По данным известного синолога и участни-
ка событии М.И. Сладковского, всего было интернировано 4 117 чел .[28, с. 19]
Тогда же, в декабре 1932 г. японцы потребовали от советских властей выдать генерала Су и всю его армию японским военным. При этом в беседах с советскими дипломатами в других странах их японские коллеги отрицали ультимативньш характер заявлении своего правительства. Согласно дневнику советника полпредства СССР в Польше и уполномоченным ВОКС Б.Г. Подольского японскии посланник в Варшаве Каваи выражал сомнения в том, чтобы японское правительство предъявляло подобные требования. По его мнению, оно могло только просить советское правительство. С точки зрения посланника, «такие вопросы решаются в порядке международного права и СССР вольно самому решить судьбу этого генерала», однако (sic!) «учитывая интересы Японии, с которои у Советского Союза хорошие взаимоотношения» [29, л. 1].
Так или иначе, но Л. М. Карахан заявил об официальном отказе советского правительства и выразил возмущение подобным требованием Токио, напомнив, что СССР никогда не настаивал на выдаче «десятков тысяч вооруженных белогвардеицев, борющихся на территории Маньчжоу-Го против СССР». В начале января 1933 г. из Маньчжурии перешло еще 5 тыс. ки-таицев во главе с генералами Ли Ду и Вань
MODERN ORIENTAL STUDIES VOL-3 №4 2021
...wv^.... w...^.. ...ь. w w^-^w ISSN 2686 - 9675 (print)
СОВРЕМЕННЫЕ ВОСТОКОВЕДЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ issn 2782 - 1935 тшв
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
Дэминем[30]. По данным ОГПУ Восточно- РЕЗУЛЬТАТЫ
Сибирского края в течение только 9 и 10 янва- Результаты исследования, в котором вво-
ря 1933 г. на советскую территорию интерни- дятся в научныи оборот некоторые новые ар-
ровалось около 4 тыс. китаиских солдат и офи- хивные материалы, могут быть использованы
церов. По данным НКИД СССР, 9-13 января 1933 при дальнеишем изучении проблем внешнеи
г. на территорию Советского Союза перешло политики СССР в первои половине 1930-х гг. на
около 3.5 тыс. чел. из армии Ван Дэлиня и из Дальнем Востоке (в первую очередь, примени-
армии генерала Ли Ду более 2 тыс. чел.[28, с. тельно к Китаискои республике). Также содер-
20] В феврале-марте 1933 г. интернированные жание статьи может оказаться полезным при
китаицы были по решению Политбюро ЦК ВКП разработке учебных пособии и курсов, проведе-
(б) репатриированы в Китаи. нии различных занятии по определенному кру-
После обмена посольствами между СССР гу вопросов в первую очередь политическои
и Китаем, в 1933 г. начались переговоры о за- и военнои истории межвоенного периода суще-
ключении торгового договора и пакта о нена- ствования Советского Союза. падении, по «Синьцзянскои проблеме», вопросу
о КВЖД и др. Переговоры имели место в Китае, ВЫВОДЫ
Москве, столицах европеиских государств. В первые дни после маньчжурского инци-С точки зрения Р.А. Мировицкои, трудно было дента, постепенно переросшего в кризис, руко-ожидать, что переговоры будут носить резуль- водство СССР стремилось не более чем разо-тативныи характер, но путь к диалогу с Совет- браться в происходящем в Маньчжурии. Для ским Союзом был открыт. Трудность заключа- этого предпринимались попытки получить лась в том, что дипломатическая служба Китая комментарии по дипломатическои линии одно-вела «собственную политику». Это было связа- временно от правительств Китая и Японии, одно во многом с положением министра ино- нако, безрезультатно. Представители Гоминь-странных дел, которыи не являлся членом ЦИК дана и империи сами знали немногим больше, Гоминьдана и не приглашался на его заседа- чем советские лидеры. В связи с этим, до полу-ния, поэтому далеко не всегда находился в кур- чения разъяснении Москва откладывала при-се принимаемых правительственных решении нятие конкретных решении по Дальнему Во-[31, 146-147]. стоку. Параллельно с этим на переговорах с ки-
таискими представителями НКИД в лице Л. М.
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ / ФИЛИНОВ A.B. / FIANN@INBOX.RU / УДК 94(571.6)
Карахана намекал на возможность восстановления дипломатических советско-китаиских дипломатических отношении, что было бы в новых условиях определенно в интересах Нанкина.
Что же касается реакции И.В. Сталина, то он в начале маньчжурского кризиса придерживался мнения, что инцидент — это спланированная Япониеи провокация, к организации которои привлечены западные державы и возможно, некоторые китаиские генералы. Таким образом, по мнению генсека, любое вмешательство в маньчжурские события исключалось, и сохранялся строгии неитралитет для того, чтобы не допустить объединения «империалистов» против СССР.
Однако слухи о поставках советского оружия генералу Ма Чжаньшаню, которым японское правительство определенно поверило, были серьезным обвинением, которое советское руководство просто не могло оставить без внимания. Наиболее вероятно, что слухи были инспирированы самим Ма с целью укрепления собственных позиции, а также для того чтобы попытаться втянуть в борьбу с Япониеи мощного потенциального союзника. Позднее сам генерал открыто признал факт отсутствия помощи со стороны Москвы, однако было уже поздно. Отношения с японцами оказались подпорчены. При этом, когда отношения с Китаем стали постепенно сдвигаться в сторону улучше-
ния осенью - в начале зимы 1932 г., изменилось и отношение СССР к терпевшим поражения от Японии воискам китаиских генералов Ма, Су Бинвэня, Ли Ду. Советскии Союз в ответ на требование империи отказался их выдать, а вместо этого сначала интернировал на своеи территории, а затем и вовсе репатриировал на родину.
Ухудшавшиеся в течение всего 1932 г. отношения с Япониеи способствовали тому, что советские лидеры решились на предложенные Китаем переговоры, которые могли восприниматься как противовес инициативам в отношении Японии. Кроме того, в тот момент СССР по-прежнему еще не был готов к открытои конфронтации с империеи, как, впрочем, и Нанкин. При этом руководство Советского Союза не питало особого доверия к Чан Каиши, но в сло-жившеися ситуации вынуждено договариваться с тем партнером, кто был в большеи степени расположен к диалогу.
При этом Китаи планировал не только восстановление дипломатических отношении. Очевидно, Гоминьдан гораздо больше был заинтересован в заключении пакта ненападения, которыи мог бы стать базои для развития отношении двусторонних отношении и фундаментом будущего союза, в том числе военно-политического. СССР же в условиях неопределенности с Япониеи не желал торопиться и рассчитывал в первую очередь восстановить
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
дипломатические контакты. Это было сделано, но вопрос о пакте ненападения повис в воздухе. Скорее всего, это произошло потому, что восстановление отношении с Советским Союзом имело для Гоминьдана, прежде всего утилитар-ныи характер. Необходимо было с однои стороны улучшить отношения с Япониеи, а с другои столкнуть СССР и Японию между собои на почве советско-китаиского сближения. Отчасти этот план удался, т.к. Япония вскоре отказывается от пакта ненападения официально.
Несмотря на активное налаживание со-ветско-китаиских отношении, тем не менее, переговоры по ключевым вопросам двусторонних отношении - о пакте ненападения, торговом договоре, проблеме Синьцзяня закончились безрезультатно. Одну из важнеиших причин их провала некоторые исследователи видят в несамостоятельности китаиского МИДа, которыи не имел непосредственного отношения к выработке внешнеполитического курса, сосредоточенного в руках руководства Гоминьдана. Здесь налицо явное сходство с положением дипломатического ведомства в СССР, в котором ни М.М. Литвинов, ни возглавляемыи им Наркоминдел в целом не играли важнои роли в определении советскои внешнеи политики, в том числе на дальневосточном направлении.
В то же время подписание соглашения в Тангу между Япониеи и Китаем в мае 1933 г.
означало завершение маньчжурского кризиса
лишь для стран Запада и Китая. Однако для
СССР кризис продолжался, в том числе потому,
что так и не была решена проблема КВЖД.
Литература
1. Smith S.P. The Manchurian crisis, 1931 -1932: a tragedy in international relations. Greenwood Press, 1948. 281 p.
2. Ferrell R.H. The Mukden Incident: September 18-19, 1931. // The Journal of Modern history. Vol. 27. No. 1. 1955. Pp. 66-72.
3. Lensen G.A. The Damned Inheritance. The Soviet Union and the Manchurian Crises 1924 - 1935. The Diplomatic Press, 1974. 533 p.
4. Дюллен С. Сталин и его дипломаты: Со-ветскии Союз и Европа. 1930 - 1939 гг. / Пер. с фр. Э.М. Кустовои. - М.: РОССПЭН, 2009. 319 с.
5. Документы внешнеи политики СССР. Т. 14 (1931 г.). - М.: Политическая литература, 1968. 872 с.
6. ВКП (б), Коминтерн и Япония. 1917 - 1941 гг. / Сост. Адибеков Г.М., Адибекова Ж.Г., Вада Х. и др. - М.: РОССПЭН, 2001. 808 с.
7. Сталин и Каганович: Переписка. 1931 -1936 гг. / Сост.: Хлевнюк О.В., Дэвис Р.У., Ко-шелева Л.П. и др. - М.: РОССПЭН, 2001. 797 с.
8. Чубаров В.В. Военные конфликты в Китае и позиция СССР (1927 - 1933 гг.). // Советская внешняя политика 1917 - 1945 гг. Поиски новых подходов. - М.: Международные отношения, 1992. С. 119-126.
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ / ФИЛИНОВ A.B. / FiANN@iNBOX.RU / УДК 94(571.6)
9. Русско-китайские отношения в XX в. Т. III: Советско-китайские отношения (сентябрь 1931 - сентябрь 1937 гг.). / Отв. ред. С.Л. Тихвинскии. - М.: Памятники ис-торическои мысли, 2010. 861 с.
10. Архив внешнеи политики Россиискои Федерации (АВП РФ). Ф. 0100. Оп. 15. П. 162. Д. 4.
11. Сафронов В.П. СССР, США и японская агрессия на Дальнем Востоке и Тихом океане: 1931-1945 гг. - М.: ИРИ РАН, 2001. 452 с.
12. АВП РФ. Ф. 0146. Оп. 14. П. 146. Д. 1.
13. Пограничные воиска СССР 1929-1938 гг. сб. док и материалов. / Сост. Иванчишин П.А., Чугунов А.И. - М.: Наука, 1972. 775 с.
14. Государственныи архив Россиискои Федерации (ГА РФ). Ф. Р6502. Оп. 1. Д. 48.
15. Россиискии государственныи архив соци-ально-политическои истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 162. Д. 12.
16. Известия. 18.04.1932.
17. История Китая с древнеиших времен до начала XXI века: в 10 т. / гл. ред. С.Л. Тихвинскии / T. VII: Китаиская Республика (1912-1949) / отв. ред. Н.Л. Мамаева; Ин-т Дальнего Востока РАН. - М.: Наука — Вост. лит., 2013. 863 с.
18. ВКП (б), Коминтерн и Китаи: Документы / T. IV. ВКП (б), Коминтерн и советское движение в Китае. 1931 - 1937. (в 2-х ч.). / Ред. Коллегия: М.Л. Титаренко, М. Леит-нер и др. / Ч. 1. - М.: РОССПЭН, 2003. 856 с.
19. Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925 -1936 гг. Сб. документов. / Сост. Л. Кошеле-ва, В. Лельчук, В. Наумов, О. Наумов, Л. Ро-
говая, О. Хлевнюк. - М.: Изд. центр «Россия молодая», 1995. 303 с.
20. Россиискии государственныи военныи архив Россиискои Федерации (РГВА РФ). Ф. 4. Оп. 19. Д. 13.
21. Документы внешнеи политики СССР. Т. 15 (1932 г.). - М.: Политическая литература, 1969. 867 с.
22. РГАСПИ. Ф. 78. Оп. 9. Д. 46.
23. История Северо-Восточного Китая XVII-XX вв. В 2 кн. Кн. 2. Северо-Восточныи Китаи. 1917 - 1949 гг. - Владивосток: Дальневосточное книжное издательство, 1989. 349 с.
24. АВП РФ. Ф. 0100. Оп. 16. П. 168а. Д. 13.
25. Молодяков В.Э. От вражды к партнерству: Сиратори Тосио и внешняя политика Японии в отношении СССР. 1930 - 1941 гг. // Новыи мир истории России. Форум японских и россииских следователей К 60-летию профессора Вада Харуки. / Под ред. Бордюгова Г., Исии Н., Томита Т. - М.: АИРО-ХХ, 2001. С. 521 - 544.
26. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 120. Д. 84.
27. Усов В.Н. Последнии император Китая Пу И (1906 - 1967). - М.: «Олма-пресс», 2003. 415 с.
28. Китаи и Вторая Мировая воина / Отв. ред. Д.В. Буяров, Д.В. Кузнецов. - М.: ЛЕНАНД, 2017. 264 с.
29. АВП РФ. Ф. 0146. Оп. 15. П. 149. Д. 3.
30. Силонов С.М. Интернирование в Советском Союзе китаиских армии Ли Ду и Ван Дэли-ня. // Россия и АТР. 2011, № 4 (74). С. 76-80.
INTERNATIONAL SCIENCE JOURNAL / МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ
31. Мировицкая Р.А. Советский Союз в стратегии гоминьдана (20-30-е годы). - М.: Наука, 1990. 237 с. 10
References
11
1. Smith S.P. The Manchurian crisis, 1931 -1932: a tragedy in international relations. Greenwood Press, 1948. 281 p.
12
2. Ferrell R.H. The Mukden Incident: September 18-19, 1931. // The Journal of Modern histo- 13 ry. Vol. 27. No. 1. 1955. Pp. 66-72.
3. Lensen G.A. The Damned Inheritance. The
14
Soviet Union and the Manchurian Crises 1924 - 1935. The Diplomatic Press, 1974. 533 p.
15
4. Dyullen S. Stalin i ego diplomat/: Sovetskij Soyuz i Evropa. 1930 - 1939 gg. / Per. s fr. E\M. Kustovoj. - M.: ROSSPE'N, 2009. 319 s. 16.
5. Dokumenty' vneshnej politiki SSSR. T. 14 17. (1931 g.). - M.: Politicheskaya literatura, 1968. 872 s.
6. VKP (b), Komintern i Yaponiya. 1917 - 1941 gg. / Sost. Adibekov G.M., Adibekova Zh.G., Vada X. i dr. - M.: ROSSPE'N, 2001. 808 s. 18
7. Stalin i Kaganovich: Perepiska. 1931 - 1936 gg. / Sost.: Xlevnyuk O.V., DeVis R.U., Ko-sheleva L.P. i dr. - M.: ROSSPE'N, 2001. 797 s.
8. Chubarov V.V. Voenny'e konflikty' v Kitae i poziciya SSSR (1927 - 1933 gg.). // So- 19. vetskaya vneshnyaya politika 1917 - 1945
gg. Poiski novy'x podxodov. - M.: Mezhdu-narodny'e otnosheniya, 1992. S. 119-126.
9. Russko-kitajskie otnosheniya v XX v. T. III: Sovetsko-kitajskie otnosheniya (sentyabr 20 1931 - sentyabr 1937 gg.). / Otv. red. S.L.
Tixvinskij. - M.: Pamyatniki istoricheskoj my'sli, 2010. 861 s.
Arxiv vneshnej politiki Rossijskoj Federacii (AVP RF). F. 0100. Op. 15. P. 162. D. 4.
Safronov V.P. SSSR, SShA i yaponskaya agressi-ya na DaFnem Vostoke i Tixom okeane: 19311945 gg. - M.: IRI RAN, 2001. 452 s.
AVP RF. F. 0146. Op. 14. P. 146. D. 1.
Pogranichny'e vojska SSSR 1929-1938 gg. sb. dok i materialov. / Sost. Ivanchishin P.A., Chugunov A.I. - M.: Nauka, 1972. 775 s.
Gosudarstvenny'j arxiv Rossijskoj Federacii (GA RF). F. R6502. Op. 1. D. 48.
Rossijskij gosudarstvenny'j arxiv sociaFno-politicheskoj istorii (RGASPI). F. 17. Op. 162. D. 12.
Izvestiya. 18.04.1932.
Istoriya Kitaya s drevnejshix vremen do nacha-la XXI veka: v 10 t / gl. red. S.L. Tixvinskij / T. VII: Kitajskaya Respublika (1912-1949) / otv. red. N.L. Mamaeva; In-t DaFnego Vostoka RAN. - M.: Nauka — Voct lit., 2013. 863 s.
VKP (b), Komintern i Kitaj: Dokumenttyp / T. IV. VKP (b), Komintern i sovetskoe dvizhenie v Kitae. 1931 - 1937. (v 2-x ch.). / Red. Kolle-giya: M.L. Titarenko, M. Lejtner i dr. / Ch. 1. -M.: ROSSPE'N, 2003. 856 s.
Pis'ma I.V. Stalina V.M. Molotovu. 1925-1936 gg. Sb. dokumentov. / Sost. L. Kosheleva, V. LeFchuk, V. Naumov, O. Naumov, L. Rogovaya, O. Xlevnyuk. - M.: Izd. centr «Rossiya molodaya», 1995. 303 s.
Rossijskij gosudarstvenny'j voenny'j arxiv Rossijskoj Federacii (RGVA RF). F. 4. Op. 19. D. 13.
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ / ФИЛИНОВ A.B. / fiAnN@inbüX.RU / УДК 94(571.6)
21. Dokumenty' vneshnej politiki SSSR. T. 15 (1932 g.). - M.: Politicheskaya literatura, 1969. 867 s.
22. RGASPI. F. 78. Op. 9. D. 46.
23. Istoriya Severo-Vostochnogo Kitaya XVII-XX vv. V 2 kn. Kn. 2. Severo-Vostochny'j Kitaj. 1917 -1949 gg. - Vladivostok: Dal'nevostochnoe knizhnoe izdateFstvo, 1989. 349 s.
24. AVP RF. F. 0100. Op. 16. P. 168a. D. 13.
25. Molodyakov V.E\ Ot vrazhdy' k partnyorstvu: Siratori Tosio i vneshnyaya politika Yaponii v otnoshenii SSSR. 1930 -1941 gg. II Novy'j mir istorii Rossii. Forum yaponskix i rossijskix sledovatelej. K 60-letiyu professora Vada Xaruki. I Pod red. Bordyugova G., Isii N., Tomita T. - M.: AIRO-XX, 2001. S. 521 - 544.
26. RGASPI. F. 17. Op. 120. D. 84.
27. Usov V.N. Poslednij imperator Kitaya Pu I (1906 - 1967). - M.: «Olma-press», 2003. 415 c.
28. Kitaj i Vtoraya Mirovaya vojna I Otv. red. D.V. Buyarov, D.V. Kuzneczov. - M.: LENAND, 2017. 264 s.
29. AVP RF. F. 0146. Op. 15. P. 149. D. 3.
30. Silonov S.M. Internirovanie v Sovetskom So-yuze kitajskix armij Li Du i Van De'linya. II Rossiya i ATR. 2011, № 4 (74). S. 76-80.
31. Miroviczkaya R.A. Sovetskij Soyuz v strategii gomin'dana (20-30-e gody'). - M.: Nauka, 1990. 237 s.
Информация об авторе
Филинов Андрей Владимирович, научный редактор Редакция школьной версии Автономная некоммерческая организация «Национальный научно-образовательньш центр «Большая рос-сииская энциклопедия». 109028, Москва, Покровскии бульвар, д. 8 стр. 1А. Россия
fiann@inbox.ru
Information about the Author
Scientific editor Andrey V. Filinov Editorial office of the school version Autonomous non-profit organization «National Scientific and Educational Center "Big Russian Encyclopedia"» 109028, Moscow, Pokrovsky blvd., 8, str. 1A. Russia
fiann@inbox.ru
Статья одобрена рецензентами: 25.08.21 Статья принята к публикации: 15.09.21 Reviewed: 25.08.21 Accepted: 15.09.21
