CC BY
21
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2016. № 1
Андрей Владимирович Топычканов,
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник кафедры истории и теории политики факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова (Россия), e-mail: topychkanov@gmaiI.com
ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО ЦАРСКИХ РЕЗИДЕНЦИЙ XVII ВЕКА: ВЕРТИКАЛЬНОЕ И ГОРИЗОНТАЛЬНОЕ ИЗМЕРЕНИЯ1
Современный рост интереса к концепту «политическое пространство» в значительной степени связан с использованием его в рамках конструктивистских исследований. С этих позиций данная статья рассматривает процесс организации политического пространства царских загородных резиденций XVII в. и выявляет два способа его конструирования. Первый вел к созданию иерархически (вертикально) организованного политического пространства, второй — горизонтального пространства. В первом случае политической субъектностью наделялись исключительно представители верховной власти, а во втором — каждый участник политической коммуникации. Оба способа использовались синхронно, что было вызвано не только необходимостью удовлетворить частные интересы, но и потребностью в усиливающем взаимодействии, когда подданные получали те или иные преимущества в обмен на признание легитимности верховной власти.
Ключевые слова: политическое пространство, конструктивизм, иерархия, усиливающее взаимодействие.
Andrey Vladimirovich Topychkanov,
Kandidat of Historical Sciences, Senior Researcher, History and Theory of Politics Program, Political Science Department, Lomonosov Moscow State University (Russia), e-mail: topychkanov@gmaiI.com
POLITICAL SPACE IN THE TSARS' RESIDENCES OF THE 17th CENTURY: VERTICAL AND HORIZONTAL DIMENSIONS
The current growing interest in the concept of "political space" is largely associated with its use within constructivist studies. Adopting this perspective, this article examines the construction of political space in tsarist country residences of
1 Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта №16-L03-50107. Текст статьи предварительно был обсужден на платформе Academia. edu. Выражаю глубокую признательность всем участникам обсуждения, особенно В.А. Белоброву, А.Ю. Каратееву и Н.В. Соколовой, за ценные замечания.
the 17th century and identifies two methods employed in the process. The first led to the creation of a hierarchically (vertically) organized political space, the second— to a horizontal space. In the first case, only representatives of the supreme power were endowed with political subjectivity, while in the second every participant in the political communication process was. Both methods were used simultaneously, which was caused not only by the need to satisfy private interests, but also by the need for empowering interaction, when subjects received certain benefits in exchange for recognition of the legitimacy of the supreme power.
Key words: political space, constructivism, hierarchy, empowering interaction.
Наблюдаемый в настоящее время рост интереса к концептам «территория» и «политическое пространство» в значительной степени связан с развитием конструктивистских исследований2. С. Спрингер выделяет два подхода к описанию процесса конструирования политического пространства, названные им марксистским и анархистским3. Первый развивается в рамках марксистской и постмарксистской географии и политологии, от чего и получил свое наименование. Этот подход исходит из того, что политические, социальные и экономические отношения выражаются в пространственных структурах, часто имеющих определенный центр и организованных по иерархическому принципу4. Анархистский подход сформировался одновременно с ростом интереса к проблемам децентрализации и коммунитаризма5, однако конструктивистские возможности этого подхода были оценены только в 1990-е гг., когда географы апробировали постструктуралистские и, в частности, фукольдианские приемы изучения неиерархизированных мест
2 См., например: Redclift V. Statelessness and Citizenship: Camps and the Creation of Political Space. New York: Routledge, 2013; Negotiating Territoriality. Spatial Dialogues between State and Tradition / Eds. A.C. Dawson, L. Zanotti and I. Vaccaro. New York: Routledge, 2014; Moore M. A Political Theory of Territory. Oxford: Oxford University Press, 2015; The Uses of Space in Early Modern History / Ed. P. Stock. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2015; и др. Также см. издания из серии "Royal Geographical Society (with the Institute of British Geographers) Book Series", которая выпускается издательством "Blackwell".
3 Springer S. Human Geography without Hierarchy // Progress in Human Geography. 2014. Vol. 38. No. 3. P. 402-419.
4 Для этого подхода характерно желание реабилитировать понятия «центр» и «иерархия». Подробнее см.: Center: Ideas and Institutions / Eds. L. Greenfeld, M. Martin. Chicago; London: The University of Chicago Press, 1988; Hierarchy in Natural and Social Sciences / Ed. D. Punain. Berlin: Springer, 2006; Каспэ С.И. Центры и иерархии: пространственные метафоры власти и западная политическая форма. М.: Московская школа политических исследований, 2007.
5 См., например: Anarchy, Geography, Modernity: The Radical Social Thought of Elisée Reclus / Eds. J.P. Clark and C. Martin. Lanham: Lexington Books, 2004.
(place), противопоставленных иерархизированным пространствам (space)6.
С. Спрингер выступил с критикой первого подхода и апологией второго, обойдя вниманием вопрос, насколько взаимосвязаны горизонтальные и вертикальные структуры в политическом пространстве. От решения этого вопроса напрямую зависит, можно ли безболезненно отказаться от одного из подходов или следует рассматривать их как взаимодополняющие. В данной статье эта проблема рассматривается на примере царских загородных резиденций XVII в., где местные общины часто оказывались лицом к лицу с представителями верховной власти.
В резиденциях верховная власть обычно выступала сторонником иерархически организованного политического пространства, в центре которого формально оказывался сам государь7. Во-первых, об этом свидетельствует структура физического пространства, разделенного на зоны с четко выделенным центром: государево или дворцовое село8 — государев двор — передние помещения дворца (переднее крыльцо, сени, первые комнаты) — внутренние помещения дворца. Во-вторых, этой структуре соответствовала определенная социальная стратификация. Во внутренних помещениях дворца жил царь со своей семьей в окружении придворных, слуг и некоторых членов Боярской думы. Остальные думные чины допускались лишь в передние помещения дворца. Вокруг государева двора размещалась дворянская и стрелецкая охрана. Ремесленники и крестьяне были сосредоточены на территории села9. Стабильность данной иерархической структуры обеспечивалась благодаря нормативно санкционированной интерпретации знаков политического пространства (например, определенным образом оформлялись главный вход на государев двор и переднее крыльцо дворца) и соответствующему поведению.
6 См. обзор таких исследований: Staeheli L.A. Place // A Companion Guide to Political Geography / Eds. J. Agnew, K. Mitchell, and G. Toal. Oxford: Basil Blackwell, 2003. P. 158-170; Agnew J. Space and Place // The Sage Handbook of Geographical Knowledge / Eds. J. Agnew and D. Livingstone. London: Sage, 2011. P. 316-330.
7 Ср.: Asch R.G. The Princely Court and Political Space in Early Modern Europe // Political Space in Pre-industrial Europe / Ed. B. Kümin. Aldershot: Ashgate, 2009. P. 43-60; The Politics of Space: European Courts ca. 1500-1750 / Eds. M. Fantoni, G. Corse, and R. Smuts. Roma: Bulzoni, 2009.
8 Государево село находилось в ведении Приказа тайных дел, а дворцовое — в ведении Приказа большого дворца.
9 Подробнее см.: Топычканов А.В. Конструирование политического пространства в царских резиденциях XVII века: опыт теоретического описания // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «Политология». 2016. № 4 (в печати).
При воспроизводстве политического пространства наиболее уязвимой была система знаков, маркировавших это пространство10. Участники политической коммуникации в любой момент могли осуществить переозначивание этих знаков и предложить собственную интерпретацию. Ярким примером явилось восстание 1662 г., известное под названием Медного бунта. Во время него посадские люди и стрельцы пришли в Коломенскую резиденцию, смели охрану и через Передние ворота вошли на государев двор, чтобы увидеть государя, который находился в церкви на богослужении. Скорее всего, восставшие не осознавали, что нарушили несколько статей Государева уложения 1649 г., на основании которых подлежат смертной казни. Они проигнорировали ряд знаков — архитектурных (Передние ворота и государев двор), социальных (система охраны) и нормативных, обозначающих государев двор и отделяющих царя от подданных, — и навязали государю собственную конфигурацию политического пространства, где возможен диалог лицом к лицу с верховной властью. Только приход в Коломенское лояльных полков позволил восстановить традиционную иерархическую структуру. Таким образом, восставшие легко осуществили переозначивание знаков политического пространства царской загородной резиденции, продемонстрировав вместе с тем, что город являлся главным конкурентом двора в формировании публичной сферы11.
Однако и царская семья нередко осуществляла подобное переозначивание, создавая политические пространства, существенно отличавшиеся от официальной иерархической структуры. Конечно, в отличие от инициатив московского посада, легальность царских действий редко ставилась под сомнение. С одной стороны, Романовы создавали условия, чтобы приближать к себе тех или иных лиц. Например, царевны приглашали во дворец крестьян, ведущих клады, и поселили одного знающего заговоры священника в мыльне по соседству с измайловским дворцом12. С другой стороны, и сама власть иногда спускалась с иерархической лестницы, чтобы оказаться рядом с подданными. Например, царь Алексей Михайлович ночевал в домах дьяковских крестьян, когда приезжал осматривать
10 Ср.: Эко У. Отсутствующая структура: Введение в семиологию / Пер. с ит. В. Резник и А. Погоняйло. СПб.: Symposium, 2006. С. 255-328.
11 Ср.: Habermas J. The Structural Transformation of the Public Sphere: An Inquiry into a Category of Bourgeois Society / Transl. by T. Burger with the assistance of F. Lawrence. Cambridge: MIT Press, 1991. P. 31-43. Более широкий контекст взаимодействия резиденции и города рассматривается в кн.: Der Hof und die Stadt: Konfrontation, Koexistenz und Integration im Verhältnis von Hof und Stadt im Spätmittelalter und Früher Neuzeit / Hg. W. Paravicini, J. Wettlaufer. Ostfildern: Jan Throrbecke Verlag, 2006.
12 Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Т. 2: Материалы. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 41, 59.
строящийся коломенский дворец, царь Петр I обедал на дворе Измайловского приказчика, а царица Евдокия Федоровна и царевна Наталья Алексеевна прогуливались по сельским улицам13. В таких ситуациях представители верховной власти действовали в рамках горизонтальных связей, подразумевающих, что обе стороны наделены определенными ресурсами, например: священник знает заговоры, крестьяне — клады, дьяковские крестьяне предоставляют царю жилье, а измайловский приказчик — «кушанье». Иначе говоря, верховная власть иногда тяготилась жесткой и часто неудобной для нее иерархической структурой и участвовала в формировании горизонтальных — анархистских, по определению С. Спрингера, — политических пространств.
Таким образом, в царских загородных резиденциях можно выделить два способа конструирования политического пространства, каждому из которых присущи собственные технологии политической коммуникации и организации пространства. Первый предполагает создание иерархического политического пространства, где субъектностью наделен исключительно царь и реже — члены его семьи, а остальные обезличенно представляют свои социальные группы. Второй способ основан на индивидуальных коммуникациях одного из членов царской семьи с подданными, и каждый из них обладает собственными ресурсами и выступает на равных.
Различие этих способов неоднократно отмечалось в теории политики14. На него, в частности, обратил внимание М. Фуко, который полагал, что биополитика пришла на смену индивидуальной политической коммуникации в результате формирования государства Нового времени15. Однако приведенные примеры свидетельствуют, что два способа конструирования политического пространства использовались в России XVII в. синхронно. Очевидно, и верховная власть, и подданные были равно заинтересованы в обоих способах конструирования политического пространства.
Схожие наблюдения были сделаны в 1980-2000-е гг. в рамках исследовательского проекта «Происхождение современного
13 Русская историческая библиотека. Т. 23: Дела Тайного приказа. СПб.: Сенатская тип., 1904. Стб. 1716; Топычканов А.В. Повседневная жизнь дворцового села Измайлова в документах приказной избы последней четверти XVII в. М.: Московские учебники и Картолитография, 2004. С. 264, 267, 269.
14 Ср. с формальными и неформальными институтами в неоинституциональной теории. Применительно к политическому пространству данная проблематика рассматривается в кн.: Redclift V. Op. cit.
15 Ср.: Фуко М. Безопасность, территория, население: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1977-1978 учебном году / Пер. с фр. Н.В. Суслова, А.В. Ше-стакова, В.Ю. Быстрова. СПб.: Наука, 2011.
государства (Modern State) в Европе XIII-XVIII века». Один из участников проекта, А. Холенштейн, для описания взаимосвязи горизонтальных и вертикальных структур предложил использовать понятие «усиливающее взаимодействие» (empowering interactions): «Концепт "усиливающее взаимодействие" описывает специфическую коммуникативную ситуацию, которая возникала из разнообразных и вместе с тем встречных (reciprocal) интересов и требований, исходивших и от представителей государства, и от членов локальных сообществ. Когда группы и физические лица обращались в государственные инстанции и использовали их, они таким образом признавали их в качестве источника законной власти и могущества. В случае благоприятного результата они получали авторитетно санкционированную поддержку государства, так что их интересы становились инвестированными с ее легитимностью и могуществом и таким образом получали — в сравнении с конкурирующими интересами — больше преимуществ для одобрения. Что касается положения государственных инстанций, то они обретали стабильность благодаря легитимации, которую субъекты приписывали им, когда использовали их и обращались к ним... Усиливающее взаимодействие предполагает, что представители частных интересов и государства извлекали выгоду из такого взаимодействия»16.
Таким образом, верховная власть и подданные, поддерживая иерархически организованное политическое пространство, одновременно использовали горизонтальные отношения для удовлетворения собственных потребностей и взаимного усиления. Это придавало динамизм всей политической системе России XVII в. Столь тесная взаимосвязь горизонтальных и вертикальных структур позволяет усомниться в возможности использования одного подхода, марксистского или анархистского, и убеждает в необходимости комплексного изучения процессов конструирования политического пространства.
ЛИТЕРАТУРА
Каспэ С.И. Центры и иерархии: пространственные метафоры власти и западная политическая форма. М.: Московская школа политических исследований, 2007.
Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Т. 2: Материалы. М.: Языки славянской культуры, 2004.
16 Holenstein A. Introduction: Empowering Interactions: Looking at Statebuilding from Below // Empowering Interactions: Political Culture and the Emergence of the State in Europe, 1300-1900 / Eds. W. Blockmans, A. Holenstein, J. Mathieu. Farnham: Ashgate, 2009. P. 25-26.
Топычканов А.В. Конструирование политического пространства в царских резиденциях XVII века: опыт теоретического описания // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «Политология». 2016. № 4 (в печати).
Топычканов А.В. Повседневная жизнь дворцового села Измайлова в документах приказной избы последней четверти XVII в. М.: Московские учебники и Картолитография, 2004.
Фуко М. Безопасность, территория, население: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1977-1978 учебном году / Пер. с фр. Н.В. Суслова, А.В. Ше-стакова, В.Ю. Быстрова. СПб.: Наука, 2011.
Эко У. Отсутствующая структура: Введение в семиологию / Пер. с ит. В. Резник и А. Погоняйло. СПб.: Symposium, 2006.
AschR.G. The Princely Court and Political Space in Early Modern Europe // Political Space in Pre-industrial Europe / Ed. B. Kümin. Aldershot: Ashgate, 2009. P. 43-60.
Agnew J. Space and Place // The Sage Handbook of Geographical Knowledge / Eds. J. Agnew and D. Livingstone. London: Sage, 2011. P. 316-330.
Anarchy, Geography, Modernity: The Radical Social Thought of Elisée Reclus / Eds. J.P. Clark and C. Martin. Lanham: Lexington Books, 2004.
Center: Ideas and Institutions / Eds. L. Greenfeld, M. Martin. Chicago; London: The University of Chicago Press, 1988.
Der Hof und die Stadt: Konfrontation, Koexistenz und Integration im Verhältnis von Hof und Stadt im Spätmittelalter und Früher Neuzeit / Hg. W. Paravicini, J. Wettlaufer. Ostfildern: Jan Throrbecke Verlag, 2006.
Habermas J. The Structural Transformation of the Public Sphere: An Inquiry into a Category of Bourgeois Society / Transl. by T. Burger with the assistance of F. Lawrence. Cambridge: MIT Press, 1991.
Hierarchy in Natural and Social Sciences / Ed. D. Punain. Berlin: Springer,
2006.
Holenstein A. Introduction: Empowering Interactions: Looking at Statebuilding from Below // Empowering Interactions: Political Culture and the Emergence of the State in Europe, 1300-1900 / Eds. W. Blockmans, A. Holenstein, J. Mathieu. Farnham: Ashgate, 2009. P. 1-31.
Moore M. A Political Theory of Territory. Oxford: Oxford University Press,
2015.
Negotiating Territoriality. Spatial Dialogues between State and Tradition / Eds. A.C. Dawson, L. Zanotti and I. Vaccaro. New York: Routledge, 2014.
Redclift V. Statelessness and Citizenship: Camps and the Creation of Political Space. New York: Routledge, 2013.
Springer S. Human Geography without Hierarchy // Progress in Human Geography. 2014. Vol. 38. No. 3. P. 402-419.
Staeheli L.A. Place // A Companion Guide to Political Geography / Eds. J. Agnew, K. Mitchell, and G. Toal. Oxford: Basil Blackwell, 2003. P. 158-170.
The Politics of Space: European Courts ca. 1500-1750 / Eds. M. Fantoni, G. Corse, and R. Smuts. Roma: Bulzoni, 2009.
The Uses of Space in Early Modern History / Ed. P. Stock. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2015.
REFERENCES
Agnew, J. "Space and Place." The Sage Handbook of Geographical Knowledge, eds. J. Agnew and D. Livingstone. London: Sage, 2011, pp. 316-330.
Asch, R. G. "The Princely Court and Political Space in Early Modern Europe," Political Space in Pre-industrial Europe, ed. B. Kümin. Aldershot: Ashgate, 2009, pp. 43-60.
Clark, J. P., and Martin, C. (eds.) Anarchy, Geography, Modernity: The Radical Social Thought of Elisee Reclus Lanham: Lexington Books, 2004.
Dawson, A.C.; Zanotti, L., and Vaccaro I. (eds.) Negotiating Territoriality. Spatial Dialogues between State and Tradition. New York: Routledge, 2014.
Eco, U. Otsutstvuiushchaia struktura: Vvedenie v semiologiiu, transl. V. Reznik and A. Pogoniailo. St. Petersburg: Symposium, 2006.
Fantoni, M.; Corse, G., and Smuts, R. (eds.) The Politics of Space: European Courts ca. 1500-1750. Roma: Bulzoni, 2009.
Foucault, M. Bezopasnost', territoriia, naselenie: Kurs lektsii, prochitannykh v Kollezh de Frans v 1977-1978 uchebnom godu, transl. N. V. Suslova, A. V. Shestakova, V. Iu. Bystrova. St. Petersburg: Nauka, 2011.
Greenfeld, L., and Martin, M. (eds.) Center: Ideas and Institutions. Chicago; London: The University of Chicago Press, 1988.
Habermas, J. The Structural Transformation of the Public Sphere: An Inquiry into a Category of Bourgeois Society, transl. T. Burger with the assistance of F. Lawrence. Cambridge: MIT Press, 1991.
Holenstein, A. "Introduction: Empowering Interactions: Looking at Statebuilding from Below," Empowering Interactions: Political Culture and the Emergence of the State in Europe, 1300-1900, eds. W. Blockmans, A. Holenstein, J. Mathieu. Farnham: Ashgate, 2009, pp. 1-31.
Kaspe, S. I. Tsentry i ierarkhii: prostranstvennye metafory vlasti i zapadnaia politicheskaia forma. Moscow: Moscow School of Political Studies, 2007.
Moore, M. A Political Theory of Territory. Oxford: Oxford University Press,
2015.
Novombergskii, N. Ia. Slovo i delo gosudarevy. Vol. 2: Materialy. Moscow: Iazyki slavianskoi kul'tury, 2004.
Paravicini, W., and Wettlaufer, J. (eds.) Der Hof und die Stadt: Konfrontation, Koexistenz und Integration im Verhältnis von Hof und Stadt im Spätmittelalter und Früher Neuzeit. Ostfildern: Jan Throrbecke Verlag, 2006.
Punain, D. (ed.) Hierarchy in Natural and Social Sciences. Berlin: Springer,
2006.
Redclift, V. Statelessness and Citizenship: Camps and the Creation of Political Space. New York: Routledge, 2013.
Springer, S. "Human Geography without Hierarchy," Progress in Human Geography, Vol. 38, No. 3, 2014, pp. 402-419.
Staeheli, L. A. "Place," A Companion Guide to Political Geography, eds. J. Agnew, K. Mitchell, and G. Toal. Oxford: Basil Blackwell, 2003, pp. 158-170.
Stock, P. (ed.) The Uses of Space in Early Modern History. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2015.
Topychkanov, A. V. "Konstruirovanie politicheskogo prostranstva v tsarskikh rezidentsiiakh XVII veka: opyt teoreticheskogo opisaniia," Vestnik Rossiiskogo universiteta druzhby narodov. Seriia «Politologiia», No. 4, 2016, (in print).
Topychkanov, A. V. Povsednevnaia zhizn' dvortsovogo sela Izmailova v dokumentakh prikaznoi izby poslednei chetverti XVII veka. Moscow: Moskovskie uchebniki i Kartolitografiia, 2004.
