CC BY
6
УДК 321.64(045) © Боронникова Ю. С., 2023
Политический режим
как фактор институционализации
биополитических практик
сравнительный анализ стран Азии
Юлия Степановна Боронникова, студентка направления «Политология» историко-политологического факультета, Пермский государственный национальный исследовательский университет, г. Пермь, Россия Yulia S. Boronnikova, student,"Political Science" course, Faculty of History and Political Science, Perm State National Research University, Perm, Russia boronnikovay@gmail.com
АННОТАЦИЯ
Данная статья посвящена исследованию связи между типом политического режима и инсти-туционализацией биополитических практик в национальных государствах Азии. Проведенный в рамках исследования корреляционный анализ не выявил значимой зависимости между типом политического режима и частотой институционального применения биополитических практик. В дополнение к количественному анализу было проведено качественное исследование отдельный кейсов (с помощью метода кейс-стади) результаты которого показали, что значение имеет имплементация вариативных моделей биополитических практик в разных типах политических режимов. Например, в странах с авторитарным политическим режимом, где государство имеет больший контроль над населением, биополитические практики могут быть более интенсивными и широко распространенными. Таким образом, сравнительно ориентированное исследование биополитических практик в разных политических режимах Азии, представленное в настоящей статье, показывает факторную роль не только политического режима, но и особенностей им-плементации биополитических практик.
Ключевые слова: биополитика; биовласть; биополитические практики; политический режим; ин-ституционализация; рациональное управление; телесность; Азия; дискурс
Для цитирования: Боронникова Ю. С. Политический режим как фактор институционализации биополитических практик: сравнительный анализ стран Азии. Научные записки молодых исследователей. 2023;11(5):35-42.
Научный руководитель: Грабевник М.В., кандидат политических наук, доцент кафедры политических наук историко-поли-тологического факультета, Пермский государственный национальный исследовательский университет, г. Пермь, Россия / Scientific supervisor: Grabevnik M. V., Cand. Sci. (Pol.), Associate Professor of the Department of Political Sciences, Faculty of History and Political Science, Perm National Research University, Perm, Russia.
ORIGINAL PAPER
The Role of Political Regimes in Institutionalizing Biopolitical Practices in Asia
ABSTRACT
This study explores the connection between political regimes and the institutionalization of biopolitical practices in Asian nation-states. The study's correlation analysis found no significant relationship between political regime type and the frequency of biopolitical practices. In addition to the quantitative analysis, the author conducted a qualitative research of individual cases using the case study method. The study emphasized the need to implement adaptable biopolitical models in different political regimes. In countries with authoritarian regimes, the state's control over the population leads to more intense and widespread biopolitical practices. The author suggests that studying the subject uncovers the importance of political regime and implementing biopolitical practices.
Keywords: biopolitics; biopower; biopolitical practices; political regime; institutionalization; rational management; physicality; Asia; discourse
For citation: Boronnikova Y. S. The role of political regimes in institutionalizing biopolitical practices in Asia. Nauchnye zapiski molodykh issledovatelei = Scientific notes of young researchers. 2023;11(5):35-42.
Введение
Современный политический процесс демонстрирует все большее смещение дискурсивного акцента политики в сферу частного: политические и административные повестки растущего количества национальных государств затрагивают прямо или опосредованно вопросы телесности, сексуальности и т.д. Иллюстрации данного тренда встречаются повсеместно и сопровождаются возрождением крайне консервативных позиций в вопросах биополитики: репродукции,биотехнологий, сексуальных меньшинств, абортов и др. Кульминацией институционализации биополитических практик стали стратегии государств по контролю над частным в условиях распространения коронавирусной инфекции COVID-191. Особенно это заметно в ряде азиатских стран, где пандемия стала маркером допустимого вмешательства государства в жизнь обычных граждан, примером чего является применение ряда регулирующих механизмов для дисциплинирования и ограничения. Так, например, Япония и Сингапур используют технологии для контроля над заболевшими: были разработаны
1 Giorgio Agamben and the Biopolitics of COVID-19. Architects for Social Housing. URL: https://architectsforsocialhousing. co.uk/2020/04/25/giorgio-agamben-and-the- bio-politics-of-covid-19/ (дата обращения: 01.03.2023).
приложения для отслеживания и контроля за перемещением заболевших COVID-19.
В то же время биополитика существовала и до пандемии, а сами коронавирусные ограничения в разных странах выступили лишь катализаторами большего использования биовласти. До корона-вирусных ограничений существовали практики, направленные на контроль над населением в сфере рождаемости (к примеру, практики принудительной стерилизации в Индии2), в сфере сексуальности (Федеральный закон о защите детей от пропаганды гомосексуализма3), гражданственности (лагеря содержания на границах во время миграционного кризиса в 2014-2015 гг.) и другие примеры биополитизации.
Что такое биополитика?
Концепция биополитики и биовласти была разработана в поздних работах Мишеля Фуко [1]. Для него биополитика как технология власти тесно свя-
2 India's sterilization scandal. https://www.thelancet.com/ journals/lancet/article/PIIS 0140-6736(14)62224-8/fulltext (дата обращения: 03.03.2023).
3 Федеральный закон от 30.06.2023.2013 № 135-ФЗ «О вне-
сении изменений в статью 5 Федерального закона "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию"».
зана с возникновением современного национального государства и капитализма. Начиная с XXVIII в. современные западные общества приняли во внимание фундаментальный биологический факт, что люди являются биологическим видом, и был разработан «набор механизмов, с помощью которых основные биологические особенности человеческого вида стали объектом политической стратегии, общей стратегии власти» [2]. Это означает переход от публичного наказания отдельных лиц к дисциплинированию всего гражданского населения. Согласно М. Фуко, биополитика предполагает использование властями местных форм биовласти: управление здоровьем, гигиеной, питанием, рождаемостью, сексуальностью. От дисциплинарных форм до так называемой социальной медицины жизнь становится делом правительства, больше не частным делом, а объектом политики. Исходя из права отнимать жизнь, государство берет на себя власть распоряжаться жизнью [1].
Идеи Мишеля Фуко получили дальнейшее развитие у Джорджо Агамбена, который сопоставил идею биовласти с понятием Карла Шмитта о «исключительном положении» как способности суверена выходить за рамки верховенства закона ради общественного блага [3], чтобы доказать, что биополитика является исключительной формой суверенитета: правя путем исключения, суверенная власть захватывает и усиливает его контроль над вопросами, которые ранее не входили в его компетенцию, включая биологическую жизнь его граждан.
Исследовательский дизайн
Вместе с тем, несмотря на теоретическую разработанность предметного поля биополитики4, целый ряд (в том числе и методологических) вопросов, связанных с биополитическими практиками, остается мало разработанным, а практико-ориентиро-ванные исследования немногочисленны [4]. Актуальным является исследовательский вопрос о факторной роли политического режима в отношении институционализации биополитических практик: как институционализируются (оформляются в качестве нормативных актов на государственном уровне) биополитические практики в различных политических режимах - от либеральных демо-
4 Теоретико-методологический базис исследования составляют работы Дж. Агамбена, М. Фуко, А. Негри.
кратий до закрытых автократий. Исследовательское внимание, таким образом, сфокусировано на корреляции политического режима и частоты институционализации биополитических практик. На этом основании выдвинуты следующие гипотезы:
H0: нелиберальные автократии и либеральные демократии в Азии институционализируют биополитические властные практики с одинаковой частотой (нулевая связь переменных);
H1: нелиберальные автократии Азии институционализируют биополитические властные практики более часто, чем либеральные демократии (связь переменных наблюдается).
В качестве зависимой переменной рассматривается частота институционализации биополитических практик. Зависимая переменная операционали-зирована посредством базы данных частотности нормативных актов в отношении биополитических решений. В качестве независимой факторной переменной рассматривается тип политического режима. Тип политического режима операционализирован посредством агрегированного индекса политических прав и гражданских свобод Freedom House5.
Выборочную совокупность составили 10 национальных государств Азии: Российская Федерация, Китай, Сингапур, Монголия, Япония, Индия, Северная Корея, Республика Корея, Казахстан и Таиланд. Выборочная совокупность обусловлена двумя критериями: критерием вариации режимных характеристик и критерием динамики исследуемых переменных. Хронологические рамки составляет период 2000-2020 гг., который позволяет оценить динамику политического режима и динамику использования биополитических практик в исследуемых государствах.
В ходе анализа были использованы количественные и качественные методы. Автором составлена база данных динамики институционализации биополитических практик. На ее основании были проведены первичный анализ данных и категоризация биополитических практик (репродукция, сексуальность, эпидемиология, национальное строительство, чрезвычайное положение), что имеет теоретическое и практическое значение в рамках исследовательского предметного поля (см. таблицу). На основании зафиксированных в базе эмпирических данных был проведен корреляци-
5 Freedom House. URL: https://freedomhouse.org/ (дата обращения: 15.06.2023).
онный статистический анализ для тестирования зависимости типа политического режима и частоты институционализации биополитических практик. Результаты статистического анализа были углублены качественными кейс-стади.
Результаты исследования
Результаты корреляционного анализа демонстрируют отсутствие зависимости между типом политического режима и институционализацией биополитических практик (подтвердилась нулевая гипотеза). Результаты качественных кейс-стади исследуемых азиатских государств зафиксировали, что при отсутствии различий в частотности имеет место вариация в моделях имплементации (т.е. реализации) биополитических практик в различных режимах: закрытые автократии имеют тенденции к следованию «закрепощающим» и ограничивающим моделям в отличии от либеральных демократий. Поэтому фокус данной работы направлен на иллюстрацию моделей имплементации биополитических практик в странах Азии.
Кейс Китайской Народной Республики: биополитика демографии
Идея биополитики наиболее часто упоминается в социальных исследованиях западноевропейских стран. Это неудивительно, учитывая, что в исторической трактовке биовласти М. Фуко ее появление как формы политики в XIX в. тесно связано с формированием современных западноевропейских национальных государств и конституцией их национального населения [5]. Однако концепция биополитики выходит за изначальные рамки исторического и геополитического положения. Неевропейская история постоянно обогащает идею биополитики, показывает, насколько разнообразные формы может принимать биовласть. В этом смысле особый интерес представляет случай КНР, где влияние процесса глобализации ведет к конкуренции на глобальных рынках, вследствие чего конкуренция за контроль над будущей экономикой порождает новые, особые формы биополитических практик.
Биополитическое поле современной КНР имеет иной характер, нежели в западноевропейских странах и ориентировано на создание эффективной рабочей силы путем повышения уровня образования и здоровья. Такая рабочая сила должна быть способной к конкуренции на глобальном рынке.
В этой сфере проблемы рождаемости, численности населения, его роста остаются серьезной проблемой.
Так демографическая политика сыграла решающую роль в развитии капитализма и подъеме нации к текущему экономическому положению. Партия-государство играет важную роль при определении того, что считать проблемой народонаселения и как ее решать. Решение состояло в том, чтобы «стабилизировать низкий уровень рождаемости»6 путем обеспечения соблюдения политики одного ребенка в течение как минимум следующих 10 лет. На рубеже тысячелетий китайский коммунистический режим инициировал резкий переход от «жестких» методов планирования рождаемости к «мягким» неолиберальным подходам, предполагающим косвенное регулирование со стороны государства и саморегулирование самих граждан.
Политика в области народонаселения, которая когда-то была отстающим сектором в переходе КНР от коммунизма, теперь помогает вести страну к более современным и признанным на международном уровне формам управления. Подобно «Большому скачку» Мао, политика Дэна Сяопина в отношении одного ребенка привела к огромным социальным страданиям и человеческим травмам. Тем не менее подобная политика, проводимая над населением, также была продуктивной и экономически эффективной, способствуя глобальному подъему КНР за счет создания новых типов «качественных» людей, способных преуспеть в мировой экономике. В политическом плане демографический проект КНР укрепил режим и создал совершенно новое поле биополитики, сосредоточенное на производстве и культивировании эффективной «жизни».
Отличительным случаем в рамках суверенного государства КНР является кейс Тайваня. Политическая жизнь внутри самого Тайваня во многом различна с тем, что происходит в метрополии. Это наблюдается, например, по характеру политического режима: конкурентная демократическая система Тайваня позволила три раза мирно передать власть между соперничающими партиями в рамках периода с 2000 г. до современного состояния. Также согласно агрегированному индексу Freedom House
6 Центральное народное правительство Китайской Народной Республики: Программа народонаселения и планирования семьи. 01.11.2007. URL: http://www.gov.cn/jrzg/2007-01/11/content_493491.htm (дата обращения: 16.06.2023).
Таблица
Категории и маркеры биополитических практик
Категория биополитических практик Индикаторы/маркеры
Sexuality «Гендер»; «проституция»; «ЛГБТК+»; стандарты телесности, сексуальности
Reproduction «Репродуктивные права», «запрет усыновлений», «регулирование/ стимулирование рождаемости», «аборты»
Biomed «Цифровое наблюдение»
Epidemic «Угрозы национальной безопасности (ВИЧ СПИД)»; «иммунитет и здоровье нации»
Nation building «Иммунитет и здоровье нации»; семейный дискурс с акцентом на здоровый образ жизни; население как биополитический капитал, стратегический ресурс
State of emergency «Чрезвычайное положение»
Источник: составлено автором.
Тайвань имеет высокий уровень политических прав и гражданских свобод (по состоянию на 2021 г., соответственно, 38/40 и 56/60, что характеризует политическим режим Тайваня как свободный). Для сравнения, политический режим КНР характеризуется тем же индексом как несвободный и имеет следующие оценки политических прав и свобод, соответственно, 2/40, 11/60.
Не только режим отличает Тайвань от континентальной части. При рассмотрении биовласти, воспроизводимой на территории острова, можно заметить, что она имеет совершенно иной характер, нежели в материковой части КНР. Тайвань один из первых в регионе признал и разрешил на законодательном уровне однополые браки (2019 г.)7. Ранее на том же законодательном уровне были приняты законопроекты, запрещающие дискриминацию по сексуальному и гендерному признаку в сферах образования8 и занятости9.
7 Enforcement Act of Judicial Yuan Interpretation No. 748. 24. 05.2019. URL: https://www.taiwannews.com.tw/en/ news/3708500 (дата обращения: 16.06.2023).
8 Gender Equity Education Act. От 23.05.2005. URL: https://translated.turbopages.org/proxy_u/en-ru. ru.7c20a84e-62b8d718-381eb4de-74722d776562/https/ law.moj.gov.tw/ENG/LawQass/LawAll.aspx?pcode=H0080067 (дата обращения: 16.06.2023).
9 Gender Equity Education Act. 23.05.2007. URL: https:// translated.turbopages.org/proxy_u/en-ru.ru.7c20a84e62b8 d718381eb4de74722d776562/https/law.moj.gov.tw/eng/ ErrorPage.aspx?aspxerrorpath=/Eng/LawClass/LawSearchNo. aspx (дата обращения: 16.06.2023).
Вместе с тем биовласть на территории Тайваня затрагивает аспекты биомедицины и технологии. Так, в начале 2010-х гг. произошла легализация доступа к частной деятельности населения в приложениях для знакомств. Целью этого стало предотвращение распространения СПИДа, также запрещенной на территории Тайваня проституции и ее распространение через интернет.
Резюмируя, стоит еще раз подчеркнуть специфику биополитических практик в КНР и в целом в Азии: для региона характерен высокий уровень развития биотехнологий, их использование для контроля над населением (как это реализуется в Сингапуре, например). Также важная составляющая биополитики региона - ее демографическая направленность. Изучение биовласти в КНР иллюстрирует центральную роль демографической политики в развитии экономики и глобальном подъеме КНР.
Кейс Российской Федерации: поиск средств легитимации режима
В последнее десятилетие одним из ключевых аспектов российской политики стал возросший контроль государства за частной и общественной жизнью. Примерами тому могут послужить законопроекты в отношении пенсионного возраста, репродуктивных прав, гигиены, сексуальности, курения в общественных местах, использования нецензурной лексики, прав усыновления и другое.
Одним из наиболее ярких примеров институци-онализации биополитических практик в Российской Федерации последних лет является Федеральный закон о повышении пенсионного возраста10, который имеет ярко выраженную биополитическую сущность (непосредственно затрагивающую человеческое тело) в том, что он поощряет производительность стареющего населения, чтобы компенсировать снижение демографии и рынка труда.
Эти и другие примеры свидетельствуют об ориентации российской государственной власти 2010-2020 гг. к институционализации биополитических практик для укрепления политического режима. Динамика использования биополитических практик в Российской Федерации, в соответствии с результатами количественного и качественного исследования, укрепляется и стабилизируется. Подобная политика имеет выраженный государственный характер, подкрепленный традиционными ценностями.
Кейс Японии: биополитика старения
В рамках имплементации биополитических практик правительство Японии акцентирует внимание на семейной и репродуктивной политике, политике труда.
Эти силы в настоящее время находятся в неравновесном состоянии: стареющее население, резко падающая рождаемость, сокращение рабочей силы и несколько десятилетий экономического спада. Кризис заботы усугубился после землетрясения, цунами в марте 2011 г., которые затронули бедные сельские районы с непропорционально большим числом пожилых людей [6].
До середины-конца ХХ в. казалось, что японская демографическая политика была успешна: хорошее питание, здоровое население, высокий уровень образования, высокая продолжительность жизни, низкий уровень безработицы и высокие темпы экономического роста уровни. Однако именно этот «успех» и привел к нынешнему демографическому кризису.
Ожидается снижение трудоспособного населения с 80,73 млн чел. в 2010 г. до 45,95 млн чел. в 2055 г. [7]. Актуализируется вопрос о экономике: снижаются налоговые поступления, вследствие чего
10 Федеральный закон от 03.10.2018 № 350-Ф3 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам назначения и выплаты пенсий».
оплата пенсий, социальных пособий и медицинского обслуживания сокращается. Вместе с тем встает вопрос о поиске рабочей силы для физического ухода за возрастной категорией населения. Чтобы улучшить это соотношение и избежать сокращения пенсий, социальных выплат, Японии нужно было бы повысить уровень рождаемости, повысить пенсионный возраст и позволить существенно увеличить иммиграцию людей трудоспособного возраста [8].
Усилия правительства по повышению рождаемости были неэффективны [9], некоторые исследователи ссылаются на «забастовку» со стороны молодых людей, которые откладывают вступление в брак и рождение детей [10]. Это должно рассматриваться как форма сопротивления формам дисциплинирования: молодые образованные мужчины и женщины из среднего класса отказываются участвовать в системе брака и семьи, если они больше не могут стремиться к постоянной занятости на полный рабочий день, которая была идеалом на протяжении большей части XX в. (благодаря чему был вышеупомянутый экономический прогресс).
Обсуждение ухода за детьми, домашнего труда и ухода за немощными, пожилыми и инвалидами часто предполагает гендерное разделение труда в нуклеарной семье [9]. Никогда не состоявшие в браке, овдовевшие, разведенные и негетеросексуальные отношения становятся невидимыми при обсуждении ухода [11]. Поскольку у женщин ожидаемая продолжительность жизни выше, чем у мужчин, и они, как правило, моложе своих мужей, ожидаемо, что жены переживут своих мужей и будут нести ответственность за заботу. Согласно государственной статистике за прикованными к постели пожилыми родственниками ухаживают: муж (13,3%), жена (28,4%), сын (13,3%), дочь (16,6%), невестка (23,8%) и другие (4,7%), что означает, что примерно 70% в большинстве случаев ухаживать будет за старшей женщиной [12]. В этом смысле правительство Японии стремилось к «идеологии пола»: сделать так, чтобы казалось «естественным», что женщины должны заботиться о детях, муже и престарелых родственниках. Страхование лиц, осуществляющих уход, позволяет оказывать временную или неполную оплачиваемую помощь, но бремя управления деятельность и расписание родственников, оплачиваемых опекунов и волонтеров непропорционально ложится на женщин.
Кейс Индии: демография в сочетании с биотехнологиями
Нынешнее биополитическое поле в Индии во многом ограничено демографической политикой. Индия занимает первое место в мире по численности населения. Поэтому государство предпринимает попытки с помощью проводимой политики контролировать численность населения. Иногда эти попытки имеют достаточно жесткий, декларативный характер. В этом смысле основная проблема для страны - нарушение репродуктивных прав. В неформальном поле долгое время существовали стерилизационные лагеря для бедного населения, не так давно была отменена принудительная стерилизация женщин (только в 2016 г). Вместе с тем в стране существует практика селективных абортов. После Китая в Индии самое неравномерное соотношение полов при рождении. На эти две азиатские страны приходится от 90 до 95% примерно от 1,2 до 1,5 млн случаев нерождения девочек во всем мире ежегодно из-за предвзятого (перинатального) выбора пола [14]. Попытки государства регулировать медицинский аппарат и нормы женской телесности с помощью социальной политики представляли собой гендерную биополитику управления репродукцией, которая приводила не только к прямому психологическому и материальному ущербу женщинам, но и способствовала усилению социальных предубеждений против девочек. Несмотря на то что индийский сценарий отличался от случая такой страны, как Китай, с его политикой одного ребенка и строгим, принудительным регулированием воспроизводства, политика поощрения девочек в Индии, а также механизмы контроля над рождаемостью, принятые государством, всегда были тесно связаны с биополитическими дискурсами, которые стремились возвеличить рождение «ценных сыновей», мальчиков, одновременно прося родителей «позволить рождаться дочерям», тем самым продвигая определенные виды значения и приписывая более низкую ценность женщинам и дочерям посредством формулирования такой же жесткой политики [14].
Вторая составляющая биополитики в Индии -большое развитие биотехнологий и биоинформатики. В Индии, в отличие от авторитарных соседей, сделан упор не на контроль над населением с помощью биотехнологий, а на экспорт продукции от развития отрасли. Так, например, большой вес в экономике Индии имеет сфера фармакологии. С начала
2000-х гг. реализация политики государственных ведомств превратилась в стремление Индии стать мировым лидером, опираясь на национальный опыт работы в области информационных технологий и фармацевтики. Однако отсутствует единая консолидированная стратегия в этом направлении: это объясняется слабым взаимодействием науки и государства. Индия не имеет установленного научного сообщества, способного определять собственную повестку в области биотехнологий, и, как следствие, невозможность связать эту повестку с нуждами государства и продвижением их через институты взаимного сотрудничества [15].
Выводы
Вопрос факторный роли типа политического режима в институционализации биополитичсеких практик является мало разработанным исследовательским предметом. Для ответа на данный вопрос был проведен комплексный анализ биополитических практик и качественный анализ кейсов, ограниченных выборочной совокупностью. Результаты корреляционного анализа демонстрируют, что зависимости между динамикой политического режима и институционализацией биополитических практик не наблюдается. Проведение регрессионного статистического анализа в таком случае не является целесообразным. Подтвердилась нулевая гипотеза: нелиберальные автократии и либеральные демократии Азии институционализируют биополитические властные практики с одинаковой частотой.
В ходе исследовании были выявлены категории биополитических практик, а также определены модели их имплементации. На основе собранных эмпирических данных, при глубинном качественном анализе кейсов наблюдаются различия в институционализации и применении биополитических практик в либеральном и нелиберальном режимах (например, в вопросе гендера и сексуальности). Различия в имплементации биополитических практик в вариативных политических режимах заключаются не в количественных (сколько практик и каких категорий), а в качественных характеристиках (моделях имплементации и реализации биополитических практик и их роли в политическом дискурсе страны). При детальном рассмотрении можно увидеть, как тематика той или иной категории биополитических практик разрастается до размеров политического дискурса (как это прои-
зошло, например, в России, где с принятием в 2013 г. закона, предусматривающего ответственность за «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних11»).
Таким образом, были выявлены две характерные модели биополитических практик в динамике политического режима. Первая - либеральная (освободительная) модель. Она характерна для стабильных демократий (отсутствие динамики показателей PR и общего рейтинга свобод), таких, как Япония. Модель отличается либеральной направленностью биополитических практик - подобные практики связаны с увеличением свобод сексуальных меньшинств, увеличением репродуктивных прав,
11 Федеральный закон от 30.06.2013 № 135-ФЗ «О внесении изменений в статью 5 Федерального закона "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию"».
расширением антидискриминационного законодательства. Вторая модель - авторитарная (закрепощающая). Подобная модель характерна в большей степени для автократий и отличается наличием биополитических практик, подчеркивающих значение традиционных и религиозных ценностей в качестве ключевых принципов планирования семьи, гендерных и сексуальных вопросах, политике в отношении мигрантов и рабочей силы.
Вместе с тем хотелось бы отметить объективное ограничение данных, затрудняющее проведение количественного анализа влияния политического режима на институционализацию биополитических практик. Однако обнаруженные взаимосвязи (и их отсутствие) все же обладают исследовательским потенциалом для дальнейшей их разработки и проверки на различных эмпирических данных с целью выявления четких взаимосвязей.
References
1. Foucault M. Society Must Be Defended: Lectures at the Collège de France, 1975-1976. New York: Picador; 2003. 334 p. (In Russ.).
2. Foucault M. Security, Territory, Population: Lectures at the Collège de France 1977-1978. New York: Picador; 2009. 452 p. (In Russ.).
3. Schmitt C. Political Theology: Four Chapters on the Concept of Sovereignty. Cambridge: MA: MIT Press; 1985. 123 p. (In Russ.).
4. Makarychev A., Yatsyk A. Biopolitics and National identities: Between liberalism and totalization. Nationalities Papers. 2017;45(1):1-7. (In Russ.).
5. Foucault M. The Art of Public Administration. Paris; 1978. (In Russ.).
6. Ôtani J. Ageing Society, Health Issues and Disaster: Assessing 3/11. Natural Disaster and Nuclear Crisis in Japan. Response and Recovery after Japan's. 2012;50(1):237-254. (In Russ.).
7. Mackie V. Japan's Biopolitical Crisis. International Feminist Journal of Politics. 2014;16(2):278-296. (In Russ.).
8. Huguet J.W. Can migration avert population decline and ageing in East and Southeast Asia? Journal of Population Research. 2003;20(1):107-124. (In Russ.).
9. Roberts G. Pinning Hopes on Angels: Reflections from an Ageing Japan's. Family and Social Policy in Japan: Anthropological. 2002;13(8):54-91. (In Russ.).
10. Coulmas F. Population Decline and Aging in Japan: The Social Consequences. 2007;1-167. (In Russ.).
11. Kimoto K., Hagiwara K. Feminization of Poverty in Japan: A Special Case? Poor Women in Rich Countries: The Feminization of Poverty. 2010;202-229. (In Russ.).
12. Sugimoto Y. An Introduction to Japanese Society. Cambridge: Cambridge University Press; 2010;13(1):175-178. (In Russ.).
13. Connell R. Gender in World Perspective. Cambridge: Polity; 2009. 180 p. (In Russ.).
14. Kaur R., Kapoor T. The Gendered Biopolitics of Sex Selection in India. Asian Bioethics Review. 2021;13(7):111-127. (In Russ.).
15. Salter C. Bioinformatics and the Politics of Innovation in the Life Sciences: Science and the State in the United Kingdom, China, and India. Science, Technology, & Human Values. 2016;41(5):793-826. (In Russ.).
