CC BY
37
СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПОЛИТИКО-ПРАВОВАЯ КОНЦЕПТОЛОГИЯ
С. П. Поцелуев
ПОЛИТИЧЕСКИЙ НОНСЕНС-МЕНЕДЖМЕНТ: СУММА АНТИСТРАТЕГИЙ*
В статье обсуждается суть политического нонсенс-менеджмента, который определяется как сознательное культивирование бессмыслиц политического языка. Подчеркивается, что нонсенс-менеджмент выполняет в основном фатическую функцию и симулирует управление по образцу политики не-решений. Автор анализирует различные приемы и стратегии политического нонсенс-менеджмента: театрализованные метафоры, сложные абсурдные дефиниции, псевдособытия, символические («мертвые») законы и др.
Ключевые слова: нонсенс, абсурд, менеджмент, управление, политика не-решений, псевдособытия, символическое законодательство.
По точному замечанию немецкого политолога Р. Мюнха, колоссальное ускорение общественной коммуникации сопровождается быстрым появлением и столь же быстрым исчезновением тем и сюжетов в политической повестке дня, как она представлена массмедийными потоками. Это «делает политику в значительной мере чисто коммуникативной политикой, без всяких последствий для реальных дел, потому что внимание исполнителей и зрителей полностью поглощено быстрой сменой событий в публичных дебатах» [ 1, s. 122]. Несколько заостряя этот тезис Мюнха, можно сказать, что политика стала не только чисто коммуникативной, но и чисто языковой. Весьма часто она оперирует при этом идеальными объектами, которые обычно называют абсурдными, нелепыми, бессмысленными. Это дает основания вести речь о политическом нонсенс-менеджменте.
Цель данной статьи состоит том, чтобы предложить концептуальное описание рассматриваемого феномена, его главной функции и некоторых стратегий.
Феномен нонсенс-менеджмента можно отнести к разновидности того, что еще в середине прошлого века было названо политикой не-решений (non-decision) [2]. По мнению Б. Г. Капустина, управленческая технология не-решений «призвана обеспечить максимально возможное недопуще-
ние в публично обсуждаемую и тем более практически осуществляемую "повестку дня" вопросов и дел, которые выводят за рамки статус-кво и могут нарушить плавное функционирование элитного политического рынка» [3, с. 58].
С технологией не-решений политический нонсенс-менеджмент разделяет общую негативную характеристику: он есть недопущение управленческих решений по существу вопросов, которые стоят в политической повестке дня. В этом смысле нонсенс-менеджмент не столько стратегия, сколько анти-стратегия реального управления.
Почему мы выбираем для обозначения этого феномена именно английские термины?
Во-первых, термин management, в отличие от русских слов «управление» или «руководство» (срав. нем. Führung, Verwaltung), имеет важное для нашей темы со-значение «хитрость, уловка». Такого рода управление не предполагает учет сознания и воли управляемых, однако включает манипуляции с ними. Не случайно оба термина -«менеджмент» и «манипуляция» - восходят к латинскому слову manus (рука).
Во-вторых, мы намеренно прибегаем здесь именно к понятию нонсенс-менеджмента, а не абсурдного менеджмента. Многие философы, лингвисты и литературоведы проводят принципиальное различие между фикцией, абсурдом и нонсенсом [4]. Фиктивные - это те объекты, ко-
* Работа выполнена в рамках гранта Южного федерального университета № 213-01-24/2013-180 от 30.04.2013 по теме: «Разработка методов организационных форм политической концептологии в контексте центр-периферийных проблем постсоветской трансформации России».
торых в эмпирическои действительности не существует, но многие из них в принципе возможны. В этом кроется один из секретов популярности героев художественных произведений, идеологических концептов и пропагандистских слоганов. Они узнаваемы. Напротив, аб-сурды и «абракадабры»-нонсенсы диковинны, они могут присутствовать только как идеальные, языковые конструкции, которые не предполагают референции в предметном мире. Вместе с тем они открывают другие - чисто коммуникативные и эстетические - возможности, хорошо изученные исследователями на примере литературы нонсенса.
Слово nonsense в позитивном смысле впервые появляется в Англии в викторианскую эпоху, когда там возникает новый художественный жанр - «литература нонсенса» (Л. Кэрролл и др.). По мысли голландского литературоведа В. Тиг-геса, в литературе нонсенса слово обладает приоритетом по отношению к реальности. Здесь фиктивная реальность создана языком, который одновременно и репрезентирует данную реальность. В этом суть отличия нонсенса от абсурда: «в нонсенсе язык творит реальность, а в абсурде язык репрезентирует бессмысленную реальность» [5, р. 87, 128].
Аналогичным образом мы будем рассматривать нонсенс-менеджмент как систему нонсенсов и аб-сурдов, относящихся к политическому языку, а не к бессмысленной реальности вне языка.
Напротив, абсурдное управление определяется именно в отношении к внеязыковой предметности (и выражающей ее логике). И в этом смысле оно представляет собой комплекс взаимоисключающих управленческих решений власти (или действий, прямо противоречащих тому, что было решено или что решено делать с точки зрения объективной логики происходящего). Это может быть следствием не только глупости или некомпетентности людей, но и трагического стечения обстоятельств, заставляющих власть принимать взаимоисключающие решения.
В случае же нонсенс-менеджмента политическое управление сознательно конструируется как образ, который изначально является внутренне нелепым (абсурдистское произведение искусства). Подчеркнем, что бессмысленность в данном случае не трагический результат стремления проводить логичную и реальную политику, не ситуация «хотели как лучше, а получилось как всегда». Напротив, такая политика с самого начала мыслится как эрзац рационального политического действия, как набор символических действий вместо реальной политики и в этом смысле пред-
ставляет собой разновидность символической политики.
Какие функции выполняет нонсенс-менеджмент в политике правительств?
В отличие от пропаганды в классическом смысле, он специализирован на выполнении не столько мобилизационной или интегративной, сколько фатической функции языка, суть которой, как известно, состоит в поддержании самого факта коммуникации, в общении ради общения при второстепенности предметных значений символов, в этом общении использующихся. В принципе это могут быть символы, лишенные всякого значения, нонсенсы. У них имеется одно важное преимущество - их беспредметность исключает спор по существу, а эстетические качества (в частности, ритм, господствующий над семантикой) помогают общению не прерываться. Обыденные разговоры «о том, о сем, да ни о чем» - типичный пример фатического дискурса. Российский лингвист Н. Д. Арутюнова называет его «праздноре-чевым общением» [6]. Однако политический нонсенс-менеджмент есть такое праздноречевое общение, которое претендует на деловой, серьезный дискурс управленцев. Нонсенс-менеджмент - это не бытовой, а официальный вариант праздной речи.
Рассмотрим некоторые из стратегий этого менеджмента в различных сферах политического управления, начав с идеологической, где нонсенс-менеджмент проявляется, пожалуй, наиболее ярко.
Фатическую функцию нонсенс-менеджмента здесь можно изучать на материале «креативных» молодежных проектов, реализованных отечественными политтехнолагами. Типичным для них было молодежное движение «Идущие вместе». Само наименование этого движения является когнитивной провокацией. Куда идущие вместе? Зачем идущие вместе? Здесь - обрыв референции. Просто идущие вместе, непонятно куда, но главное, что вместе, - это напоминает абсурдное произведение кинематического искусства, в котором каждая часть «крутится», «пыхтит», активно функционирует, но в целом вся конструкция бессмысленна.
По образу своих действий организация «Идущие вместе» скорее напоминала серию художественных перформансов, чем серьезную политическую организацию, вызванную к жизни каким-то социальным разломом. В определенном смысле акции «Идущих вместе» продолжают традиции «политических хепенингов» начала 90-х гг. XX в. [7]. Однако, в отличие от последних, они маркируют себя как «серьезный», а не игровой
(художественный) дискурс. Но вместо серьезной полемики с левыми идеями движение «Идущие вместе» провело 2001 г. всероссийскую акцию «Генеральная уборка России», а в 2002 г. организовало обмен «вредных» книг на полезные, включив в число «вредных» авторов К. Маркса.
Эти акции удивительным образом напоминают структуру произведений литературы абсурда. Их важной характеристикой является ав-тореферентность: они не столько отсылают к внешнему для них предмету, сколько к себе самим. В этом смысле они радикализируют эгоцентризм идеологий, в которых любые факты и аргументы интерпретируются в свете центральной идеи. Радикализация состоит здесь в том, что вместо этой «сверхидеи» идеологические проекты нонсенс-менеджмента представляют собой «нагромождение зачинов» [8, с. 81].
Упомянутые выше символические акции «Идущих вместе» суть перформансы неритуального характера. Некоторые лингвисты называют их «театрализованными метафорами» [9, с. 100]. Осенью 2012 г. активисты движения бросали в сооруженный ими огромный унитаз «вредные» книги - это и есть типичная инсценировка метафоры. Однако сведение идеологического нарра-тива (доктрины) к набору метафор, пусть и театрализованных, фактически означает деконтек-стуализацию идеологии. Ведь контекст предполагает наличие смысловых связей между частями. А характерное для контекста повествование о каких-то событиях, делах при этом свернуто в пунктир синонимов и квазиметафор, нагроможденных на парадигматической оси языка.
Нонсенс-менеджмент сознательно культивирует деконтекстуализацию образа политики, складывающегося у широкой публики. Происходит это прежде всего посредством медийных систем с их особой оркестровкой и констелляцией информационных источников, что приводит к неожиданной, но в то же время сознательной утрате реального контекста политических сообщений. Из них «улетучиваются» реальные причинные связи, которые заменяются языковыми симуляциями, псевдособытиями, суррогатами и т. п.
Обыватель «ничего не понимает» в политике, ибо в ее видимом сегменте отсутствует то, что можно было бы уяснить из увиденного накануне. Абсолютно неясно, почему неделю все говорили об этом и только об этом, а теперь вдруг замолчали и переключились на другие темы. Чем завершился протест города N по поводу роста тарифов ЖКХ? Как выполняются распоряжения президента? Почему ничего не слышно о судьбе
«национальных проектов»? Теледискурс - это множество оборванных историй, грубо связанных в чисто временных рамках телепередач.
Помимо идеологии, различные стратегии нонсенс-менеджмента можно без особого труда идентифицировать и в других сферах работы правительства.
Возьмем в качестве примера образовательную политику. В рамках монетаристской бюджетной политики правительство, с одной стороны, говорит о своей заботе об образовании и подкрепляет эти заявления символическими актами: учреждает премию «Учитель года», дарит подарки ветеранам труда, проводит конкурсы и даже выдает небольшие гранты - одним словом, занимается благотворительностью. Кроме того, организовываются псевдособытия, совершающиеся только с условием их медийного освещения. Так, широко рекламируются посещения школ представителями власти. С другой стороны, правительство принимает бюджет, в котором «заморожены» (урезаны) расходы на образование и законсервированы стабильно низкие зарплаты преподавателям.
Яркой иллюстрацией нонсенс-менеджмента в экономической сфере может служить отечественное автомобиле- и самолетостроение. Их развитие в современных условиях жесточайшей конкуренции, все больше напоминающей войну, возможно только при массивной государственной поддержке, продуманной на десятилетия вперед. При либеральном подходе это исключено, что автоматически означает игру на поле зарубежных лидеров по производству соответствующей продукции. Но для широкой публики данные решения должны быть «упакованы» таким образом, чтобы отвечать «державному» (патриотическому) идеологическому курсу. В результате возникает комплексная абсурдная дефиниция управленческой стратегии, в которой равно представлены как либеральные, так и патриотические интенции.
Так, либеральное российское правительство устами его премьера М. Фрадкова констатирует в 2005 г. «неспособность (России) своими силами производить стратегические изделия для экономики» [10, с. 1]. В то же время принимается «Стратегия развития авиационной промышленности на период до 2015 года», в которой провозглашается цель сохранить Россию в качестве «авиастроительной державы». При этом в конце сентября 2005 г. министр экономического развития и торговли Г. Греф предлагает отменить таможенные пошлины на ввоз иностранных самолетов, аргументируя это тем, что наши само-
леты ненадежны. Аналогичные претензии он выразил и в отношении отечественного автомобилестроения. Завоевание мирового авто- и авиарынка правительство мыслило через строительство сборочных производств, комплектующие для которых должны поставляться из зарубежных стран. Ю. В. Крупнов точно выразил абсурдность этой управленческой стратегии: «Сначала уничтожить отечественный тот или иной "пром", а потом через отверточные технологии "развивать его" и делать "мировым" под лозунгами "интеграции в мировое разделение труда" и "поиска своего места в мире"» [10, с. 2].
Заметим, что внутренняя абсурдность упомянутой комплексной дефиниции не является выражением противоречивых управленческих усилий правительства. Последние по-своему логичны. Абсурд возникает в конечной дефиниции данной стратегии при учете общественного мнения, и в этом смысле он является языковой конструкцией.
Еще одной стратегией политического нонсенс-менеджмента может служить символическое законодательство. Оно представляет собой принятие заранее нереализуемых законов. Более того, как точно выразился немецкий политолог Й. Невиг, часто возникает такое впечатление, будто нереализуемость принимаемых законов является со стороны самих законодателей желанной. В данном случае «речь идет скорее о том, чтобы произвести впечатление дееспособности, чем о том, чтобы действительно решить проблему» [11].
Тема символического законодательства хорошо разработана в европейской политологической литературе, в особенности на материале экологической политики. Здесь весьма часто вступают в резкое противоречие друг с другом заботы граждан о здоровье своих детей и интересы кампаний, для которых экологические мероприятия означают потерю доходов.
В России тоже существует немало символических законов, называемых у нас «мертвыми» (или «мертворожденными»). Например, Закон об административной ответственности за нарушение тишины и покоя граждан в ночное время, а также закон, запрещающий распитие слабоалкогольных напитков в общественных местах. Абсурдность выражается не только в том, что у власти отсутствуют желания, ресуры, контролирующие их выполнение (практически никто не соблюдает), но и сами власти их нарушают, организуя шумные официальные празднования.
Насколько нонсенс-менеджмент можно считать рациональным управлением? В свое время
австрийский политолог Й. Шумпетер был прав, разводя рациональность мысли и рациональность действия, подчеркивая, что первое не всегда гарантирует второе, а второе, наоборот, может существовать и без первого [ 12]. Вопрос о рациональности нонсенс-менеджмента упирается в критическую оценку системной теории. Аргумент последней - система нуждается в «пустых формулах» для своей интеграции - стал предметом острой дискуссии среди зарубежных политологов [13, s. 154].
Наш, в целом критический, анализ феномена нонсенс-менеджмента не должен оставлять впечатления, что мы считаем его исключительно злокачественной стратегией. Как и в случае политики не-решений, здесь также возможны ситуации, когда принятие любого, пусть даже самого рационального и логически выверенного решения, хуже, чем отказ от решения. Принципиально неопределенные ситуации суть именно такой случай. Иногда ситуации надо дать созреть, чтобы принять оптимальное решение. Часто ситуация сама подсказывает направление правильного решения.
В заключение представим развернутую дефиницию политического нонсенс-менеджмента.
Политический нонсенс-менеджмент - это сознательное культивирование бессмыслиц политического языка в качестве управленческой стратегии. В отличие от абсурдного управления, связанного с несоответствием управляющих стратегий логике управляемого предмета, нонсенс-менеджмент представляет собой сугубо языковой феномен, выполняющий в качестве такового по преимуществу фатическую функцию. Он может реализовывать эту функцию не только в виде перформансов как театрализованных метафор политической идеологии, но и отдельных символических актов (псевдособытий), комплексных абсурдных дефиниций, символических (мертвых) законов и прочих в различных сегментах правительственной политики. В любом случае речь идет о таких стратегиях управления, которые представляют собой антистратегии, поскольку выступают различными версиями симулятивно-го отказа от управления.
Литература
1. Münch R. Dynamikder Kommunikationsgesellschaft. Frankfurt am Main, 1995.
2. Bachrach P., Baratz M. Decisions and Non-decisions: An Analytical Framework // American Political Review. 1963. Vol. 57. № 3.
3. Капустин Б. Г. Идеология и политика в посткоммунистической России. М., 2000.
4. Поцелуев С. П. Бессмыслица в аспекте семантики // Логос. 2006. № 6.
5. Tigges W. An Anatomy of Literary Nonsense. Amsterdam, 1988.
6. Арутюнова Н. Д. Жанры общения // Человеческий фактор в языке. Коммуникация, модальность, дейксис. М., 1992.
7. Левчик Д. А. Политический «хэппенинг» // Социологические исследования. 1996. № 8.
8. Жаккар Ж.-Ф. «Cisfinitum» и Смерть: «Каталепсия времени» как источник абсурда // Аб-
сурд и вокруг: сборник статей / отв. ред. О. Буренина. М., 2004.
9. Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса. М., 2004.
10. Крупнов Ю. Бескрылая страна // Литературная газета. 2005. 5-11 октября.
11. Newig J. SymbolischeUmweltgesetzgebung (Projektskizze) (2001). URL // http://www. academia. edu/672933/Symbolische_ Umweltgesetzgebung
12. Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. М., 1995.
13. Meyer Th. Die Transformation des Politischen. Frankfurt am Main, 1994.
А. И. Овчарова ПРОБЛЕМЫ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ
Автор статьи исследует содержание понятия власти с различных точек зрения, отмечая, что ее основы и характер важны для полноценного понимания природы политики и государства, т. к. данное понятие выделяет политику и политические отношения из всей совокупности общественных отношений.
Ключевые слова: власть, политическая власть, государство, общество, политическая система, проблема определения.
В настоящее время понятие «власть» успешно используется для обозначения разного содержания: о власти над объективными законами общества рассуждают философы, о власти социальной - социологи, о власти хозяйственной - экономисты, о власти государственной - юристы, о политической власти - политологи и т. д. Более того, человеку известна и необходима внутренняя власть и над самим собой. Ученые предпринимали многочисленные попытки подвести феномен власти под эмпирически и теоретически адекватное понятие. Так или иначе, данное определение проявляется и используется в любых взаимоотношениях общества, которое зачастую не задумывается над его смыслом, хотя при подробном рассмотрении характеристика его содержания оказывается довольно проблематичной. Следовательно, стоит обратиться к существующим представлениям о власти.
Так, Т. Гоббс определял власть как абсолютную власть суверена, обширную настолько, насколько это вообще можно себе представить [1]. М. Вебер видел в ней возможность индивида осуществить свою волю вопреки сопротивлению других, а политической власти, по его мнению, вообще свойственен конфликтологический характер, она, кроме экономического базиса, имеет как
минимум еще два источника - политическую партию и сословие [2, с. 28]. Согласно Г. Лас-суэллу, власть - это ценность, которая обеспечивает участие в принятии решений или доступ к материальным благам и услугам; по его мнению, человек стремится к власти в любом обществе, где он существует [3, с. 9]. Х. Арендт утверждала, что власть принадлежит не одному отдельному человеку, а группе совместно действующих людей. «Власть,- писала она, - означает способность человека не столько действовать самому, сколько взаимодействовать с другими людьми. Власть не является собственностью одного индивида - она принадлежит группе до тех пор, пока эта группа действует согласованно» [4, с. 132]. По утверждению П. Морриса, власть не просто способ воздействия на кого-то или на что-то, а процесс, направленный на изменение кого-то или чего-то [ 5].
Согласно марксистскому учению причинами возникновения власти послужили классовое неравенство, эксплуатация человека человеком и государством, с чем нельзя согласиться, т. к. люди изначально не могут быть равны друг другу в силу своей индивидуальности. Кроме того, такое неравенство имеет и положительную сторону - выступает источником социальной и ис-
