CC BY
181
Валентин ТЯН
ПОЛИТИЧЕСКАЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ РОССИИ В ПОСТСОВЕТСКИЙ ПЕРИОД (характеристики и факторы своеобразия)
Своеобразие политической модернизации России в постсоветский период обусловлено множеством объективных и субъективных факторов - формационно-цивилизационным, социокультурным, этическим, историко-политическим, геополитическим. Характер многофакторного влияния на ход политической модернизации зависит от стратовых предпочтений политических акторов.
The originality of political modernization of Russia during the рost-Soviet period is caused by set of objective and subjective factors. Character of multiple-factor influence on the course of political modernization depends on stratum preferences of political actors.
Ключевые слова:
политическая модернизация России, постсоветский период, фактор своеобразия, президентско-парламентское правление; political modernization of Russia, post-Soviet period, originality factor, presidential-parliamentary governing.
Перестройка политической системы советского общества, прерванная распадом СССР, дала импульс политической модернизации России в постсоветский период, выходя своими особыми чертами за рамки существующих теорий модернизации и заставляя проследить последнюю по известным суждениям П. Штомпки, Э.Тоффлера и др.
«Об идее модернизации можно говорить в трёх смыслах. В первом, наиболее общем смысле модернизация — это синоним всех прогрессивных социальных изменений... Второй смысл, который вкладывается в данное понятие, тождествен “современности”, т.е. означает комплекс политических, экономических, культурных и интеллектуальных трансформаций.»1 — утверждает П. Штомпка.
В последнее время под понятием «политическая модернизация» понимают универсальную модель развития общества, со своеобразным её практическим воплощением, обусловленным, прежде всего, формационно-цивилизационным фактором. Окончание холодной войны открыло конвергентный путь модернизации. В постсоветской России политическая модернизация заключалась в замене самой совершенной, как закрепилось в общественном мнении, советской политической системы более «приземлённой» — демократической политической системой. Политическая модернизация России — это создание политической системы, способствующей принятию решений во взаимодействии легитимной власти с обществом.
В политической модернизации России в постсоветский период отчётливо прослеживаются три этапа: 1991—1999 гг.; 2000—2008 гг.; 2008 г. — по настоящее время. Условно говоря, первый, ельцинский, этап модернизации стал объектом научного анализа с начала XXI в., пока не сопровождаемого глубокими исследованиями.
Своеобразие политической модернизации России в постсоветский период обусловлено рядом объективных и субъективных факторов, являющихся основой для качественных его характеристик. Их анализ выявляет общие и частные явления и тенденции, наблюдаемые в модернизационном процессе, совокупность факторов. Среди особых модернизационных факторов выделим общественно-политический. Своеобразие политической модернизации российского общества состоит в том, что она инициирована сверху и предопределяет сегментарную и фрагментарную поддержку в электоральном пространстве.
1 Штомпка П. Социология социальных изменений. — М., 1996, стр. 170.
ТЯН
Валентин Васильевич — к.и.н, доцент кафедры социологии культуры факультета «Управление и право» МГУПИ
roman 76@mail.ru
Особенность политической модернизации России в постсоветский период предопределена тем, что она была отягощена грузом прошлого и нарушением преемственности. Процесс политического переустройства общества не мог быть линейным, ибо в поиске новой идентичности стало необходимым обращение к историческим традициям и ценностям.
Условия для создания такой системы появились с выбором первого президента РФ Б.Н. Ельцина.
В 1991—1992 гг. в России, благодаря проявленной политической воле первого президента, были заложены основы для создания демократической политической системы. Выработка механизма рыночных отношений, формирования демократических институтов, совершенствование государственного управления на новой законодательной базе при доминировании в Верховном Совете просоветских депутатов стали приоритетами исполнительной власти, и свойства личности президента становились фактором своеобразия политической модернизации российского общества.
Перед Россией открывалась возможность восстановления политической мощи и вхождения в ряд европейских структур при соответствующих демократических преобразованиях.
«Нельзя забывать и о благоприятном геополитическом положении России — о её близости к двум регионам планеты: к Западной Европе и Восточной Азии. При этом России предстоит повернуть ход своего развития в том историческом направлении, в котором следуют эти регионы вместе с Северной Америкой. Ибо при всех их социокультурных и исторических своеобразиях общая составляющая их развития состоит в становлении пост-экономической общественной формации в постиндустриальном обществе. Это направление мирового развития является стратегическим ориентиром для обновления России»1.
Обращение России к новой идентичности не противоречит конвергентному пути неомодернизации в период глобальной демократизации, не сводящемуся к прямому транзиту опыта политической модернизации стран восьмёрки, в том числе англо-американского и канадского.
1 Модернизация: зарубежный опыт и Россия. — М., 1994, стр. 86.
Англо-американская политическая культура во многом сформировалась в так называемом плавильном котле, где «переплавились» многие культуры при сохранении компонента англосаксонской культуры. Демократические преобразования осуществляются во многом по универсальной формуле А. Линкольна: «Демократия — власть народа, для народа, посредством народа». Политическая система Канады с 1971 г. зиждется на принципе: «Одна нация, два языка, много народов и культур».
Стало очевидным, что России созвучен универсализм демократических принципов, за исключением «плавильного котла», и принцип равенства культур.
Сложившаяся политическая конфигурация — демократический президент, подконтрольное ему правительство реформаторов и претендующий, подобно Пе-тросовету февраля 1917 г., на всевластие Верховный Совет представляла собой аномальную политическую конструкцию как своеобразный результат начальной стадии политической модернизации.
Н.В. Работяжев обращает внимание на следующий факт: «После августа 1991 г. огромная доля власти в центре и на местах осталась у тех же людей, которые властвовали до августовского путча; радикальной смены власти не произошло»2. Следует добавить, что имела место, скорее, своеобразная ротация первых лиц во всех эшелонах власти, способствовавшая формированию новой политической элиты.
В политическом дискурсе российской модернизации стал очевидным переход от двоеверховенства власти к президентско-парламентскому правлению, таивший в себе политический конфликт. Нельзя сказать, что стороны не попытались погасить конфликт. Но отсутствие правового регулятора политического конфликта (Председатель Конституционного суда стал на страже советской конституции, за неимением новой демократической, и не смог разрешить конфликт, как и духовная власть в лице патриарха) привело к усилению этического фактора в разрешении политического кризиса. Президент стремился разрешить конфликт с думской оппозицией диалогом, т.е. признавая её мо-
2 Работяжев Н.В. Механизм регулирования и воспроизводства политической элиты в посткоммуни-стической России // Проблемы политической трансформации и модернизации России. — М., 2001, стр. 33.
ральное право критиковать власть. Часть депутатского корпуса не признавала моральной победы молодой демократии.
В углублении политического кризиса (под влиянием человеческого фактора), вызванного несовместимостью старого института (Верховный Совет) с новыми демократическими институтами, просматривались симптомы социального раскола. В этой ситуации первый президент принял решение о досрочном роспуске Верховного Совета и в октябре 1993 г. институт советской системы был демонтирован. Один из уроков октябрьской конфронтации не был забыт при создании новой конституции.
Вытеснение политических партий из властных сфер и политизация крупного бизнеса, конечно, отражают своеобразие политического момента, особенно в период правления первого президента, которое выражается в том, что нельзя сбрасывать с политических счетов личностный фактор, который ярко проявился в критических ситуациях и так называемых политических «загогулинах», отразивших особенный колорит первого периода российской модернизации. И то что возглавил саму модернизацию бывший номенклатурщик — в русле российских политических традиций.
В 2000 г. делается попытка системного анализа первого этапа политической модернизации. Подводя итог первого этапа, проф. А.Ю. Мельвиль приходит к выводу: «К концу 90-х гг., тем не менее, стало ясно, что в условиях драматически сужающейся внутренней и международной ресурсной базы этот режим превратится в дисфункцию всей недостроенной и слабо институционализированной политической системы»1.
Фактически отрицая «иммобильный и стагнирующий ельцинский режим», не без основания возлагая вину за это на деятелей либерального движения, А.Ю. Мельвиль замечает: «В политике наследие прошлого часто отягчает проблемы сегодняшнего дня. С точки зрения исторического подхода очевидно, что династическое “проклятие”, унаследованное от предшественника Путиным, заключается, прежде всего, в противоречии между персонализмом как режимом личного, персонифицированного и нерасч-
1 Мельвиль А.Ю. Вступительное слово //Проблемы политической трансформации и модернизации России. — М., 2001, стр. 12.
ленённого всевластия и необходимостью создать, отстраивать и развивать независимые от моносубъекта власти самостоятельные институты — прежде всего политические, но также социальные и эко-номические»2. И вновь знакомые слова о сверхроли политического лидера в мо-дернизационном процессе не могут раскрыть суть явления. Самостоятельные институты не могут создаваться моносубъектом, только «посредством народа».
Но дать новый импульс демократическим преобразованиям были способны, по мнению А.И. Уткина, внешнеполитический, цивилизационный и другие факторы перемен, в том числе «обращение государств после окончания века идеологии к новой идентичности»3.
Эти факторы оказывают влияние на выбор Россией сложного, конвергентного пути политического развития. В Российской Федерации в силу особенностей исторического и экономического развития, этнического и конфессионального многообразия политическая модернизация не сводится к механическому переносу целесообразного из всех устоявшихся политических систем, ибо созданная виртуальная политическая реальность, как показала практика, не стала по-настоящему реальной, о чём свидетельствует всплеск изоляционистских и сепаратистских настроений в отдельных государственно-территориальных образованиях.
2000—2008 гг. (второй, путинский, этап политической модернизации) были годами укрепления механизма государственного управления, восстановления «вертикали власти», нейтрализации «политических поляризаций» и создания демократических институтов «сверху».
И в аналитических работах по этому этапу обращается внимание на концепцию преобразований, направленных на повышение уровня управляемости, при этом даётся взвешенная оценка усилий власти по восстановлению вертикали власти, сегментированию информационного пространства, сужению оппозиционного поля и созданию институции гражданского общества в рамках демократизации сверху, то есть подтверждается синусоидальный характер политической модернизации. Но
2 Там же, стр. 12.
3 Уткин А.И. На пороге XXI века: факторы перемен // Россия: путь в третье тысячелетие. — М., 2000, стр. 102.
многие исследователи все-таки считают (в частности, В. И. Коваленко), что «... в современном сложноорганизованном обществе ведущие позиции может и должна занимать парламентская демократия. Именно в ней воплощаются сегодня высшие функции народного представительства. Существенные пределы узурпации власти закладываются самим принципом разделения властей»1. Практика подтвердила возможность демократизации политической системы в логике российского историко-политического опыта. В общественном сознании имевший место раздвоенный лик либеральной власти сменился образом единой власти. Путь к парламентской демократии не короток.
Касаясь усилий власти по демократическому переустройству общества, В.И. Коваленко замечает: «При отсутствии в стране структуры гражданского общества и осознания масштабности задач её вызревания взращивание, пестование даже институции прямой демократии представляется совершенно необходимым»2. Далее он подчеркивает: «Поэтому абсолютно недостаточно конституциирование институтов наподобие Общественной палаты (хотя целесообразность её создания — и создание подобных органов — мы совсем не склонны отвергать), но нужно, чтобы механизмы активного демократиче-
1 Коваленко В.И. Проблемы трансформирующейся демократий в условиях новых вызовов // Вестник МГУ, серия 12 — политические науки, №2, 2007, стр. 6.
2 Там же, стр. 8.
ского участия начали проникать во все слои общества»3. Однако события последних лет свидетельствуют о сложности и своеобразии становления суверенной демократии в условиях глобализации.
Начало третьего этапа модернизации — с избранием президентом РФ Д.А.Медве-дева (2008 г. — по настоящее время) ознаменовано принятием ряда президентских инициатив (право выдвижения на пост губернатора победившей на выборах партии, парламентский контроль за деятельностью правительства и т.д.), одна из которых потребовала внесения поправок в конституцию. Речь идёт о продлении срока полномочий президента до б лет, а Думы — до 5 лет. При этом сохраняется content оригинальности политической модернизации в инновационной концептуальности, т.е. сохраняется приверженность Конституции РФ, парламентская же форма правления — не ориентир для России, «свобода лучше, чем несвобода».
Инерционность социума — следствие его пребывания в виртуальном режиме несвободы, т.е. в мире традиций, и она может быть минимизирована во взаимодействии с властью. В условиях кризиса высказываются сомнения в целесообразности дальнейшей политической модернизации, ссылаясь на российскую ментальность, инерционность общественного сознания.
Таким образом, множество факторов, повлиявших на политическую модернизацию России, в совокупности предопределили её своеобразие.
3 Там же, стр. 8.
