CC BY
1
Вестн. Моск. ун-та. Серия 12. Политические науки. 2023. Т. 1. № 3. С. 131-144. Lomonosov Political Science Journal, Vol. 1, No. 3, 2023, pp. 131-144.
DOI: 10.55959/MSU0868-4871-12-2023-1-3-131-144
Научная статья / Research paper
А.А. Гиринский
Научно-исследовательский университет «Высшая школа экономики»
(Москва, Россия)
ПОЛИТИЧЕСКАЯ КРИТИКА СЕКУЛЯРИЗМА КАК ОСНОВНОЙ ЛИНИИ ЗАПАДНОГО МОДЕРНА В ПУБЛИЦИСТИКЕ А.И. СОЛЖЕНИЦЫНА
В данной статье поднимаются вопросы, связанные с политической интерпретацией публицистического творчества А.И. Солженицына. Продемонстрировано, что творчество Солженицына в этом аспекте можно описать как политико-философскую легитимацию проекта «консервативного модерна». Основной сюжетной доминантой в размышлениях Солженицына является политическая и философская критика западного секуляризма и его политических следствий. Секуляризм описывается Солженицыным как извращение христианской идеи, в этом отношении большевизм и западный либерализм приравниваются друг к другу, воплощая в себе радикальные черты западного модернистского проекта. Основной вопрос, который волнует Солженицына: как возможна современность, в которой сохраняются и развиваются основные христианские принципы и правила? Решение этого вопроса связано с политическим воплощением данного проекта — построением консервативного варианта демократии, в которой соблюдение прав человека и построение правового государства строится на основе христианских, а не секулярных ценностей.
Ключевые слова: секуляризация, модерн, Запад, Россия, демократия, консерватизм.
Для цитирования: Гиринский А.А. Политическая критика секуляризма как основной линии западного модерна в публицистике А.И. Солженицына // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2023. Т. 1. № 3. С. 131-144. DOI: 10.55959/MSU0868-4871-12-2023-1-3-131-144.
© Гиринский А.А., 2023
©
A.A. Girinskiy
National Research University Higher School of Economics (Moscow, Russia)
POLITICAL CRITICISM OF SECULARISM
AS THE MAIN LINE OF WESTERN MODERNITY
IN THE JOURNALISM OF A.I. SOLZHENITSYN
This article raises questions related to the political interpretation of A.I. Solzhenitsyn. It is demonstrated that Solzhenitsyn's work in this aspect can be described as a political and philosophical legitimation of the project of"conservative modernity". The main plot dominant in Solzhenitsyn's reflections is the political and philosophical criticism of Western secularism and its political consequences. Secularism is described by Solzhenitsyn as a "perversion" of the Christian idea, in this respect Bolshevism and Western liberalism are equated with each other, embodying the radical features of the Western modernist project. The main question that worries Solzhenitsyn: how is modernity possible, in which the basic Christian principles and rules are preserved and developed? The solution to this issue is connected with the political implementation of this project — the construction of a conservative version of democracy, in which the observance of human rights and the construction of a rule of law state is based on Christian, not secular values.
Key words: secularization, modernity, West, Russia, democracy, conservatism.
For citations: Girinskiy, A. A. "Political Criticism of Secularism as the Main Line of Western Modernity in the Journalism of A.I. Solzhenitsyn," Lomonosov Political Science Journal, Vol. 1, No. 3, 2023, pp. 131-144. (In Russ.) DOI: 10.55959/ MSU0868-4871-12-2023-1-3-131-144.
Введение
Творчество Александра Солженицына, его художественная, эстетическая и политическая оценки до сих пор продолжают вызывать споры как в России, так и на Западе, где еще во второй половине прошлого века его фигура мало с кем могла быть сравнима по степени популярности и значимости. Вопросы вызывает и методология оценки Солженицына: различные интерпретации улавливают зачастую лишь внешние или второстепенные черты его творчества, колеблясь между литературно-критическими и идеологически ангажированными оценками. Несомненно, основа данных сложностей определена сущностными чертами солженицынского творчества — его объемностью, многоплановостью, сочетанием актуальных исторических и политических сюжетов и «вечных» литературных вопросов.
В данной статье мы постараемся в первую очередь обратиться к политико-философской части творчества Солженицына, избегая подробных биографических и исторических сюжетов, связанных с исследованием его многогранного творческого наследия. В силу доминирования в современной западной гуманитарной науке как раз тех тенденций, против которых Солженицын выступал, подлинно объективное и беспристрастное изучение его творчества является сложной задачей. На это обращает внимание Эдвард Э. Эриксон-мл.: «Как применить возросший интерес к расовым и гендерным факторам для исследования и освещения основ солженицыновского видения морали? Как соединить теорию "смерти автора" и изучение творчества столь сильно укорененного в биографии автора, как Солженицын? И наконец, как может критик, исходящий из релятивистских предпосылок, изучать творчество писателя, столь глубоко убежденного в принципиально непроизвольном характере жизни по нормам человеческой морали?»1 И далее: «Зачем сотруднику кафедры литературоведения втягиваться в подобный проект и тратить значительную часть своей жизненной энергии на изучение творчества писателя, чти взгляды так разительно отличаются от ценностей и принципов как самого критика, так и всех представителей его профессии?»2
Иными словами, современная гуманитарная наука (в смысле своих базовых предпосылок и методологических основ) на Западе, к сожалению, представляет собой последовательную реализацию тех принципов, против которых Солженицын рьяно выступал в своем творчестве. Однако аргументы Солженицына нуждаются в автономной исследовательской проблематизации. Охватить весь объем творчества Солженицына в одной статье невозможно, поэтому мы сосредоточимся на тех аспектах, в которых писателя можно представить в качестве «философского» критика секулярного западного модерна. Представляется важным определить, какие интеллектуальные стратегии были предложены Солженицыным, какие сохраняют актуальность и в каком отношении представленные писателем аргументы находятся к доминирующей в русской культуре философской традиции.
1 Эриксон-мл. Э.Э. Солженицын, западные критики и вопросы мировоззрения // Солженицын. Мыслитель, историк, художник / Ред. Э.Э. Эриксон. М.: Русский путь, 2010. С. 14.
2 Там же.
Русская политическая мысль в поисках альтернативного
модерна
На связь Солженицына с русской философской традицией, несомненно, указывали многочисленные исследователи его творчества. Во многом сам Солженицын эксплицитно подчеркивал эту преемственность в своей публицистической деятельности. Очевидно, что идея написания сборника «Из-под глыб» является продолжением традиции издания «манифестов русского идеализма» — сборников «Проблемы идеализма», «Вехи», «Из глубины». Связь с идейными сюжетами сборника «Вехи» очевидно просматривается в знаменитом тексте Солженицына «Образованщина», где писатель критикует нравы и принципы русской интеллигенции. Однако если пафос «Вех» заключался в призыве к религиозному обращению интеллигенции, к отказу от «кумиров политики» (по выражению С. Франка), то интенция Солженицына направлена на более скромные и прикладные сюжеты. Б.В. Межуев отмечает: «Задача писателя состояла, разумеется, не в том, чтобы заставить интеллигенцию каяться, а в том, чтобы потребовать от нее отказаться от мании собственного величия и более не пытаться навязать всему обществу — посредством государственного насилия — свое мировоззрение, свои вкусы, свое представление о прогрессе»3.
Является широко распространенным сравнение идеологических взглядов Солженицына с идейной программой славянофильства XIX в. Однако маркировка взглядов Солженицына как славянофильских часто принадлежит его критикам, тем, кто пытается подчеркнуть почвеннический, националистический характер построений Солженицына. Излишне говорить, что данные трактовки имеют мало общего не только с реальной философией славянофилов, но и с творчеством самого Солженицына. На это указывает исследователь творчества Солженицына Дональд У. Тредголд в статье «Интеллектуальные предшественники Солженицына». Он отмечает, что оппозиция западничества и славянофильства являлась удобным пропагандистским приемом для тех преимущественно западных критиков, кто исследовал различные движения внутри советского диссидентства. Тредголд отмечает, что тогда было важно поделить диссидентов на две группы: «Поклонников Запада, каковыми все нормальные люди и должны являться и которые, соответственно, вызывают всеобщее сочувствие, и противостоящих им омерзитель-
3 Межуев Б.В. Молчание и бездействие. Размышления о политической судьбе Александра Солженицына // Тетради по консерватизму. 2019. № 1. С. 31.
ных типов, которые любят Россию»4. Исследователь отмечает, что данная оценочная классификация была характерна почти для всех исследований русской мысли в тот период.
Несомненно, сам Солженицын был достаточно отрывочно знаком с сочинениями русских мыслителей, хотя во многих его текстах можно встретить отсылки к текстам русских философов — Бердяева, Степуна, Франка или Ильина. Более того, будучи погруженным в литературное творчество, как это часто бывает, Солженицын не всегда отчетливо рефлексировал по поводу идейных оснований своих построений. Достаточно показательна в этом отношении история с текстом яркого комментатора творчества Солженицына протопресвитера Александра Шмемана, который в статье о романе-повести Солженицына «Раковый корпус» представил развернутую интерпретацию христианских интуиций, лежащих в основе творчества Солженицына. Солженицын позже отметит, что «статья Шмемана объяснила ему самого себя»5.
Тем не менее связь философского творчества Солженицына с русской философской традицией станет отчетливей, если мы не будем стараться обозначать похожесть построений писателя на отдельные тексты и сюжеты сочинений русских философов, близость его мышления славянофилам или западникам, а выделим в творчестве Солженицына продолжение основной тематической линии, вокруг которой строилась аргументация интеллектуальной традиции, которую мы называем русской философией.
В качестве ключевой гипотезы данного исследования будет представление о том, что с самого начала своего существования русская философия представляла собой специфическую форму политической критики проекта западного модерна, его наиболее радикальных, секулярных эмансипаторных стратегий и тенденций. Иными словами, русская философия, устами западников и славянофилов, Достоевского, Тютчева и Толстого, русских религиозных философов начала ХХ в., решала следующую философскую задачу: как возможно в мире современности и тотальной секуляризации общественно-политической сферы сохранение христианской морали и основанной на ней системе нравственности?
Наступление эпохи модерна немецкий социолог М. Вебер когда-то удачно назвал «расколдовыванием мира», под которым он
4 Тредголд Д. У. Интеллектуальные предшественники Солженицына // Солженицын. Мыслитель, историк, художник / Ред. Э.Э. Эриксон. М.: Русский путь, 2010. С. 239.
5 Цит.: по: ТредголдД.У. Указ. соч. С. 244.
понимал процессы стремительной секуляризации и рационализации окружающей жизни. Однако вопрос состоит в том, где находятся границы «расколдовывания»? В какой степени процессы рационализации могут затронуть представления о человеке, которые в западной культуре с момента ее рождения непосредственно были связаны с христианской антропологией?
Немецкие социологи и философы второй половины ХХ в. — Г. Люббе и О. Марквард, принадлежащие к так называемой школе Риттера, в своих историко-философских исследованиях показали, что модерн представляет собой сложный феномен, сочетающий в себе две разнонаправленные тенденции. Первая является доминирующей, доминантной стратегией модерна — это «борьба с прошлым», «отмена традиций»6. Во многом модерн обеспечивает свою легитимацию бесконечным «переписыванием» и «пересборкой» установок и принципов предыдущих эпох7. Социолог Э. Гидденс называет возникающее в результате этого процесса ощущение «онтологическим беспокойством»8. Все приходит в движение, то, что еще вчера казалось незыблемым и невозможным для сомнения, сегодня может стать объектом для рефлексии.
Избыточная, неостановимая рефлексивность — конституи-тивная черта модерна. Однако для компенсации данного явления, отмечают Люббе и Марквард, внутри модерна существует еще одна тенденция, ее можно было бы назвать «историзирующей»9. Именно в эпоху модерна, в силу свойственной ему стремительности и скорости, наблюдается повышение интереса к прошлому: появляются институты культуры, музеи, получают новое рождение историческая наука и историография. В политико-философской сфере данное явление находит свое выражение в идеологии классического консерватизма, который, соглашаясь с основными завоеваниями модерна (личной свободой, политическим плюрализмом, верховенством права и т.д.), предупреждает об опасности избыточной рефлексивности и решительного ниспровержения старых истин и принципов.
6 Подробнее об этом: Люббе Г. В ногу со временем. Сокращенное пребывание в настоящем / Пер. с нем. А. Григорьева, В. Куренного. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2016.
7 См.: Marquard O. Zukunft und Herkunft: Bemerkungen zu Joachim Ritters Philosophie der Entzweiung // Marquard O. Skepsis und Zustimmung: Philosophische Studien. Stuttgart: Reclam, 1994. S. 15-29.
8 См.: Гидденс Э. Последствия современности. М.: Праксис, 2011.
9 Румянцева М.В. Компенсаторная теория в работах Германа Люббе и Одо Маркварда // Вестник Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина. 2015. Т. 2. № 1. С. 140-150.
Объектом защиты классического консерватизма является в первую очередь базовая система христианских принципов, которая, с точки зрения консерваторов, не может быть сущностно пересмотрена, так как на самом деле именно она и лежит в основании принципов западной свободы. Консервативная линия модерна, таким образом, соглашаясь с основными достижениями модерна, выступает в качестве его внутреннего критика, обеспечивая социальному развитию необходимый баланс и устойчивость.
Русская философия с момента своего рождения как самостоятельного феномена культуры, находясь в отношении к западному модерну в роли внешнего наблюдателя, изначально тяготела именно к форме консервативной критики модерна. Более того, можно сказать, что именно в русской философии и литературе данное явление западной культуры нашло одно из самых полных и системно разработанных выражений. Однако политическая победа в России большевизма, вопреки доминирующим в русской истории культур-философским тенденциям, остановила процесс развития русской мысли в данном направлении. Большевизм, и на это неоднократно указывает Солженицын в своих сочинениях, является «западным пленением» России, так как представляет собой наиболее радикальную форму западного модерна. Иными словами, трагической волей истории Россия пала жертвой того, с чем сама так долго боролась в лице своих лучших умов и самых ярких писателей и философов. Однако сам Запад, полагает Солженицын, изначально напуганный стремительностью и разрушительностью русской революции, тем не менее подвержен все той же «болезни». В отсутствие консервативной линии западный модерн стремительно превращается в антиутопию, и миссию России Солженицын видел именно в том, чтобы противостоять не только большевизму, но и западным радикальным эмансипаторным тенденциям модерна, воинственному секуляризму. В этом аспекте его творчество, несомненно, сущностно принадлежит традиции русской философии.
Исследователь В. Щипков отмечает, что Солженицын много критикует секуляризм, однако мало рассуждает о том, как секуля-ризм смог захватить сознание Запада, а затем, вследствие западной экспансии, и всего мира10. Эти претензии во многом справедливы, однако важен и другой факт, также отмечаемый Щипковым: «Для православного мира секуляризм (идеология светскости) является
10 Щипков В.А. Номиналистские предпосылки секуляризма и его актуальное значение в России и на Западе // Тетради по консерватизму. 2019. № 1. С. 38.
отклонением, но отклонением в том же западном христианстве, а не в православии. Секулярные процессы в России — не производное нашего богословия, а импортируемая часть западной культуры. Это означает, что для исторически православных государств секулярный нигилизм является в большей степени политической надстройкой, чем изменением в области культурно-религиозной традиции»11.
Эта мысль хорошо, на наш взгляд, отражает основное настроение и нерв философской публицистики Солженицына: это идея «внешнего порабощения», от которого необходимо избавиться, вернувшись к основам собственной культуры, к исторической России, творческое и культурное развитие которой было прервано большевистской революцией, которая сама «пришла с Запада», будучи радикальным воплощением секулярного модерна. Именно поэтому Солженицына мало интересует то, как секуляризм появился на Западе (хотя, как мы покажем ниже, он тем не менее не оставляет эту тему в стороне), а, скорее, то, как от этого может избавиться Россия и на какие культурные и политические традиции в этом процессе может опереться.
Западный модерн и Солженицын
В своей программной «Гарвардской речи» Солженицын обращает внимание на «измельчание» западной свободы, на редукцию принципа свободы к исключительно негативному ее пониманию. Более того, данное понимание свободы, с точки зрения Солженицына, навязывается, становится очередной идеологией, которая ставит своей целью радикальное изменение жизни человека, по сути, превращаясь в «секулярную утопию» с квазирелигиозным содержанием. В этом отношении творчество Солженицына созвучно традиции политической теологии, генетически связанной с идеями К. Шмитта.
Солженицын пишет: «Безо всякой цензуры на Западе осуществляется придирчивый отбор мыслей модных от мыслей немодных — и последние, хотя никем не запрещены, не имеют реального пути ни в периодической прессе, ни через книги, ни с университетских кафедр»12. Солженицын обращает внимание на то, что леволиберальная идеология становится новой формой доминирующей системы взглядов, нетерпимо относящейся к любым альтернативным интеллектуальным течениям. По сути, Солженицын был одним из первых, кто зафиксировал установление на Западе «культурной гегемонии» (в терминах А. Грамши) левого
11 Там же. С. 44.
12 Солженицын А.И. Гарвардская речь // Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию? СПб.: Азбука, 2015. С. 165.
интеллектуализма, который разрушает хрупкий баланс западного модерна, заключающийся в либерально-консервативном синтезе. Его основной идеей является эмансипация человека в граждан-ско-политическом смысле, но не в смысле освобождения от основ христианской нравственности и религии. Идеальное (если такое вообще может быть построено) общество, по Солженицыну, — это общество политического либерализма, «низовой» демократии и культурного, христианского консерватизма. Пунктирно контуры построения такого общества Солженицын, как известно, предлагает в своем знаменитом тексте «Как нам обустроить Россию?», который можно прочесть не только как набор практических советов по «устроению» жизни в постсоветской России, но и как манифест «консервативного модерна», политического проекта современности, основанного на христианских принципах.
Солженицын уверен, что после освобождения от большевизма России не стоит брать в качестве эталона западное общество, так как оно ни в какой из сфер жизни не может являться образцом. «Для того богатого душевного развития, которое уже выстрадано нашею страною в этом веке, — западная система в ее нынешнем, духовно-истощенном виде не представляется заманчивой. <.. .> Поэтому для нашего общества обращение в ваше означало бы в чем повышение,
13
а в чем и понижение, — и в очень дорогом»13.
Стоит отметить, что мысли Солженицына в данном аспекте очень органично вписываются в традицию русской философской мысли. Например, русский философ Ф.А. Степун в работе «Чаемая Россия» также предупреждает будущих строителей постбольшевистского общественного и политического строя о том, что трансформация России по канонам западного общества не принесет России ничего хорошего, а, скорее, похоронит те возможности, которые могут в духовном плане открыться перед Россией после избавления от большевизма. Степун пишет: «. превращение России в типично капиталистическую страну было бы величайшим преступлением, как перед идеей социального христианства, так и перед всеми пережитыми Россией муками»14. И далее: «Вся задача пореволюционного строительства должна заключаться в том, чтобы в муках рожденную трудовую жизнь, в очень большой степени поравнявшую бедных и богатых, знатных и простых, духовно утонченных и малограмотных,
13 Там же. С. 167.
14 Степун Ф.А. Чаемая Россия // Степун Ф.А. Избранные труды. М.: РОССПЭН, 2010. С. 455.
не просто отринуть, но... удержать, как основу новой соборной и универсальной христианской культуры»15.
Схожие мысли в сборнике текстов «Наши задачи» излагает философ И.А. Ильин. Идею «христианской демократии» отстаивает также Г.П. Федотов. Таким образом, философские призывы и формулы Солженицына являются аутентичной формой русского политико-философского дискурса, основной целью которого являлось удержание проекта западного модерна в системе христианского мировоззрения и христианских ценностей.
В «Гарвардской речи» Солженицын разворачивает критику того, что он называет «антропоцентризмом», под которым он понимает принцип полной автономии человека. Основная руководящая идея эпохи Просвещения, с точки зрения Солженицына, это отрицание сущностной испорченности человеческой природы, первородного греха. Следствием является сакрализация политики, представление о том, что все беды и несправедливости можно решить через реализацию «правильной» политики, сфера применения которой к тому же постоянно расширяется, захватывая все новые области, находя мотивы власти и подчинения даже там, где ранее человеческие отношения были от нее свободны и описывались иными категориями. Например, уже в «Темплтоновской лекции» Солженицын высказывает эту мысль в обвинительном ключе: «Стало стыдно аргументировать к извечным понятиям, стыдно промолвить, что зло гнездится в сердце каждого человека прежде, чем в политической системе.»16
Солженицын отмечает, что вначале свобода на Западе еще сохраняла свою связь с религиозными нормами и установками, «права признавались за личностью лишь как Божьим творением, то есть свобода вручалась личности условно, в предположении ее постоянной религиозной ответственности»17. Однако в последние десятилетия, полагает писатель, западная культура и политическая система окончательно утвердили принцип полной автономии человека, предав забвению принципы христианской антропологии.
Солженицын отмечает, что политические системы Запада и СССР имеют гораздо больше сходств, чем отличий. Они являются различными версиями единого западного проекта Просвещения, и глядя на советскую действительность, Запад смотрится в зеркало,
15 Там же.
16 Солженицын А.И. Темплтоновская лекция // Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию? СПб.: Азбука, 2015. С. 205.
17 Солженицын А.И. Гарвардская речь // Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию? СПб.: Азбука, 2015. С. 171.
видя там если не свое настоящее, то ближайшее будущее. Более того, левые интеллектуалы Запада не скрывают своих симпатий по отношению к фундаментальным эмансипаторным аспектам советского проекта, Солженицын не считает это случайностью или заблуждением. В интервью Би-Би-Си (февраль 1979 г.) Солженицын отмечает: «На симпатию интеллектуального Запада к советскому строю влияет общность их идеологического происхождения: материализм и атеизм. Движение, открыто связанное с религией, их всегда настораживает, если не пугает»18.
Солженицын призывает к радикальному обновлению западной культуры и, конечно, подспудно верит в то, что Россия сможет сказать в этом отношении важное слово. Как ни странно, именно опыт пережитой большевистской трагедии как попытки реализации радикальной антихристианской утопии модерна должен окончательно сформировать в России, в ее интеллектуальном и политическом классе, убежденность в необходимости построения «консервативного модерна», современности с христианским содержанием. Солженицын в целом, как ни странно, возлагает надежды именно на народы, пережившие большевистскую диктатуру: «Народы под коммунизмом уже начали внутреннее восхождение, а народы, которые не испытали коммунизма, продолжают сползать вниз»19.
Важно отметить, что Солженицына трудно уличить в традиционализме или национализме, хотя это часто, как мы уже отмечали, делали его критики как в России, так и за рубежом. Если Солженицына и можно обвинить в традиционализме, то гораздо точнее назвать его «традиционалистом эпохи модерна», или «либеральным консерватором». Солженицыну не чужда идея свободы, политической демократии, независимого суда и правового государства, но он выступает категорически против дальнейшей секуляризации культуры и тенденций, связанных с деконструкцией христианских основ Запада. В этом отношении, пользуясь метким выражением немецкого философа и социолога О. Маркварда, можно сказать, что Солженицын выступает против «футуризации модерна», дальнейшей эскалации и интенсификации той его черты, которая лежит в основе данного проекта, — постоянной «борьбы с прошлым» и его иронической деконструкцией. Представляется, что Солженицын мог бы согласиться со следующим высказыванием Маркварда:
18 Солженицын А.И. Из радиоинтервью компании Би-Би-Си 1979 г. // Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию? СПб.: Азбука, 2015. С. 185.
19 Солженицын А.И. Интервью с Даниэлем Рондо для парижской газеты «Либе-расьон» // Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию? СПб.: Азбука, 2015. С. 230.
«Как традиционалист общества модерна со скептическим складом ума я неизменно считаю, что стремление устранить свойственный современному обществу вред, наносимый ускорением процессов перемен, посредством еще большего ускорения, — это иллюзия, а не просвещение, равно как и стремление преодолеть чуждость миру посредством еще большей чуждости»20.
Выводы
В данной статье предложено рассматривать политическую программу Солженицына как целостный проект, который можно было бы назвать «консервативным модерном». Подобный подход к взглядам Солженицына, с нашей точки зрения, является эффективным способом интерпретации его политической публицистики. Более того, основные акценты данной политической программы являются продолжением и развитием основных сюжетных и программных построений русской философии, в которой отчетливо можно выделить не только религиозную составляющую, но и основания для концептуализации полноценного либерально-консервативного проекта с исторической русской спецификой.
Данный взгляд открывает новые возможности для интерпретации русской политической мысли как интеллектуального феномена западной культуры, в центре внимания которого находились процессы секуляризации и радикализации модерна и в первую очередь риски, связанные с интенсификацией данного процесса.
Особую актуальность данная область исследований получает в связи с необходимостью, в силу беспрецедентных геополитических вызовов, выработки для современной России новой идеологии, которая смогла бы отразить преемственность и уникальность русской политической культуры и при этом создать основания для построения самобытной, независимой от западных влияний демократической системы и правового государства.
ЛИТЕРАТУРА
Гидденс Э. Последствия современности. М.: Праксис, 2011.
Люббе Г. В ногу со временем. Сокращенное пребывание в настоящем / Пер. с нем. А. Григорьева, В. Куренного. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2016.
Марквард О. Эпоха чуждости миру // Отечественные записки. 2003. № 6. URL: https://magazines.gorky.media/oz/2003/6/epoha-chuzhdosti-miru.html
20 Марквард О. Эпоха чуждости миру // Отечественные записки. 2003. № 6. URL: https://magazines.gorky.media/oz/2003/6/epoha-chuzhdosti-miru.html
Межуев Б.В. Молчание и бездействие. Размышления о политической судьбе Александра Солженицына // Тетради по консерватизму. 2019. № 1. С. 27-36.
Румянцева М.В. Компенсаторная теория в работах Германа Люббе и Одо Маркварда // Вестник Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина. 2015. Т. 2. № 1. С. 140-150.
Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию? СПб.: Азбука, 2015.
Степун Ф.А. Чаемая Россия // Степун Ф.А. Избранные труды. М.: РОССПЭН, 2010. С. 434-460.
Тредголд Д.У. Интеллектуальные предшественники Солженицына // Солженицын. Мыслитель, историк, художник / Ред. Э.Э. Эриксон. М.: Русский путь, 2010. С. 235-259.
Щипков В.А. Номиналистские предпосылки секуляризма и его актуальное значение в России и на Западе // Тетради по консерватизму. 2019. № 1. С. 37-45.
Эриксон Э.Э. мл. Солженицын, западные критики и вопросы мировоззрения // Солженицын. Мыслитель, историк, художник / Ред. Э.Э. Эриксон. М.: Русский путь, 2010. С. 5-20.
Marquard O. Zukunft und Herkunft: Bemerkungen zu Joachim Ritters Philosophie der Entzweiung // Marquard O. Skepsis und Zustimmung: Philosophische Studien. Stuttgart: Reclam, 1994. S. 15-29.
REFERENCES
Ericson, E. E. "Solzhenitsyn, zapadnye kritiki i voprosy mirovozzreniia," Solzhenitsyn. Myslitel', istorik, khudozhnik, ed. E. E. Ericson. Moscow: Russkii put', 2010, pp. 5-20.
Giddens, A. Posledstviia sovremennosti. Moscow: Praksis, 2011.
Lübbe, H. V nogu so vremenem. Sokrashchennoe prebyvanie v nastoiashchem, transl. A. Grigor'eva, and V. Kurennogo. Moscow: Izdatel'skii dom Vysshei shkoly ekonomiki, 2016.
Marquard, O. "Epokha chuzhdosti miru," Otechestvennye zapiski, No. 6, 2003, URL: https://magazines.gorky.media/oz/2003/6/epoha-chuzhdosti-miru.html
Marquard, O. "Zukunft und Herkunft: Bemerkungen zu Joachim Ritters Philosophie der Entzweiung," Marquard, O. Skepsis und Zustimmung: Philosophische Studien. Stuttgart: Reclam, 1994, pp. 15-29.
Mezhuev, B. V. "Molchanie i bezdeistvie. Razmyshleniia o politicheskoi sud'be Aleksandra Solzhenitsyna," Tetradipo konservatizmu, No. 1, 2019, pp. 27-36.
Rumiantseva, M. V. "Kompensatornaia teoriia v rabotakh Germana Liubbe i Odo Markvarda," Vestnik Leningradskogo gosudarstvennogo universiteta imeni A. S. Pushkina, Vol. 2, No. 1, 2015, pp. 140-150.
Shchipkov, V. A. "Nominalistskie predposylki sekuliarizma i ego aktual'noe znachenie v Rossii i na Zapade," Tetradipo konservatizmu, No. 1, 2019, pp. 37-45.
Solzhenitsyn, A. I. Kak nam obustroit' Rossiiu? St. Petersburg: Azbuka, 2015.
Stepun, F. A. "Chaemaia Rossiia," Stepun, F. A. Izbrannye trudy. Moscow: ROSSPEN, 2010, pp. 434-460.
Treadgold, D. W. "Intellektual'nye predshestvenniki Solzhenitsyna," Solzhenitsyn. Myslitel', istorik, khudozhnik, ed. E. E. Ericson. Moscow: Russkii put', 2010, pp. 235-259.
ОБ АВТОРЕ
Александр Андреевич Гиринский — кандидат философских наук, младший научный сотрудник Международной лаборатории исследований русско-европейского интеллектуального диалога Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (ул. Мясницкая, д. 20, 101000, Москва, Россия), e-mail: agirinskiy@gmail.com.
ABOUT THE AUTHOR
Alexander Andreevich Girinsky — Kandidat of Philosophy, Junior Researcher Fellow, International Laboratory for Research of Russian-European Intellectual Dialogue, National Research University Higher School of Economics (Myasnitskaya ul. 20, 101000 Moscow, Russia), e-mail: agirinskiy@gmail.com.
