CC BY
99
2015
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 6
Вып. 1
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ
УДК 32.329 О. В. Попова
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ МОЛОДЕЖИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА (ПО ИТОГАМ ЭМПИРИЧЕСКОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ, ноябрь 2013 года)
В статье обсуждаются актуальные вопросы теории политической идентичности и политической практики запросов российской политической элиты по формированию заданных моделей идентичности молодежи. Приводятся результаты исследований политической идентичности молодежи Санкт-Петербурга. Исследование было проведено в ноябре 2013 года на базе Ресурсного центра СПбГУ «Центр социологических и интернет-исследований». Проанализированы показатели идеологической, партийной и персонифицированной идентичности молодежи. Би-блиогр. 8 назв. Ил. 4.
Ключевые слова: молодежь, социальная группа, политическая идентичность, политическая идентификация, Санкт-Петербург, мегаполис, Россия.
Popova O. V.
POLITICAL IDENTITY OF ST. PETERSBURG YOUTH (THE RESULTS OF EMPIRICAL POLITICAL RESEARH, NOVEMBER 2013)
The article discusses actual issues of the theory of political identity and political practice of the desire of Russian political elite to form set models of identity of youth. There are discussed the results of research of political identity of young people in St. Petersburg. Research was conducted in November, 2013 on the basis of the Resource centre of St.Petersburg State University "The centre of sociological and Internet researches". Indicators of the ideological, party and personified identity of youth are analysed. Refs. 8. Figs 4.
Keywords: youth, social group, political identity, political identification, St. Petersburg, megalopolis, Russia.
Российское государство находится на сложном этапе социального и политического реформирования, когда после достаточно длительного периода декларирования незыблемости либеральных ценностей тональность и основные идеи официального политического дискурса меняются радикально, что вновь, как и в начале
Попова Ольга Валентиновна — доктор политических наук, кандидат социологических наук, профессор, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7-9; [email protected]
Popova O. V. — Doctor of Political Science, Professor, Head of The Department of Political Institutions and Applied Political Studies of The Faculty of Political Science, St. Petersburg State University, 7-9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation; [email protected]
4
1990-х годов, ставит вопрос о рисках доминирования негативных или кризисных моделей политической идентичности в политических установках массового сознания россиян.
В наиболее сложном положении в этом вопросе может оказаться именно молодежь, поскольку состояние перманентной переходности и расплывчатых представлений об идеалах создает трудности в политической идентификации этой социальной группы. Очевидно, что через десять лет именно поколение, рожденное незадолго до или сразу после исчезновения СССР с политической карты мира, будет определять социальный и политический профиль нашего государства.
Исследование политической идентичности российской молодежи в современных условиях остается одним из актуальных направлений эмпирической политической науки, что не в последнюю очередь определяется запросами политической практики, связанной с представлениями правящей элиты и контрэлиты о необходимости формирования заданных моделей политической идентичности, так называемой направленной политической социализации, а также конструктивной и деструктивной политической мобилизации этой социальной группы. «Молодежь — это один из скрытых ресурсов, которые имеются в каждом обществе и от мобилизации которых зависит его жизнеспособность» [1, с. 443].
Сформулированный и вполне ясно озвученный в официальном дискурсе запрос власти на формирование определенной, заданной модели матрицы идентичности пока не находит практического выражения в конкретных государственных проектах и, кроме того, сталкивается с теми моделями политической идентичности, которые сформировались в последние 20 лет. Фактор межпоколенных ценностных расколов, когда при новом политическом режиме выросло уже целое поколение, сказывается очень жестко, что видно, в частности, на примере реакции разных возрастных групп на проводимую в последние месяцы в стране внешнюю политику. Между тем «молодежь ни прогрессивна, ни консервативна по своей природе, она — потенция, готовая к любому начинанию... Быть молодым означает стоять на краю общества, быть во многих отношениях аутсайдером. Эта позиция аутсайдера представляет собой, конечно, лишь возможность, которую правящие круги могут либо подавить, либо мобилизовать и интегрировать в движение» [1, с. 445-446].
Отечественные ученые чутко реагируют на политические запросы, проводя многочисленные замеры различных аспектов политического сознания молодежи в различных регионах России. Значимой особенностью многих из этих исследований является жесткая направленность на какой-либо отдельный параметр измерения политической идентичности или вид политизированной социальной идентичности.
Следует отметить, что, несмотря на почти шестидесятилетнюю историю изучения политической идентичности за рубежом и двадцатипятилетнюю — в отечественной политической науке, а также доступность обширной отечественной и зарубежной научной литературы по этой тематике, до сих пор не только не разрешены некоторые принципиальные споры, связанные с определением механизма и характеристик политической идентичности, но и встречаются статьи, авторы которых обнаруживают принципиальное непонимание природы данного феномена. Так, например, один из молодых авторов весьма решительно и безапелляционно заявляет, что «политическая идентичность молодого поколения современной России должна
5
анализироваться не с точки зрения оценки политических предпочтений. и самоотождествлений молодежи», снисходительно добавляя, что данный подход все же имеет право на использование, однако в настоящее время он якобы «мало репрезентативен в силу высокого уровня недоверия молодежи к власти», и предлагает анализировать политическую идентичность через политическую активность [2, с. 50]. Эта точка зрения обнаруживает непонимание автором того, что политическая идентичность — вид установок индивидуального или группового политического сознания, а политическая активность хотя и сопряжена с системой политических взглядов индивида или группы, однако в большей степени связана с включенностью акторов в политические процессы, т. е. с политическим поведением.
В действительности политическая идентичность — одна из важнейших установок политического сознания людей, позволяющая им, наряду с отнесением себя к одной или нескольким из социальных и/или политических общностей, не просто формировать свое отношение к происходящим политическим событиям, но и максимально легко принимать политические решения, включая участие в электоральном процессе, массовых протестных акциях и т. д. Коллективная, или групповая, политическая идентичность, связанная с восприятием индивидом себя как члена определенного сообщества/группы на основе общих политических ценностей и представлений, является важным компонентом матрицы идентичности. Также существенным компонентом оценки политической идентичности индивида выступает конституирующая роль значимого «Другого», особенности образа «Мы» и представления об отношениях с «Они». Фундаментальной базой формирования идентичности является оппозиция «мы — они», или «свои — чужие». Политическая идентичность молодежи очевидно изменчива, лабильна, неустойчива.
В ситуации политизации социальных форм идентичности достаточно остро стоит вопрос об оценке значимости компонентов определения этноса и конфессии для групп «Мы» и «Они».
На наш взгляд, речь идет именно о политизации социальных форм идентичности при определенных условиях, однако в российской политологической литературе достаточно энергично обосновывается точка зрения на политическую идентичность как «связующий (универсальный) тип идентичности — объединяющий индивидуальную, социальную и коллективную идентичность, а также все прочие формы идентичности — личностную, социальную, социокультурную, этническую, профессиональную и т. д.», т. е. предлагается расширительно толковать категорию «политическая идентичность», объединяя в ее структуре большинство иных форм идентичности [3, с. 177].
Неоправданно оптимистичной представляется и точка зрения, согласно которой «политическая идентичность в современном мире больше не направляется внешними структурами общества, а представляет собой самостоятельный выбор ее "обладателя"» [3, с. 177]. Элементарный частотный анализ употребления категории «идентичность» в различных модификациях в официальном политическом дискурсе не оставляет сомнений, что по крайней мере с 2009 г. велико внимание политической элиты к теме заданности моделей политической идентичности, с 2011 г. в интернет-пространстве наблюдается явная информационная война с целью продвижения определенных политических представлений, направленная прежде всего на молодежь, с 2013 г. в этом направлении откровенно активизировались иные СМИ — телевидение, радио и т. д.
6
Многие отечественные исследователи отвергают классические — бихевиористский и бихевиоральный — подходы к изучению идентичности, явно отдавая приоритет конструктивизму. Не подвергая сомнению необходимость оценки эвристического потенциала различных методологий, заметим все же, что излишне оптимистический взгляд на возможности независимого самостоятельного «конструирования» собственной идентичности индивида легко разбивается внимательным наблюдением за политической реальностью. Процесс формирования политической идентичности отнюдь не всегда четко задается и регулируется государством и социумом, однако он не является и абсолютно спонтанным, зависящим только от воли самого индивида. Поливариантность формирования политических идентичностей в современном обществе не тождественна абсолютной неограниченной свободе и независимости этого процесса от системы социально-политических условий развития общества, доминирующей в нем системы ценностей и норм культуры, особенностей политического режима государства и проводимой в нем информационной политики и т. д.
Можно согласиться с точкой зрения В. Н. Ярской-Смирновой, согласно которой идентичности молодежи формируются, все чаще отталкиваясь от образов многих «других», а не в противопоставлении единому «другому» — официальным государственным структурам [4, с. 63].
На наш взгляд, в настоящее время политическая идентичность российской молодежи находится в состоянии конверсии, поскольку в ее основе лежат противоречивые представления: негативное восприятие текущей политической действительности вполне сочетается с адаптированным восприятием экономических принципов современной жизни в России, положительные представления о далеком историческом прошлом страны и ее богатой культуре сочетаются с ощущением ущербности современных российских реалий. В сознании российской молодежи присутствуют тенденции негативной мобилизации вследствие предпринимаемых некоторыми политическими акторами попыток сплочения этой группы на основе общей ненависти к чему-либо (ксенофобия, этноцентризм, изоляционизм).
Действительная практическая проблема для российской власти в плане формирования определенных заданных моделей политической идентичности у молодежи в настоящее время заключается в том, что в государстве практически утрачена традиция предъявлять (конструировать) позитивные образы идентификации для этой группы. Последовавшие в последние несколько лет весьма неуклюжие попытки предъявить в качестве таковых финансово успешных «self made men» или «простых людей труда», равно как и попытки предложить образы исторических личностей давно ушедших времен, оказались неудачными. Проводимая в течение последних двух десятилетий политика дискредитации исторического наследия Советского государства сделала практически невозможным использование в качестве позитивных образцов биографий живших в XX в. граждан нашего государства, включая многих героев Великой Отечественной войны, вследствие избытка разоблачительной информации.
В условиях реального политического плюрализма и политической конкуренции у молодых людей возникают определенные сложности при выборе модели политической идентичности. Кроме того, быстро меняющиеся нормы политической жизни требуют от людей высокой степени адаптации, что не способствует формированию
7
устойчивой политической идентичности. У молодых людей в современном обществе образ «мы» менее значим, чем автономность «я» (что обозначается у разных авторов теорий идентификации как «самость» или «уникальность в личности»), что связано и с разрушением коллективизма как нормы общественной жизни, и с особенностями возрастной психологии этой группы. Не в последнюю очередь на эти процессы влияют и особенности виртуальной коммуникации в сети Интернет, которой молодые люди посвящают подчас гораздо больше времени, чем реальному личному общению off-line. Виртуальная реальность предлагает особое видение мира, порождающее фрагментарную, диффузную, неустойчивую идентичность.
Применительно к оценке политической идентичности современной российской молодежи вполне подходит высказанное свыше полувека назад замечание К. Ман-гейма о том, что примитивные общества не знали интеллектуальных конфликтов молодежи, «поскольку там не было существенных расхождений между нормами поведения в семье и в обществе в целом. Более конфликтное самосознание нашей молодежи является лишь отражением хаоса, существующего в нашей общественной жизни, а ее замешательство — естественный результат ее неопытности» [1, с. 445].
Проведенные в «нулевых» годах XXI в. исследования позволили российским ученым сделать вывод о крайне низкой роли политической составляющей в моделях самоидентификации молодежи. Предлагаемая ими типология идентичности этой демографической группы апеллирует, скорее, к характеристикам отношения к государственной власти и жизненной стратегии и включает следующие варианты: а) «инициативные» (склонны к участию в бизнесе, готовы брать на себя предпринимательский риск, участвовать в гражданских и политических инициативах, проявлять себя лидерами); б) «исполнительные» (законопослушны, «ведомы», склонны участвовать в жизни общества и государства в качестве квалифицированных специалистов-исполнителей); в) «спекулятивные» (ориентированы на успех в трудовой деятельности, но не за счет проявления деловых качеств в рамках добросовестной профессиональной конкуренции, а благодаря «доходной» должности (предпочитают чиновничье-управленческие должности) или рода деятельности в области торговли, различного вида посредничества, а также за счет получения высоких процентов в качестве рантье); г) «социально-зависимые» (склонны к патернализму, не проявляют личную инициативу, рассчитывают на социальную защиту и гарантии со стороны государства, минимизируют объем и качество выполняемой работы);
д) «оппозиционные» (гражданские активисты, демонстрирующие активный публичный протест, а также те, кто не вписался в систему социальных и политических отношений в современной России и склонны к пассивному социальному протесту);
е) «анархические» (индивидуалисты-скептики, отрицающие законопослушность как условие нахождения в системе социальных отношений, склонные к маргинальным поступкам и чаще всего принадлежащие к какой-либо молодежной субкультуре); ж) «пассивные» (законопослушная часть молодежи, готовая делать жизненный выбор только под влиянием какого-то лидера общественного мнения, включая представителей близкого круга общения (родные и друзья) или кумиров, или популярных представителей СМИ) [5; 6, с. 5-36].
Согласно результатам исследований, проведенных под руководством М. К. Горшкова, 87% молодых людей способны эффективно и безболезненно интегрироваться в современное российское общество, приняв его ценности и существующие модели
8
политической идентичности [5]. Однако остальные 13%, те, кто не готов к этому и обладает либо негативной моделью идентичности, либо набором ценностей, неприемлемых для бесконфликтного существования в российском обществе, представляют собой не такую уж маленькую группу, особенно с учетом того обстоятельства, что в среднем в современных странах, согласно данным ученых, не более 5% граждан «не вписываются» в предлагаемые им собственным государством нормы жизни.
Что же представляет собой на сегодняшний день политическая идентичность молодежи такого мегаполиса, как Санкт-Петербург? На наш взгляд, политическое сознание населения российского мегаполиса позволяет вполне четко определить основные тенденции сознания так называемой первой России, о которой писала Н. Зубаревич в конце 2011 г. С учетом того, что «первая Россия» — крупные промышленные города с сильной информационной инфраструктурой и полиэтничным населением — объединяет свыше 30% населения страны, оценка состояния политической идентичности российской молодежи в этих населенных пунктах представляется значимой.
Случай Санкт-Петербурга интересен из-за комплекса причин, а именно из-за: а) особенностей политической социализации молодых людей в мегаполисе, что предполагает наличие высокой фрагментированности и поливариантности моделей политической идентичности, а также приемлемости радикализированных версий политической мобилизации; б) специфики формирования идентичности в очень подвижном социуме из-за постоянного притока мигрантов (не только трудовых из других регионов и стран с достаточно невысоким уровнем культурного капитала, но и тех выпускников школ, которые приезжают получать образование из российской глубинки и в большинстве случаев остаются жить в Санкт-Петербурге); в) высокой вероятности поляризованного отношения к «Другим», как толерантного, так и в крайней степени негативного.
Мы остановимся лишь на отдельных результатах исследования «Модели политической идентичности молодежи Санкт-Петербурга», которое было проведено на базе Ресурсного центра Санкт-Петербургского государственного университета «Центр социологических и Интернет-исследований» в ноябре 2013 г. Телефонный опрос проводился с использованием системы САТ1. Объем выборки — 780 респондентов в возрасте от 15 до 35 лет. Выборка репрезентативная, контроль осуществлялся по признакам пола, возраста, образования, проживания в административных районах Санкт-Петербурга в соответствии с данными переписи населения 2010 г.
Одна из стандартных схем анализа политической идентичности предполагает оценку респондентами собственных политических взглядов (идеологический компонент), определение наиболее близкой для себя партии (партийный компонент) и политиков, чьи взгляды респондент разделяет. Многолетние исследования политической идентичности петербуржцев показывают, что достаточно часто наблюдаются расхождения в оценке собственных установок, взглядов и предпочтений и реальном наборе ценностей, значимых для горожан.
Оценка молодежью собственных политических взглядов показала, что почти каждый пятый (19,4% опрошенных) убежден, что у него их просто нет. Еще 10,9% не смогли ответить на этот вопрос. 18,2% считают себя носителями либеральных взглядов, 12,6% — социал-демократических, 4,6% — коммунистических, 7,7% — консервативных, 3,7% — консервативных, 1% — анархистских, 12,8% — смешанных. Еще
9
9,1% полагают, что у них иные политические взгляды, отличные от перечисленных. В эту последнюю группу вошли те, кто считает свои взгляды «социалистическими», «демократическими», «монархическими» и т. д.
На вопрос о том, какая из политических партий в наибольшей степени выражает интересы таких людей, как они, почти 40% респондентов однозначно ответили, что такой организации в современной России нет. 17,8% затруднились ответить на этот вопрос. Таким образом, для 57,5% молодых жителей Санкт-Петербурга не существует «своей» партии. Ответы остальных 42,5% молодых людей распределились следующим образом: 24,4% убеждены, что в наибольшей степени выражает их интересы «Единая Россия»; 5,9% назвали ЛДПР; 3,3% — «Яблоко»; 2,9% — «Справедливую Россию»; 1,3% — «Гражданскую платформу»; 2,3% — КПРФ. 2,4% респондентов дали другие ответы («Народный альянс», «Демократический выбор», «национал-социалистическая», «Парнас или где Навальный» и др.). Важно в данном случае то, что четверть молодых петербуржцев считают «своей» «Единую Россию», уверенно ориентируются на левые партии не более 5,5%, а на либеральные (в том числе, ориентируясь только на название организации) — около 13% (рис. 1).
Затруднились ответить. Такой партии нет Гражданская платформа. Яблоко Справедливая Россия. ЛДПР
КПРФ
Единая Россия
1 1 1 И /гй = 111
III'
1
Z3 1,30 13,: 1 2,9 -1 2,40 0 ) 1 5,90 24,40
i i i i 1
39,70
10
15
20
25
30
35
40
45
Рис. 1. «Какая из политических партий в наибольшей степени выражает интересы таких людей, как Вы?», %
Однако руководителям партий обольщаться не стоит, поскольку ничтожное количество респондентов — только 1,2% назвавших «свою» партию — считают себя очень близкими этой организации, 10,3% — достаточно близкими, но при этом 80,1% «своей» партии просто симпатизируют.
Ответы на вопрос о персонифицированной политической идентичности также показали, что процент молодых жителей Санкт-Петербурга, которые полагают, что в России есть политики, выражающие их интересы, относительно невысок. 31,7% прямо ответили, что такого политического лидера нет, еще 15,8% затруднились с ответом. Лидером, судя по результатам опроса, является действующий президент В. В. Путин: 24,4% молодых респондентов убеждены, что именно он среди действующих российских политиков в наибольшей степени выражает их интересы. 8,3% молодых петербуржцев отдали предпочтение, считая его «своим» политиком, М. Д. Прохорову, 7,9% — В. В. Жириновскому, 5,5% — А. А. Навальному. Статистически ничтожные показатели у Г. А. Зюганова — 1,3%, Г. А. Явлинского — 1,2%, С. М. Миронова — 0,9%. Еще 3,1% молодых респондентов назвали другого политика, в том числе были такие ответы, как: Н. Бабушкин, А. Кочергин, А. Кудрин, С. Лавров,
10
С. Шойгу, Э. Лимонов, А. Лукашенко, Д. Медведев, В. Милонов, М. Резник, Д. Рогозин, Е. Ройзман, И. Хакамада, М. Ходорковский (рис. 2).
Затруднились' ответить. Такого нет Другой Явлинский Путин Прохоров Навальный Миронов Зюганов Жириновский
¡=115,80
13,10
I 1,20
I 8,ЗС
10,90 □ 1,30
15,50
17,90
24,40
I 31,70
10
15
20
25
30
35
Рис. 2. «Какой из ныне действующих российских политиков в наибольшей степени выражает интересы таких людей, как Вы?», %
Идеальный политик для молодежи — политический лидер, который прежде всего руководствуется социоцентрическими (для народа) и государственными интересами (мотивация политика с точки зрения признания его «своим» стоит на первом месте). Это — эффективно действующий (результативный) обладатель целого набора качеств, свидетельствующих о его волевых и интеллектуальных характеристиках. Удивительным образом и среди молодежи значимыми являются моральные характеристики политика (правда, на четвертом месте по значимости среди мотивов). Персонифицированная идентичность («как Путин», «как Петр Первый» и т. д.) представлена не очень широко.
Модели территориальной идентичности четко показывают доминирование локальной модели идентичности — 67,6% считают себя в первую очередь петербуржцами. На второй позиции — национальная (государственная) идентичность — 22,1%, третье место «поделили» — региональная (житель Северо-Запада страны, 4,9%) и европейская (4,1%). Только 1,5% не смогли определиться с ответом на этот вопрос (рис. 3).
затруднились ответить
европейцем
россиянином
Ц1,50
Северо-Запада петербуржцем
] 4,00
Ц 4,90
] 22,10
Ц6
,60
10
20
30
40
50
60
70
80
Рис. 3. «Вы ощущаете себя прежде всего петербуржцем, жителем Северо-Запада, россиянином или европейцем?», %
В полученных результатах нет ничего неожиданного, поскольку иерархия территориальных моделей идентичности формируется «снизу вверх», т. е. для индивида в обычных условиях более значима локальная идентичность, тогда как в ситуации политического кризиса, глобальной внешней угрозы, сознательных манипуляций политических элит возрастает значимость региональной, государственной или
11
цивилизационной моделей. На оценки респондентов влияет особое территориальное положение этого мегаполиса (морской порт, близость к внешним границам России), его историческое и культурное наследие, а также статус Санкт-Петербурга как отдельного субъекта Российской Федерации в настоящем и имперской столицы в прошлом.
Важной характеристикой политической идентичности молодежи представляется самооценка значимости конфессиональной принадлежности людей, которые входят в круг наиболее тесных социальных контактов. 4/5 молодых респондентов в Санкт-Петербурге убеждены, что эта характеристика существенной не является. Судя по ответам, более толерантными являются самые молодые горожане — в возрасте до 20 лет, склонны считать эту характеристику существенной люди, по возрасту приближающиеся к 30 годам. Только каждый шестой (17,6% респондентов) признает значимость этой характеристики (рис. 4).
затруднились ответить
нет
скорее нет скорее да
□ 2,10
да
Р,00 60
10
] .9,00
] 61,40
20
30
40
50
60
70
Рис. 4. «Для Вас важна или не важна конфессиональная принадлежность человека, с которым Вы общаетесь?», %
В целом же специфика идентичности молодежи может быть достаточно точно охарактеризована следующим высказыванием С. Холла: «Речь не столько о том, "кто мы" и "откуда", сколько о том, чем мы можем стать, как нас представляют другие и как это соотносится с нашими собственными представлениями о себе... Идентичности создаются в процессе репрезентации» [8, р. 4].
В сравнении с политическими ориентациями представителей более старших социальных групп, молодежь Санкт-Петербурга обладает несколько более политизированным сознанием, однако с учетом большей распространенности ее установок на идентификацию с либеральной идеологией и либеральными ценностями выскажем сомнение в высокой вероятности формирования той модели национально-государственной идентичности, в которой так заинтересована правящая политическая элита современной России. Для большей части молодежи этого российского мегаполиса национальная идея, способная объединить различные слои российского общества, представляется на сегодняшний день чем-то абсолютно эфемерным.
Для молодых людей исключительные ценности представляют их собственные безопасность, свобода, право выбора, успехи, достижения, имущество, личное счастье, добиваться которых они склонны в одиночку, как и искать выходы из сложных жизненных коллизий. В этой ситуации и представления об ответственности перед другими размываются. «Я никому ничего не должен» — весьма распространенный
12
в этой группе принцип жизни. Лишь для единиц существует как проблема необходимость выбора между материальным и духовным, личным и коллективным, нравственным и безнравственным. Понятия «честь», «совесть», «правда» не актуализированы в самосознании значительной части молодежи.
Призывы некоторых исследователей проводить целенаправленную государственную политику идентичности для этой социальной группы, предлагая привлекательную систему символов для политической самоидентификации [8, с. 149-166], также весьма неэффективны, поскольку в молодежной среде предельно развит индивидуализм, основанный на ценности личного успеха, безопасности и ценности собственного «я», а опыт реального участия в политической жизни страны весьма ограничен. Эта группа склонна ориентироваться прежде всего на ценности личного успеха и карьеры. Однако молодежь достаточно податлива в плане реакции на скрытые формы негативной и деконструктивной пропаганды и агитации, особенно если они распространяются через каналы коммуникации в Интернете. Поэтому риски роста доли молодых людей, ориентирующихся на идеи, не связанные с интересами Российского государства, остаются очень высокими.
Литература
1. Мангейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. 693 с.
2. Сандрюков Н. А. Политическая идентичность как фактор политической активности молодежи московского региона // Сервис в России и за рубежом. 2012. Т. 28. № 1. С. 49-60.
3. Пинаев Д. Н. Формирование политической идентичности молодежи в условиях перестроечных процессов современной России // Альманах современной науки и образования. Тамбов: Грамота, 2008. № 4 (11): в 2-х ч. Ч. II. C. 177-179. URL: www.gramota.net/materials/1/2008/4-2/76.html (дата обращения: 15.09.2014).
4. Ярская-Смирнова В. Н. Социальная инклюзия в молодежной политике // Поволжский торгово-экономический журнал. 2010. № 1. С. 63-73.
5. Горшков М. К., Шереги Ф. Э. Молодежь России: социологический портрет. М.: ЦСПиМ, 2010. 592 с.
6. Горшков М. К., Шереги Ф. Э. Современная молодежь: тенденции социализации // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2009. № 6 [94]. С. 5-36.
7. Hall S. Introduction. Who Needs "Identity"? // Questions of cultural identity / ed. by S. Hall, P. Du Gay. London, etc.: Sage, 1996. P. 1-18.
8. Селезнева А. В. Политические представления российской молодежи как основания формирования национально-государственной идентичности // Ценности и смыслы. 2012. № 5 (21). С. 149-166.
Статья поступила в редакцию 18 сентября 2014 г.
13
