Научная статья на тему 'Полисемантический потенциал слова вода в поэзии Вячеслава Иванова'

Полисемантический потенциал слова вода в поэзии Вячеслава Иванова Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
268
77
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Мирзаева Т. В.

В статье рассматривается полисемия слова вода на материале поэтических текстов Вяч.И. Иванова. Парадигматический метод позволяет выявить внутреннее единство всех инвариантов водной семантики и тем самым раскрыть фундаментальную интуицию поэзии Иванова вода как символ Мировой души.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The polysemy of the word VODA in V.I. Ivanov's poetry

The polysemy of the word VODA is considered in the article on the base of V.I. Ivanov's poetical texts. The paradigmatical method makes it possible to reveal the interior unity of all invariants of aquatic meaning and thereby to show a fundamental intuition of Ivanov's poetry, water being a symbol of the World soul.

Текст научной работы на тему «Полисемантический потенциал слова вода в поэзии Вячеслава Иванова»

Т. В. Мирзаева

ПОЛИСЕМАНТИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ СЛОВА ВОДА В ПОЭЗИИ ВЯЧЕСЛАВА ИВАНОВА

В статье рассматривается полисемия слова вода на материале поэтических текстов Вяч.И. Иванова. Парадигматический метод позволяет выявить внутреннее единство всех инвариантов водной семантики и тем самым раскрыть фундаментальную интуицию поэзии Иванова - вода как символ Мировой души.

Весь ХХ в. прошел под знаменем философии языка. Уже в самом его начале возникли интереснейшие работы С.Н. Булгакова и А.Ф. Лосева с одним названием «Философия имени». Огромное значение для формирования этого крыла философской мысли имели не только религиозные течения, связанные с имяславием, но и лингвистические стратегии поэтов Серебряного века. К ним относятся прежде всего опыты поэтов-символистов (А. Белый и Вяч. Иванов) и футуризм, радикально поставивший вопрос о разрушении старого и создании нового языка.

Если принять за аксиому, что искусство ХХ в. - это грандиозный эстетический эксперимент, то необходимо будет признать, что А. Белый оказал гораздо большее влияние на современников и последователей, чем Вяч. Иванов. «Он не только повлиял на его развитие, но воплотил многие существеннейшие черты; не просто обозначил новые возможности, но в той или иной мере реализовал их. Многие основные векторы и ключевые концепты новой культуры, нового искусства и, между прочим, новой идеологии без труда обнаруживаются в текстах Белого - и теоретических, и поэтических» [Кустова 1999: 386].

Позиция Вячеслава Иванова на фоне всеобщей любви к экпериментаторству абсолютно уникальна. Его архаичность и консерватизм, вызывающий иногда пародии и иронические насмешки, известен как «торжественный выше всякой меры» [Аверинцев 1995: 30] и «иератически возвышенный» [Гаспаров 1995: 295]. Архаическая несвоевременность и в этом смысле неординарность ивановского стиля, «его высокое косноязычие» хорошо ощущались современниками. Приведем развернутое высказывание Ф. Зелинского, известного филолога, знатока и тонкого исследователя литературных стилей, в котором максимально полно подчеркнуты характерные черты языка Иванова: «Что сталось с русским языком, застывшим, казалось, в богатстве своих слов и форм, что сталось с ним в руках этого кудесника! Мы опять возвращены к изначальности, к перио-

ду творческой молодости языка. В горниле дио-нисиазма плавятся острые грани и отверделые поверхности слов, язык вновь становится гибким и способным к новым образованиям и слияниям. В то же время воскресает и то, что казалось полузабытым и даже совсем забытым. Малейшая извилина мысли, тончайшая тень представления ищет своего, именно ей нужного выражения и гнет, растягивает, спаивает до тех пор, пока не найдет того, что ей нужно. Если бы было принято составлять для наших поэтов, как для древних, «специальные словари», вряд ли кто-либо оказался бы по запасу своих слов богаче нашего поэта. И при таком переизбытке вечное алкание - то и дело тонкость ощущения, музыка стиха, игра аллитерации потребует новых образований, - и поэт берет свой молот и кует, кует до тех пор, пока из элементов существующего не выкует того нового, которое ему нужно» [Зелинский 1917: 109].

В. Гофману, автору статьи «Язык символистов» пришлось выделить обсуждение «велеречиво-замысловатого» стиля Иванова в особую главку, что в целом не соответствовало его «групповому» подходу. Он характеризует язык Иванова как «риторически усложненное "извитие словес"» [Гофман 1937: 99-100].

Подчеркиваемая критиками установка Иванова на архаизирующий стиль не случайна и абсолютно закономерна. Она полностью репрезентирует ивановское понимание языка как сокровищницы смыслов и образов, из которой поэт может бесконечно черпать и никогда не достигнет дна. Согласно эстетической теории Иванова, сближающей его, с одной стороны, с Платоном, а с другой стороны, с Юнгом, основное назначение поэта - это напоминание сокрытого в темноте времен. В ранней статье «Поэт и чернь» Иванов формулирует свое эстетическое кредо: поэт - «орган народного самосознания, есть вместе с тем и тем самым - орган народного воспоминания. Чрез него народ вспоминает свою древнюю душу и восстанавливает спящие в ней веками возможно-

сти» [Иванов 1971: 713]1. А в последнем поэтическом сборнике «Свет вечерний», подготовленный к изданию накануне смерти, Иванов ни на шаг не отступает от своей исходной идеи поэзии-памяти: И поэт чему-то учит, Но не мудростью своей: Ею он всего скорей Всех смутит иль всем наскучит.

Жизнь сладка ль на вкус, горька ли, Сам ты должен распознать, И свои у всех печали: Учит он - воспоминать (III, 592). Поэтическая стратегия Иванова, нацеленная на активизацию читательской памяти, таким образом, требует к себе особого внимания. С точки зрения лингвистики интересен вопрос о том, каким образом Иванов воплощает в языке свою «напомина-тельную» философию. Понятно, что эта философия проявляется, прежде всего, в том, что поэт не разрушает структуры слова, создавая новые смыслы. Он каким-то образом проблематизирует привычную семантику, придавая лексическим элементам своей поэзии смысловую напряженность, требующую от читателя особой работы мысли и чувства. Вся эта стратегия, несмотря на ее видимую архаичность, несомненно, носит новаторский характер, заключенный по меньшей мере в том, что ивановское слово ориентировано на разные культурные традиции, иными словами, содержит в себе потенциал разных значений, накопленных человечеством в его духовном развитии. Это позволяет предположить, что слово в поэзии Иванова по природе своей поли-семантично.

В известном ивановском определении символа подчеркивается прежде всего его многосмыс-ленность: «Символ только тогда истинный символ, когда он неисчерпаем и беспределен в своем значении, когда он изрекает на своем сокровенном (иератическом и магическом) языке намека и внушения нечто неизглаголемое, неадекватное внешнему слову. Он многолик, многосмыслен и всегда темен в последней глубине» (I, 713). На наш взгляд, в этой дефиниции раскрывается идея ас-симетричности символического референта и символических предикатов, в роли которых могут выступать символы вторичного порядка. Иными словами, первичный (в системе ивановской мысли - онтологический) денотат всегда будет обладать совокупностью всех возможных значений, по-разному и не полностью проявляемых в языке.

1 В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте в круглых скобках с указанием номера тома и страниц.

Более того, Иванов не только говорил о том, что «символ есть знак, или ознаменование», но и утверждал, что один и тот же символ «в разных сферах сознания приобретает разное значение» (I, 537). Таким образом, чтобы обрисовать потенциальную мощь символа в поэзии Иванова, необходимо учитывать все значения слова, начиная с древнейших этимологических истоков, проходя сквозь толщину истории - вплоть до существования слова в современном сознании. Эта полисемантическая связь между значениями многозначного слова, каковым является символ, требует не только рассмотрения разных контекстов его употребления, но и подразумеваемых смыслов, воздействующих на рецепиента как активизаторы его памяти. Не случайно Иванов утверждал, что «символы - переживания забытого и утерянного достояния народной души» (I, 713).

В целях выяснения семантической структуры символа целесообразно привлечь лингвистические теории, которые изучают законы сложного смысло-порождения в языковых единицах. В современной семасиологии наблюдается углубленный интерес к структуре значения слова вообще. Любопытную точку зрения на рассмотрение значения слова предлагает И.А. Стернин, использующий при описании лексического значения слова принцип айсберга [Стернин 1985: 43-47]. Сравнив значение слова с айсбергом, плывущим в океане-контексте, И.А. Стернин указывает, что в толковых словарях представлена лишь верхушка айсберга, а его подводная часть никак не описывается. Семасиолог должен изучить и подводную часть, установить, на чем держится видимая часть, как она велика, из чего состоит и т.д. В противном случае многие особенности текущего и возможного в будущем поведения айсберга останутся непонятными.

Принцип айсберга позволяет лучше уяснить, что наиболее полное описание лексического значения слова возможно только при обращении к тексту, при выявлении не только ядерного, но и периферийного значений. Такое метафорическое описание структуры значения и его варьирования с помощью аналогии с айсбергом помогает уяснению того, что структура значения неоднородна, в ней выделяется более или менее устойчивое ядро - надводная часть, то, что для значения является основным, отличительным, и периферийная часть, которая проявляется в слове непостоянно, зависит в своей реализации от контекста, но тем не менее является неотъемлемой частью значения, таким же структурным компонентом значения, как и ядро.

Таким образом, мы полагаем, что в качестве предварительной ступени изучения полисемантического потенциала слова-символа у Вяч. Иванова необходимо наиболее полное выявление всех его значений, возможное только при четком изучении ядерных сем и обязательном рассмотрении периферийных значений в художественном тексте.

В центре нашего внимания будет лексема вода, репрезентирующая в поэзии Иванова многозначную водную символику, характерную для всего русского и европейского символизма в целом. Рассмотрим семантическую структуру слова вода с точки зрения изложенной выше теории о ядерном и периферийном значениях. Проанализировав необходимые статьи современных лингвистических словарей, а именно: Словаря современного русского литературного языка Академии наук СССР (17 т.), Словаря русского языка С.И. Ожегова, Словаря русского языка / Под ред. А.П. Евгеньева (4 т.), Словаря современного русского литературного языка АН СССР / Под ред. К.С. Горбачевича (20 т.), мы выявили следующие ядерные значения лексемы вода:

1. Прозрачная бесцветная жидкость, представляющая собой в чистом виде химическое соединение водорода и кислорода и образующая ручьи, реки, озера, моря.

2. Напиток или водный раствор какого-либо вещества, применяемый для утоления жажды, а также в лечебных и иных целях.

3. Водная масса реки, озера, моря (или крупные скопления воды в виде морей, озер, рек). Потоки, струи, волны.

4. Водная поверхность рек, озер, морей и т.п., а также ее уровень.

5. Водное пространство какого-нибудь района. Водные пространства, участки морей, озер, рек и т.п., находящиеся в чьем-либо владении.

6. Насыщенная солями жидкость, извлекаемая из минеральных источников и применяемая в лечебных целях в виде питья или ванн. Минеральные источники, курорт с такими источниками.

7. Чистота окраски, блеска, прозрачности драгоценного камня. О самом высоком качестве драгоценного камня.

Периферийными же в указанных словарях следует считать следующие значения воды:

1. Пустые, бессодержательные фразы, многословие при бедности содержания.

2. Слезы.

3. Малопитательная, жидкая, безвкусная

пища.

4. То, что недостаточно ценится и поэтому легко тратится, расходуется (как правило, деньги).

5. Время.

Говоря о репрезентации ментальности человека в языке, можно отметить, что вышеперечисленные признаки воды свойственны сознанию человека ХХ столетия. Вода представлена с точки зрения физических, химических, географических параметров, т.е. с точки зрения естественнонаучного мировоззрения. Вера в науку - признак сознания человека нового времени. То, что вода дается нам только в естественно-научной интерпретации, подтверждается и другими, нелингвистическими, словарями. Так, например, в Краткой медицинской энциклопедии (1972), Краткой географической энциклопедии (1960), Энциклопедическом словаре юного химика под ред. Д.Н. Трифонова (1990) первым и основным (ядерным) значением воды выступает значение химического соединения водорода и кислорода. В силу своей специфики данные словари уточняют, конкретизируют это значение. Популярная медицинская энциклопедия подчеркивает, что вода - необходимый питательный компонент всего живого, она необходима для нормального течения физиологических процессов в организме человека [Популярная медицинская энциклопедия 1968: 131132]. Энциклопедический словарь юного химика отмечает, что само тело человека почти на 2/3 состоит из воды. Практически все биохимические реакции в каждой живой клетке - это реакции в водных растворах. Словарь дает характеристику химических свойств воды: высокая теплоемкость, способность растворять вещества разной химической природы (универсальный растворитель), высокая диэлектрическая проницаемость и т.д. [Энциклопедический словарь юного химика 1990: 52-54]. Краткая географическая энциклопедия свидетельствует об общем количестве воды на земном шаре (свыше 2000 млн. км3, из которых около 1370 млн. км3 приходится на океаны и моря и 24 млн. км3 на воды суши - реки, озера, ледники, болота, подземные воды; около 400 млн. км3 находится в литосфере 306 млн. км3 - в атмосфере) и крайне неравномерном распределении по нему [Краткая географическая энциклопедия 1960: 354].

Нет ни малейшего сомнения в том, что все приведенные значения воды имеют место, что они все характеризуют воду, но жизненные представления современного человека о воде далеко не всегда укладываются в естественно-научную картину. Так, например, хотя во всех словарях и указано, что вода - жидкость без цвета, вкуса и запаха, человек различает вкусную воду. Это говорит о том, что помимо естественно-научного понимания существуют и другие представления о воде,

которые современные словари не считают релевантными. А между тем стоит нам только чуть отступить от века, верящего в науку, только слегка сдвинуться по временной шкале, как мы сразу же встречаем в словарях значения, манифестирующие не только научное представление о воде. Так, например, в словарях XIX в., а именно в Толковом словаре живого великорусского языка В.И. Даля, мы встречаем (наряду со значением химическое соединение водорода и кислорода) значение - стихийная жидкость, которое и следует считать ядерным по данным этого словаря, так как оно выдвинуто В.И. Далем на первый план, в нем звучит древняя память о воде прежде всего как о стихии, познать которую нельзя научным путем, а только мифологически, поскольку стихия не подчиняется разуму человека. В слове стихийная отголоском звучит архаичная память о сверхчеловеческих явлениях природы, пугающих своей масштабностью, катастрофичностью и непредсказуемостью. Периферийными же можно считать многочисленные значения слова: вода как промежуток времени, уровень глубины, вода как сказочный элемент, полезный минеральный источник, чистота и блеск драгоценного камня, глазная болезнь, известие об опасности, водка, вино.

Как видим, В.И. Даль значительно расширяет список устойчивых словосочетаний, чаще всего они терминологического характера, связаны с развитием мореплавания (чему способствовала государственная деятельность Петра I) и растущим интересом к наукам, особенно химии и медицины. Некоторые из них повторяют и расширяют уже имеющиеся. Большой объем значений слова вода в «Словаре живого великорусского языка» объясняется тем, что в то время в лингвистике еще не было четкого различения общепринятого и частного, поэтому в словарную статью включены и литературные значения и значения, ограниченные функционированием и происхождением.

В Малом энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона, более позднего по времени создания, чем Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля, уже в целом дается естественно-научный взгляд на воду: «Соединение двух атомов водорода с 1 атомом кислорода, Н2О. Встречается в природе повсюду, частью в газообразном, главным образом, в жидком, также в твердом состоянии; никогда не бывает абсолютно чиста. Совершенно нейтральна, бесцветна» [Брокгауз, Ефрон: 1890-1907]. Тем не менее статья заканчивается характеристикой, которая придает не только естественно-научное, но и философское, и мифологическое значение понятию вода («В органическом мире вода

является основным источником жизни»), что позволяет нам более пристально рассмотреть древние мифологические значения слова.

Обратившись к словарям, характеризующим мир не только с материальной стороны, а раскрывающим невидимые и часто непонятные сегодня смысловые отношения между различными предметами и явлениями через рассмотрение этимологических связей, а именно к Сравнительному словарю мифологической символики в индоевропейских языках М.М. Маковского, мы обнаруживаем уже совершенно иные ядерные значения воды: первоэлемент Вселенной, первобытный хаос, символ бессознательного, речь, кровь, образ тканья, плетения, сети, женское начало, путь в загробный мир, граница между мирами, жизнь, горение, пламя, огонь. Многие значения, отмечаемые М.М. Маковским, но далеко не все присутствуют в знаменитом Этимологическом словаре М. Фасмера, где автор фиксирует родственные связи древнерусского корня вода с аналогичными корнями в других славянских языках, тем самым подчеркивая его общеславянский характер.

К интересному заключению приходит Ю.С. Степанов, рассматривая индоевропейскую предысторию слова вода по данным этимологии. Структура праязыка, по мнению ученого, повлияла на судьбу слова. Он пишет: «... праиндоевро-пейский язык был языком так называемого «активного типа, или активного строя», - то есть имена в нем должны были распределяться на два класса. К одному классу, активному, относились имена, обозначающие предметы, обладающие жизненной активностью <...>. К противопоставленному, неактивному, классу относились имена, обозначающие неактивные предметы» [Степанов 2004: 307]. В связи с этой теорией Ю.С. Степанов рассматривает все имеющиеся значения слова вода в двух аспектах: вода как неактивное начало и вода как активная сущность. Эти языковые противопоставления в одном значении соответствуют мифопоэтической картине мира, которая строится на «бинарных различительных признаках, набор которых является наиболее универсальным средством описания семантики <. >, имеющих соответственно положительное и отрицательное значения» [Топоров 1992: 162].

Итак, в результате рассмотрения значений лексемы вода в современных словарях русского языка (толковых, этимологических) можно отметить, что наиболее полную, разностороннюю и разветвленную семантику воды дают словари, которые учитывают древнейшие мифологические представления о мире,

закрепленные в языке. Например, структура семантической модели воды в мифопоэтической картине мира прекрасно описана в энциклопедической статье С.С. Аверинцева:

1) первоначало, исходное состояние всего сущего = первозданный хаос (в космогонических мифах);

2) принцип всеобщего зачатия и порождения (женское/мужское начало);

3) вечность;

4) неумолимое течение времени;

5) жизненные соки земли и человека, эквивалент крови;

6) символ опасности для жизни;

7) непреодолимая или труднопреодолимая преграда;

8) символ забвения;

9) потоп как символ божественного наказания (в эсхатологических мифах) [Аверинцев 1987: 240].

Как видим, данные различных словарей создают достаточно противоречивую картину. Ядерные значения толковых словарей не соответствуют ядерным значениям мифологических и этимологических. Точнее говоря, в полисемантике лексемы вода уже на уровне словарных данных наблюдается переструктуризация ядерных и периферийных значений в зависимости от фундаментальной установки словаря. Это явление соответствует ивановскому постулату о том, что единый символ по-разному понимается в разных сферах сознания. Исходя из него, можно предположить, что дискурсы различных словарей раскрывают различные уровни сознания, а лучше сказать, понимания одних и тех же явлений в диахроническом и синхроническом ракурсах (в зависимости от времени создания словарей). В символике воды у Иванова необходимым образом должны присутствовать практически все значения слова, сохраненные языковой памятью народа. Но эти значения, согласно символической стратегии поэта, актуализируются через систему строго взаимосвязанных символов, о которой писали М.М. Бахтин и С.С. Аверинцев: «Через все звенья его символов можно провести графическую линию, настолько сильна их логическая связь. Если для поэтов обычно характерно психологическое и биографическое единство, то у Вяч. Иванова единство систематическое» [Бахтин 1986: 397]; «<...> символы составляют у Вяч. Иванова систему такой степени замкнутости, как у ни кого из русских символистов. У него в принципе нет двух таких символов, каждый из которых не требовал бы другого, не «полагал» бы его <...>» [Аверинцев 2002: 123].

На языке лингвистики строгая системность ивановских символов ярче всего может быть представлена с помощью парадигматического метода, согласно которому в тексте находится «соответствие между двумя явлениями (единицами) языка, нередко переходящее в тождество (отождествление)» [Тарла-нов 1995: 56]. Этот метод предполагает описание семантических отношений между лексемами и рассмотрение форм выражения этих отношений, когда происходит взаимозамена, подмена конкретных единиц в тексте. Таким образом, при сходном общем семантическом объеме и функциональной роли в тексте членами парадигмы могут выступать фактически разные слова, которые по-разному репрезентируют (или варьируют) одно архетипическое значение. Появление понятия архетипа при описании лин-гвофилософской концепции Иванова далеко не случайно, поскольку оно является базовым в его мифологическом методе. «Реалистический символизм», к которому Иванов относил и себя, должен раскрыть «в символе миф». Только из символа, понятого как реальность, может вырасти, как колос из зерна, миф. Ибо миф - объективная правда о сущем» (II, 554). Символ Иванова - это и есть архетип, о котором учил еще Платон как об идее (прототипе), воплощающейся в материи. Многообразные способы этого воплощения образуют материальный мир, а в языке -систему лексико-семантических групп. Как отмечает О. В. Кондрашова, в основе семантической парадигматики поэтической речи лежит, с одной стороны, «принцип многообразия словесно-образного воплощения авторской идеи», а с другой - «принцип разнообразных "прочтений" или индивидуальных ассо-циативно-смысло-вых вариаций одного и того же слова-образа» [Кондрашова 1998: 122]. Мифопоэти-ческая стратегия Иванова, в силу ее нацеленности на народную память, соответствует коммуникативному подходу современных лингво-когнитивных теорий. Например, Е.С. Кубрякова считает, что «коммуникация эксплицирует высказывания (тексты), где все составляющие образуют национально-языковой вербализованный продукт, призванный информировать о каких-либо идеях, интересах, эмоциях коммуникантов» [Кубрякова, Александрова 1999: 196].

Анализ ивановских текстов с использованием понятий семантической парадигматики позволяет, на наш взгляд, раскрыть особенности авторского миропонимания, обосновывающие внутреннее единство этих парадигм, которое заключается в константной ассоциативно-смысловой отнесенности к одной и той же теме, являющейся ключевой в творчестве поэта -ВОДА - МИРОВАЯ ДУША.

При анализе первой книги лирики Вяч. Иванова «Кормчие звезды» отчетливо выделились следующие водные парадигмы, в которых

Наглядно представленная сводка всей водной парадигмы дает нам ни больше, ни меньше как ми-фопоэтическую картину мироздания по Иванову, которая, как и всякая мифологема, поддается дальнейшему философско-дискурсивному описанию. Инвариантные значения, выделенные по признаку смысловой иерархичности, раскрывают нам мифологически-религиозную концепцию поэта, где воде отводится первостепенная роль. Прежде всего, с ней связывается Женское начало, ответственное за порождение всего сущего и в этом смысле наделенного сверхъестественной властью или красотой. Отсюда - инварианты: богиня (Слышите ль у скал Амфитриты стоны?), царица, мать, мифологическая героиня (Взывают... Дщери Океана! / Один вознес ваш дивный хор / ... / Серебропенные Мэна-ды!), дева (Но Твой утес встает, о, Дева, / Из лютых бездн, несокрушим!).

То же самое женское начало может быть представлено мифологическим образом всепорождающей бездны как потенции всего сущего, как начала, «беременного» идеями всех вещей. Отсюда закономерно появляются варианты хаос (Хаос - колыбель, / Простор - наша доля), тьма, мгла, пучина, хлябь.

Согласно уже упоминавшейся теории Платона о «ниспадении» идей в материальный мир вода должна буквально пронизывать все пространство, организуя или сгущая его на разных уровнях бытия по-разному. По горизонтали мироздания пространство все испещрено водоемами разных форм и конфигураций: океан (Узнаю тебя в привете, / Океан, твоих валов!), море (Но море, но брега не знают перемены), реки, озера, залив (И гонит звонко яхонт синий, / Вспенясь, в ликующий залив), омут. Вертикальная координата создается за счет

инварианты значений лексемы вода представлены многочисленными текстовыми вариантами:

глубины водоемов (И волнуемой лазури / Вожделенны глубины), их дна как нижней точки бытия. К пространственным характеристикам относится описание поверхности водного пространства: гладь, ткань (Ткут живые арабески /Вкруг подвижного весла.), зыбь, волна (И на брег устремились отлогий, / Где почить набегает волна.)

В соответствии со значимостью воды как определенного универсального топоса выдвигается ее медиаторная роль: она соединяет противоположные точки пространства, верх и низ, небо и землю, обнимая своей неусыпной заботой все мироздания. Отсюда появляются такие варианты данной парадигмы, как: туча (И туча нисходит, / И волны чернеют.), дождь, снег - сближающиеся по значению движения сверху вниз, и брызги (Все рвалось, и все летело - / Вал и брызги, ветр и челн), пена, роса, туман, которые, наоборот, движутся снизу вверх. Особое место занимают варианты водопад, радуга как устойчивые символы соединения земного и небесного (И мрамор Твой в лазури нежной /Летучей радугой повит!).

Очень близок к предыдущему инвариант воды как границы между мирами, поскольку все, что передвигается в водном (воздушном) пространстве, становится причастным медиаторной функции воды, но в то же время имеет самостоятельное значение, репрезентирующее именно момент соединительной грани противоположных стихий. Сюда относятся челн (Скоро месяц встанет / Встретить челн из дальней мглы), весло (О, весел плеск! О, пояс млечный! / О, блеск живой!... О, Жизнь! О, Смерть!...), облако, парус (Облаки - парусы /Влаги лазоревой).

Помимо этого, вода у Иванова обладает качеством зеркальности, способностью отражать небес-

Инвариант Варианты

женское начало богиня, царица, мать, мифологическая героиня, дева

бездна хаос, тьма, мгла, пучина, хлябь

пространство океан, море, реки, озера, залив, омут, дно, глубина, гладь, ткань, зыбь, волна

медиатор туча, дождь, снег, брызги, пена, роса, водопад, радуга, туман

граница между мирами челн, весло, облако, парус

зеркало

стихия/мощь буря, прибой, прилив, струя, вал, плеск, потоп

воля

музыка

жизненно важное вещество кровь, ручьи, влага, родник, ключи

время/вечность

живое существо птица (чайка, павлин), дельфин, змея, конь

волосы коса, грива

земля

ное в земном, что соответствует излюбленной идее поэта об аналогии микро- и макромира.

С другой стороны, водная стихия, хаотичная по природе, несомненно, обладает первозданной мощью бытия (той самой потенцией, о которой шла речь выше). Неукротимая сила стихии представлена разной степенью напряженности, как правило, в зависимости от состояния лирического героя - буря (Всю ночь, стеня, набегом бури / Опустошались берега), прибой, прилив, струя (И журчит, ладьей гонима, / Переливная струя), вал (Луч тронул гребни. В берег бьет, / Тоскуя, вал нетерпеливый...), плеск, потоп. Синонимичной первозданной мощи оказывается Воля (Воля! хищнецою нищей - /Рыжей птицей стен рудых - / Ты гоняешься за пищей / В смутной бездне вод седых), почерпнутая Ивановым из философии Шопенгауэра и Ницше. Оттуда же пришел в русский символизм концепт музыки, такой же текучей, иррациональной и вездесущей, как вода (Меж зыбей, что подъемлются с плеском / И поют, и ползут к их ногам).

Вода у Иванова предстает как жизненно важное вещество. На уровне биологически-географического макромира это - ручьи (Вдали ж не сякнет искротечный, /Бело-расплавленный ручей.), влага (Плещет ли тебе голубая влага / Зовом нежных волн?), родник, ключи, они подобны кровеносной системе, питающей организм. Отсюда очень важный вариант - кровь (А облако, назад - горе - / Пу-теводимое любовью, / Как агнец, жертвенною кровью / На снежном рдеет алтаре), носящий у Иванова, как правило, сакральный характер.

В силу древнейшего убеждения, что время и вечность подобны нескончаемой реке (с выдвижением разных аспектов значения), в мифопоэтике Иванова присутствуют соответствующие инварианты (Радугой / Над водопадом бегучим - / Над временами живых/Стоит неподвижное Время).

Немаловажное место занимает референция воды с помощью всевозможных живых существ, выполняющих разные соединительно-изобразительные функции в мироздании Иванова: птица (Как птица белая, крылами / Бьет Непогода в темный брег), дельфин, змея, конь (Знаю - то морские кони /Потрясают берега.).

Как метонимическая характеристика живых существ, связанных с водной стихией, выступает инвариант парадигмы вода - волосы, которые по своей природе напоминают гибкую волну, обладающую жизненной силой, что мифологически закреплено во многих традициях (ср., например, змеевидные волосы медузы в античной мифоло-

гии или волосы Самсона - в библейской). Отсюда варианты - коса, грива.

Наконец, необходимо выделить еще один важный и универсальный инвариант парадигмы вода-земля, которая противоположна только на первый взгляд. Земля - это мать бытия, кормилица, и в этом смысле она соприродна водной стихии в значении женского порождающего, всеобъемлющего, любящего, страдающего, но неизменно верного своему предназначению начала жизни, ее душе. Таким образом, мы вышли на фундаментальную парадигму поэтики Вяч. Иванова вода - Мировая душа.

Совершенно ясно, что семантический потенциал лексемы вода связан у него с этимологическими, мифологическими и сакрально-обрядовыми значениями. Именно они составляют ядро слова. Но нельзя сказать, что ядерные значения толковых словарей, которые мы приводили выше, не играют в поэзии Иванова никакой роли. Более того, исходя из известного постулата символизма Иванова - от реального к реальнейшему, познавать мир поэта можно в категориях восприятия земного мира. Это позволяет применить к рассмотрению лингвофилософского языка Вяч. Иванова когнитивный подход, ведь «когниция - это понятие, которое охватывает не только целенаправленное, теоретическое познание, но и простое, обыденное (не всегда осознанное) постижение мира в повседневной жизни человека, приобретение самого простого - телесного, чувственно-наглядного, сенсорно-моторного - опыта в каждодневном взаимодействии человека с окружающим миром. <...> Это и восприятие мира, и наблюдение, и категоризация, и мышление, и речь, и воображение, и многие другие психические процессы или их совокупность» [Болдырев 2004: 23].

Все перечисленные выше инварианты и варианты могут быть классифицированы в соответствии с категориями восприятия (визуальный ряд - богиня, царица, мать, мифологическая героиня, дева, океан, море, реки, озера, залив, омут, дно, глубина, гладь, ткань, зыбь, волна, туча, дождь, снег, пена, роса, водопад, радуга, туман, челн, весло, облако, парус, буря, прибой, прилив, струя, вал, плеск, потоп, кровь, птица/чайка, павлин, дельфин, змея, конь, коса, грива; акустичность - брызги, водопад, волна, челн, весло, буря, прибой, прилив, струя, вал, плеск, потоп, птица, музыка; тактильность - туман, волны, пена, роса и т.д., обоняние - кровь, вода; вкусовые качества - вино, кровь).

Помимо этого, можно выделить категории мистического восприятия реальности, созвучного авторскому мироощущению. Не случайно Иванов

утверждал коммуникативный принцип символического искусства. Поэту-символисту, предупреждал автор, нужен читатель-символист, способный и желающий распознать язык символов. Подобный анализ приоткрывает нам сокровенный смысл символической поэтики Вячеслава Иванова.

Список литературы

Аверинцев С.С. «Скворешниц вольных гражданин.» Вячеслав Иванов: путь поэта между мирами. СПб.: Алетейя, 2002.

Аверинцев С. С. Вода // Мифы народов мира: энциклопедия: В 2 т. / Гл. ред. С.А. Токарев. М.: Советская энциклопедия, 1987. Т. I.

Аверинцев С.С. Разноречия и связность мысли Вячеслава Иванова // Иванов В. Лик и личина России: Эстетика и литературная теория. М.: Искусство, 1995.

Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986.

Болдырев Н.Н. Концептуальное пространство когнитивной лингвистики // Вопросы когнитивной лингвистики. 2004. № 1. С. 18-36.

Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Малый энциклопедический словарь: В 82 т. и 4 доп. т. Петербург: Акционерное общество Ф.А. Брокзауза и И. А. Ефрона, 1890-1907.

Гаспаров М.Л. Антиномичность поэтики русского модернизма // Гаспаров М.Л. Избр. статьи. М., 1995.

Гофман В. Язык символистов // Литературное наследство. М., 1937. Т. 27-28.

Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1955. Т. I.

Зелинский Ф. Ф. Русская литература ХХ века / Под ред. С.А. Венгерова. М.: Мир, 1917. Кн. VIII.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Иванов В.И. Собр. соч.: В 4 т. / Под ред. Д.В. Иванова и О. Дешарт. Брюссель: Жизнь с Богом, 1971. Т. 1.

Кондрашова О.В. Семантика поэтического слова (функционально-типологический аспект): Дис. ... д-ра филол. наук. Краснодар, 1998.

Краткая географическая энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1960.

Краткая медицинская энциклопедии. М.: Советская энциклопедия, 1972. Т. I.

Кубрякова Е.С., Александрова О.В. О контурах новейшей парадигмы знания в лингвистике // Структура и семантика художественного текста: докл. VII Междунар. конф. М., 1999. С. 186-197.

Кустова Г. И. Языковые проекты Вячеслава Иванова и Андрея Белого: философия языка и магия слова // Вячеслав Иванов: архивные материалы и исследования. М.: Русские словари, 1999.

Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М.: Гуманит. издат. центр ВЛАДОС, 1996.

Ожегов С.И. Словарь русского языка. М.: Советская энциклопедия, 1972.

Популярная медицинская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1968.

Словарь русского языка: В 4 т. / АН СССР. Институт русского языка / Гл. ред. А.П. Евгеньев. М.: Русский язык, 1981. Т. I: А-Й

Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. Т. II: В.

Словарь современного русского литературного языка: В 20 т. / АН СССР. Институт русского языка / Гл. ред. К. С. Горбачевич. М.: Русский язык, 1991. Т. II: В.

Степанов Ю.С. Константы: словарь русской культуры. М.: Академический Проект, 2004.

Стернин И.А. Описание лексического значения и «принцип айсберга» // Принципы и методы исследования единиц языка: межвузовский сборник научных трудов. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1985.

Тарланов З.К. Методы и принципы лингвистического анализа. Петрозаводск: Изд-во Петро-завод. ун-та, 1995.

Топоров В. Н. Модель мира // Мифы народов мира: энциклопедия: В 2 т. / Гл. ред. С.А. Токарев. М.: Советская энциклопедия, 1992. Т. II.

Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. М.: Прогресс, 1986. Т. I. (А-Д).

Энциклопедическом словаре юного химика / Гл. ред. Д.Н. Трифонов. М.: Педагогика, 1990.

T.V. Mirzayeva

THE POLYSEMY OF THE WORD VODA IN V.I. IVANOV'S POETRY

The polysemy of the word VODA is considered in the article on the base of V.I. Ivanov's poetical texts. The paradigmatical method makes it possible to reveal the interior unity of all invariants of aquatic meaning and thereby to show a fundamental intuition of Ivanov's poetry, water being a symbol of the World soul.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.