CC BY
77
Искусствоведение
УДК 394.3(=352.3)
ББК 63.521(=602) - 72
А 66
Анзароков Ч.М.
Профессор кафедры музыкально-исполнительских дисциплин Адыгейского государственного университета, Заслуженный артист России, e-mail: [email protected]
Анзарокова М.Ч.
Кандидат искусствоведения, старший научный сотрудник отдела этнологии и народного искусства Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований им. Т. Керашева, e-mail: [email protected]
Полиморфизм сепарации в танцевальной культуре адыгской (черкесской) диаспоры в Турции: мотивации и специфика
(Рецензирована)
Аннотация:
Исследуется полиморфизм сепарации в танцевальной традиции адыгской диаспоры в Турции в ХХ - начале ХХ1 века. Показан характер метаморфоз, а также стереотипических охранительных поведенческих модусов в области танцевальной культуры. Установлено, что стратегия культурной сепарации способствует поддержанию этнической идентичности адыгского меньшинства на чужбине.
Ключевые слова:
Адыги, диаспора, сепарация, традиционная танцевальная культура адыгов.
Anzarokov Ch.M.
Professor of Musical and Performance Disciplines Department, Adyghe State University, Honored Artist of Russia, e-mail: [email protected]
Anzarokova M.Ch.
Candidate of Art Criticism, Senior Scientist of Ethnology and Folk Art Department, the T.Kerashev Adyghe Republican Institute of the Humanities, e-mail: [email protected]
Polymorphism of separation in dancing culture of Adyghean (Circassian) diaspora in Turkey: motivations and specifics
Anstract:
This paper discusses polymorphism of separation in dancing tradition of the Adyghean diaspora in Turkey in the 20th and early 21st century. Character of metamorphoses and stereotypical guarding behavioural modes in the field of dancing culture is shown. It is established that strategy of cultural separation promotes maintenance of ethnic identity of the Adyghe minority in the foreign land.
Keywords:
Adyghs, diaspora, separation, traditional dancing culture of Adyghs.
В контексте настоящей статьи сепарация (от лат. separatio - отделение, разделение) рассматривается как полиморфное явление в танцевальном фольклоре адыгской (черкесской) диаспоры в Турции, реализующееся через отрицание чужеродных культур (турецкой, курдской и т.д.), а также маргинализацию некоторых явлений в собственной традиции. Материалом исследования послужили записи 1990-2010-х годов из личных архивов авторов, сделанные в разных регионах Республики Адыгея, Турции, Израиле.
Российские ученые Ж. Тощенко и Т. Чаптыкова указывают, что способностью создавать диаспору обладает только этнос, устойчивый к ассимиляции [1: 37]. Несмотря на интенсивную динамику ассимиляционных процессов, у адыгских диаспор по всему миру наблюдается достаточно высокий уровень сохранности родной культуры. Каждая из групп избирала свои пути поддержания этнической идентичности. Адыгская диаспора в Турции на протяжении полутора веков достигала устойчивости к ассимиляции путем выработки новых механизмов самосохранения, а также наделения доминантным статусом отдельных традиционных институтов, имеющих высокий охранительный потенциал.
Сепарация от экзокультур - одна из наиболее показательных и базовых стратегий сохранения идентичности как адыгской диаспоры в Турции, так и зарубежных кавказских диаспор в целом. Так, например, описывается жизнь карачаево-балкарского селения Блей в Сирии: «Когда-то село, куда доступ арабам был запрещен, считалось многолюдным, и в нем кипела жизнь: игрались свадьбы, звучала кавказская музыка и карачаево-балкарская речь» [2: 81]. С момента изгнания на чужбину адыги в той или иной степени вынуждены придерживаться тактики сепарации. По мотивационным признакам выделяется упреждающая (первичная) и результирующая (вторичная) сепарация. В Османской империи переселенцы жили преимущественно изолированно. Главной причиной тому было враждебное отношение к ним со стороны местного населения [3: 81]. Националистическая политика кемалистов в провозглашенной республике способствовала новому витку сепарации в культуре диаспоры. Очень часто приглашенные на адыгские традиционные празднества турки докладывали о проведении этих мероприятий в правоохранительные органы. «Блюстители порядка» устраивали облаву, и, угрожая карательными акциями, приказывали прервать праздник. Когда они покидали дом, люди ждали глубокой ночи, чтобы тайно продолжить мероприятие. Подобные многочисленные факты вынуждали диаспору предпринимать охранительные меры, перекрыв доступ туркам в собственное культурное поле. Идеология, а также комплекс прочих причин, стимулировали ассимиляционные процессы, вызвавшие трансформации в адыгском традиционном танце. Доминирующая турецкая культура стала культурой-донором. В настоящее время в некоторых регионах Турции наблюдаются следующие последствия ассимиляционных процессов в области адыгской танцевальной традиции:
Принятие иноэтничной культуры при отсутствии или заторможенности поиска механизмов возврата исконной традиции.
Трансформация танцевального пространства путем:
- утраты отдельных его элементов (танцев, традиционной организации танцевального круга);
- привнесения в традиционный танец чужеродных пластических элементов;
- профессионализации, академизации танца, приведшей к потере аутентичных черт.
Наиболее существенные результаты ассимиляции наблюдаются в аулах, расположенных в окружении турецких селений. Адыги перенимают инструменты, танцы турков. Такова ситуация с середины прошлого века по сей день в адыгском селении Хайрие близ Денизли, в ряде селений возле Самсуна, такова до недавнего времени была ситуация в Япаглы, Генджали близ Афьёна. По свидетельствам, в некоторых поселениях района Чаршамба ила Самсун исполнение национальных танцев среди адыгов считается неприличным [4: 146].
Важным фактором, стимулировавшим ассимиляцию и оказавшим воздействие на вектор развития танцевальной традиции диаспоры в ХХ веке, явилась религиозная идеология. На 1930-е годы приходится пик запретов со стороны мусульманских духовных лидеров на проведение увеселительных мероприятий с совместным участием мужчин и женщин. В этот период в ряде районов страны перестали проводиться свадьбы, что послужило причиной забвения на длительное время некоторых элементов танцевальной традиции. На фоне данных процессов печальная участь постигла танец «Удж», широко известный и на исторической родине. В первой половине ХХ века на территории Турции пластические элементы «Уджа» стали трактоваться как неприличные - в этом танце присутствует соприкосновение рук представителей разных полов [5: 190]. «Удж» стал возрождаться в последние несколько десятилетий, и сегодня не столь популярен; тому причиной, вероятно, служит его длительный упадок в прошлом столетии. Последствия идеологической директивы не коснулись ряда территорий, в том числе провинции Хатай, присоединенной к Турции в 1939 году, через 16 лет после провозглашения республики. В районах Хатая, населяемых адыгами на протяжении всего ХХ века до настоящего времени, «Удж» не утрачивал ключевых позиций. В некоторых регионах Турции, в частности в Бурсе, трансформировался пластический облик танца. Так, наблюдается нехарактерное для парного «Уджа» положение рук: сцепление мизинцев партнеров приблизительно на уровне груди, при согнутой в локте руке. Скорее всего, данный элемент заимствован из турецкого танца «Халай» или курдского «Говенда».
По причине религиозных запретов в ряде адыгских селений Турции с первой половины ХХ века и по сей день народные танцы не исполняются вообще. По свидетельствам, собранным нами в разных регионах Турции, отказу от традиции предшествовало распоряжение совета старейшин аулов. Освободившуюся культурную нишу незамедлительно заняли турецкие танцы. Формирование национальных ансамблей в городах в 1980-90-е годы, в том числе на базе Адыгэ хасэ, способствовало возрождению танца в расположенных рядом с ними селениях. Такова ситуация в городах Токат, Йозгат, Самсун, Афьён и близлежащих к ним территориях. Эмпирические наблюдения танцевальной пластики в этих ареалах сегодня позволяют говорить о нивелировке аутентичных черт и очевидном влиянии на нее постановочных техник. Местные жители свидетельствуют о том, что в годы забвения танцевальной традиции безвозвратно были утеряны многие ее старинные образцы.
Позитивные демократические преобразования в стране во второй половине ХХ века способствовали возвращению в культурную среду адыгской диаспоры многих утраченных элементов традиционной системы. Парадоксальным образом ранее имевшая место в том или ином регионе ассимиляция способна стать мощной движущей силой для самосохранения, ибо память о ней и, как следствие, страх повторной утраты традиции способствуют
реактивации этнического сознания и усилению рефлексии. Все турецкое, пытающееся проникнуть в пространство адыгской диаспоры, отрицается (например, во многих аулах сохраняется табу на появление турков на адыгских обрядах и под страхом смерти запрещено ввозить турецкие инструменты).
Уроженец селения Хаджилес в Турции рассказывает, что долгое время три адыгских аула, расположенных возле Измира - Пчэнцэ (турецкое название Ertugrul), Пэнэхэса (Arikba§i) и Хаджилеса (ilkkur§un), разными путями противились поселению инородцев на своих территориях. Когда жители Пэнэхэса все-таки позволили осесть в ауле курдским, турецким, карачаевским семьям, адыги из Хаджилеса и Пчэнцэ «долгое время держали на них обиду». Лишь последние лет десять в этих отношениях произошло потепление [6]. Несколько лет назад в селении Хаджилес была такая ситуация: его житель в беседе с земляками рассказал о своем намерении приобрести турецкие инструменты. Эта информация была воспринята крайне негативно, соседи предупредили, что не позволят ввезти на свою территорию чужеродные артефакты. Узнав, что уговоры и угрозы не увенчались успехом, старейшины созвали молодых парней и отправили их к въезду в Хаджилес. С угрозами смертельной расправы они перекрыли дорогу и не позволили человеку с инструментами ступить на территорию аула. Заметим, что в Хаджилесе с начала ХХ века вплоть до начала 1990-х годов имела хождение преимущественно турецкая инструментально-танцевальная традиция.
В процессе исследования становится очевидной необходимость фиксации виртуальной формы сепарации диаспоры. В последнее десятилетие интернет стал глобальным архивом, хранящим уникальные записи фольклора зарубежных адыгов. Материалы из домашних коллекций пользователей размещаются на личных страницах, прежде всего в социальной сети Фейсбук. Аудио- и видеофайлы, кочуя с одной страницы на другую, создают своеобразный «звуковой фон» в сети. Люди ведут активную переписку, обсуждая те или иные видеоматериалы, старинные фотографии с изображением фрагментов обрядов, танцев, делятся воспоминаниями своих родных старшего поколения. «Адыгские пословицы», «Разговариваем по-адыгейски», «Адыгский танец», «Адыгская кухня» - это только некоторые группы по национальной тематике из сотен существующих в сети Фейсбук. Интернет стал богатым ресурсом и для исследователей. Представители разных зарубежных адыгских диаспор подчеркивают важную этно-консолидирующую, информационную, культурно-просветительскую роль виртуального пространства. Обследование личных интернет-страниц в сети Фейсбук показывает, что вход иноэтничному посетителю на эту территорию также ограничен. Зарубежные адыги в раздел «Друзья» включают преимущественно соотечественников, а также абхазов, и в меньшей степени -представителей прочих кавказских народов. Процент представителей других этносов незначительный. Тенденция к поддержанию этнической гомогенности в интернет-общении, отражает стремление диаспоры тем самым обрести еще одну этническую территорию. Весьма показательным в этом смысле оказался некогда состоявшийся диалог в сети Фейсбук одного из авторов статьи с адыгом, родившимся в Турции. Чтобы соблюсти корректность и право на частную переписку назовем нашего собеседника N. Как-то он попросил написать по-русски фразу относительно национальной принадлежности его новой подруги в сети из России. Далее наш диалог сложился так:
N. - If she is not circassian I delete her - «Если она не черкешенка я ее удалю»
М. А. -Why? You are communicate only with circassians? - «Почему? Ты общаешься только с черкесами?»
N - Because I am circassian - «Потому, что я черкес»
М. А. - Strange, I'm too, but communicate with all - «Странно, я тоже, но общаюсь со всеми»
N - That’s you opinions - «Это твое мнение»
М. А - Right - «Правильно»
N - I will communicate daily another people, Facebook is for just my people - «Я каждый день буду общаться с представителями других национальностей, Фейсбук только для моих людей».
Обращает на себя внимание эндоэтническая сепарация. Это особое состояние диаспоры, характеризующееся способностью видеть угрозу в самой себе (в своем отношении к родной культуре). Определение и оценка как реальной, так и мнимой угрозы эмотивны. Широкий диапазон разных, зачастую полярных человеческих суждений и эмоций, направленных в эндоэтническое пространство: осмеяние, сожаление, пренебрежение и т.д. -локализуется в следующих семантических оппозициях:
- диахроническая - «я-прошлое/я-настоящее». Восприятие современного состояния танцевального фольклора самими носителями культуры характеризуется достаточно чётким разделением на то, что было раньше - этот мир представляется им идеальным, и на то, что есть сегодня - наши дни рассматриваются как период упадка, утраты адыгэ хабзэ (свода неписаных, но четко регламентированных правил поведения и идеалов). В контексте вопроса сохранения культуры пространственно-временная координата «я-настоящее» подвергается самобичеванию: «Нахьыпэм къызэрышъощтыгъэхэм фэдэу джы къэшъожьыхэрэп» - «так, как раньше, уже не танцуют», «Джырэ к1алэхэм къыздэшъорэ пшъашъэхэр ащэгъупшэжьых, ак1ыб афагъазэ. Пасэм ар къырагъэк1ухэщтыгъэп» - «теперь парни в танце забывают про девушек, поворачиваются к ним спиной, а раньше это было непозволительно», «Нахьыпэм джэгум зэк1эри щытыгъэх, нахьыжъэу нахь къызтефэрэ зыт1ущыр щысыщтыгъэ. Джы тэ тыщылъ, зетэлъэшъухьэ» - «раньше в танцевальном круге все стояли, сесть позволялось только двум-трем старейшинам, а мы теперь лежим, валяемся» - высказывания, подобные этим, многочисленны. В то же время прошлое как совершенная категория подчинено не столько временным параметрам, сколько символическим концептам. Нынешнее поколение стариков, считая, что они забыли традиции, идеализирует поколение своих дедов и одновременно является объектом идеализации и подражания для молодежи. Символизм совершенного прошлого обусловлен ментальными ценностями, связанными с героизмом предков, утраченной родиной - Черкесией. Современная территория исторической Черкесии часто воспринимается диаспорой априорно аутентичной культурной зоной. По этой причине жители зарубежья, имея более высокую степень сохранности инструментально-танцевальной культуры, тем не менее, нередко копируют академизированные формы танца, увиденные на исторической родине. Метаморфозы танца инициировали появление весьма занимательной фразы, которую можно услышать в разных регионах Турции: «Теперь мы танцуем адыгские танцы по-турецки». В данном контексте слово «турецкий» этнически опосредованно и имеет собирательную семантику, подразумевающую нечто враждебное, маргинальное, не престижное с точки зрения адыгской системы ценностей. Здесь происходит самоотречение от «я-настоящего» путем его добровольного виртуального перемещения в чужеродную сферу;
- синхроническая - «мы-они». В основе данной оппозиции высокая степень критичности и соревновательности между субэтническими группами адыгов, жителями разных регионов, селений и т.д по поводу лучшей сохранности адыгэ хабзэ, в частности инструментально-танцевальной культуры. Рассматриваемая оппозиция проявилась на разных уровнях, из которых выделим два:
1. Табуирование старшим поколением на территории своего проживания инструментов и танцев, бытующих у адыгов в других регионах Турции. Встречающееся тождество элементов культуры у адыгов и соседствующих кавказских диаспор может трактоваться как аргумент в пользу их неадыгского происхождения. Это явление не тотальное, имеет очаговую форму распространения, но представляется нам достойным внимания в свете рассматриваемой проблемы.
Отличный характер освоения переселенцами новой территории по отношению к их расселению на исторической родине привёл к формированию новых стилистических моделей в инструментально-танцевальном пласте культуры. Дисперсный характер расселения адыгов на территории Турции - разный субэтнический и этнический состав в ареалах - привёл к сложению локальных танцевальных типов. На протяжении почти всего ХХ века они были законсервированы и самодостаточны. Представители старшего поколения, проживающие на территории Узун Яйлы - адыгского анклава, населяемого субэтносами - кабардинцами и хаттукаевцами, не имеют никакого представления о танце «Тлепэрыш». Преимущественно «Тлепэрыш» распространен среди адыгских субэтносов - шапсугов и абадзехов. Уроженец Узун Яйлы вспоминает, что когда члены абадзехской семьи, приехавшей в 1960-е годы в их селение на постоянное жительство, танцевали «Тлепэрыш», местные жители поднимали их на смех. В результате в этом ауле его перестали исполнять. В 1970-80-е годы жители регионов, в которых распространён «Тлепэрыш», встречая гостей из Узун Яйлы и желая вывести их в танцевальный круг, обращались к гармонисту с просьбой сыграть «Узун Яйлу», что обозначало желание услышать бытующий в этом регионе наигрыш танца «Кафы» или «Щэщэна». Долгое время «Щэщэн» [7] не приживался в ряде регионов у шапсугов и абадзехов, считавших этот танец чеченским. Молодые люди из селений, где нет «Щэщэна», уехав в разные города на учебу, знакомились с этим танцем. Исполнение его по возвращению домой вызывало возмущение и категорический запрет со стороны старейшин. Во многих селениях старики не приветствуют использование в танцевальной традиции ударного инструмента доола, полагая что он придает адыгской музыке турецкий колорит.
Таким образом, как тогда, так и сейчас (но уже в меньшей степени) у адыгов танцы ассоциируются с конкретными территориями, жители которых нередко весьма иронично или агрессивно относятся к танцам друг друга. В последние годы, ввиду социальной свободы, больших коммуникативных возможностей наметилась тенденция к взаимопроникновению локальных танцевальных типов разных регионов, особенно в среде молодёжи. Это повлекло за собой демократизацию взглядов. За последние полтора десятка лет запреты на танцы и инструменты фиксируются все реже, намечается тенденция на их полную отмену.
Шуточная псевдоагрессия. Она реализуется в вербальном и вербально-музыкальном игровом общении, как в свободной форме, так и в разных жанровых структурах [8]. Такой тип коммуникации в традиционной культуре адыгов коррелирует с институтом оршер, достигшим расцвета в традициях зарубежной диаспоры. Многолетняя собирательская деятельность позволяет нам утверждать, что он больше сохранился у диаспоры, нежели на
исторической родине. В экспедиции по Турции мы записали следующую спонтанную шуточную перепалку между кабардинцем из Узун Яйлы и шапсугом - жителем Дюздже:
Кабардинец: «Фэ фэлъытауэ дэ ди джэгухэр адыгэ хабзэм тету идогъэк1уэк1. Дядэжьхэм я зэманым ара зэращ1тэр. Дэ ди къафэхэр нэху щыхук1э идогъэк1уэк1, фэ жэщныкъуэм фызэхок1ыжхэ» - «В отличие от вас, мы проводим наши свадьбы, строго придерживаясь адыгских обычаев. Так проводили свадьбы наши деды. Наши танцы длятся до утра, а вы расходитесь по домам уже в полночь...»
Шапсуг: «Тиджэгухэр шъощ фэдэу дгъэджэгущтыгъэмэ, тикъашъохэр илъэсрэ рек1ок1ыныгъэхи. Ерагъоу зыжъугъазэу зышъуш1обэлахьэу пчэгум шъуит. Шъо, къэбэртаехэм, утыкум шъуечъыихьэ, 1эгум къышъуфытеохэрэр шъхьэхынэхэу дэпкъым к1эрыусэягъэх» - «Если бы мы делали свадьбы как вы, наши танцы длились бы год. Вы же в танце еле двигаетесь и не можете собой налюбоваться. Вы, кабардинцы, в танцевальном круге засыпаете, а зрители, хлопающие в ладоши, лениво подпирают стену.»
В ответе шапсуг иронизирует относительно медленного кабардинского танца «Кафы», а также неторопливости и чопорности - специфических черт, «вменяемых» кабардинцам другими субэтносами.
Диалог может выходить за пределы единого пространственно-временного поля. Появление и хождение тех или иных шуток, через некоторое время провоцируют ответы реципиентов. Юмористические байки, клишированные фразы о соседях многочисленны. В Турции в шутку говорят: «Рейхьанэ к1алэхэр, тхьамык1эхэр, пшъашъэу къыздашъохэрэр алъэгъурэп» - «Парни из Рейханлы, бедняги, не видят девушек, с которыми танцуют». Дело в том, что в Рейханлы на границе с Сирией встречается самый большой танцевальный круг. Люди, образующие его, не выстраиваются, как обычно, в несколько рядов, за спины друг друга, а становятся в один ряд. Получается длинная «цепь», из-за чего очень велико расстояние между танцующими. Жители Рихьании - одного из двух адыгских селений Израиля - в шутку говорят о земляках из Кфар-Камы: «Голаным тесхэр Кфар-Камэм къик1ыгъэхэр залъэгъук1э загъэбылъы» - «Жители Голанских высот, завидев жителей Кфар-Камы, прячутся». Здесь имеется в виду, что жители Кфар-Камы якобы любят слишком долго засиживаться в гостях [9].
В основе взаимной игровой псевдоагрессии самоидеализация оппонентов и шутливоснисходительный, нередко саркастический тон в оценке друг друга. Достоверность сюжетов не имеет значения, они могут быть как реальными, так и надуманными, приукрашенными. Широко используемый в традиционном танце у шапсугов и абадзехов ударный инструмент пхэмбгу кабардинцы и хаттукаевцы в шутку называют «инструментом африканского племени». Бытующие у диаспоры сравнения типа «чеченский танец», «турецкий инструмент», «инструмент африканского племени», указывающие в форме сатирической агрессии на квази-инородность адыгских артефактов еще один путь к актуализации концепции подлинности, чистоты фольклора. Искусственное внутриэтническое размежевание, маркировка «своих» в чужаков в контексте шуточной коммуникации, взаимное отрицание и соревновательность способствуют двусторонней бдительности в следовании этническим нормам. Перманентное присутствие идеи сохранения культуры, стимулирует и действия по ее реализации на практике.
Сепарация как полиморфный продуктивный механизм сохранения идентичности у диаспоры требует дальнейших исследований. Детерминация диаспоральных,
междиаспоральных, общеэтнических практик в области культурной сепарации, специфики их
корреляции, а также сихронического и диахронического статуса внесет существенный вклад в
изучение адыгских меньшинств по всему миру.
Примечания:
1. Тощенко Ж., Чаптыкова Т. Диаспора как объект социологического исследования // Социологические исследования. 1996. № 12. С. 33-42.
2. Кучмезова М.Ч. Карачаево-балкарская диаспора в Турции и странах Ближнего Востока // Адыгская и карачаево-балкарская зарубежная диаспора: история и культура. Нальчик: Эль-Фа, 2000. С. 70-97.
3. Кушхабиев А.В. Очерки истории зарубежной черкесской диаспоры. Нальчик: Эль-Фа, 2007. 320 с.
4. Kaya Ayhan. Cultural Reification in Circassian Diaspora: Stereotypes, Prejudices and Ethnic Relations // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2005. 31 (1). P. 129-149.
5. Анзарокова М.Ч. К проблеме изучения традиционного танцевального искусства адыгской диаспоры в Турции // Отечественная этномузыкология: история науки, методы исследования, перспективы развития. Т. 2. СПб., 2011. С. 182-192.
6. Изэт Хагур, 1981 года рождения. Запись Ч. М. Анзарокова. Майкоп, 2011.
7. Соколова А.Н., Чундышко Н.А. К проблеме происхождения и изучения танца «Щэщэн» // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп, 2009. Вып. 2. С. 150-153.
8. Тыркуем ис адыгэхэр 1оры1уатэр = Фольклор адыгов Турции / сост. Р.Б. Унарокова. Майкоп: Адыгея, 2004. 580 с.
9. Шоуки Хунэ, 1955 года рождения. Запись М. Ч. Анзароковой. Израиль, Рихания, 2012.
References:
Toshchenko Zh., Chaptykova T. Diaspora as an object of sociological research // Sociological researches. 1996. No. 12. P. 33-42.
Kuchmezova M.Ch. The Karachai-Balkar diaspora in Turkey and in the countries of the Middle East // The Adyghe and Karachai-Balkar foreign diaspora: history and culture. Nalchik: El-Fa, 2000. P. 70-97.
Kushkhabiyev A.V Sketches of history of foreign Circassian diaspora. Nalchik: El-Fa, 2007. 320 pp.
Kaya Ayhan. Cultural Reification in Circassian Diaspora: Stereotypes, Prejudices and Ethnic Relations // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2005. 31 (1). P. 129-149.
Anzarokova M.Ch. On the problem of the study of traditional dancing art of the Adyghe diaspora in Turkey // The domestic ethnomusicology: history of science, methods of research, development prospect. V 2. SPb. 2011. P. 182-192.
Izet Khagur, born in 1981. Ch.M. Anzarokov’s record. Maikop, 2011.
Sokolova A.N., Chundyshko N.A. On the problem of origin and study of «Shcheshchen» dance // The Bulletin of the Adyghe State University. Series «Philology and the Arts». Maikop, 2009. Iss. 2. P. 150-153.
Tyrkuy ис адыгэхэр 1оры1уатэр = Folklore of the Adyghes living in Turkey / comp. by R.B. Unarokova. Maikop: Adygheya, 2004. 580 pp.
Shouki Khune, born in 1955. M.Ch. Anzarokova’s record. Israel, Rikhaniya, 2012.
