CC BY
134
УДК 811.161.1271
DO110.25513/2413-6182.2019.6(1).51-66
ISSN 2413-6182 e1SSN 2658-4867
ПОЛИКОДОВОСТЬ ГОРОДСКОГО ОНОМАСТИКОНА* Т.В. Шмелёва
Новгородский государственный университет им. Ярослава Мудрого (Великий Новгород, Россия)
Аннотация: Рассматривается городской ономастикон. Предлагается концепция его поликодовости, которая обнаруживает специфику в плане выражения и в плане содержания, а также система терминов, с помощью которых ее можно описывать: ксенокод, ретрокод в плане выражения, а в плане содержания -персонный, пространственный, растительный, анимальный и др. коды. Возможности осмысления городского ономастикона в аспекте поликодовости продемонстрированы на онимах Великого Новгорода и ряда российских городов. Детально рассмотрен персонный код, представленный в истории и современном городе рядом субкодов и вводимый в городской ономастикон антропонимами (реальными и искусственными), агионимами, а также апел-лятивной лексикой личной семантики, вводящей в ономастикон для обозначения людей по этнической и политической принадлежности, по роду занятий, социальному статусу. Показано, как с персонным кодом соотносятся разные виды урбанонимов: годонимы, эмпоронимы и другие эргонимы. Субкоды (посессивный, меморативный, игровой) сменяют друг друга в истории города и сосуществуют в современном ономастиконе. Кроме того, персонный код взаимодействует с аксиологическим, пространственным, что объясняет разнообразие современных урбанонимов. Показано, как поликодовость помогает по-новому увидеть ономастикон разных городов и одного города в истории.
Ключевые слова: город, ономастикон, код, поликодовость, план выражения, план содержания, урбаноним, эргоним, антропоним, агионим.
Для цитирования:
Шмелёва Т.В. Поликодовость городского ономастикона // Коммуникативные исследования. 2019. Т. 6. № 1. С. 51-66. DOI: 10.25513/2413-6182.2019.6(1).51-66.
Сведения об авторе:
Шмелёва Татьяна Викторовна, доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры журналистики
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и администрации Новгородской области в рамках научного проекта № 18-412-530002 «Ономастический портрет Великого Новгорода: диалектика древнего и актуального».
© Т.В. Шмелёва, 2019
Контактная информация:
Почтовый адрес: 173014, Россия, Великий Новгород, Антоново, Гуманитарный институт, ауд. 1212
E-mail: szmiel@mail.ru
Дата поступления статьи: 06.10.2018 Дата рецензирования: 18.10.2018 Дата принятия в печать: 14.01.2019
Городской ономастикон, не так давно ставший объектом лингвистического внимания, изучается в ряде аспектов - историческом, нормативном, креативном и др. - на материале многих городов. Судя по данным электронной библиотеки РИНЦ, в научный оборот введены факты оно-мастикона Москвы, Петербурга, Екатеринбурга, Пскова, Владивостока, Красноярска, Абакана... Привлекает внимание этот объект и зарубежных лингвистов, в частности, польских и немецких [Pszybylska 1992; Rzetelska-Feleszko 2006; Rutkiewicz 2003; Jaracz 2005; Heuser 2008]. Сложились представления о структуре городского ономастикона и его исторических изменениях, сформировалась терминология для разных типов городских онимов, или урбанонимов (годонимы, эргонимы, экклезионимы, эмпо-ронимы и т. п.). Однако считать, что этот феномен не представляет лингвистического интереса в теоретическом плане, нельзя.
В настоящей работе городской ономастикон рассматривается в коммуникативном аспекте, при этом в центре внимания оказывается сообщение, в качестве которого выступает урбаноним, конкретнее, его код, который в контексте ономастикона оказывается формирующим поликодо-вость. В работе ставится цель - выявить и описать типы поликодовости городского ономастикона и языковые средства ее реализации.
Материал исследования составили онимы Великого Новгорода, наблюдения над которыми ведутся автором уже более двадцати лет, а также онимы других городов, сведения о которых извлекаются из интернет-ресурсов и лингвистических работ. Урбанонимы чаще всего даются без указания города, где они зафиксированы, так как они встречаются в десятках городов, хотя могут именовать разные городские объекты, что в данном случае не так существенно. Наблюдения опираются на общие представления об ономастиконе российского города, изложенные в [Шмелёва 2014].
Метод настоящего исследования может быть обозначен как кодовая реконструкция (ср. семантическая реконструкция): урбанонимы рассматриваются как реализация кода / кодов, который устанавливается с опорой на семантику, графическое оформление и культурный контекст онима. При выявлении кода имеется в виду его двойное толкование, используемое в филологических исследованиях [Толстая 2008: 334-335]. В соответствии с первым код толкуется как субстанциональный, то есть как носитель информации (и тогда говорят о кодах вербальном, акцио-
нальном, предметном]. Во второй интерпретации код - концептуальный, это особая смысловая призма, сквозь которую могут быть «прочитаны» разные факты реальности; такой код описывается через ключевое слово, например, человек, война, цвет, что и задает угол зрения на реальность, например, код войны, используемый при описании спортивных событий, определяет выбор лексики: бой, битва, сражение, баталия, победа, оборона; растительный код при описании жизни человека - растет, цветет, увядает [Толстая 2008]. К таким кодам обращаются в изучении идиоматики, метафорики, языковой и обрядовой культуры, выявляя их репертуар: пространственный код, временной, предметный [Красных 2003], растительный и животный (зоологический], военный, анатомический [Толстая 2008: 335] и др.
Городской ономастикон обнаруживает поликодовость в субстанциональном и концептуальном планах, что будет продемонстрировано далее, при этом первый обнаруживается в конкретном ониме, а второй - в оно-мастиконе города в целом.
Субстанциональная поликодовость
Субстанциональными кодами городского ономастикона считаем не просто вербальный и визуальный, но и лексику конкретного языка, а так как городские онимы фиксируются письменно, то и системы письма - кириллица, латиница, иероглифика. При этом данный вид поликодовости обнаруживает несколько разновидностей.
В первой, характерной для всех сфер современной коммуникации, соединяются знаки вербальные и визуальные, это явление проанализировано, в частности, в [Михайлюкова 2017: 253-259]. Другие реализации соединяют вербальные знаки, которые, помимо основного своего назначения, несут дополнительную информацию о своей архаичности или ино-язычности, что позволяет считать их носителями особых кодов, которые можно обозначить как ретрокод и ксенокод, учитывая, что они могут проявляться в лексике и в графике.
Ретрокод в графике появился в 1990-е гг., когда общественное внимание было привлечено к реформе русской орфографии 1918 г., в том числе к «репрессированным» буквам ять, еръ, фита, ижица. Именно их и стали использовать в названиях городских заведений, включая в обычные слова - как в терминах (магазинъ, банкъ], так и в собственно онимах, что отметили исследователи русской орфографии: ресторан «Чеховъ» и кафе «Пушкинъ», магазины «Антиквариатъ»; «Парижъ» [Григорьева 2004: 232]. Сейчас эта тенденция выражена в меньшей степени, но и сегодня можно найти рестораны «Саратовъ», «Винный буфетъ», «Идиотъ», «Клас-сикъ», «Тифлисъ», гостиницу «Чеховъ». Ретрокод может задаваться и па-раграфемно - выбором шрифта, воспринимаемого как старинный.
Лексически ретрокод проявляется в терминологии городских заведений. Так, в последнее время распространен термин «лавка», который еще недавно воспринимался как устаревший. Для заведений еды популярны
слова трактир, харчевня, подворье. Для них же характерны и названия, состоящие из историзмов: ресторан «Царская охота», бистро-пекарня «Провиант», трактир «Кадриль», магазин одежды «Карета». Сейчас и советские наименования воспринимаются как устаревшие, поэтому Столовая № 1 или Пивточка, Пивторг прочитываются в рамках ретрокода.
Ксенокод более заметен, и это касается лексики, графики и пара-графемики. Сочетание лексического и графического проявления ксеноко-да - иноязычные онимы на языке оригинала: - FoodHouse & Bar All ready, Cafe le chocolat, Cafe la chatte. Учитывая наблюдения лингвистов [Бутако-ва 2013], можно предположить, что словарь иноязычных названий в современных русских городах, если бы его составить, был бы значительным по объему.
Графическое проявление ксенокода связано, в первую очередь, с использованием латиницы, и не только в словах европейских языков, какие были приведены выше, но и при написании русских слов как в названиях заведений еды Vobla, Pravda, Pafinad, Velvet. Латиница сочетается с кириллицей и в одном слове: стоматология <Фентана» и кинотеатр «ЭnицеNтр» [Григорьева 2004: 239]. Эта сторона городского ономастикона исследована лингвистами [Латиница 2009; Бутакова 2013; Ласица 2015].
Особый случай ксенокода - вычитывание в русском слове иноязычного при кириллическом написании, но с нарушением русской орфографии, как в названии ресторана «Пельмэн»: хотя понятно, что речь идет о пельменях, в этом слове прочитывается английское слово мэн, что создает эффект иноязычности; написание названия ресторана «БирЛускони» заставляет вычитывать в нем бир | пиво. Кстати, это слово популярно для «вычитывания» в русских словах, оно опознается и в кириллическом, и в латинском написании: названия магазинов разливного пива «Beerлога» и «Бирлэнд» понятны их покупателям, как и «Beerжа», «Beerlin», «Bee^rn», «БыBeeRай», «Сиbeeгяк».
Популярность ксенокода подтверждается искусственными квазииноязычными урбанонимами, как название сети книжных магазинов «Лас-книгас»: в нем русское слово книга оформлено по-испански и напоминает название города Лас-Вегас (исп. Las Vegas]. Аналогичны названия пекарни «Ле пёшка», ресторана «Дас колбас», караоке-бара «The вопли». Только в последнем случае потребовалась чужая графика, в остальных иноязыч-ность создается за счет опознаваемых грамматических элементов других языков.
Несуществующие иноязычные слова появляются и благодаря словообразованию: так, названия магазинов «Мебельвилль» и «Мебеленд» образованы присоединением к уже освоенному русским языком корню мебель французского вилль и английского ленд, означающих «город» и «страна».
Параграфемное проявление ксенокода - знак & (амперсанд), сокращение союза and. И хотя русский союз и не нуждается в сокращении, & мож-
но увидеть во многих городских онимах [Григорьева 2004: 240]: магазин «Диваны & диванчики», «Одежда & обувь», «К&Б» / «Красное и белое»; рестораны «Кофе & молоко», «Point coffe & food», «Мясо & паста». Как показывают примеры, & соединяет как иноязычные (что более естественно], так и русские слова.
Таким образом, субстанциональная поликодовость, как показывают приведенные факты, представлена в городском ономастиконе массово и разнообразно. Специально надо обсуждать вопрос о смысловых и стилистических эффектах, которые достигаются таким образом, не исключено, что авторов увлекает сама игра с элементами плана выражения, это модный вид самопрезентации.
Концептуальная поликодовость ощущалась и до включения понятия код в исследования городских онимов. Так, одна из первых работ об именах собственных в городе посвящена названиям кинотеатров, где выявлены основные коды их наименования: астрономический («Космос», «Метеор», «Орбита»]; природный («Заря», «Радуга», «Луч», «Весна»]; растительный («Березка», «Ландыш», «Ромашка»], «птичий» («Буревестник», «Орел», «Сокол», «Чайка»] и др. [Копорский 1969: 27]. Опубликован опыт описания годонимов Беларуси, Польши и Болгарии с опорой на понятие код, что позволило увидеть антропоморфный, ботанический, зоологический, предметный и идеологический коды [Никитина 2012].
Обобщая наблюдения над ономастиконом современного российского города, можно сказать, что он формируется рядом кодов. Не имея возможности представить здесь развернутые характеристики, можно описать в самом общем виде наиболее значимые из них.
Большое место в городском ономастиконе занимает пространственный код, который вводит в городскую среду прежде всего топонимическую лексику (астионимы, гидронимы и производные от них, как гостиница, универмаг «Москва», Московские улицы, тракты и т. д.], а также лексемы с локальной семантикой - мир, империя, рай, парадиз... («Детский мир», «Территория детства», «Джинсовый рай», «Империя сумок»]. На массовое присутствие таких имен обращали внимание не только лингвисты, но и журналисты.
Предметный код вводит в городскую среду название разнообразных предметов. И если в советском городе на вывесках фигурировали обобщенные наименования «Обувь», «Одежда», «Хлеб» и специальные номенклатурные обозначения типа «Хозтовары», «Культовары», то теперь - названия предметов, как правило, метонимически связанных с тем, что представляет заведение. Так, на вывесках заведений еды могут появляться названия блюд («Борщи», «Блины»] и «инструментов» еды («Большая ложка», «Чайная ложка», «Вилки-ложки», «Тарелка»], емкостей, например, пива («Пинта», «Бочка»]; магазинов обуви - одного из видов обуви или ее элементов («Сапожок», «Башмачок», «Каблучок», «Шпилька»]. Предметный
код часто совмещается с пространственным, что дает онимы типа «Мир колготок», «Мир кулеров», «Джинсовый рай», «Фруктовый рай», «Империя сумок», «Континент мебели», «Обувьград».
Растительный код вводит в городской ономастикон названия растений. В первую очередь, это названия цветов в наименованиях цветочных лавок, магазинов и бутиков фигурируют - «Розы», «Азалия», «Ирис», «Пион», «Незабудки», «Магнолия», «Орхидея», «Лютик» и даже... «Кактус» и «Чертополох». Растительные названия востребованы аптеками: «Калина», «Фиалка», «Шиповник», «Кедр», «Ромашка», «Грибная аптека».
Кроме того, в городском ономастиконе можно найти и не ботанические, а «культурные» растения: «Аленький цветочек», «Ивушки». Так, в названиях детских садов - то ли из сказок, то из песенок: «Калинка», «Ягодка», «Рябинка», «Колокольчик», «Тополёк». Съедобные растения активно используют в названиях ресторанов: «Хурма», «Кинза», «Огурец».
Анимальный код вводит в городской ономастикон названия животных. Здесь в первую очередь оказываются кошки: кафе «Сытый кот», «Черная кошка», «La chatte»; ветеринарная клиника «Котофеич» и гостиница «Три кота». Коты, как можно заметить, сопровождаются эпитетами: «Рыжий кот», «Ленивая кошка», «Хромой синий кот»; книжный магазин называется «Кот ученый». Из более крупных животных в урбанонимы попадают «Бегемоты» и «Слоны».
Как видно из этого перечня, животные на вывесках часто получают характеристики, связанные с видом заведения. Так, важная для заведений еды характеристика сытости сопровождает не только кота: «Сытый лось», «Сытый шмель» и «Мохнатый шмель», «Хмельной шмель», «Голодный койот» и «Пьяный бобёр».
Птиц любят заведения красоты - «Розовый фламинго», «Какаду»; «Аист» и «Ласточка» - на вывесках салонов красоты. Птицы тоже получают характеристики: «Золотой фазан», «Старый филин» (кафе]. Гостиницу называют «Сокол», а букинистический книжный магазин - «Сова».
Рыбы, что объяснимо, обычны на вывесках магазинов для рыболовов - «Судачок», «Малек», «Окунек», «Ерш», «Карась», «Омуль», «Окушок» и «Толстый окунь», «Судак» и «Рыбка залотая».
Диминутивные формы анимализмов и названия детенышей входят в наименования детских садов: «Журавлик», «Журавушка», «Пчелка». Но не исключены они и для названий магазинов, так, «Пчелка» фигурирует на вывеске магазинов рукоделия, детских товаров, одежды, супермаркета.
Можно сказать, что анимальный код соединяет городскую среду и «культурную живность», населяющую фольклор, литературу, кино, как в названиях пивного ресторана «Ежик в тумане» и ветеринарной клиники «Чеширский кот».
Аксиологический код выносит в городское пространство главные социальные ценности. Его ввела советская власть, переименовав части го-
рода в площади Революции, улицы Свободы и Труда. В постсоветском городе их сменили названия городских заведений типа «Престиж», «Имидж», «Идеал», «Эстетика». Особой ценностью сегодня оказывается красота, поэтому парикмахерские практически вытеснены салонами красоты, beauty bar'ами и beauty café. Слово «красота» входит в имена не только заведений красоты («Формула красоты», «Студия красоты», «Территория красоты», «Философия красоты»), но и аптек («Красота и здоровье»), фитнес-клубов («Красота и сила»), бутиков («Красота по-итальянски»).
Таким образом, подикодовость городского ономатикона в концептуальном плане показана. Разнообразие ее проявлений можно продемонстрировать на важнейшем из кодов - персонном, который состоит в наименовании городского объекта через упоминание людей. Лучше это сделать на материале Великого Новгорода, чтобы было видно, как выбор персон связан с историей и культурой населенного пункта.
Персонный код в ономастиконе Великого Новгорода
Великий Новгород - древнейший русский город, который отметит в 2019 г. 1160-летие. Уникальность сочетается в нем с типовыми чертами русского города, пережившего со страной все периоды, отразившиеся в городском ономатиконе. Персонный код вовлекает в городскую среду большое число существительных личной семантики, что позволяет увидеть различные субкоды [Толстая 2008] персонности, к которым можно отнести посессивный, меморативный, игровой. Описание удобнее построить от типов имен.
Антропонимы в новгородском ономастиконе имеют давнюю традицию: годонимия средневекового Новгорода была преимущественно де-антропонимной, образованной от дохристианских имен: годонимы Данс-лавля, Розважа, Людогоща, Редятина - притяжательные прилагательные от мужских имен Данслав, Розвад, Людогост, Редята [Васильев 2005: 337, 338-339, 342, 348-349].
Эти годонимы присутствуют в ономастиконе и современного Новгорода, хотя значительная часть названий улиц утрачена. Чьи это были имена, уже непонятно, история не сохранила сведений об этих персонах, но сами имена хранятся в годонимии и, что важно для настоящего рассмотрения, подтверждают, что персонный код - традиционен для городской ономастики. Они дают основание утверждать, что первым из субкодов персонности реализовался субкод посессивный. Конечно, его нельзя понимать буквально - как имущественные отношения, но прилагательное фиксирует некую связь носителя имени и улицы.
Стоит отметить, что изначально названия улиц складывались стихийно и хранились в устной традиции, отсюда и «забывчивость» исходной мотивации (как этот человек был связан с улицей) и трансформация самого годонима, что доносят до нас летописи и документы. Так, годоним Людогоща, возвращенный на карту Новгорода в 1991 г. в своем первоздан-
ном виде, прямо указывающем на производность от имени Людогость, в разное время, начиная с 1230 г., фиксировался как Людьгоща, Людгоща, Люгоща, Лугоща, Легоща, Лягоща [Васильев 2005: 342]. В таком режиме го-донимы существовали довольно долго: идея фиксировать названия улиц на табличках появляется в конце XVIII в., сначала только в Петербурге, затем в Москве.
В этом же веке появляются вывески на городских заведениях, прежде всего торговых. Во всяком случае, для этого столетия отмечено слово вывеска в значении «изображение, надпись над входом в лавку, мастерскую, трактир и пр.» [Словарь 1988: 197]. На вывесках фигурируют надписи типа «Лавка купца Парамонова», то есть главными оказываются фамилии. Однако стоит отметить, что такие надписи представляли собой не онимы, а своеобразные адреса - сведения о владельце заведения. Такие вывески заполняли дореволюционные русские города и исчезли с революцией и национализацией заведений.
И тогда фамилии появляются на уличных табличках, но уже в составе имен собственных. И это были фамилии не владельцев, а деятелей революции. Так, в 1919 г. в Новгороде прошла первая кампания переименования улиц, и в городской ономастикон вошли имена Либкнехта, Урицкого, Чернышевского, Бебеля, Свердлова, Толстого, Желябова, Розы Люксембург, Максима Горького, Володарского, Луначарского, Шмидта, Лассаля, Нахимсона, Маркса (газета «Звезда». 1919. 30 апр. - цит. по: [Запольская, Моисеев 2010: 159]]. Сегодня ни одного из этих имен в городском онома-стиконе нет, но память о некоторых улицах сохраняется, например, на улице, которая ранее носила имя Желябова, сейчас находится автомойка «Желябово», напоминая о советском имени улицы, которая до революции и сейчас - Прусская.
Революционные фамилии (а к ним относили фамилии и писателей, которые «призывали к революции»] давали не только улицам, но и заводам и фабрикам, библиотекам, школам, университетам, домам пионеров и паркам (тут была монополия М. Горького]. До сих пор существуют заводы им. Ленина в Москве, Астрахани, Перми, Воронеже, Новосибирске; кондитерская фабрика им. Крупской в Петербурге...
Список фамилий, подлежащих включению в городской ономастикон, пополнялся фамилиями деятелей советского государства, а после войны - именами героев, погибших в боях с немецкими захватчиками [Шмелёва 2016].
Таким образом, персонный код был соединен с аксиологическим, так как фамилии для именования улиц отражали ценности социалистической эпохи. При этом сложился огромный массив фамилий, которые использовались преимущественно в родительном падеже. Все они включались в городской ономастикон с одной целью - меморативной, так появился новый субкод персонного кода в городском ономастиконе; и до сих пор
он воспринимается как его обязательное свойство, а город - как большой мемориал. Это оставило след и в сознании горожан. С грамматической стороны доминирование родительного падежа приучило всех к тому, что это - эталонная форма наименований, и горожане приучены вычитывать имена даже там, где их нет. Так, Чудинцева улица вызывает вопрос «Кто такой Чудинцев?», хотя это притяжательное прилагательное от этнонима чудинцы, рядом с Чудинцевой улицей была Чудинцева башня и Чу-динцево заполье, это уже забытые факты городского ономастикона [Васильев 2005: 354]. С содержательной стороны многие горожане воспринимают именование улицы именем заслуженного человека как лучший и едва ли не единственный способ увековечить его память. Поэтому различные организации требуют называть улицы в память об их ушедших коллегах.
В 1990-е гг. в городскую среду начинают включаться имена. Некоторые из них напоминают дореволюционные владельческие обозначения, например, автозапчасти «У Миши» или кондитерские «У Палыча», другие становятся знаком неофициальности, основанным на противопоставлении фамилии и имени, особенно в неофициальной домашней форме: так называют заведения красоты - «Анастасия», «Юлия», «Анюта». Характерно, что наряду «с именами вообще», которые, возможно, что-то говорят имя-дателю, но для горожанина обозначают просто женщину / девушку, в названиях заведений красоты используют имена персонажей из литературы и кино: «Афродита», «Аэлита», «Жизель», «Кармен», «Маргарита»...
Фамилии в названиях новых заведений имеют совершенно другое значение, чем в советских. Так, рюмочная «Менделеев» украсила ненадолго улицу Студенческую; и это читалось как отсылка к известному мифу о том, что Менделеев вывел формулу водки, тем более это должны были знать студенты, проходившие мимо. Или салон красоты «Раневская» отсылает читателя к известной фразе, произносимой артисткой в фильме «Весна» и ставшей ее визитной карточкой, - Красота - это страшная сила. Можно увидеть здесь и намек на мемориальность, желание напомнить об актрисе, но очевидно, это не главная цель наименования. Логичнее в таких наименованиях видеть эмблематический субкод персонного кода.
Итак, использование антропонимов - один из самых древних и актуальных инструментов реализации персонного кода и его посессивного, меморативного и эмблематического субкодов.
Вторыми следует назвать агионимы, вводящие в ономастикон города имена православных святых в наименованиях прежде всего церквей и монастырей: Церковь Власия или Никольский Собор. Как видно из этих примеров, агионим может входить в наименование церкви в форме родительного падежа или в качестве основы для образования прилагательного.
Помимо церквей агионимы входят в названия улиц в форме относительных или притяжательных прилагательных: Федоровский ручей,
Козьмодемьянская, Никольская улицы и Яковлева, Михайлова улицы. В Москве от таких экклезионимов образованы субстантивные годонимы - Варварка, Якиманка [Имена 2007: 99; 597]. В современных названиях агиони-мы встречаются в конструкциях с «имени»: школа № 20 имени Кирилла и Мефодия.
Стоит напомнить, что в советское время агионимы были практически изгнаны из городского ономастикона, а в 1990-е гг. многие из годо-нимов, в том числе приведенные, были возвращены, появляются и новые такие названия (Свято-Тихоновский университет в Москве], что подтверждает значимость этого кода для российского города.
Поскольку агионимы повторяются в именах реальных людей, иногда возникает проблема их различения. Так, непросто истолковать название Ильиной улицы: оно производное от агионима или патронального имени Илья. Данные о расположении храмов, история улицы приводит к заключению о связи годонима с именем новгородского епископа Ильи, жившего в XII веке [Васильев 2005: 361]. Некоторые же думают, что речь идет о каком-то герое Ильине.
В современном городском ономастиконе персонный код поддерживается новыми именами, которые можно назвать квазиантропонимами. Это явление сходно с говорящими фамилиями в литературе, легко понимается и воспринимается в режиме игрового субкода, например, мебельный магазин «Алла Дивановна», ремонтная фирма «Самоделкин», магазин штор «Мадам Шторкина». При обращении к онимам других городов можно увидеть обширный репертуар таких фамилий. Так, фирмы, устанавливающие потолки, именуются «Потолкофф», «Потолочкин», «На-тяжнофф»; магазины пива и пивные рестораны - «Пивнов», «Пивпо/f», «Пивкофф», «Пиуко/}}», «Пивняковъ», «Пивоварофф», «Пиволюбов», «Пивома-новъ»; столовые - «Борщев», «Борщев & Вилкин»; перевозчики - «Газель-кин», «Грузовичкофф». Множественность таких квазифамилий, подключение к их написанию ксенокода (-офф, off] и ретрокода (-овъ), говорит об их популярности.
Итак, персонный код в городском ономастиконе основан на трансо-нимизации: имя реального человека, святого или исторического деятеля, включается в городскую среду и начинает обозначать элемент городского пространства или городское заведение. На этой волне в городской оно-мастикон входят и искусственные фамилии, вводя в городскую среду фиктивные личности - знаки того, что можно получить в этом заведении. Всё это говорит о значимости персонного кода для ономастикона. Современный ономастикон совмещает все субкоды персонного кода, характерно, что появляются эмпоронимы как воспроизводящие формулы обозначения торговых заведений в прошлом. Так, на вывесках «Лавка купца Ванина», украшающих уже несколько торговых заведений в городе, фигурирует реальная фамилия владельца (https://vk.com/vn_lavkavanina].
Наряду с этим персоны вводятся в городской ономастикон и с помощью онимизации апеллятивов с семантикой лица - этнической или политической принадлежности и социального статуса, по роду занятий.
Этнонимы характерны для ономастикона дореволюционных городов и отражают принцип заселения. Так, в Москве есть Грузинские улицы (Большая и Малая), переулок и площадь, Татарская улица, Армянский переулок. Для Новгорода с его однородным в этническом отношении населением этнонимы как производящие урбанонимов не характерны. Два годонима, которые можно подозревать в этом, оказываются названными в соответствии с другими кодами: имя упомянутой Чудинцевой улицы отсылает не к этнониму чудь, а к антропониму чудинец, носитель которого мог быть выходцем из северных (чудских) мест или просто странным человеком (чужим) [Васильев 2005: 354-355]; название Прусской улицы, известное с 1185 года, обозначает направление «к прусам», то есть реализует пространственный код (как путь «из варяг в греки»).
Наименования группы лиц по политической принадлежности и социальному статусу появляются в городском ономастиконе в прошлом веке: улица Большевиков, Ветеранов, Воинов-интернационалистов, Народовольцев, Новаторов, Новоселов. В разное время в городе были названия улиц в форме прилагательных: Комсомольская, Красноармейская, Крестьянская, Рабочая, Пионерская, Молодежная.
Включение названий по роду занятий характерно для средневековых городов и отражает принцип ремесленного заселения. Так, современный ономастикон Москвы включает названия районов Хамовники, Печатники, Печатников переулок. В Новгороде такие именования использовались в формах притяжательных (Конюхова улица) или относительных (Плотницкий конец) прилагательных. Современные годонимы, образованные от имен профессий, могут отражать местоположение соответствующих заведений, как улица Студенческая, идущая к университету, а могут носить чисто символический характер, как улица Космонавтов, не ведущая к космодрому: она отражает ценностный код - почтение к космонавтам, особенно ощутимое в 1963 г., когда улица появилась [Заполь-ская, Моисеев 2010: 73].
В последнее время в ономастикон включаются этикетные обозначения человека: кафе «Сударушка». Но чаще такие существительные - заимствованные из других культур - сочетаются с апеллятивами («Дон Пион», «Донна Пицца», «Mr. Balkon») или искусственными фамилиями («Мадам Шторкина»). В других городах такие урбанонимы представлены весьма широко, что говорит о популярности этого сочетания кодов («Купец Доб-ромясов», «Барон Пивхаузен», «Пан Разливан»).
Видимо, к персонному коду должны быть отнесены и урбанонимы, в которых фигурируют части тела человека, как волосы в названиях салонов красоты - «Hair», «Локон», «Букля».
Таким образом, концептуальная поликодовость представлена в городском ономастиконе рядом взаимодействующих кодов, обеспечивающих его разнообразие, массу культурных эффектов.
Выводы
Итак, поликодовость городского ономастикона возникает из коммуникативных потребностей: сегодня горожане желают не просто узнать, что где находится, но улыбнуться, удивиться оригинальности онима. Они готовы прочитывать разные по своей природе коды - субстанциональные и концептуальные, кроме того, оценить их комбинации в плане языковой техники и культуры.
Отвечая на желание, настрой горожан, имядатели состязаются в придумывании интересных имен. Один городской объект может получить наименование в разных кодах, что можно продемонстрировать, на примере заведений красоты: они могут обойтись и без имен собственных, ограничившись вывеской «Парикмахерская» или «Салон красоты», но если заведению дается имя собственное, то оно может быть выбрано в рамках персонного кода («Куафер», «Цирюльник», «Златовласка», «Мария», «Мэри», «Изуми»]; предметный код подсказывает обозначения предметов, связанных с «технологией» прически («Бигуди»]. Это важно и для имядателей, и для властей, осуществляющих языковую политику, заботящихся о том, чтобы имена были в рамках современной культуры и национальных ценностей.
Поликодовость городского ономастикона, культивируемая в постсоветское время, показывает открытость современного города настоящему и прошлому, собственной культуре во всей ее широте и чужой, что выводит город в мировое пространство, где сосуществуют языки и культуры. Она создает условия для креативности, языковой и культурной игры, достигая эффектов неофициальности, комичности, и делает город близким разным поколениям горожан, своим, располагающим к шутке и игре, к получению удовольствия от нахождения в городском пространстве, от коммуникации с ним и на его фоне.
Разнообразие языкового проявления поликодовости, показанное здесь (разумеется, не исчерпывающе], притягивает к ней лингвистов, а для ее лингвистической интерпретации необходим понятийный аппарат, попытка представить который и составляет одну из задач данной работы. Без такого аппарата невозможно решение задачи ономастического портретирования города, что важно как в общем плане, так и по отношению к каждому городу.
Список литературы
Бутакова Е.С. Эргонимы иноязычного происхождения в коммуникативном пространстве города: автореф. дис. ... канд. филол. наук, Томск, 2013. 26 с.
Васильев В.Л. Архаическая топонимия Новгородской земли (Древнеславянские деантропонимные образования): монография. Великий Новгород: Новгородский гос. ун-т им. Ярослава Мудрого, 2005. 467 с.
Григорьева Т.М. Три века русской орфографии (XVIII-XX вв.). М.: Элпис, 2004. 455 с.
Запольская О.В., Моисеев С.В. Улицы Великого Новгорода: справочник. Великий Новгород, 2010. 192 с.
Имена московских улиц. Топонимический словарь. М.: ОГИ, 2007. 608 с.
Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М.: Гнозис, 2003. 375 с.
Копорский С.А. О лексико-семантических особенностях наименований (названия кинотеатров) // Мысли о современном русском языке / под ред. В.В. Виноградова. М., 1969. С. 24-30.
Ласица Л.А. Языковые и структурные особенности иноязычных эргонимов города Оренбурга // Вестник Оренбургского государственного университета. 2015. № 11 (184). С. 95-100.
Латиница в ономастическом ландшафте современного российского города // Кириллица - латиница - гражданица: кол. моногр. / отв. ред. Т.В. Шмелёва. Великий Новгород, 2009. С. 151-180.
Михайлюкова Н.В. Языковой облик современного города: учебное пособие / отв. ред. Т.И. Петрова. Владивосток: Дальневосточный федеральный университет, 2017. 357 с.
Никитина Ю.Л. Славянская отапеллятивная урбанонимия как способ языкового воплощения кодов культуры // Ученые записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского. Серия «Филология. Социальные науки». Т. 25 (64), № 1. Ч. 1. 2012. С. 374-378.
Словарь русского языка XVIII века. Вып. 4. Воздух - Выпись. Л.: Изд-во «Наука», Ленинградское отделение, 1988. 256 с.
Толстая С.М. Пространство слова. Лексическая семантика в общеславянской перспективе. М.: Издательство «Индрик», 2008. 527 с.
Шмелёва Т. В. Ономастикон российского города. Саарбрюккен: LAP Lambert Academic Publishing, 2014. 137 с.
Шмелёва Т. В. Имена героев войны на карте Великого Новгорода // Топонимический альманах. 2016. № 2 (4). С. 19-25.
Heuser R. Namen der Nainzer Strassen und Örtlichkeiten. Sammlung, Deutung sprach-und motivgeschichtlich Auswertung. Stuttgart, 2008. 250 p.
Jaracs M. Przemiany nazewnicse w toponimii miejskiej Bydgoszczy po 1989 roku // Polszczyzna bydgoszczan 2. Historia i wspalczesnosc. Red. M. Swi^cicka. Bydgoszcz, 2005.
Pszybylska R. O wspálcsesnych nazwach firm // Jezyk Polski. LXXII. 1992. S. 72-77.
Rutkiewicz M. Nazwy widenakich aptek - schemat nazywnicsy czy specyfika miejsca? // Onomastica Slavogermanica. XXIV. Wroclaw, 2003. S. 42-47.
Rzetelska-Feleszko E. W swiecie nazw wlasnych. Warszawa, Krakow, 2006. 264 s.
References
Butakova, E.S. (2013), Ergonimy inoyazychnogo proiskhozhdeniya v kommunikativnom prostranstve goroda [Ergonyms of foreign origin in the communicative space of a city], Dissertation, Tomsk, 26 p. (in Russian) Grigorieva, T.M. (2004), Tri veka russkoi orfografii (18-20 vv.) [Three centuries of Russian orthography (18-20 centuries)], Moscow, Elpis publ., 456 p. (in Russian) Heuser, R. (2008), Namen der Mainzer Strassen und Örtlichkeiten. Sammlung, Deutung sprach- und motivgeschichtlich Auswertung [Names of Mainz streets and localities. Collection, interpretation linguistic and motivational historical evaluation], Stuttgart, 250 p. (in German) (2007), Imena moskovskikh ulits. Toponimicheskii slovar' [The names of Moscow
streets. Toponymic Dictionary], Moscow, OGI publ., 608 p. (in Russian) Jaracs, M. (2005), Przemiany nazewnicse w toponimii miejskiej Bydgoszczy po 1989 roku [Changes in toponymy of Bydgoszcz after 1989 year], Polszczyzna byd-goszczan 2. Historia i wspalczesnosc. Red. M. Swi^cicka. Bydgoszcz (in Polish) Krasnykh, V.V. (2003), "Svoi" sredi "chuzhikh": mif ili real'nost'? ["Native" among
"foreign ": myth or reality?], Moscow, Gnozis publ., 375 p. (in Russian) Koporskii, S.A. (1969), O leksiko-semanticheskikh osobennostyakh naimenovanii (nazvaniya kinoteatrov) [On the lexico-semantic features of names (the names of cinemas)], Thoughts on modern Russian language, collected articles / Vino-gradova, V.V. (Ed.), Book Acquisitions by A.N. Kozhin, Moscow, pp. 24-30. (in Russian)
Lasitsza, L.A. (2015), Yazykovye i strukturnye osobennosti inoyazychnykh ergonimov goroda Orenburga [Language and structural features of foreign speaking ergonyms of the city of Orenburg], Vestnik of Orenburg State University, No. 11 (184), pp. 95-100 (in Russian) (2009), Latinitsa v onomasticheskom landshafte sovremennogo rossiiskogo goroda [Latin in the onomastic landscape of the modern Russian city], Kirillitsa - latinitsa - grazhdanitsa [Cyrillic - Latin - Civil script], Collective Monograph / Shmeleva, T.V. (Ed.), Velikii Novgorod, pp. 151-180. (in Russian) Mikhailyukova, N.V. (2017), Yazykovoi oblik sovremennogo goroda [Language image of a modern city], teaching aid / Petrova, T.I. (Ed.), Vladivostok, Far East Sate University publ., 357 p. (in Russian) Nikitina, Yu.L. (2012), Slavyanskaya otapellyativnaya urbanonimiya kak sposob yazykovogo voploshcheniya kodov kultury [Slavic deapellative urbanonyms as a way of linguistic embodiment of cultural codes], Scientific notes of V.I. Ver-nadskogo Tavrichesky national University. Series: Philology. Social Sciences, Vol. 25 (64), No. 1, Part 1, pp. 374-378. (in Russian) Pszybylska, R. (1992), O wspolczesnych nazwach firm [About modern company
names], Jezyk Polski. LXXII, pp. 72-77. (in Polish) Rutkiewicz, M. (2003), Nazwy wiedenskich aptek - schemat nazywniczy czy specyfika miejsca? [The names of the Vienna - pharmacies-scheme nominative whether the specificity of place?], Onomastica Slavogermanica. XXIV. Wroclaw, pp. 4247. (in Polish)
Rzetelska-Feleszko, E. (2006), W swiecie nazw wiasnych [In the world of proper names], Warszawa, Krakow, 264 p. (in Polish)
Shmeleva, T.V. (2014), Onomastikon rossiiskogo goroda [Onomasticon of a Russian
city], Lambert Academic Publ., 137 p. (in Russian) Shmeleva, T.V. (2016), Imena geroev voiny na karte Velikogo Novgoroda [The names of the heroes of the war on the map of Veliky Novgorod], Toponymy almanac, No. 2 (4), St. Petersburg, pp. 19-25. (in Russian) (1988), Slovar' russkogo yazyka 18 veka [Dictionary of the Russian language of the 18th century], Iss. 4, Vozdukh - Vypis', Leningrad, Nauka publ., Leningrad department, 256 p. (in Russian) Tolstaya, S.M. (2008), Prostranstvo slova. Leksicheskaya semantika v obshcheslavyan-skoi perspektive [Word space. Lexical semantics in the all-Slavic perspective], Moscow, Indrik publ., 527 p. (in Russian) Vasiliev, V.L. (2005), Arkhaicheskaya toponimiya Novgorodskoi zemli (Drevneslavyan-skie deantroponimnye obrazovaniya) [Archaic toponymy of Novgorod land (Old Slavic deanthroponymic formations)], Monograph, Veliky Novgorod, Novgorod Sate University publ., 467 p. (in Russian) Zapolskaya, O.V., Moiseev, S.V. (2010), Ulitsy Velikogo Novgoroda [Streets of Veliky Novgorod], reference book, Veliky Novgorod, 192 p. (in Russian)
POLYCODE PHENOMENON OF URBAN ONOMASTICON T.V. Shmeleva
Jaroslav-the-Wise Novgorod State University (Veliky Novgorod, Russia)
Abstract: The article is devoted to the consideration of the urban onomasticon. The concept of polycode phenomenon of urban onomasticon is proposed, which reveals the specificity in terms of expression and content, and a system of terms by which it can be described: xenocode, retrocode in terms of expression, and in terms of expression - personal, spatial, plant, animal, and other codes. Ways of understanding urban onomasticon in terms of polymodality are shown on onyms of Veliky Novgorod and many Russian cities. Personal code was studied in detailed in the history and the modern city by subcodes and anthroponyms (real and artificial), agionyms and appellative vocabulary of personal semantics, introducing to ono-masticon labeles of people according to their ethnic and political affiliation, occupation, social status. It is shown how different types of urbanity relate to a personal code: odonyms, emporonyms and ergonyms. Subcodes (possessive, memorative, game) replace each other in the history of the city and coexist in the modern ono-masticon. In addition, personal code interacts with the axiological, spatial, which explains the diversity of modern urbanyms. It is indicated how the polycode helps to see in a new way the onomasticon of different cities and one city in history.
Key words: city, onomasticon, code, polycode, the plan of expression, plan of content, urbanonym, ergonom, anthroponym, agionym.
For citation:
Shmeleva, T.V. (2019) Polycode phenomenon of urban onomasticon. Communication Studies (Russia), Vol. 6, no. 1, pp. 51-66. DOI: 10.25513/2413-6182.2019.6(1).51-66. (in Russian)
About the author:
Shmeleva, Tatyana Victorovna, Prof., Professor of the Department of Journalism
Corresponding author:
Postal address: Antonovo, Humanitie Institute, aud. 1212, Veliky Novgorod, 173014, Russia
E-mail: szmiel@mail.ru
Acknowledgements:
The study was carried out with the financial support of the Russian Foundation for Basic Research and the Administration of the Novgorod Region in the framework of the scientific project No. 18-412-530002 "Onomastic portrait of Veliky Novgorod: the dialectic of the ancient and modern"
Received: October 6, 2018 Revised: October 18, 2018
Accepted: January 14, 2019
