CC BY
86
ИСТОРИЯ, ВЛАСТЬ И МАССОВОЕ СОЗНАНИЕ
УДК 32.019.51
ПОЛИЭТНИЧНОСТЬ И МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМ КАК ФАКТОРЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ
А.А. Вилков
Саратовский государственный университет, юридический факультет, кафедра политических наук E-mail: [email protected]
В статье проанализированы основные проблемы и противоречия этноса, нации и мультикультурализма в качестве факторов политической идентичности в рамках суверенных государств в условиях процессов глобализации. Рассмотрена функциональность «переформатирования» исторической памяти в качестве одного из оснований политики soft power и предпосылки подготовки и осуществления «цветных» революций в различных странах.
Ключевые слова: этнос, нация, полиэтничность, политика мультикультурализма, политическая идентичность, историческая память, soft power, «цветные» революции.
POLYETHNICITY AND MULTICULTURALISM AS FACTORS OF POLITICAL IDENTITY IN MODERN WORLD
A.A. Vilkov
Saratov State University
Main problems and controversies of an ethnic group, nation, and multiculturalism as factors of political identity in sovereign states within the process of globalization are analyzed in this article. The author investigates functionality of "reformatting" historical memory as one of the bases of soft power and preconditions of preparing and implementation of "colored" revolutions in different countries.
Key words: ethnic group, nation, polyethnicity, politics of multiculturalism, political identity, historical memory, soft power, "colored" revolutions.
Проблема этнокультурных факторов в формировании политической идентичности всегда играла значимую роль, но особую актуальность приобрела после разрушения СССР и восточного блока. Обусловлена эта актуализация достаточно противоречивыми процессами. С одной стороны, получение статуса суверенных государств бывшими советскими республиками предопределило усиление националистических настроений «титульных» этносов, в том числе и в автономиях Российской Федерации, что привело к целому ряду конфликтных и кризисных ситуаций. С другой стороны, нарастание процессов глобализации и миграционных процессов, усиление политической и социально-экономической значимости наднациональных институтов в рамках интеграционных процессов европейского сообщества, в которые были включены и многие бывшие союзники СССР по социалистическому лагерю, поставили вопрос о самих перспективах сохранения идентичности национальных государств. Одной из важнейших проблем стало переписывание истории и целенаправленное «переформатирование» исторической памяти многих народов СССР и Восточной Европы, которая является одним из ключевых факторов этнической и политической идентификации.
Вновь были актуализированы многие «традиционные» вопросы. Что такое нация в условиях, когда даже многие национальные государства, традиционно признаваемые как моноэтничные (такие как Франция, Германия, Италия), в силу разных причин становятся мультикультурными? Может ли быть единой национальная идентичность в таких странах, с учетом, что культурные различия нередко служат основой серьезных социально-политических конфликтов? Какая модель должна лежать в основе общегосударственной идентичности сложносоставных, полиэтничных и мультикультурных обществ: «империи», «плавильного котла», или «винегрета»?
Среди распространенных подходов к проблематике нации и национализма наиболее известны примордиализм1 и конструктивизм.
1 Некоторые подходы, например, перенниализм (или историцизм), эт-носимволизм, как представляется, вписываются в направление примордиа-лизма по ключевому принципу - признанию этнического начала в качестве первоосновы нации. Возможность такого отнесения, на наш взгляд, обусловлена тем, что сам примордиализм включает в себя несколько направлений (например, радикальных сторонников социобиологической трактовки нации и более умеренных сторонников эволюционно-исторической ее интерпретации).
Примордиалисты (от лат. primordial - изначальный) этнос признают в качестве первозданной общности людей, заявляющей о себе в истории и реальной жизни в неповторимых исторических формах наций, имеющих особые конкретные признаки. Их критики указывали на то, что многие нации образовывались на основе различных этносов. Французская нация, например, включила гасконцев, бургундцев, бретонцев, и др. Германскую нацию также составили многие субэтносы: баварцы, саксонцы, гессенцы, тюрингцы, померанцы, мекленбуржцы, швабы, и др.
По мнению конструктивистов (Б. Андерсон), этносы и нации представляют собой искусственные образования, целенаправленно созданные политическими и интеллектуальными элитами, и есть не что иное как способ субъективной идентификации индивидов, существующий лишь в их сознании. Не случайно Б. Андерсон определяет нации и этносы как «воображаемые сообщества», которые существуют лишь в головах рационально мыслящих индивидов. Поэтому конструктивисты акцент делают на том, что появление наций стало результатом индустриализации и культурной революции, продуктом повсеместного распространения грамотности и СМИ. По их мнению, в доиндустриальную эпоху главную роль в идентификации традиционных обществ играли не этносы, а сословия и религия. Такие жесткие утверждения подвергали сомнению объективный характер существования самой этничности. Поэтому постконструктивисты (И. Валлерстайн, Р. Брубейкер) акцент стали делать на том, что нацию невозможно сконструировать, не опираясь на конкретный этнический материал, на этноокультурные особенности, имеющуюся систему ценностей, взглядов и стереотипов.
В любом случае - главный смысл подхода конструктивистов заключается в том, чтобы с помощью тезиса о «воображаемости» наций обосновать возможность «переформатирования» различных наций в единое наднациональное сообщество «граждан мира». Идея эта, как представляется, не нова и высказывалась многими мыслителями (в том числе и теоретиком коммунистического проекта К. Марксом), но в современных условиях, под нее подводится довольно реальная практическая политика глобализации. Наиболее продвинутым ее проектом стал Европейский Союз.
Не случайно у. Бек, оценивая характер глобализирующейся экономики, отмечал наличие новых властных центров принятия
ключевых решений «...в облике централизованно планируемого, глобально оперирующего концерна, который развивает раскинувшуюся на весь мир сеть, состоящую из центра, опорных пунктов, филиалов, участников и партнеров. Организация этой сети более или менее иерархична, власть сосредоточена в центре и разветвляется посредством изощренной информационной техники и командных центров, доходя до капилляров местного про-изводства»2.
Однако возникает вопрос, как в рамках этого процесса глобализации минимизировать последствия социально-политических конфликтов, которые постоянно возникают в результате нежелания многих этнических групп и наций утратить свою идентичность и раствориться в глобализированном космополитическом сообществе. Эти конфликты возникают не только в развивающихся странах, стремящихся защитить суверенное право на сохранение своей самобытности и социокультурного своеобразия, но и в демократических странах, подвергшихся воздействию мощных миграционных потоков представителей иной цивилиза-ционной идентичности.
Использование неолиберализма в качестве доминирующей идеологии глобализации оказалось недостаточным для адаптации представителей самых разных культур и религий в единое сообщество. Данная идеология оказалась «социально действенной лишь в среде богатых»3. Концепция мультикультурализма и была предназначена для замены данной неолиберальной модели. Ее целью было обозначено разрешение конфликтных отношений за счет формирования некоего универсального мультикультур-ного ядра, концентрирующего ценностно-мировоззренческие достижения различных культур.
Само понятие мультикультурализм получило множество измерений и трактовок не только в теоретическом плане, но и, в том числе и политико-правовом статусе. Например, в «Хартии Европейского Союза об основных правах» (2000), подчеркивается,
2 Бек У. Власть и ее оппоненты в эпоху глобализма. Новая всемирно-политическая экономия / пер. с нем. А.Б. Григорьева, В.Д. Седельника; по-слесл. В.Г. Федотовой, Н.Н. Федотовой. М., 2007. С. 194.
3 Монтес Мануэль Ф. Финансовые крахи, социальное неравенство и глобальный капитализм: к вопросу о необходимости новой культуры глобализации / / Диалог культур в условиях глобализации. XXII международные Лихачевские научные чтения 17-18 мая 2012 года. СПб., 2012. С. 154.
что «Союз уважает культурное, религиозное и языковое разнообразие»4. В некоторых странах мультикультурализм закреплен в качестве политики обеспечения единства нации и вовлечения граждан в строительство многоукладной социальной, культурной среды с различными расовыми и этническими корнями. Подобная политика предполагает равенство, свободу выбора и партнёрство представителей различных культур5. Еще один аспект мультикультурализма касался установления институционального равенства для меньшинств, «прежде дискриминированных, мар-гинализированных и часто презираемых этнических групп»6. Наиболее одиозно он был реализован в политике легализации однополых браков, которая вызвала массовые протесты во многих европейских странах и тем самым отнюдь не способствовала формированию универсального мультикультурного ядра.
Но гораздо большую роль мультикультурализм должен был сыграть в обеспечении политики soft power (мягкой силы), как более эффективной в обеспечении процессов глобализации. Она стала использоваться как «притягательная сила различных ценностей, устойчиво ассоциируемых с некоторой страной. К их числу относятся культурные ценности данной страны, организация и уровень жизни в ней, качество образования и т. д.»7. Одним из самых эффективных инструментов «мягкой силы» и стала политика мультикультурализма, которая должна была продемонстрировать всем странам достижения западной цивилизации, как единственно прогрессивной модели для всех других стран.
Это вовсе не означает, что США и их союзники отказались от использования военной силы в достижении своих целей. Война в Ираке, в Югославии, в Афганистане, военное вмешательство в Ливии, во многие другие локальные конфликты, свидетельствуют, что «железный кулак» США и НАТО, основанный на технологическом преимуществе, может быть использован в любое вре-
4 Цит. по: Молчанов С.Н. Европейское право и сохранение культурного наследия народов Европы / / Cultivate Russia. Web Magazine. 2003. № 2. URL: http://www.cultivate.ru/mag/issue2/EU_cul_heritage.asp (дата обращения: 1.04.2014).
5 См.: Этнокультурная мозаика Канады и проблемы канадской идентичности / / Материалы междисциплинарного семинара (РОИК). М., 2003.
6 Тернборн Г. Мультикультуральные общества / / Социологическое обозрение. 2001. Т. . № 1. С. 51.
7 Паршин П. Проблематика «мягкой силы» во внешней политике России. Аналитические доклады. Вып. 1 (36). Март. М., 2013. С. 17.
мя и в любой точке земного шара, независимо от решения ООН и норм международного права.
Важнейшим направлением внешней политики США и их союзников, нацеленным на изменение политической конфигурации мира в постсоветский период, стала организации и поддержка так называемых «цветных» революций. По мнению Е.Г. Пономаревой, ключевым элементом технологии таких революций является именно стратегия использования soft power. В значительной степени она реализуется посредством предоставления услуг высшего образования и развития наук, «в том числе общественных, основная задача которых заключается в производстве смыслов - теорий и концепций, легитимизирующих позицию и взгляды этого государства»8. В результате США и страны НАТО получают подготовленную «пятую колонну» в составе образованной части общества тех стран, в которых реализуется стратегия цветных революций. Она необходима для того, чтобы подготовить необходимую социальную базу и социокультурные предпосылки для революционных преобразований.
По мнению исследователей, любая социальная революция сопровождается переворотом в символическом восприятии окружающего мира в его историческом, настоящем и будущем измерении. Алгоритм этого переворота реализуется по такой примерной схеме: «1) происходит смена сакральной зоны: общество снимает защиту со своих прошлых богов - разворачивается критика, которая расчищает место для новых богов; 2) новая са-кральность воплощается в точном отборе символов - происходит смена названий городов, улиц, замена памятников; 3) как результат предыдущих этапов - смена зоны агрессии: общество меняет иерархию в системе «друг - враг»; 4) старые тексты теряют свою актуальность; производится большое количество идеологических текстов, призванных обосновать смену политических декораций; 5) на политическую сцену выходят специалисты вербального плана - журналисты, писатели, ученые; 6) символические процессы, кажущиеся неуправляемыми, на самом деле четко направлены к определенной цели»9.
8 Пономарева Е. Секреты «цветных революций». Современные технологии смены политических режимов / / Свободная мысль. 2012. № 3/4. С. 46.
9 Князева М.И., Фадеева Н.И., Холкин И.Н. Информационное пространство социокультурной идентичности / / URL: www.isiksp.ru/libra-ry/knyazeva_mm/knyazeva-000004.html (дата обращения: 5.04.2014).
Фактически, данная модель основывается на изменении механизмов политической идентификации определенной части населения какой-либо конкретной страны. Суть их сводится к тому, что с помощью целенаправленной демонстрации достижений политики мультикультурализма западноевропейских демократических стран формируется их положительный образ и соответственно меняются интенции их идентификации в массовом сознании в контексте восприятия «свой - чужой». Все это можно было бы воспринимать как нормальную конкуренцию демократической модели общественно-политического и социально-экономического устройства с авторитарными или архаичными порядками различных стран, если бы не одно обстоятельство. Связано оно с тем, что одновременно активно идентифицируется образ нового внутреннего и внешнего врага. Позиционируются они в неразрывной связи друг с другом: Внутренний враг - это действующее правительство, которое в своей политике полностью противоречит демократическим принципам, а, следовательно, и интересам большинства населения. Внешний враг - это те страны (страна) которые сотрудничают с «антинародным» режимом, тем самым поддерживая и укрепляя его позиции.
Реально, как показывает опыт большинства «цветных революций» на постсоветском пространстве (в Грузии, Киргизии, Украине), а в определенной степени и опыт «арабской весны» (Тунис, Египет, Йемен, массовые протесты во многих других арабских странах), основная цель их состоит в свержении правительства, которое в своей политике не отвечает (или перестало отвечать) в чём-либо интересам США и их союзников.
При этом существует достаточно серьезный риск, что в результате революционного переворота к власти придут политические силы, которые в своей деятельности не захотят ориентироваться на интересы США и их союзников. Но даже в этом случае, стратегическая задача-минимум цветной революции оказывается достигнутой - неугодное правительство оказывается свергнутым, в стране чаще всего наступает постреволюционный хаос и обострение внутренних проблем общества, следовательно, минимизирована реальная или воображаемая угроза американским геополитическим интересам. Гражданские войны в Ливии, Сирии показывают, что если у оппозиции в «стране-изгое» недостаточно сил для свержения действующего правительства, то ей может быть оказана не только информационная, но и финансовая, ма-
териальная, организационная и иная поддержка, вплоть до вооруженной интервенции силами натовской коалиции.
Вторая война США в Ираке, которая началась в 2003 г., стала наглядным примером соотнесения «кнута и пряника», жесткой и мягкой силы в отношении «стран-изгоев». Решив задачу свержения режима С. Хуссейна, американцы использовали масштабную программу «строительства гражданского общества» в оккупированном Ираке. Вот как характеризует ее один из руководителей реализации данной программы: «И вот мы снова оказались на войне по образцу вьетнамской. Недостаточно было просто убивать людей и сравнивать с землей их деревни. Мы должны были завоевывать сердца тех, кто остался жив, заставлять их принять демократию и стать нашими союзниками. Мы должны были одержать победу, не усмирив Ирак при помощи нашего оружия, а только тогда, когда страна станет достаточно стабильной, чтобы существовать без нашей поддержки. Это была борьба против повстанцев за сердца и умы населения, мягкая сила - называйте, как хотите»10. Проект обошелся американскому налогоплательщику более чем в 63 миллиарда долларов, но как «выяснила правительственная инспекция, усилия были сведены на нет огромным количеством бессмысленных трат, неэффективностью, управленческими ошибками, неверным выбором направлений и уязвимостью структур»11. Реальным результатом такой «демократизации» Ирака стала продолжающаяся по сей день кровопролитная гражданская война, социально-политическая и социально-экономическая нестабильность.
Своеобразным примером использования soft power для подготовки «цветной революции» стали события на Украине. Одним из важнейших инструментов ее реализации стало избирательное отношение к исторической памяти украинского народа. Суть его состояла в том, что в информационном пространстве и в деятельности основных институтов политической социализации Украины целенаправленно предавалось забвению все конструктивное и положительное, что связывало совместную историю украинцев в составе России и СССР, а акцент делался на апелляции к негативным сюжетам в исторической памяти населения.
10 «Мы хотели как лучше». Питер ван Бурен: как я помог проиграть войну за сердца и умы иракского народа.// URL: http://inosmi.ru/world/ 20120610/193397549.html (дата обращения: 22.04.2014).
11 Там же.
Темы сталинского «голодомора», поиски примеров «колониального угнетения» Украины со стороны России культивировались и поддерживались с помощью выделения западных грантов на научные исследования по данной проблематике и зарубежные поездки студентов, аспирантов и преподавателей украинских вузов. Огромное количество разнообразных западноевропейских НКО активно работали на территории Украины на протяжении всего постсоветского периода. Не случайно, что президент Национального фонда демократии Карл Гершман (Carl Gershman) еще в сентябре 2013 г. (т. е. задолго до начала украинских кризисных событий) назвал в своей статье в Washington Post Украину «главным призом» деятельности фонда12.
Характерное для стратегии soft power распространение либерально-демократических ценностей среди украинского населения сопровождалось разжиганием националистических настроений, направленных против России, против общих культурных и религиозных корней, против многовекового братства славянских народов, скрепленного и освященного участием в кровопролитных войнах по защите единого Отечества. Вместо этого стал культивироваться и героизироваться образ борцов за украинскую самостийность и исторические эпизоды борьбы против России. Наиболее одиозным образом героя независимой Украины стал фашистский пособник С. Бандера и возглавляемое им движение ОУН.
В результате украинское общество оказалось расколотым не только географически, но и идейно. На Западе преобладают те, кто ориентирован на вхождение в европейский союз и тесную политическую, экономическую, военную и культурную интеграцию с Западной Европой. На востоке и юго-востоке преобладают сторонники тесного сотрудничества с Россией в рамках таможенного союза и сохранения всесторонних братских связей во всех сферах общественной жизни.
Первый опыт цветной революции в его «оранжевом» варианте был реализован в период с ноября 2004 г. по январь 2005 г. и представлял собой постоянно действующий митинг и палаточный лагерь на Майдане в знак протеста сторонников В. Ющенко против победы В. Януковича на выборах Президента Украины. Главным инструментов проявления политики «мягкой силы»
12 Пэрри Р. New York Times «несколько скорректировала» позицию по Украине // URL: http://inosmi.ru/world/20140506/220062869.html (дата обращения: 6.05.2014).
стала моральная и информационная поддержка протестующих со стороны США и Евросоюза, заявлявших, что их наблюдатели выявили многочисленные нарушения в ходе выборов. Это стало главным стимулирующим фактором протестного движения, которое привело в конце концов к тому, что Верховный суд Украины отменил результаты выборов и обязал провести повторный тур голосования, на котором В. Ющенко одержал победу с перевесом в 8%.
Однако политика прозападного президента Украины не получила поддержки и уже на следующих выборах победу одержал В. Янукович. Его легитимность не подвергали сомнению даже США и их союзники. Тем не менее, после того как украинский Президент временно отложил в ноябре 2013 г. подписание соглашения об ассоциации с ЕС (в виду того, что Президент РФ, используя «мягкую силу», предложил программу выгодного экономического партнерства), в Киеве вновь начались митинги протеста против политики Януковича. С течением времени радикализм оппозиционных требований нарастал и главной ударной силой Майдана стали хорошо организованные националистические силы «Правого сектора» и движения «Свобода». Протестующие получили полную информационную и моральную поддержку со стороны Европейского союза и США. На Майдане побывали видные официальные представители западноевропейских стран, которые открыто призывали украинскую оппозицию вести «демократическую» борьбу до победного конца. Среди них американские сенаторы Джон Маккейн и Крис Мерфи, заместитель госсекретаря США Виктория Нуланд и посол США в Украине Джеффри Пайетт, спикер литовского Сейма Лорета Граужи-нене, комиссар ЕС по внешней политике Кэтрин Эштон, главы внешнеполитических ведомств Канады и Германии - Джон Бэрд и Гидо Вестервелле, экс-премьер Польши Ярослав Качиньский, а также экс-президент Грузии Михаил Саакашвили. Виктория Нул-ланд, например, раздавала печенье и пирожные на Майдане, символически подчеркивая мирный характер демонстрации.
Фактически это стало грубейшим нарушением норм международного права и открытым вмешательством во внутренние дела суверенного государства. Именно США и их союзники открыто угрожали Януковичу в случае силового варианта разгона «мирных» демонстрантов, которые в это время уже демонстриро-
вали всему миру активное использование «коктейлей Молотова» против безоружных сил правопорядка.
Проявление двойных стандартов в оценке происходящего было и остается очевидными. Например, во Франции, Германии, США, Канаде законодательно закреплен запрет на ношение на демонстрациях шлемов, щитов, масок. Нарушение этого требования влечет за собой серьезные последствия для митингующих. Но их повсеместное использование на Майдане не вызывало никаких негативных оценок со стороны западных правозащитников. Насильственный захват власти сторонниками евроинтеграции был официально признан как легитимный по причине того, что, по мнению западных наблюдателей, на Майдане были представлены «все» регионы Украины, следовательно, «весь» украинский народ. Вопросов о том, кто и каким образом уполномочил двух-трех человек в палатке с надписью «Симферополь» представлять интересы всего населения Крыма, или в палатке с надписью «Донецк» -все население Донецкой области - у западных правозащитников не возникало. Не возникало их и в отношении ярых националистов, поведение которых в отношении законных представителей власти Украины носило явно экстремистский характер.
Однако после начала массовых протестов на Юго-Востоке Украины против политики прозападно ориентированной Киевской власти, позиция Запада вдруг радикально изменилась. Поддержку западных лидеров получило не только использование армии и других силовых структур для подавления «террористов» и «сепаратистов» в пророссийских регионах, но и привлечение вооруженных радикальных националистических движений для борьбы с протестующим населением.
Это стало еще одним свидетельством в пользу того, что поли-этничность различных стран используется США и их союзниками на основе двойных стандартов, с ориентацией на свои собственные глобальные стратегические интересы. Поэтому, в одних случаях, они поддерживают и всячески культивируют этнона-ционалистические движения в полиэтничных странах и их борьбу вплоть до признания права на создание собственного государства (как это было с Косово), в других акцент делают на необходимости использования опыта проведения политики мульти-культурализма в рамках единого национального государства, подчеркивая незыблемость существующих границ.
Последствия разрушения СССР показали, насколько опасна такая целенаправленная политика разжигания межэтнических противоречий в отношении полиэтничной и поликонфессиональной страны. Как представляется, обострение отношений с США и их союзниками по поводу Украины должно подтолкнуть Россию не только к укреплению своего военного потенциала, но и к извлечению урока в выстраивании отношений на евразийском пространстве с бывшими союзными республиками на основе своей собственной конкурентоспособной политики «мягкой силы». Тем более что нарастающие миграционные потоки в Россию свидетельствуют о том, что накопленный за период совместного проживания в едином государстве (даже с учетом накопившихся исторических обид и противоречий) потенциал российской привлекательности и притягательности для бывших союзных республик используется далеко не в полную силу. Для его активизации, в арсенале политики «мягкой силы» целесообразно использовать и инструменты исторической памяти народов дореволюционной России и СССР о героическом прошлом и великих достижениях единой державы, невозможных без объединенных усилий и вклада представителей каждого большого и малого народа.
